Станумское озеро. Производственный роман

– Поставь мне завтра смену десять – двадцать два!

– А почему меня нет в расписании?

– Когда мне можно выйти на смену?

– Я бы хотел сегодня работать с двенадцати.

Марышев, кажется, с легкостью принимал эти выпады и не парился. Например, на увольнения Мирзо и других сотрудников – Марк мог и не заметить их на сменах – директор как будто махнул рукой, словно показатели по текучести никого не волнуют. Вместо них устроили новых людей, которые вот-вот должны приступить к работе. Но внезапно и сам Артенский поймал эту волну общего недовольства. Действительно, в течение недели сократили четыре из пяти его смен – и несмотря на его накопившееся отвращение к общепиту и известную инерцию в работе, которые могли бы помочь ему отнестись к ситуации безразлично и даже положительно, он не смог подавить в себе внезапно разросшееся возмущение. Невзирая на усталость от «Френч Фрайз», Марк сам себя убеждал, что не нуждается в дополнительном отдыхе.

Он написал Марышеву. Правда, не решился выразить любимому директору претензии, но заметил, что при нынешней ситуации с часами готов временно поработать в другом месте.

А вот Артема его сообщение как будто обеспокоило:

– Маркус, дорогой, потерпи еще немного! Пожалуйста! Нам нужен всего один месяц!

Артенский заметно успокоился, но потом все же решил уточнить:

– Просто часов как-то совсем мало…

– Сейчас везде так, – последовал ответ. – Начнется сезон – у всех будет по двенадцать часов!

Этими обещаниями команда УМЦ и была вынуждена питаться до середины апреля, потому что потом все-таки ожидались улучшение погоды и резкий прирост трафика.

А вот первые две недели получились переходными. На фоне непрекращающихся жалоб на количество часов и зарплату постепенно набирался штат: почти на каждой смене появлялись новые люди, по залу мелькали анкеты на стажировку, а Артем или Павел регулярно выходили проводить все новые собеседования.

Текучка продолжалась. Задерживались далеко не все. Кто-то выходил на первый день стажировки и сразу производил впечатление, хвастался в своих силах – а на следующий день до него уже было не дозвониться. Другой уходил на обед – и не возвращался. Иных выгоняли со смен за несоблюдение субординации, за мелкие драки. Одного сотрудника уволили, потому что он отказался носить брендированные штаны. Калейдоскоп лиц, заходящих и выходящих из ресторана, кружил головы менеджерам и сотрудникам – и порой невозможно было вспомнить имя стажера, его первоначальную позицию и срок обучения.

Марку тоже запомнился один случай, когда он самолично обучал стажера на фасовке, некоего Хусана (или Хусена). В первый час работы тот так устал совершать однотипные движения: посол картошки, перемешивание, непосредственно фасовка, – что вскоре на ломаном языке признался:

– Я даже на стройка так не уставал, очень сложный работа.

Марк сделал вид, что не расслышал его, а потом этот Хусан отпросился в туалет. После этого он еще не раз уходил с позиции и бесцельно блуждал по кухне и прилавку. Артенский распознал это как эффект первого дня.

Вообще, УМЦ в апреле менялся не только кадрово, но и технически. В ресторан наконец-то привезли терминалы, которые в сезон окружат его с двух сторон от входа. Пока их сложили частично в зале, частично в гарбидже – специальном помещении рядом с мусоркой, обособленном от УМЦ и принадлежащем «Френч Фрайз». Также в ресторане стали все чаще появляться всевозможные техники и инженеры. Очевидно, они должны обеспечить полную готовность ресторана к сезону: провести диагностику оборудования, настроить все мониторы, подготовить пространство для терминалов, зону выдачи с окна, построить отдельное помещение на улице.

Марку даже при его опыте все равно было интересно наблюдать за тем, как меняется ресторан. Он не припоминал, чтобы где-то еще встречал подобную сезонность работы, чтобы все только и говорили про подготовку к сезону, а сама подготовка превращалась в некое театрализованное представление – с расширением штата, обучением, техническим оснащением и переходом на новую стилистику работы. Ему это определенно нравилось. А самое главное – была интрига!..

Один вопрос он уже несколько раз обсуждал с Артемом: трудоустройство своего друга. Марк видел, как набирается штат, видел, насколько он нестабилен, непостоянен, как, впрочем, и всегда. В этой связи на одной из смен он улучил момент и подошел лично к Марышеву. Едва Марк начал говорить, тот сам его спросил:

– Так и что твой друг?

– Ну, он последние дни думает и вроде как, если ничего не найдет, то пойдет к нам. Ты же еще сможешь его принять?

– Конечно, смогу! Пускай скорее приходит!

– Хорошо. Я думаю, что скоро приведу его, – сказал Марк.

Глава 4. Кротов

Итак, всю первую половину апреля Марк постоянно общался с Сашей Кротовым. Их знакомство фактически состоялось пятнадцать лет назад, когда оба впервые переступили порог школы. Тогда никто из них не мог представить, что однажды они пересекутся на УМЦ и станут героями данной истории. На тот момент «Френч Фрайз» в Станумске даже не существовало, а УМЦ только начинали превращаться в городскую сеть.

Какая упрямая дружба! В школе Марк и Саша пересекались каждый день, но реагировали друг на друга примерно как все. Это значит, что их общение, если так можно сказать, было «средним арифметическим» всех взаимодействий в их классе: они могли когда-то пересечься за одной партой, на одной спортплощадке, в одном ряду кинотеатра; они, разумеется, могли вместе что-то списать, или пошутить, или поучаствовать в какой-нибудь проказе, – но все это обычно происходило на фоне других больших компаний либо мероприятий. Да, они могли оказаться только вдвоем и начать общаться, – однако либо шли во двор на футбол с приятелями, либо случайно встречались по пути в школу, либо еще что-нибудь в таком роде.

Частота данных «случайных» встреч не должна казаться странной, ведь Артенский и Кротов, грубо говоря, соседи. Дома, в которых они живут, разделяют всего сто пятьдесят метров; при этом от школы, в которой они учились, дом Марка чуть дальше, но тропинка к ней общая у двух домов. Поэтому, учитывая одинаковое время начала занятий, школьники Марк и Саша не могли не пересекаться там довольно часто.

После окончания школы их пути, казалось, разошлись. Марк по совету родителей – коренных станумчан – пошел учиться на инженера-оператора в металлургической промышленности: управление машинами по добыче руды, расчет местонахождения ископаемых, анализ производственных данных, прогноз и проектирование будущих операций… А Саша… не пошел учиться никуда. Вернее, он попробовал поступить в какой-то колледж на экономиста, но плохо сдал экзамены, вообще быстро разочаровался в идее поступления и решил временно заняться чем-то таким, что было бы ему наиболее интересно. Сашу всегда привлекали технические устройства, гаджеты: их составные части, программы и всевозможные приложения. Он загорелся мечтой разобраться, как все это работает, а не только тратить время на игры.

Так прошел год. Саше постоянно не хватало денег – и он клюнул чуть ли не на первую попавшуюся в поисковиках работу: делать рассылки в социальных сетях и придумывать рекламные слоганы. Платили за это ничтожно мало, символически, даром что его взяли без трудового договора – и Саша неоднократно думал, что лучше бы он поступил. Возможно, тогда родители помогали бы ему гораздо чаще и охотнее. Вот он и решил использовать свой шанс на будущий год.

Саша прошел несколько приемных комиссий в разных университетах и колледжах – и в итоге выбрал направление, показавшееся ему наиболее привлекательным: «Автоматизация технологических процессов и производств». На выходе, впрочем, все равно получался бы инженер.

Кротов в итоге продержался там семестр – слишком сложные физика и математика и унылость самой подачи учебного материала напрочь отбили у него желание продолжать. Похожая ситуация сложилась и через год, и через два года: Саша снова поступал на технические специальности, которые продолжал считать близкими себе по интересам, – но в итоге проучился еще меньше, соответственно, три и два месяца.

Марк к моменту последнего разочарования Кротова в учебе сам уже полтора года как не учился. Вместо этого он работал и развивался в ресторанах сети «Френч Фрайз», куда устроился, еще будучи студентом. У Саши же периоды бурной абитуриентской активности сменялись быстрыми перепадами настроения по мере поступления и течения семестра, далее – полным разочарованием в академической учебе и, как следствие, последующим расторжением учебного договора. А после него наступала какая-то глубокая темная эмоциональная тишина, в которую Кротов погружался вместе со своими желаниями и перспективами. Возможно, он и сам не до конца понимал ее природу; а что он делал в эти периоды, работал ли где-то или сидел дома и разбирался в технике – этого тогда, скорее всего, не знал никто из его окружения, и уж точно не знал Артенский.

В первый год после школы они довольно часто пересекались во дворах и в окрестностях «Южной». Все встречи носили случайный характер. Марк тогда думал больше всего об учебе, поэтому сообщения Кротова – чем тот занимается, чего хочет достичь – если они и были, Артенский мог прослушать и тут же забыть. Даже когда Марк бросил университет, они списались не сразу. Первым написал Кротов. О том, что Марк больше не учится, он узнал через социальные сети и общих знакомых. По-видимому, это показалось ему интересным, и он проявил столь редкую для себя инициативу. Сам он на тот момент «отходил» после второй своей попытки отучиться.

Но и тогда сколько-нибудь значительного взаимодействия не получилось. Они несколько раз списались, снова случайно пересеклись близ своих домов – и все. Саша как будто пропал. Не то чтобы Марк был настойчив в своих попытках возобновить переписку – просто его это удивило.

А в ноябре прошлого года Кротов снова написал – и с тех пор их общение стало уже непрерывным. Почти сразу они договорились о встрече. Когда друзья увиделись, Саша, по мнению Марка, был непохож на себя: впервые рассказал о своих интересах, планах, прошлом и будущем, ответил даже, почему несколько месяцев уклонялся от переписки. Оказалось, Саша был в отношениях – целых полгода. Роман развивался быстро, он даже планировал улететь вместе со своей избранницей из Станумска – если бы все сложилось удачно, в ноябре он бы уже несколько месяцев как жил в другом городе. Но в итоге все закончилось неудачно. Его возлюбленная оказалась в итоге лесбиянкой, да еще и в отношениях на стороне. А Саша был для нее всего лишь экспериментом, с помощью которого она хотела проверить свои наклонности и попробовать что-то новое. Для Саши неприятным моментом стало еще то, что разгорелся конфликт с третьей стороной – той самой пассией лесбиянки. К слову, он до сих пор получает от нее гневно-уничижительные сообщения в социальных сетях.

Когда вся эта история завершилась, Саша попробовал прийти в себя с помощью очередной попытки начать учиться. Не получилось. Тогда он и написал Марку.

С тех пор они начали гулять. Марк как будто действительно оказался неплохим терапевтом для Саши, потому что они стали чем-то вроде закадычных друзей. Несколько раз они пили, при этом Кротов дважды или трижды показательно пьянел после употребления фирменной станумской водки, которую он в шутку называет вторым полезным ископаемым города – после олова, разумеется.

Кротов рассказал о своем увлечении техникой. В периоды разочарований от учебы он действительно большую часть времени проводил дома и лишь изредка – даже скорее не в качестве подработки, а в виде дружеской помощи – помогал знакомым его семьи с настройкой компьютеров. Это приносило ему ничтожный доход, но Саша как будто и не стремился начать зарабатывать больше. Вместо того чтобы, как вариант, устроиться на официальную работу, он посвящал почти все свободное время самостоятельному изучению технических приложений компьютера, а кроме этого… играл. Ну и иногда выходил гулять.

Неудивительно, что в конечном итоге он пришел к осознанию того, что хочет стать каким-нибудь системным администратором или программистом. Он чувствовал, что его к этому тянет, и готов был устроиться даже на самую посредственную работу в данной области и получать мизерную зарплату – лишь бы развиваться и двигаться в направлении своей мечты. Собственно, на момент начала апреля Саша уже четыре месяца как пытался найти такую вакансию: ничтожную в плане денег, но ценную для опыта, – но все безрезультатно. И поэтому Марк, шедший на встречу с другом после работы, готовился услышать очередную сводку неудачных попыток Кротова войти в индустрию высоких технологий и представлял, что скажет в ответ.

Он дождался Сашу у его дома. Кротов вышел с небольшим опозданием. Лишь красные глаза выдавали то, что он просидел как минимум полдня за компьютером. В остальном его облик нисколько не изменился: все те же густые, слегка вьющиеся черные волосы, знакомое выражение спокойствия в карих глазах, вытянутый овал лица, ровная спина и, конечно, характерная «прямая» походка. Только борода разрослась сильнее, немного прикрыв его совсем небольшие колючие щеки, которые выделяются обычно по той причине, что внешне Кротов очень худой.

На нем по-прежнему была куртка в темной расцветке, в которой он проходил всю зиму, хотя, по Марку, она больше осенняя. Вокруг шеи – стильно обмотанный полосатый шарфик; на голову нахлобучена черная шапка. Руки – в карманах куртки. Черные брюки.

Марк в начале апреля уже отошел от тяжелых громоздких одежд – вот и плотную зимнюю куртку сменила более свободная кожанка, и он чувствовал себя в ней идеально для данной погоды. Впрочем, под кожаной курткой еще остался теплый свитер. Потому что, хотя календарь показывал 11 апреля, погода явно не спешила меняться. И если днем уже держалось плюс десять31, то вечером температура все равно опускалась до плюс двух, плюс одного и явственно ощущался холод. К тому же их очередная встреча пришлась на вечер: уже минуло девять часов, а вокруг окончательно стемнело – так что Марк не пожалел, что был одет достаточно тепло.

Когда Саша вышел, они быстро определились, куда пойдут. Грубо говоря, основных направлений у них было два: одно – в сторону железной дороги, другое – к Рудной. Такой выбор естественно обусловлен расположением спального района «Южный», который и по сей день многие с презрением называют Медвежьим углом, или просто Углом. С трех сторон он ограничен: на западе – железной дорогой, на востоке – рекой, а на севере они сходятся и далее на протяжении более километра так и следуют бок о бок. Получается как раз угол, нижняя часть которого, или южная сторона района, растягивается чуть ли не до бесконечности в своей многочисленности новостроек, пока не кончается глухими равнинами, уходя уже совсем в руды. Хотя, как мы говорили выше, и самый этот район те, кто здесь не живет, вполне могут назвать рудами.

Многие вообще считают расположение Южного наихудшим из возможных, потому что треугольная граница река – железная дорога так явно отрезает его от остального города, что автоматом делает это место труднодоступным, а значит, глухим и неприятным. Зато еще сорок лет назад, до начала массовой застройки, будущий Южный просто считался пригородом Станумска, что, кстати, до сих пор отражено в названиях нескольких его магистралей: Загородное шоссе и Загородная улица, Дачный проспект, Песчаная улица, Цветочная улица, Полевая улица, Дорога в Зарудье… Последнее отражает целую местность, которая начинается почти сразу за Рудной и переходит в богатый и самобытный район современного города.

Что касается Марка и Саши, то они выбрали направление к железной дороге, потому что у Рудной обычно всегда холодно, а на улице и без того можно замерзнуть. К тому же это более короткий вариант, а Саша сказал, что не хочет гулять долго. Правда, по представлению Марка, тем для разговора у них предостаточно.

Пока они шли в сторону школы, которая как раз своим фасадом выходит на шоссе, Артенский спрашивал друга о результатах поиска работы. Саша был словоохотлив:

– …и я посмотрел, наверно, около пятидесяти вакансий! Но там везде требуется опыт, и плюс – просто до хрена знаний! – он показал это жестами.

– А что по зарплате?

– Вот здесь очень интересно, – улыбнулся Кротов, припоминая. – Максимальная зарплата, которую я увидел… – вроде сорок две тысячи. И то это только в двух местах! В остальных – стандартная тридцатка. Или даже меньше…

– Это в высоких технологиях, серьезно?!

– Ага. Я даже видел одну вакансию на системного администратора – за двадцать тысяч! И при этом надо знать шесть языков32!

– Офигеть! – произнес Марк, посматривая на горящие уже совсем близко огоньки школы. В их школе свет как будто вообще никогда не выключают – словно хотят подчеркнуть, что учиться никогда не поздно.

Саша, в свою очередь, достал телефон и стал искать:

– Вот!

– А, так это «Просто работа», – произнес Марк, увидев интерфейс приложения. – Там и не такое говно подсунут.

– Видимо, да, – согласился Кротов, продолжая улыбаться.

– В итоге ты ничего не нашел?

– Ну, я откликнулся на парочку вакансий – так, чисто по приколу. Но мне пока не ответили.

– А собеседования? Ты говорил, что в субботу ходил куда-то…

– Ходил. Но меня не взяли, – игриво произнес он.

– А, типа опыта нет?

– Ну да. Может, я им еще чем-то не подошел. Я до этого ходил в парочку мест – там то же самое.

– Все говорят, что нужен опыт, но никто его не дает?

– Да, там тоже говорили про это. И еще что надо минимум три языка знать. А я пока только один знаю и еще один изучаю.

Марк никогда не разбирался в языках программирования, поэтому решил немного сменить тему. В этот момент они, кстати, свернули и в плане направления – пошли по шоссе, прямо к железной дороге. Издали уже виднелось возвышение, послышался гул поезда; еще дальше торчали заводские трубы, на ясном небе появился дым. Артенский хотел предложить пойти дворами, но потом передумал. Вместо этого он, наконец, спросил:

– Так что, «Френч Фрайз»?

Саша радостно закивал, давая понять, что предвидел этот вопрос.

– Я завтра последний день посмотрю – хочется все-таки добить все вакансии. И если не найду, то – да, пойду к вам.

Марк практически не сумел скрыть, что немного доволен неудачными поисками Саши. А может, это и не требовалось. Теперь, после такого ответа, он уже предвидел их совместные смены на УМЦ. В конце концов, если Саша не смог найти работу за четыре месяца, вряд ли он найдет ее за один день.

Внезапно Марку захотелось немного поиздеваться:

– Ты же помнишь, что ты говорил 1 января?

Кротов тут же рассмеялся – он понял смысл вопроса.

– Что ты никогда никому не советуешь идти работать во «Френч Фрайз», – произнес за него Марк и открыл на телефоне голосовую, сделанную под Новый год в формате поздравления общему другу, которого Артенский тоже когда-то агитировал устроиться к нему, еще в прошлый ресторан.

– …во «Френч» никогда не ходи, – донесся из телефона веселый голос новогоднего Кротова, – найди себе любую другую специальность: либо экономика, либо бизнес, либо, черт с ней, инженерия, – которая котируется в этой жизни. Потому что если ты пойдешь во «Френч»…

– …тебе будет очень весело, – прервал его такой же веселый клич Марка, тоже пьяного, бывшего тогда рядом.

– Тебя затянет туда, и ты оттуда не уйдешь, у тебя будет минимальная прожиточная зарплата, и ты будешь всю жизнь жалеть об этом.

– У тебя будет великая команда…

– Ко-ман-да, – по слогам произнес Кротов, – которая плевать на тебя хотела.

– Будешь плов на работе есть, у нас узбеки приносят…

– Охренеть, чел, будешь жрать плов на работе – вот конечная цель жизни!

– Научишься чикенбургер делать…

– Охренеть, забудь про зарплату в девяносто-сто тысяч, ты будешь бургеры уметь делать. Вот все, что тебе нужно уметь в жизни!..

– Можно повыситься и стать универсалом, менеджером, директором… – понесся Марк.

– Вот это здорово, конечно!..

Друзья долго смеялись, вспоминая этот эпизод, даже немного постояли на месте. Слева в шоссе уже впадала Цветочная улица.

– Кто бы мог тогда подумать!.. – заключил Артенский.

– Да уж, – Кротов сам был в шоке. – Ну а с другой стороны, куда, если не во «Френч»? Меня ж больше никуда не берут…

– Это знакомо, – кивнул Марк.

– И мне нужны деньги. У меня вообще денег нет, я у родителей уже пятый раз занял, – признался Саша.

– Но так-то ты был прав в голосовой, это же халдейская работа.

– То есть бесперспективная и не требующая опыта?

– Да, и превращающая людей в халдеев. Я вот себя уже давно только халдеем и чувствую, – усмехнулся Марк.

– Я надеюсь, меня хоть возьмут туда? – спросил Кротов.

– Я сегодня как раз говорил с Артемом, это наш директор. Он ждет тебя! – подчеркнуто с энтузиазмом произнес Артенский.

– Это хорошо. А сколько, ты говорил, у меня будет зарплата?

Марк принялся рассказывать Саше про так называемые грейды – показатели ставок, из которых можно вычислить зарплату любого сотрудника исходя из его стажа, позиции, национальности и обученности. Затем он примерно рассказал ему про систему работы ресторана: функциональные позиции, первичные33 обязанности сотрудников, расписание, обеденные перерывы, общую стилистику работы. При этом он отдельно обозначил особенности своего ресторана – УМЦ.

Конечно, Марк немного остерегся приводить другу явные минусы работы во «Френч Фрайз», чтобы не запугивать и не снижать сразу же его мотивацию, – хотя про них он знал все. Впрочем, об одном, касающемся именно УМЦ, Саша тоже уже знал – Марк ведь неоднократно жаловался ему на сокращение часов в связи с плохой погодой. То есть первое, что Кротов должен был узнать про УМЦ, – это сезонный ресторан.

Артенский так увлекся рассказом, что они почти пришли. Позади остались Перевозной проспект, Дуговой проезд и переулок Ветского, названный так в честь человека, который проектировал данный район. А перед Марком и Сашей уже расстилался Войлочный проспект, предшествующий железнодорожным путям.

Эта огромная современная магистраль, по которой с ревом и светом несутся машины, хотя и соседствует с высокой насыпью, но не примыкает к ней вплотную. Далее, если смотреть на север, они действительно сближаются и начинают идти параллельно, пока справа не появится Рудная, – тогда проспект пересекает ее через мост и уходит от путей, а с железной дорогой соседствует уже река. Так вот, в районе шоссе, между магистралью и насыпью, есть некоторое расстояние – оно практически ничем не занято, если не считать несколько стихийно возникших гаражей и заправку. На этом пустыре растут деревья, а вокруг них раскидан мусор. И еще есть небольшая лесенка, которая позволяет подняться к насыпи и поравняться с рельсами. Оттуда открывается совершенно фантастический вид на соседствующую с путями промзону: низенькие крытые склады в неровном свете окрестных фонарей, величественные градирни с бурным потоком испарений, колоннада труб, стоящих, словно стражи, вокруг завода, – наконец, сам завод в кроваво-красном кирпиче, соединенный длинными крылами соседствующих зданий, недоверчивый, мрачный, недоступный, но поблескивающий соединительными металлическими конструкциями, словно он так… оскаливается.

Марк и Саша забрались сюда – именно это место было целью их прогулки, – уставились на яркую игру дыма, тени и блеска, и Артенский поневоле произнес:

– Пойти, что ли, на завод…

– Там как будто неплохие зарплаты, – заметил Кротов.

Оба понимали степень шутки, потому что, судя по всему, их ближайшее будущее точно не здесь. И тем не менее они продолжали зачарованно взирать на промзону, потому что наверняка чувствовали стремную, но привлекательную энергетику этого места, – энергетику самого промышленного города-мегаполиса Станумска. В их районе – Южном – промзон нет. А здесь она вдруг раскинулась перед ними как на ладони. И можно посмотреть свысока. Но только все равно, как ни смотри, промзона никогда не покажется мелкой. Ее таинственное величие подавит любой высокомерный взгляд.

Поэтому Марк и Саша, хотя уже давно не представляли себя работниками какого-нибудь завода, испытали своего рода уважение к раскинувшемуся перед ними незнакомому миру. Они явно побоялись бы заходить в него с другой стороны. А здесь, когда, стоит повернуть голову – и сзади покажутся стоящие строем знакомые дома, можно быть в безопасности, – то есть смотреть на промзону как на дикого зверя в клетке.

– Я ведь когда-то учился на металлурга, – произнес Марк. – Сейчас даже смешно, но теоретически я мог оказаться и здесь, – он кивнул в сторону завода.