Гастарбайтер

– А кто меня выгнал? – промямлила Соня.

– Тебя никто не выгнал, сама не хочешь с нами жить.

– Кто? Я?

– Все! Иди, куда хочешь. Главное – имеешь право! Все зависит от тебя самой. Возьми ноги в руки и чеши. Требуй – давай мне то, давай мне се! Получится.

Соня выпрямилась, но не ушла. Войти тоже без приглашения не решилась. Сморщила лоб, как бы всерьез задумавшись. Ни одного словечка в защиту себя не услышала ни от мужа, ни от кого-либо стоящих тут.

– За квартиру оплачиваем мы, за еду платим мы. Что еще надо дяде Беку? По сути дела здесь жилище наше! – сказала Алма.

Бек лежал на спине с открытыми глазами, неизвестно, о чем он думал, но произнес низким голосом:

– Куда же делось вожделенное мое счастье? Где же оно? Увижу ли?

– Ну-ну, дядя? – одернула его Алма.

– Его больше не видать мне, как своего затылка.

– Все идет от духовного обнищания людей, – заключил Сармат. – Пока была старая власть, люди успели забыть Бога. Надо заново его обрести. И встать перед Ним на коленях, за все грехи. Тогда на душе каждого из нас станет легче. Думать будем иначе, жизнь станет другой.

Соня осталась дома. Вела себя тихо, смотрела мировые новости со всеми через Интернет, ела с ними вместе. У них был общаг бесплатно. Иногда ходила за хлебом, сдачу оставляла себе, полы мыла, а в постель Бека не брала. Вот так она жила и непонятно было, что у нее впереди. Поговаривала, что поедет опять к матери, но ехать не спешила. В квартире каждый берег свое место, как зеницу ока. Аскар, обучал людей. Бек что бы ни случилось в квартире, не придавал этому никакого значения. Однажды, когда Соня пошла в магазин, а Бек опаздывал, Султан сказал:

– Не пора ли эту даму попросить, чтобы она поехала к матери?

– Но, мы не знаем, что скажет она в милиции? – сказала Шарипа. – Они потом спросят нас, по какой причине она оказалась на улице?

– У нее нет выхода, кроме как покинуть нас, – сказал Султан. – В этом ей надо помочь. Это как в кикбоксинге, слабых выкидывают с помощью кулака.

По настоянию земляков Мария Ивановна зачислила Бека дворником. Каждое утро он выходил с земляками, чтобы успеть до появления лучей солнца убрать и вернуться в квартиру. Ему поручили собирать во время уборки валявшие бумажки, стеклотару, консервные банки и прочие вещички в черные полиэтиленовые мешки.

Мария Ивановна обходила участки несколько раз в месяц. Она видела, что работа делается добросовестно, но ей было этого мало. Она ездила на своем «BMW», но выходить из машины ей было лень, на ход уборки смотрела из кабины. Изо дня в день все повторялась, ничего особенного, казалось, не происходило. Кайрат, угадав маршрут начальницы, подбросил на дорогу шипы от старой спортивной обуви, устроив аварию. После этого Мария Ивановна не выезжала несколько месяцев на участки, а бригадир Сармат ходил к ней в кабинет, чтобы доложить о проделанной работе.

Приезжие полностью освоили работу дворников; как мести, где собирать мусор, как договариваться с транспортниками, сколько платить и когда вывозить на мусор сжигающие предприятия. Дело стало привычным, пришел черед думать о себе. Во время перерывах – обсуждали свои мечты. Каждый придумывал себе будущую жизнь. Сармат желал иметь детей, стать начальником участка. Шарипа хотела работать, а потом пойти учиться. Алма мечтала освоить земледелие, чтобы лучше узнать почву изнутри. Нашлись и такие, которые хотели бы вступить в ряды партии, чтобы с ее поддержкой сделать карьеру. Таким был Султан. Тем не менее, каждый пока мел улицы на тех участках, которых выделила им Мария Ивановна.

При разговорах о родине, одни пророчили ей процветание, другие – откат на века. Но больше избегали обсуждений, чтобы не терзать души. В дневное время работали с перерывом на обед с 9 до 10, но в остальное время – занимались уборкой, не поднимая головы. Мели и убирали, чтобы жителям дышалось лучше. Саженцы вовремя высаживались, детские площадки в свое время подкрашивались, и собачий помет не валялся на аллеях под ногами у прохожих.

Вокруг всегда были люди, но с ними никто из них не имел связей. Они мирно живут себе, зная дорогу на работу и обратно. Но были и такие, которые с любопытством следили, как дворники исполняют свои обязанности. Некоторые подчеркнуто одной рукой ели бутерброд с колбасой, в другой держали пиво, и еще умудрялись затягиваться между этим сигаретой.

На окраине их участка ходила почти каждый день Соня, которой никто не мог запретить это делать. Сама она была худющей – ела, спала даже ходила в туалет мало. Кости да кожа! Бывало, появится, найдет себе место, устроившись там, наблюдает, как идет работа.

Аскар отпросился у бригадира Сармата, чтобы успеть попасть на прием к директрисе ЖЭКа. Среди земляков Бека он один решился попробовать поступать в учебное заведение.

– Ты для нас – Матросов, закрывший своим телом амбразуру! – напутствовал Сармат. – Не погибай! Приходи с победой. Пройдет твоя затея – будет нам честь и хвала.

Не стал Аскар ничего говорить – Тенири не позволяет заранее давать обещания. Ушел тихо пробивать себе путь – стать студентом.

– Из него кто-нибудь выйдет, скоро увидим его среди студентов, – заметила Шарипа, подметающая площадь с края. – Да будет ему помощь от Тенири! Думайте про него хорошее – будет от нас поддержка!

Все на минуту прекратили работу и посмотрели вслед уходящему юноше, пока тот не скрылся за углом ближнего здания. Алме хотелось тут же заняться нравоучением сидящей на обочине дороги Соне, но Султан, считая на улице делать это не пристойным, запретил ей.

– Ты имеешь право на знания, – сказал Султан, только что пришедшему с улицы Аскару. – Учись! Может и мне разрешат вступить в ряды партии. Пойдем Марию Ивановну упрашивать.

Сармат налетел с улицы, повторяя слова:

– Ну-ка, ну-ка! Где этот удалец молодец? Дай, запущу в него!

И, вынув из-за пазухи камень с кулак, бросил, чтобы попасть в него. Однако, благодаря уверткам Аскара, камень угодил в окно. Тут же дребезги рассыпались стекла двойного окна! Султан, ринувшись навстречу Сармату, схватил дядю за грудь пиджака, и швырнул назад! Но он, пробежав по инерции, ухватился руками за Алму, повалив ее вместе с собой. Она, испугавшись, ничего не могла понять, лишь мычала от боли, когда уже оказалась на полу.

– Скоро приезжие перестанут бояться местных людей, – продолжил свою мысль Аскар. – Вот что надвигается, это надо иметь в виду.

– Нездешние не смеют поднять руки на них! – ответил Сармат ему. – У них нет шансов. Они не власть и не богачи! Я вот еще что смог бы сказать тебе.

– Со следующего месяца начнутся занятия, где буду развивать свои мозги на правовом поле, – объявил всем Аскар.

– На кого хоть учишься? – спросила Шарипа.

– На юриста. – Аскар ответил гордо. – Буду бороться против социальной несправедливости.

После Аскар обратился через всю комнату Алме:

– Чья очередь убрать комнаты сегодня?

– Твоя! Ты не увиливай! – ответила она. – Опять хочешь, чтобы женщины вместо тебя убирали?

Султан пошел к нему своей иноходью-походкой. Аскару не нравилось, когда напоминают, и в таких случаях он отказывался убирать комнату.

– А тебя просили? – сказал Султан.

– Тут, на улице кто-то говорит, что понаехавшие чужаки чувствуют себя как дома – настоящие ханы!

– Аскар, ты опять наводишь тень – на плетень. Это так грозно звучит для слуха твоего, потому как ты становишься местным! Поэтому ты кровосос на теле своих земляков. Выпьешь кровь нашу да зуд оставляешь надолго. – Сармат готовился еще сказать что-то, но потом не стал.

Аскар по-деловому сел перед монитором, и, включив, уехал странствовать по миру. Он посчитал, кажется, что разговор вести о своей персоне не солидно, поэтому подключился к мировой паутине. Похоже, он для своего проекта – помочь беднякам и чужакам побеждать преграды – искал примеры в мировой практике. Он был весь день в университетских стенах по своим делам, и там увидел абитуриента, которого запомнил. Сын богача. За него преподаватели решали задачи. Тогда Аскар пришел к выводу, что все продается, пока есть богачи.

– Дорогая Алма, тебе поручение мое, – почти шепотом сказал Султан, хотя та стояла рядом. – Найди способ воздействовать на него. Он, что стал партизаном? Как-то подъедет ко мне не с той стороны – погубит себя. Мы в разных весовых категориях, и я лучше сражаюсь.

– Ну-ну… боишься! – шепотом ответила она.

– Всем вам, дорогие земляки, – обратился тогда Султан, – хочу сказать: время спячки ушло безвозвратно. Пора жить активно. Проявлять себя с лучшей стороны. А то так и будем продолжать на птичьих правах существовать! Значиться в пришельцах, ну? Или как?

Они мели уже порядком, тугие черенки метел под рукавицами разогрелись. Не было бы этого мусора, она бы с любимым никогда не расставалась. Шарипа вдруг проговорила.

– Если даже он и ждет меня, то теперь его уже не узнаю.

– Точно, он женился, – поддержала Алма. – Именно тот, кто дал обет – непостоянным окажется в семейных узах.

Похоже, и Алма размышляла о своем, когда-то пережитом мгновении – встрече со своим кавалером, потому что и она сказала:

– Я точно не увижу. Да мне все равно. Лишь бы жив был! И говорю тебе, мы их не увидим. Он мне вот сюда… – тут она показала кончиком рукавицы на левый край рта. – Вот так, чмок и все! А я это помню до сих пор. Считай, что они нас обоих околдовали, эти лихие джигиты!

– Тихий был он, будто красная девица, – заключила Шарипа. – Стеснительный.

– Мы обе несчастные. Я сходу не могла к ним привыкнуть. Властный, как Сармат. Задиристый. Ушел. Но в груди какое-то чувство тянет все же к нему.

– Все верно! – вскрикнула Шарипа. – Узнаю, точно как он!

– У него была жена. От него ребенок, сыну было, по-моему, лет пять. – Продолжила Алма. – Где здесь сходство?

– Нет не он. Ну и?..

– Что ну и?

– А мне ничего не надо, – сказала тогда Шарипа. – Хочу только не встретить больше. Даже случайно. А вспоминаю такого, которого единожды видела и запомнила. Была тогда такая же зелень, эти же птички. Не помню, почему, но оказались лицом к лицу. Обыкновенные брюки, которых потом видела тысячи – ему к лицу, славный парень, такой. Теперь встретишь, разве он будет такой! Нет, конечно, тогда зачем?

Синее Небо, казалось, следило за ними, точно так же за их дорогими людьми в долине Чеч-Тюбе. Шарипа, видно, отвела душу, молча мела асфальтированную дорогу с особым усердием. Алме надо было поменять метлу, отошла на склад. Уходя, она обратилась к Шарипе:

– Чего он хочет? – сказала она про Бека. – Какие-то намеки. Так не могу. Ухожу, то да се. Я не понимаю. Не может по-человечески жить в своем доме.

– Гости хозяевами считают себя в его доме! – сказала Шарипа, – А он какой-то мужик не мужик.

– Не хочет, значит, туда ему дорога. Никто силой удерживать не станет.

В глубине улицы Бек собирал мусор в черный мешок, его было видно, но ростом с ноготок. Шарипа приостановила работу, чтобы посмотреть на маленькую фигуру Бека, а потом на всех земляков, находящихся также вдалеке от нее. Все, как один, крошечные, маленькие человечки.

ГЛАВА СЕМЬНАДЦАТАЯ

ХОТИТЕ, ПОЩЕКОЧУ?

Подходил шаркающими, характерными для него шагами Аскар, но Шарипа не хотела говорить с ним. Подошел за ним Сармат. Он щелкал жареные семечки. У него был вид, будто он вот-вот полезет с Аскаром в кулачную схватку. Не раз у них это повторяется. Поэтому она смотрела на их затеи сквозь пальцы.

– Такой, как вы, перестанет быть человеком, – обратился Аскар к Сармату. – Со своим средним образованием вы лучше уже не станете! На всю жизнь такими и останетесь. Ну, как вам это нравится? Получается вы, Сармат, вчерашний день – стремитесь быть развитым, с широким кругозором человеком. Вы один из нас, но обществу от этого негоже, дискомфорт! Запомните.

– А тебе что, молодец, юнец? – вскипел Сармат.

– С такими словами ты среди нас не можешь жить, – сказала тогда Шарипа Аскару. – Лучше помалкивай. Мы не избалованные судьбой люди, у нас нет великой миссии – быть опорой всему миру, где-нибудь в Америке или во Франции! У нас миссия скромная, не быть съеденным сильными чудовищами. Если не перестанешь учить всех, тебе несдобровать.

Вдруг Аскар стал записывать что-то в блокнот себе:

– Убедительный довод – успех юриста. Пригодится для семинарских занятий, – добавил вслух.

– Можете уходить, притом, все! Только тихо! – сказала Алма и отошла от стола на кухне, где варила себе кофе.

– Чудесно, теперь будешь среди людей! – обратился Султан к Шарипе. – Оказалось, что местным ты нужнее, чем мы.

– Все время говорили, вот-вот решится, думала, что не берут, – тихо призналась Шарипа, елозя от волнения. – Почти шесть месяцев покоя им не давала, сколько денег нотариусу оставила.

Алма смешала сахар в чашке кофе и поставила Шарипе.

Шарипа кивком головы поблагодарила Алму, тут же сделав глоток, вернула чашку на стол.

– Нас с тобой больше не сравнить. Работу себе можешь иметь по душе. Нас там уволят, тут не возьмут… – продолжила Алма. – Держись, не выпускай удачу из рук.

Она молчала.

– Я готова и за того парня делать работу, но – где она? Да и не хочу! Моя мечта – вернуться, на Чеч-Тюбе! – сказала Алма, потом обратилась к Султану. – А ты цепляешься за любую плату, лишь бы тут остаться. Когтистый зверь!

– Как это тебе удалось охмурить их? – спросил Султан Шарипу. – Войти в доверие к местным чиновникам – лучше гору свернуть! Хозяин – здешний? А плата?

– Замуж не собираешься? – перебила Алма. – Хочешь? А то вот Кайрат вздыхает, сама знаешь.

Кайрат смотрел на них отвлеченно, потом сказал:

– У Кайрата есть дела важнее, чем женитьба. Дерзай Шарипа! Путевка в жизнь у тебя в руках.

Алма, позавтракав, отнесла свою посуду в раковину.

– Теперь можешь не входить в эту квартиру, если не хочешь дразнить наше самолюбие, – вмешался Сармат. – Так чтоб, мы тебя больше не видели. Это – раз! Мы впредь не отвечаем за твою жизнь! В раю ли ты, в аду или заболела или… еще что. Это – два! Ты, дорогая сестренка, достигла успеха. Продвинулась в иную, передовую жизнь! Там и живи.

Шарипа сидела на своем месте, за которым всегда завтракала, хотя все встали, гремя вилками, ножами и чашками, она продолжала сидеть. Это создавало тревожную обстановку.

– Жалею, что поступаю так, – сказала с сияющим лицом Шарипа. – Не приехали бы сюда, мы бы и в Чеч-Тюбе выбились в люди. Сами бы стали рабочих нанимать. Но приехали, что теперь делать?

– Бойтесь себя! – сказал Кайрат всем. – Сармат не защитник нашей внутренней жажды, он не сможет спасти от нее нас! Она сильнее нас самих, не говоря уже о Сармате!

Никто не ответил ему, тогда Алма обратилась к Шарипе:

– Уходи отсюда, быстро!

– Ради Тенири, не гони меня так! – вздрогнула Шарипа. – Я по-прежнему чештюбинка. Я думала, что вас обрадует мой успех. Дай, думаю, своим счастьем поделюсь, всем будет приятно!

– А как же иначе? – вмешался Сармат. – Впредь твой участок придется убирать нам! Что у нас объема работы мало? Так ведь выходит.

– Мы тут баклуши бьем, а тебе там ой, как нелегко будет! – отчитала Алма. – Так что ли?

– Я никуда пока не уйду, я еще не пристроена. – Шарипа жалобно попросила. – Можно, а? Дядя Сармат? Дядя Бек, скажите? Пока найду себе съемную квартиру, можно жить с вами?

– Квартира эта общая! – сказала Алма. – Она – наша!

– А братья? А сестра? Мне стыдно, но готова пасть на колени, а?

Алма отвернулась. Сказав уходи, она теперь, похоже, ждала поддержки остальных. Все молчали.

– Живи тут, места всем хватает! – сказал Бек.

– Тут жить она не будет! – повторила Алма.

– Не могу… – еле выговорила слова Шарипа. – Братья? Вы вдруг встали передо мной? Мы так быстро что-то ценное потеряли. Что мы уже не земляки? Зачем, а? Что случилось с вами?

Шарипа встала со стула. Остальные смотрели на нее. Тогда Шарипа нечаянно опрокинув свой стул, медленно направилась к двери.

Алма бродила по газону, волоча большой мешок, в другой руке держала, как пику палку с прибитым гвоздем в конце, протыкала всякий мусор и, поддев, тут же отправляла в мешок. Она была одна. Шарипы рядом не было, с кем весь день обычно разговаривала, пока шла уборки. На этот раз Алма ударилась в размышления. То ли сознательно, чтобы успокоить себя, или ей все казалось, что Шарипа рядом. Начала рассказывать о своей молодости.

Она в такие минуты слегка волновалась, потому, что такие думы ее не всегда посещали. Они бродила в поисках мусора, а сама в это время, заново пережив молодость, вспоминала прежние годы. Но Алма остановилась посреди зеленого поля и, упершись о черенок палки, оставалась как вкопанная статуя.

– Поле точно такое зеленое. Мы все вздорные. Играем в прятки или в белый челнок. Начинали с наступления сумерек и продолжали до ночи. Когда луна светила – до первых петухов. Прятались под веточками пахучих сосен. Раз в году ходили на гору Чеч-Тюбе. Там встречали ночь благодарения – Кадыр тюн18!

Вдруг Алма брезгливо потрясла туловищем. Она вспомнила, что-то неприятное, а после продолжила:

– Ранняя весна. Ночь с холодком, но без заморозков и снежного покрова. Она незаметно убывала, небо усыпано алмазами – мерцающих звезд. Они освещали, казалось, нам путь. Молодежь шла по склону гор по тропинке, ведущей к ее вершине. Ищем счастье – кут19, которое должно бы прилететь из глубины неба. Каждый мечтает иметь его на руках. Вдруг вижу – кут летит! С глубины неба с огромной скоростью, и, пролетая огненным шаром, окутал нас с ног до головы. Холодком обдало, а я схватила трясущееся как студень вещество! Ни веса, ни запаха. Но ощущение было мерзкое. Кут походил на собачье дерьмо! И оттого казался мне постыдным. Машинально вытерла ладони о траву! Похоже, именно тогда я отпугнула свое счастье!

Дворники, выполнив свою норму, с приподнятым настроением возвращались назад. Солнце уже стояло в зените, и только у Алмы участок оказался не полностью убранным. Тогда все взялись и в два счета очистили ее участок от мусора, образовавшегося за ночь.

Аскар шел на занятие, минуя их, обратился к Беку.

– Как метла, дядя Бек? Привыкаете к труду?

Бек, как бывает иногда, загадочно ухмыльнулся и крикнул, чтобы голос дошел до него:

– Эй, студент! Зачем тебе моя жизнь? Она с самого начало была не такой. Я родился не там и не в то время как говорят на Западе. Всего забавное то, что уйду в таком вот виде. Ты лучше узнай у себя в университете, что делать нам, чтобы в городе моим землякам жилось хорошо? Почему всеми вами уважаемому Беку тут приходится жить в мучениях? Почему не дают возможности жить так, как ему хочется? Еще скажи им, что у Бека и его земляков положение – холуйское. Смешно ведь? Спроси у своих преподавателей, принесешь потом мне ответ. Принято считать, что мы образуем другое сословие. Оно сколачивается, якобы, из тех, кто стоит по уму на нижней ступеньке развития. Так ли на самом деле? А если местные лукавят? Разве они на высшей ступеньке? За полвека с лишним власть Советов сделала из нас человека, теперь быстренько катимся назад. Вот что обидно. А может, чей-то умысел – играть судьбами людей? Аскар – записывай. И принеси мне ответ своих профессоров!

– Дядя Бек, перестаньте навешивать на меня задания, – ответил Аскар, а потом добавил. – Сами наймите адвоката. Он вам объяснит. На все ваши вопросы имеются ответы, он, расставив все по полочкам, объяснит! Учтите, теперь услуга денег стоит, он может оплаты просить. А если хотите, чтобы именно мои учителя разъяснили – платите! Вот так, дядя Бек!

Любящему анализировать действия земляков, Беку нравилось, когда предполагаемые плюсы и минусы сходятся. Хвалил активность их, и в то же время, заметив их агрессию, остерегаясь последствий – давал задний ход. У него было почтенное отношение к Султану – самому крупному, к тому же чемпиону по кикбоксингу. Однако именно для него любые высказывания Бека становились тяжелым кнутом. Это он замечал по его выражению лица. От резко упавшего настроение силача. Земляки признавали лишь силу. У них, казалось, есть только два ответа: да и нет. Подобные настроения расстраивали Бека.

– У них нет завтрашнего дня! – обратилась Алма как-то к Беку. – Посмотри на своих земляков. Разве ты замечаешь в их лице уверенность в себе? Я – нет. Все они живут сегодняшним днем! Однодневки они.

– Ну, землячка, вы уж загляните в их души, – ответил Бек. – Не сможете раскрыть их истинное лицо.

– Я думала, что скажешь. Ты ведь горожанин, в некотором роде – господин.

– Если так – беру слова обратно!

Бек шел со всеми, но казался, ведущим, из-за того что был впереди всех.

– Мы только убирать мусор с улиц и тротуаров умеем, а хвастаемся перед жителями Чеч-Тюбе, что жить в городе умеем! Так!? – спросил Бек. – Еще, меня тут все знают, говорите, наверняка.

– А разве не так? – ответил Султан. – У меня полный контакт с любым местным. Вот, взгляните на ту девушку. На кого она смотрит?

– Вы мне писали, дядя Бек, что тут нас ждет работа, все такое, – сказал Сармат.

– Так говорила Мария Ивановна.

– Думал, что здесь меня ждут, как человека.

– Ваша самооценка наполовину обман. Кругом нормальные люди. Вы считаете себя последователями Тенири! Я присоединился – ради вас. Думал – соседи уважать вас станут, если буду я с вами. А теперь скажу, что находиться мне среди вас стыдно!

Бек пошел дальше с черным мешком на плече и неустанно глядел то направо, то налево, чтобы не остался неохваченный взором мусор.

Сармат был внушительных размеров. Он, как и Султан выделялся среди людей, был замечен издалека. Руки были мускулистые и натруженные. Знакомство с ним всегда кончалось почтением или завистью. Он любил тяжелую работу, казалось, от физических занятий получал наслаждение. Поступил в сельхозинститут учиться на фельдшера, но прогулял занятия весь второй семестр, поэтому был отчислен. Ни с кем не спорил, а когда это случалось, то лез в драку. Любил отстаивать свою позицию силой! Борется, как он говорил, за справедливость. Сармат как-то рассуждал при всех:

– Я – сын пастуха, так и не превратившийся коммуниста! Поэтому оказался тут – ищу себе пропитание. Получается, крах страны советов касается только меня! Тогда почему, тут все рады жизни и пребывают в достатке? Я, разве не был с ними вместе?

– Тут новый порядок. Ты не в счете. Вот с тобой никто и не считается. А так в городе дел, ой-ой как много, – ответил Бек. – Скоро откроется сезон охоты на прилежных работников. А там – карьерный рост, хорошая оплата, чаевые и прочие.

– Давай не будем жаловаться, дядя Сармат, – включился в разговор Султан. – Хотите, пощекочу?

– А зачем?

– Чтобы вы почувствовали себя счастливым.

– Какая она фортуна?

– Искусственная!

– Не надо.

ГЛАВА ВОСЕМЬНАДЦАТАЯ

РАЙ НА ЗЕМЛЕ

Ночной город не походил своим обликом на дневной. Теперь на улицах все были равными. Нельзя было отличить одного прохожего от другого. Все гуляли, все были, казалось, готовы к любым приключениям. Женщины – в роскоши, мужчины – при деньгах. Известные представители культуры. Элита находится рядом, там – одна знаменитость, тут – другая. Такая обстановка завораживала Султана.

Земляки Бека шли по ночным улицам города. Казалось, что это и есть та среда, куда они еще с Аккалы стремились попасть. Это было то ради чего стоит убирать улицы! Она была похожа на идеологию будущего! Султан думал, что в религиозных писаниях пишут именно о таком рае, развлекательном, доступном и всеохватном. Тут кто находится – все участники веселья. Султану больше ничего не надо было, и он вскрикнул:

– Зачем еще рай, когда он тут!

Бек шел в окружении земляков по улице, время клонилось к ночи. Он видел перед собой старый район, куда никогда не заглядывал и не мог разобраться, где какая улица.

Впереди светился, мерцающий многоцветным фасадом ночной клуб. Он заманивал всех поблизости оказавшихся людей. Клуб начинался с контрольного пункта, установленного метров за сто – напротив входной двери. Вокруг железной арки – металлоискателя толпились люди, Бек и Султан прошли быстро. Как только Сармат подошел к арке, толстый бугай, стоявший напротив железной рамки, обратился к нему:

– Мужик, выгрузи кастет: иначе не войдешь!

Сармат сделал вид, что не слышит. Тогда тот оттолкнул его назад.

– Делай, как тебе говорят, ребра поломаю! Лучше выкинь!

Бек и Султан остановились невдалеке. Пока Сармат проходил контроль, Бек посмотрел в сторону клуба, где проходило веселье на террасе. Музыка доносилась из глубины помещения.

– Нет у меня оружия, что было, давно сдал в металлолом! – ответил Сармат. – Дай мне пройти спокойно, без скандала. А то нагоняешь во мне дьявола, тебе же хуже!

– Мне? – удивился толстый бугай. – А ну ребята, обыщите. Посмотрите правый карман!