Гастарбайтер

– Руки делают все, – перебил Султан. – Сармат тут перебрал. Зачем отказываться?

– Мне нужна работа по своей профессии, а вы как хотите, – вмешался Сармат. – Она получаться будет лучше, чем любая работа.

– А где тебе она возьмет лесоповал? – вмешалась Алма. – Тут город, где лес? Где?

– Там, на лесоповале меня мать-земля обучала азам жизни, – продолжил Сармат. – Бороться надо за любимую работу. Ее мы лучше остальных будем выполнять.

– Из вас получится лучший мигрант, дядя Сармат! – съязвила Шарипа.

– Ты не боишься умереть с голоду? – спросила Алма мужа. – Хочешь делать только то, что душе угодно? Да? И что она ответила?

– Сказала сезон на носу – выйдете убирать улицы, – ответил Сармат спокойно. – А что сердишься? Я иронии твоей не пойму.

– Вы – вечный мигрант! – уточнил Аскар.

– Тут все время указывают: это делай, а это не делай! Хочешь-не хочешь – делай. Не приехал бы сюда вообще. Говорили – поезжай. Я вот тут. Ну, и что? Назад идти хочется – дороги закрыты. А как хорошо сейчас на лесоповале, вы бы видели.

– Нам тут жить, – вздохнула машинально Алма.

– Да, тут действительно не хочется жить, – повторил Сармат. – В городе не плати только за вдох и выдох. А так за все – мани! Найти работу на прокорм, оказалось легко, а больше этого – невозможно.

Сармат пошел принимать ванну. При этом он использовал чужое мыло и полотенце. Хотя жена не раз показывала ему, где лежит их стопка, но он пользовал чужими.

Бек и Кайрат устроились на кровати, чтобы сражаться в карты. Алма на стуле возилась с идолом, протирая его мужским лосьоном для бритья. Каждый раз после опрыскивания идола молочным продуктом, а иногда и спиртом – от него пахло неприятно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

ЧЕМПИОН

В гостиной всю ночь горели четыре лампы по сорок свечей. Света нагорало больше чем обычно, воды расходовалось тоже много, но оплачивали все своевременно.

– Будет у нас своя сфера влияния, – сказала однажды Алма, адресуя всем. – Нашей опорой станет Султан.

Бек с удивлением посмотрел на нее.

– Дядя Бек, не напрягайтесь, победа, считайте, у нас в кармане.

– Алма, приятно, что ты об этом думаешь, – перебил ее Бек. – Тем не менее, впереди соревнование – самое трудное из всех его встреч. Оно может обломать крылья нашей надежды.

– Мы сможем тогда любые свои проблемы решить, – не слушала его Алма.

Они сидели в большой комнате, пока Сармат принимал ванну. Смотрели бой, который Султан выиграл в отборочном туре. Сражался с местными спортсменами. Их распирало от гордости.

– Султан дал уверенность всем мигрантам! – Заметил тут Кайрат, – Это не его, а наша победа! Местные наложили полные штаны!

– Завербуют его тут? – спросил Бек земляка. – Или продадут в какой-нибудь старый клуб, скажем, за океан, тогда как?

– Неправда, – возразил Кайрат. – Никому его не продадут. Он в команде приезжих. В финале он встретится с приезжими спортсменами.

По другому каналу телевизора тоже показали результаты отборочного тура. Камера наезжала на Султана крупным планом, он сидел с краю. Видно было, что в студии места ему не хватило.

Сармат, вышедший из ванной, подошел к экрану поближе, чтобы лучше видеть:

– Победители всего трое! – сказал он гордо. – Двоих не знаю, Кайрат, а того ты знаешь?

– Я их в гробу видел! – отчеканил он.

– По виду они из семьи среднего достатка, – продолжил свою мысль Сармат. – Ведут себя развязно. Спорят по мелочам с ведущим. Ну что же? Кто из них встанет перед соколом нашим?

Передача закрылась перечислением спонсоров. Оказалось, что они из сферы городского бизнеса.

– Будут теперь продвигать отрасли, которые поддержали их во время соревнований, – объяснил Кайрат.

Увидев среди будущих финалистов своего земляка, Бек с гордость произнес:

– По призванию мигрант – кочевник. Ему надо постоянно адаптироваться на пути своего продвижения. Без этого кочевник – жертва. А с этим – завоеватель. Горожанам такие мысли во сне не приходят в голову. Им много или мало, но главное – чтобы платили. А завоевать место под солнцем им в голову не приходит.

– Тяга к родине у дяди Бека, оказывается, прочнее любого желания, – сказал Аскар.

Аскар стоял в окружении своих учеников и одновременно слушал разговор земляков. Без пяти минут победитель, Султан усиленно тренировался в дальнем углу.

– Вот, возьми, – протянула Алма деньги Кайрату. – Купишь пузырь. Идола надо опрыснуть. Давно мы ничего не делаем – результаты победы отметим.

Бек встал и сказал, что пойдет к метро, чтобы снять с дежурства Шарипу.

Пришел Кайрат с авоськой в одной руке и газетой – другой.

– Ну, разве не гусь! – сказал он.

– Ты о ком? – спросила Алма.

– Этот, кто соревновался с Султаном – голубой!

Кайрат ношу поставил на тумбочку, а газету бросил в сторону Алмы. Она, не долетев до стола, развернулась на полу. На цветной фотографии тот был изображен с флажком геев в руке.

– Вот кого он будет лоббировать! – обрадовалась Алма.

– Жуть! – сокрушался Кайрат.

– Переживаем зачем? Ему нравится, пусть. К тебе же он не пристает.

Постоял Кайрат с минуту, смотря на газету, а после пошел на кухню.

На улице Алма увидела человека и узнала его; это он будет в финале бороться с Султаном. Оттолкнула его протянутую руку, а тот остался с раскрытым ртом. Попробовал поймать руку ее опять, гоняясь за ней – лишь ухватил воздух. Улыбнулся он, а она в ответ ему:

– Не хочу! Конкурентам руку не подаю. Не в моем нраве.

– А я хочу? – ответил тот. – Обстоятельства вынуждают.

– Извините, конечно. А кто с вами станет биться на ринге?

Алма ждала, а тот копался в бумагах. Он поочередно вытаскивал из рыжего кейса их, но так и не нашел. Похлопал себя по карманам, наконец, нашел несколько листочков оранжевого цвета. А там действительно был маленький портретик Султана.

Сармат, увидев Алму с незнакомым человеком, подошел к ним. Незнакомец оказался местным – известным спортсменом. Он завершал читать биографию Султана. Когда Сармат подошел, тот заключил словами:

– Такие вот дела. За победу еще надо побороться. Как бы судейская коллегия в угоду местной власти не повлияла на результат? Тогда наши и ваши старания – насмарку. Останемся каждый у своего корыта. Попрошу вас показания судей фиксировать на пленку. Протоколы требовать показать. С них снять копию. Тогда результаты топором не отрубить.

– Вряд ли? – сомневался Сармат. – Бога бояться не будут? Иначе им никто не поверит.

– Бога? – удивился тот. – Что вы? Они прокурора не боятся!

Тем временем победитель отборочного турнира пошел своей дорогой, минуя стаю городских собак, в ту сторону, где стадион.

– Шаромыга! – бросила Алма – Не верится, что сможет победить Султана.

Сармат стоял, уставившись в нее глазами, как волк, охотящийся за своей жертвой.

– Голубой он! – обиделась Алма.

Окружное руководство устроило в честь новых чемпионов прием. Приглашение получили Сармат и Бек. Также по своей инициативе пошел с ними Кайрат. Но в предбанник его не пустили. У него не было галстука. Кайрат, хотя вечером положил его в карман пиджака, ради такого случая, а утром вышел в куртке.

– Необходимо хотя бы в зоне бюста походить на местное начальство, – отшучивался перед гардеробщицей, предупредившей «в таком виде – нельзя».

Стоял он напротив кабинета руководителя округа, где висела табличка с позолоченными буквами. Странно выглядело, что на табличке флаг страны нарисован меньше надписи.

Он услышал через зазор приоткрытой двери, как Сармат, обхватив Султана, говорил:

– Победу одержал слету, лихо! На ринге лучше тебя никого не было. Везение? Может быть? В любом случае – победа твоя. А мне от этого не холодно и не жарко. Хотя за тебя я болел душой, но жив я не твоими достижениями – верно? Они остаются у тебя. Мы же остаемся в прежней цене. Ты можешь быть первым среди боксеров, но слушать дядю Сармата все же придется. И говорить кому-нибудь, что заботишься о нас, обо мне, например, будет неправдой. Учти.

Кайрат увидел через оконное стекло на улице своих земляков. Оказалось, все пришли. Ведь они тоже, как и Кайрат, слоняются от безделья. Как перекати поле, главное – убить время. На все соревнования Султана они ходили. Болели, кричали: «Султан – чемпион!»

Раньше Кайрат, проходя по стадиону, подвергался нападкам облюбовавших его собак. Теперь они подходили, обнюхивали, мотали хвостом. Он знает, что собаки все понимают, только не говорят.

Кайрат не любил учиться. Он был убежден, что Тенири заложил в человеке все при рождении. Нет смысла его обогащать. Поэтому, когда учителя требовали с него делать уроки, он на полном серьезе отговаривался, что в его голове ничего не умещается. Намеренно не дослушивал замечания. Так часто он делал и при разговоре с Сарматом. Тот читает ему нотацию, а Кайрат делает вид, что слушает, а на деле – «ковыряет в носу». Бывали случаи, потом он набрасывался на него с кулаками!

Сармата пригласили на встречу потому, как по документам он проходил тренером Султана. А Бек пришел, как член семьи чемпиона. Местная власть хотела предложить освободившую вакансию чемпиону-спортсмену, который больше всего подходил на эту должность. Еще до приема они заглянули в кабинет будущего руководителя. Кабинет оказался с тремя окнами, на столе оргтехника, кожаное кресло, в углу даже холодильник «Ока». Чемпион, Бек и Сармат держались чинно. Ходили взад и вперед. Широкоплечий Султан имел славный вид, и одно это вызывало уважение к нему. Он широко улыбался. Кайрату представлялось, что – лицо его сияло оттого, что бои позади. Они придирчивым взглядом осматривали кабинет, изображая из себя серьезных людей, иначе не видать Султану должности.

– Ну, что, Султан, доволен судьбой? Возьмешь нас на следующее соревнование? – послышался голос руководителя района. – Мастер спорта, спринтер Румба назначается на освободившуюся должность. Он перещеголял всех, уважаемые чемпионы нынешнего сезона.

Он был мигрант из дальнего зарубежья.

– Это все свои! Лишь мы – чужие! – Размышлял Сармат. – Жить для других у меня не получится. Не знаю – не выходит!.. Пусть озолотят меня с ног до головы эти местные – ни за кем я не пойду! Мне умереть за них – себя жалко! Поэтому мой совет тебе, Султан, не подмазывайся тут к партийным разным группам, общественным движениям. Они сегодня есть, а завтра – неизвестно где. Ты добился успехов – это хорошо, однако они лишь твои. Мы гордимся тобою, для тебя этого достаточно! Живи – как жил.

Сармат притих. Султан и Бек промолчали. Торжественная часть приема заканчивалась.

Бек видел фотографию Султана в газете, которую принес Кайрат. Прочитав ее, он, заснул там же на постели, а она валялась на полу. Ему захотелось убрать газету с пола, пока кто-нибудь не наступил, но он снова незаметно отрубался, а проснулся лишь от воя пылесоса.

Кайрат стоял на балконе, уткнув взор в глубину окрестностей, и, хотел понять, что в это время происходит в тысяче неизвестных ему квартир. Между зданиями сновали ленивые машины, какие-то везли людей на работу, а за рулем какой-то мог быть угонщик. Слышно было, что за спиной в комнате, где на полу валяется газета с портретом Султана – идет уборка.

Бек проснулся окончательно, открыв глаза, увидел пол убранным. Шарипа орудовала пылесосом уже в другой комнате. Бек занял удобную позу в кресле, поджав под себя ноги по привычке, прислушался к шуршанью газеты, которую читал теперь Кайрат на балконе.

– Султан имел честь стать известным человеком в округе, ему теперь все внимание отдается, даже место мое, – отозвался в голове Бека голос идола. – Икону новую нашли! Тоже мне!

Бек заметил, как земляки разом посмотрели на рюкзак, где должна быть кукла.

– Гвоздь не берет эту стену, она бетонная, – сказал Кайрат. – Лучше их приклеить.

– А надо? – спросила Шарипа.

– Это для того чтобы все, кто зайдет в дом, знали, что победа – наша! Вот, за кого многие болели! – ответил он и прикрепил фотографию из газеты над тумбочкой, где обычно лежал рюкзачок.

В большой комнате собрались почти все земляки.

– Надо же! Кому такая честь? – послышался у них в мыслях голос идола. – Народ ведь уже отдал ему должное. Хватит! Зачем его портрет на почетном месте? Рядом со мной. Был бы он таким важным, если бы не победил соперников? Пусть будет таким, как раньше, чтобы люди могли уважать его все время.

– Не обязательно, конечно… – проговорила Алма. – Традиция. Победители имеют право быть на видном месте. Ими гордятся люди.

– Мне теперь у ваших ног валяться, да? – послышался голос идола. – Он почетным человеком округа стал, зачем еще почетный угол ему в доме? Мало, да?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

РАБОТА ОТ ЖЭКА

Войдя с улицы, Сармат сходу стукнул по столу:

– ЖЭК предложил нам взяться за уборку территории!

Все обернулись к нему с вопросительным взглядом. Оказалось, что утром он был у Марии Ивановны, в очередной раз просил что-нибудь для себя, а та предложила им всем место дворников.

– Тридцать рук нужны! – повторила Мария Ивановна ему. – Объем работы большой, исполнение – срочное. Позовите, если у вас есть еще люди.

В тот же день Сармат вывел земляков из подъезда дома Бека для заключения договора на год на уборку территории. Мария Ивановна встретила их на полпути, и пока они шли до конторы, показывала участки, на которых им надо будет трудиться до весеннего потепления.

– Городу нужна опрятность и порядок. А жителям, чтобы не было жалко платить за услуги. Для этого нужно, всего-навсего соблюдать чистоту! – сказала она и добавила. – Почему Бека нет среди вас?

– Дядя ждет другую работу от вас, – ответил Сармат.

Она пригласила их в кабинет и, заняв свое кресло из светлой кожи, достала карандаш и бумагу, чтобы записать, если будут у них какие-то вопросы.

– Надо готовиться к сезонной работе уже сейчас, – резюмировала Мария Ивановна. – В прошлом году к этому времени работа уже началась, а в этом – кое-где уже отстали.

Директриса ЖЭКа, протянув руку, положила карандаш опять в стакан, а лист бумаги перед ней так и остался в чистом виде. Тогда она повторила сказанную утром Сармату просьбу:

– Округу нужны свежие силы, уборка – нешуточное дело! Надо еще людей! Приближается слякоть, а после – холода. Встретить их мы должны во всеоружии. Готовность – полдела, надо победить!

Султан вертелся в постели, не понимая, отчего происходит неудобство. Пошарив, вытащил из-под одеяла рюкзак, забытый Алмой. Она привыкла, когда спит, чтобы рюкзак с идолом лежал на расстоянии протянутой руки. Это, объясняла она, на случай пожара – не забыть его. Увидел рюкзак, Султан недовольно пробубнил:

– Странная ты, Алма! Не расстаешься с ней. Еще говоришь, ухаживаешь за ним. Не серьезно все это.

Перед Беком открылась известная улица, и он, не задумываясь, пошел по ней. Освещалась она мощным уличным электричеством так, что душа радовалась. Глазу прохожего видны были все детали каждого уголка, но сейчас везде виднелся, разбросанный мусор. А пошел туда Бек просто так – делать было нечего, тем не менее, глазами живущего тут человека замечал все здешние недостатки. И сознавал, что это привычка старожила.

Идя дальше, он увидел обрывки газет с фотографией чемпионов соревнований по боксу, недавно прошедших на здешнем стадионе. Они валялись в луже.

Бек, увидев пустующую скамейку, подошел к ней и сел, чтобы побыть немного одному. Он считал, что полезно иногда уединиться человеку. «От этого укрепляется духовный иммунитет» – подшучивал. Его не интересовали каждодневные повторяющиеся события, а мировые – он видел на экране или читал о них в газетах. Но не с кем было поделиться своим мнением. Бек тосковал по умному разговору, как бывало, с женой. Но понимал, что он ей противен. Хотелось узнать о многом, например, что будет с ними через день или спустя сто лет? Смогут ли земляки, да и сам он слиться со здешней массой? Где их место в жизни? Должны ли они вернуться в лоно долины Чеч-Тюбе? Бек сидел в одиночестве и смотрел на стены ближнего дома, но ничего там не увидел.

Дворники, земляки Бека, с высоко поднятой головой мели асфальтовую ленту в шаге друг от друга, иногда громко рассуждали об идоле. Говорили, что каждый из них хотя бы раз брал идола в руки, чтобы понять тяжесть и приласкать в своих объятиях, чтобы приблизиться самим к судьбе своих предков, почувствовать извечный вопрос, откуда идут пути-дороги их существования?

– Хватит меня тискать! – казалось, говорила как-то им кукла. – Любите вы меня, я знаю! Мне с вами радостно, но час вашего рабочего времени пробил, пора. Идите, я вас отпускаю и жду.

– Оберег наш! – дворники поцеловали его по очереди и клали опять на место. Идол, оказавшись в рюкзаке, наклонился на бок и, казалось, задумался. Всем было занятно увидеть его таким, и они шли дальше, не оглядываясь.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ДОСКА ПОЧЕТА

Сармат сказал, что руководство окружкома дало указание – обновить доску почета. Всего портретов были десять с лишним. Несколько из них он оставил у себя, остальные дал в руки Сармату. С ним вместе отправилось несколько человек. Четыре портрета дублировались, их Сармат отложил рядом с рюкзаком. Положил с той стороны, где лежит идол, чтобы не вышло путаницы.

Все стояли тихо и следили, как Кайрат и несколько человек окантовывают фотографии на земле. Готовые рамы с фотографиями Кайрат переворачивал и пассатижами выпрямлял ушко для гвоздя, чтобы удобно было сходу повесить. Готовые фотографии лежали на земле длинной очередью у подножья доски почета окружной управы.

Две женщины и мужчина, только что вышедшие из управы – взволнованы. Они встали рядом с работающими людьми, а одна приказала перед установкой вытереть с лицевой стороны стекла вельветовым лоскутком.

Сармат между делом остановился и застыл, смотря в одну точку. Казалось, он думает о себе. Но, похоже, вспомнил, что здесь среди жителей он еще не известен, повернул взгляд в землю. Тут он – никто. Тем не менее, он помогал Кайрату, внимательно следя за ним и за теми, кто работал. Видел он и грязь, приставшую к подошвам Кайрата, не отстающую как красный сургуч на белом конверте. Свежесть уличного воздуха, ветер, холодком обдающий раз за разом, они не замечали. Трое стояли рядом и следили за ходом работы.

– Моя физиономия не для доски почета, Кайрат, а? – вмешалась вдруг Шарипа. – Может, я принесу тебе художественную фотографию с серебряной окантовкой, а?

– Нет! – ответил Кайрат.

– Отретушируют?

– Нет!

– А я повешу себя на почетном месте у себя дома! Не нужна мне ваша доска почета!

– Принеси, я ради тебя прибью дополнительный гвоздь. Принеси, – сказал Сармат. – Лучшее место оставлю под твою фотографию.

– Давайте! Вешайте их по местам, – скомандовал усатый мужик. – Мы уже заждались.

Те трое, что вышли из управы, стояли весьма довольные собою.

– Мы снимки еще на работе заказывали. – Решился объяснить один. – Готовились, как на свадьбу! У нас полным-полно таких же снимков. Каждый мечтает попасть на доску почета! Мы не стесняемся. Наоборот, говорим во всеуслышание. Существует очередь, кто за кем должен висеть на доске. Наши придут сегодня же после работы. Так что постарайтесь!

Один мужчина, ринулся к ним, похоже, решил помочь.

– Нельзя, – строго заметил ему Сармат. – Эту работу оставьте нам. Она доверена нам.

– Криво! – предупредил мужчина. – Я вот вижу, наклон надо менять. Левее. Не портьте! Мы – серьезно. С таким трудом готовили снимки. Это наше лицо.

– Сделай так, как говорит он! – вмешалась Шарипа.

– Мы остаемся, несмотря на задержку, чтобы увидеть, как наши портреты смотреться будут в ряду с остальными, – вмешался тот же мужчина. – Делайте, как говорят вам!

Две женщины, молча следили, хотя не вмешивались, ухмылкой на лице поддерживали своего человека. То ли они напрашивались на получение гражданства и постоянного места жительства, то ли ожидали хорошей добавки к зарплате – заметно взволнованы.

– Портрет не сорвется, хоть ураган пройдет. Намертво закреплен. Что надо им, а, Шарипа? – обратился Сармат.

– Да! – ответила она.

Солнце стояло в зените, когда Сармат, вошел в окружком чтобы доложить о проделанной работе. У доски почета никого не осталось.

Шарипа шла по улице размышляла:

– Все дома тут выстроены до моего приезда, ведь? Среди этих домов лежит мать-земля. Она – та же степь, только тут с большими домами, а там – безбрежная. Эта часть ее больше всего пострадала от горожан. Мусора сколько? Производственные отходы, выхлопные газы, разлитый на асфальте мазут, жидкости всякие, даже с радиоактивным содержанием! Очистить город от этого мусора – моя обязанность. Разве это плохо?

Вместе с тем, она привыкала к уборке с трудом. Она не знала архитекторов, построивших эти дома, и проектировщиков, начертивших эти улицы, но ругала их на чем свет стоит. Она понимала, что эти здания изначально были для обитания людей малоудобными. Эти строения лишь сковывали жизнь горожан. Для отходов и прочего мусора были выделены крохотные места, а изменивший образ жизни диктовал свои условия. Поэтому мусор вываливался через край. В новой жизни каждый увлеченный своим счастьем горожанин терялся. Иногда просто закрывали глаза: мусор, подумаешь, не страшно!

Шарипа, занятая подметанием улицы, уходила все дальше, не замечая людей вокруг себя. Остановилась лишь, когда стал накрапывать дождь. Укрывшись под козырек подъезда, ждала, когда закончится грибной дождь.

– В такие минуты в Джар-Кашате дремлет лес, – проговорила она неожиданно для себя. – Животные, растения дремлют! Мать жарит оладьи – qujmaq14 при этом кропит огонь жиром, айраном или кумысом, чтобы помянуть духов предков Арбак. Как было хорошо, а!

Шарипа в очередной раз всплакнула, когда они собрались на пятиминутный перекур. Земляки спрашивали, что с ней? Она ссылалась на последнее письмо матери, которое как всегда лежало у нее в кармане. И, вытащив, показала им его.

– Черенок метлы задевает его, – говорила она. – А рука, узнав его в кармане, пробуждает мою тоску. Мать в письме ругает меня, притом такими словами, что, мол «от тебя помощи не жду! Тенири15 дал ребенка, Тенири – взял! Не приезжай! Денег не присылай!» Обвиняет в беспамятстве. Однако не могу ни писать.

По случаю летнего дождя, Алма заставила Кайрата сбегать в ларек за кефиром и покрапала им идола. Открытую бутылку допил тот же Кайрат. Алме надо было после дождя идти дометать прилегающую к дому улицу.

– Не отлынивайте, мы приехали дело делать! – убеждал Сармат земляков. – Придет время, когда не в состоянии будете что-либо делать, вот тогда будете сидеть дома и отдыхать.

– Государство тогда будет кормить вас бесплатно! – вмешался Кайрат, как всегда нечаянно встряв в разговор.

– Сову бей камнем – она мертва, ею бей камень – все равно она мертва! Отцы пробовали строить коммунизм, мы – дети их, теперь корчимся, чтобы заложить фундамент капитализма.

Они еще дома обсуждали, с какой улицы начать и на какой – завершить.

– Народ! – призывал Султан их. – Метите живо. Нужно завершить работу до завтрака и скорее оказаться дома!

– У нас есть оберег, преданный нам, – сказала Алма. – Он любит всех! Он ко всем одинаково справедлив. И вы не забывайте его.

– В нем наше единство, – поддержал жену Сармат. – Он и есть стержень нашей жизни. Он у нас мал да удал! Он спасет наши души!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

РИТУАЛ

Земляки Бека собрались в большой комнате вокруг куклы. Хотя деревянный идол смотрел на четыре стороны, казалось, он понимает, что переживет всех и будет существовать дольше всех, пока не сгниют их останки в чреве матери-земли.

Бек взял в руки идола и рассматривал его со всех сторон. Казалось, что это деревянное создание, отделенное от родных мест на тысячи километров, даст ему знак, указав дорогу, по которой ему легче будет идти.

По случаю сбора их паспортов для продление регистрации идол был помазан маслом.

– Дай-ка, я еще больше! – сказала Алма, отрезав край от брикета сливочного масла, помазала опять. – Мы не знаем, что будет с нами завтра, а ты знаешь! Помоги нам!

– Ставьте меня на алтарь! – услышала она голос идола. – Нельзя хватать меня, кому попало. Мое место на алтаре.

Они давно определили, что алтарь будет на восточной стороне, напротив компьютера, но еще не установили. На этот раз идол встал там, на стуле, после того, как Алма вытерла его сухой тряпкой. Мягкая подставка из подушки оказалась неровной, поэтому идол прислонился одним лицом к стене.

– Кажется, он тоскует по Чеч-Тюбе, – вслух размышлял кто-то. – Тут как-никак свои Арбак. Идол разбирается, ведь? Наверняка тут не любят пришлых, как и живых – нас! Хочет он опять к себе в горы, к своим призракам – Арбак.