Погоня за судьбой

Глава VII. Врата

… Впереди и вверху показался серебристый бок «Виатора». Его силуэт напоминал пчелу, поджавшую под себя лапки. Два выпученных «глаза» обтекателей венчали «голову» кабины, позади которой пристроился жилой отсек на четыре каюты. Корма представляла из себя большой грузовой модуль с ангаром внутри, атмосферные крылья были убраны в корпус, а титановые гермошторы окон – подняты. Уже отсюда можно было разглядеть тусклый желтоватый свет, проникавший в безвоздушное пространство через толстые прямоугольные ферропластовые окна, забранные изнутри совершенно дико смотревшимися плотными бирюзовыми шторами.

В борту «Виатора» приоткрылись пара небольших пазов, и маневровые сопла дали короткий импульс для корректировки орбиты. Наш глайдер обогнул корабль и оказался прямо напротив шлюза в его корме, а из динамика раздался нетерпеливый голос дяди Вани:

– Ну, наконец-то вы добрались! Осторожно, двери открываются…

Радио пискнуло и замолчало, а в блестящем корпусе «Виатора» проступила щель. Брызнул наружу яркий свет, медленно пополз вбок цилиндрический переходник, открывая перед нами почти белоснежные стены атмосферного шлюза. «Шинзенги» вплыла внутрь и мягко приземлилась на брюхо, а переходный отсек с гулом двинулся в обратном направлении. Щелчок… И ещё полторы минуты свиста нагнетателей, заполняющих камеру кислородом.

Я перегнулась через Мэттлока и пихнула в бок храпящего Марка.

– Где это мы? – Он встрепенулся и принялся осоловело оглядываться по сторонам. – А, ну да…

– Слышь, соня, ты кнопочку-то нажми.

– Да, точно, точно… Что-то меня сморило…

Марк отключил автопилот, погасил приборы и поднял двери. Я выбралась из глайдера, с хрустом потянулась и направилась из шлюза в грузовой отсек. Мэттлок с Томасом на руках выкарабкался с пассажирского сиденья и, осматриваясь по сторонам, засеменил следом за мной. Ангар освещался немногочисленными газовыми лампами, вдоль стен крепились всяческие инструменты, металлические баллоны, аккумуляторы и запасные детали корабля, а в углу сиротливо примостился громоздкий дизельный генератор.

А вот и моя любимица у стенки – забранный брезентовым полотном трофейный гравицикл «Хускварна». Проходя через просторное помещение, я проводила взглядом свою прелесть. Из-под полотна таинственно выглядывал матово-чёрный изгиб одного из тяговых двигателей.

По правде сказать, я была без ума от этой штуки, которая досталась мне совершенно случайно. Лучшее, что могло со мной случиться – это полёт тёплым вечером до ближайшей реки, где я могла искупаться в полном одиночестве, а на обратном пути с высоты птичьего полёта проводить местное светило за горизонт, пока ветер бьёт в лицо и развевает волосы. Рекам летней стороны Земли, разумеется, равных не было…

Дверь в жилой модуль с мягким жужжанием поднялась, и нам навстречу, шурша прорезиненными траками, выкатился дядя Ваня.

– А вот и вы, мои дорогие! – обрадованно заскрипел он динамиком. – Лиза, Марк… Профессор Мэттлок, очень приятно познакомиться! – Подкатываясь всё ближе, он протянул вперёд один из манипуляторов, пока Мэттлок стоял, разинув рот, и обескураженно смотрел на чудо кибернетики. – Я наслышан о вас. Тяговый локомотив археологии, добрая сотня публикаций, научные степени и звания… Честно сказать – я восхищён таким знакомством! А это у вас на руках что такое? Собачку с собой привезли?

Немного придя в себя, профессор деликатно пожал манипулятор дяди Вани.

– Это Томас, предлагаю считать его моим питомцем. Большое спасибо за тёплый приём, Иван… Как вас по отчеству?

– Бросьте, Рональд, зовите меня по имени, – всплеснул щупальцами старик. – Я ненамного старше вас… Вернее, намного, но с нашими-то числами это роли уже не играет…

Дядя Ваня захохотал, и уже слегка освоившийся Мэттлок робко улыбнулся в ответ. Он так и продолжал держать на руках свернувшуюся гусеницу-переростка. Вспомнив о том, что беспокоило меня каждый раз, когда нам приходилось пользоваться планером, я упёрла руки в бока и сказала:

– Дед, найди уже эту треклятую дыру в боку машины! А лучше – купи новый глайдер! В этой древней рухляди околеть можно, да и вообще, давно пора сдать её в утиль!

Я решила дать себе наконец твёрдое обещание – либо он заделает дыру, либо я окончательно выгребу ложкой из консервной банки его старые мозги.

– На какие шиши я тебе достану отстреленный от сети глайдер, да к тому же новый? – проскрежетал дядя Ваня. – Тут бы помощь Кардана не помешала, но ты же помнишь, как закончилась последняя наша встреча… Ладно, не смотри на меня так, поищу я твою брешь. И в очередной раз не найду, потому что никакой бреши там нет. Но я обещаю проверить ещё раз… – Немного помедлив, Ваня скомандовал: – Надюша, компенсаторы заряжены?

Глубокий женский голос, чем-то напоминающий осень, но всё же механический, раздался из репродуктора:

– Гравикомпенсаторы полностью заряжены.

– Тогда включай их и бери курс к Воротам. И доложи общую обстановку. Что-то, кажется, сильно фонит здесь, у Джангалы…

Двигатели заработали, и я ощутила мягкий удар по ногам – компенсаторы погасили резкий толчок, и корабль начал набирать скорость.

– Маршрут к Вратам построен, – сообщил компьютер. – Расчётное время прибытия к Переходу: шесть часов и двадцать одна минута. Докладываю статус: местная звёздная активность в норме. Радиационный фон немного повышен – пятьдесят четыре микрозиверт в час: остатки джета от аккреционного диска после взрыва сверхновой в туманности Орёл. Опасность облучения отсутствует, все системы работают в штатном режиме. Приятного полёта.

– Спасибо, милая, – со странной нежностью в механическом голосе ответил дядя Ваня. Затем изменившимся голосом обратился к гостю: – Ну, Рональд, пойдёмте, я устрою вам небольшую экскурсию по кораблю.

С этими словами он приобнял Мэттлока манипулятором чуть выше талии и увлёк его в глубь жилого модуля. Рядом со мной возник Марк. Смачно зевнул, почесал пузо сквозь майку и пробубнил:

– Надо бы подкрепиться…

– Марк, что же ты за человек-то такой…

Я поднесла ладонь к лицу, покачала головой и устало направилась в свою каюту – мне хотелось поскорее смыть с себя душную и потную Джангалу и согреться после подъёма сквозь его ледяную стратосферу…

Я ничего не имела против японской Шинзенги. Наша машина была хоть и видавшая виды, но эта лошадь ещё могла послужить. Однако, она была моей ровесницей, и мне не хотелось однажды остаться без кислорода в заглохшей консервной банке между небом и землёй. Но помочь нам относительно дёшево мог только один человек – механик-отшельник Кардан…

Груз запчастей, который мы полгода назад контрабандой доставили нашему хорошему знакомому Кардану на Цереру-один, оказался бракованным. Не весь груз, но самое важное – полсотни бортовых компьютеров, вся партия. Предъявить претензии продавцу было уже невозможно – лицензиаты «Крайслера» нагрянули к нему домой со спецназом по чьей-то наводке.

Дядя Ваня же, зачистив все следы, залёг на дно для всех – в том числе для Кардана, за которым на тот момент уже шло наблюдение. Все транспортные вопросы теперь приходилось решать на стороне, в результате чего мы лишились дешёвого техобслуживания и, что ещё хуже, надёжного выхода на краденные и перепрошитые планеры…

Позади меня с шелестом опустилась дверь в каюту, и я наконец-то осталась наедине с собой. Сложив кобуру с пистолетом на столик и скинув ботинки, я подошла к панорамному окну и облегчённо разделась. Под нами, постепенно отдаляясь, проплывал округлый бок зелёной планеты. Я была обнажена, когда он скрылся из виду где-то под днищем «Виатора».

Всё это время, обнаружив присутствие человека, корабль любезно подогревал пол каюты. После промозглого глайдера биотитановые ступни приятно окутывались теплом – в мозг поступали сигналы от электрофизиологических терморецепторов на подошвах. Я любила это ощущение.

И мельком я в очередной раз восхитилась тем, насколько далеко человек зашёл в деле постановки технологий себе на службу. Мехапротезы были оборудованы всем набором рецепторов, почти полностью взаимодействуя с центральной нервной системой, и идеально отзывались на входящие сигналы ювелирными движениями суставов и пальцев. Имелась даже имитация боли – ровно в той степени, чтобы сообщить мозгу об опасности, но при этом оставить сознание в полной ясности…

Я смотрела на себя в зеркало в полный рост в углу каюты и мягко поводила блестящими, чуть прохладными графеновыми пальцами по титановым бёдрам. Мощные сервоприводы, заменявшие мышцы ног, тёмной матовой синевой проглядывали меж титановых вставок, на которых едва поблёскивало тусклое свечение космического пространства по ту сторону окна.

Вдоволь налюбовавшись биомеханикой, я прошла в душ и встала под струю воды. Блаженство разливалось по телу, пока едва тёплая жидкость смывала с меня сегодняшний день, и я долго стояла и никак не могла собраться с силами, чтобы выйти. Выключив наконец воду, которая ушла на рециркуляцию, я вернулась в каюту, облачилась в чистое бельё и решила заняться механической работой…

Одна из стен каюты представляла собой гардероб. Я распахнула его, сдвинула в сторону одежду и коснулась скрытого сенсорного модуля в дальнем углу. Датчик опознал меня, и створка скрытого оружейного шкафа откатилась в глубь паза в стене. Лампочка внутри отделения загорелась мягким голубоватым светом, выхватывая из темноты металлические ложементы с оружием и полки с экипировкой. Разрядив пистолет, взятый с собой на дело, я уложила его на место. Мне нравилось, когда в оружейной царил полный порядок.

Взгляд мой неспешно перемещался от одной смертоносной игрушки к другой. Автоматический карабин цвета матового хаки выделялся своими рублеными линиями и слившимся с ним в убийственном дуэте подствольным гранатомётом. Рядом из полутьмы оружейного шкафа хищно щерился полуавтоматический дробовик. В задумчивости я коснулась сложенного приклада и кинула взор на свою любимицу – снайперский рельсотрон в разложенном виде. Длинный ствол из спаренных сверхпроводящих электродов стоял в отдельном ложементе, переливаясь индукционными модулями…

В нишах покоились аккуратно сложенные обоймы для карабина, пистолета и дробовика с разнообразными патронами – бронебойными, разрывными, кинетическими, – и небольшие плоские магазины со стальными шариками, которые магнитная винтовка разгоняла до почти трёх километров в секунду. Заряженные сменные энергоячейки, набор для чистки, пара универсальных визоров, кинетический бронежилет, пояс постановки помех, капсулы с боевыми стимуляторами…

Моя коллекция, бережно собранная в различных уголках Сектора. Нелегальный арсенал, вызывавший болезненный трепет в груди. Моя страсть, которой я почти ни с кем не могла поделиться. А с теми, с кем могла – не хотела…

Я взяла интерфейс для калибровки, прихватила шлем боевой симуляции и вышла в середину комнаты. Выполнив сопряжение устройств со своим нейром, надела шлем, и перед глазами возникла картинка – моя собственная каюта на точной копии «Виатора». Я была в полной боевой выкладке, а все мои движения теперь передавались только в симуляцию. Со стороны могло показаться, что я просто стою на месте, но это было не так – обманутый мозг воспринимал виртуальную среду, как реальность, принимая сигналы от раздражителей и реагируя в ответ.

Секундой позже я переместилась в случайно сгенерированную локацию. В этот раз я оказалась в подземном бункере. Перед глазами, формулируя поставленную задачу, побежали буквы – мне предстояло уничтожить отряд противника и освободить заложника. Я превратилась в инстинкты, а отточенные за годы тренировок рефлексы работали практически без моего участия…

Через некоторое время, когда задача была выполнена, а пленник – спасён, я отключила симуляцию, вернула шлем на место и достала автоматический дробовик. Отработанными движениями разобрала его на составляющие, смазала, собрала воедино и, усевшись прямо на кровати, принялась за рекалибровку. Оружие вскоре могло понадобиться, поэтому оно должно быть в полной боевой готовности. После того, как я управилась с системой наведения, приоретизации и проверила модуль взаимодействия с нейром, я закрепила оружие в ложементе, заперла оружейный шкаф и отправилась на прогулку по палубе корабля.

Уже в коридоре я услышала дружный хохот пары глоток – механической и живой. Неспешно прогулявшись в сторону источника смеха, в кают-компании я обнаружила дядю Ваню и профессора Мэттлока. Они о чём-то оживленно беседовали, разыгрывая партию в шахматы.

… – Нет, Рональд, я вообще не согласен с такой постановкой вопроса… Вопреки… Благодаря… Это всё не то. Человечество просто принесло очередную жертву божеству прогресса, если угодно. Я бы сравнил это с реактивным двигателем – когда из сопел вырываются сотни тысяч и миллионы человеческих жизней и толкают вперёд науку и технологии. Улавливаешь аналогию? Вспомни… Первая Мировая – наручные часы, бумажные носовые платки, кварцевые лампы, нержавеющая сталь…

– Застёжка-молния, – робко вставил профессор и добавил: – Конь на E3…

– Да, молния! Системы связи, наконец. Вторая Мировая – реактивный двигатель, компьютер, ядерная энергия…

– Пенициллин. Да, я понимаю, к чему вы клоните, Иван, но посмотрите шире. Вся вторая половина двадцатого века и первая четверть двадцать первого – это движение вперёд. Почти восемьдесят лет без больших войн! Миниатюризация, троичный компьютер, а потом и Луна, наконец…

– Шах… Нет, Рональд, Луна была уже после начала Большого Передела, как и троичный компьютер. А потом – скатывание Европы в хаос, китайско-американский конфликт, Водная война… Человек неспособен к развитию без войны, так уж он устроен…

Скрестив руки и привалившись к дверному косяку, я стояла и наблюдала за спором стариков. Дядя Ваня заметил меня и повернулся в мою сторону:

– Лизонька! Что ты там стоишь, как цапля в камышах? Не стесняйся, присоединяйся к нам! Хочешь кофейку? У меня рецептик новый, ко̀пи лювак с корицей. Секундочку… Так о чём мы?.. Ах, да! Где было человечество до начала Водной Войны? Топталось на месте, сжимая в потных лапках смартфон с десятью камерами, вот где!.. Вот и кофе. Держи, солнце моё…

В корпусе дяди Вани открылся небольшой лючок. Комнату наполнил крепкий пряный аромат, а дядя Ваня, не отвлекаясь от доски, манипулятором достал из лючка кружку и протянул в мою сторону. Я подошла, устроилась на диване рядом с профессором напротив дяди Вани, приняла дымящуюся чашку и, склонившись над ней, стала потихоньку дуть на горячую жидкость. Профессор поправил очки на носу, сделал ход и возразил:

– Не могу согласиться, Иван. Ты уже забыл, как русские освоили управляемый термоядерный синтез ещё до того, как вступили в Третью Мировую? И это притом, что они вышли из ИТЭР.

– Русские – это осаждённая крепость, – как нечто само собой разумеющееся, буднично констатировал старик. – Они всегда в состоянии войны.

– Но проект «Преодоление» в итоге состоялся именно благодаря заделам мирного времени.

Дядя Ваня усмехнулся:

– Ну конечно, состоялся… И не мирного, а послевоенного – сперва надо было закидать друг друга бомбами. По-другому у нас, у людей, почему-то технологический уклад не сменяется, и в этом ты меня не переубедишь… Вам мат, профессор археологии.

– Иван, вы мухлюете? Я точно помню, что эта ладья стояла не здесь…

– Да что вы, как я могу? Руки-то, вот они! – Дядя Ваня с жужжанием поднял все свои манипуляторы и покрутил ими в воздухе.

Гул, отдающийся в корпус корабля, усилился – двигатели заработали на реверс. А это значит, что мы прошли ровно половину пути до цели. Неожиданно из коридора раздался витиеватый трёхэтажный мат. Чертыхаясь, появился Марк и с порога заявил:

– Сеньор Мэттлок, ваш червяк по коридору ползает без привязи! Я об него чуть не споткнулся! В следующий раз – обязательно наступлю!

– Ох, беда, я же дверь не запер… Лиза, можно, пожалуйста?

– Да, конечно… – Я привстала, пропуская профессора.

Археолог побрёл в коридор, бормоча что-то себе под нос, а Марк в трениках и растянутой майке – после сна, очевидно, – босиком прошлёпал к синтезатору пищи и, почёсывая взлохмаченную шевелюру, принялся нажимать на кнопки.

Через какое-то время профессор вернулся, к нам за столом присоединился Марк с порцией пюре и горстью сосисок, и под тихую непринуждённую беседу о вреде переедания, элитных сортах алкоголя и предпочтительных местах для пляжного отдыха Мэттлок взял над Ваней реванш и сравнял счёт.

– Это же классический эндшпиль Ласкера! – всплеснул манипуляторами дядя Ваня. – Рональд, я не ожидал от тебя такого! Не удивлюсь, если ты обкуриваешь своих противников дешёвыми сигарами.

– Увы, сигар нет, и над Силезией я не летал, но и у вас здесь мраморных лестниц не видать, – заговорщически подмигнул профессор.

– Наконец-то, Рональд! – вскричал дядя Ваня. – Наконец я встретил родственную душу, с которой можно обсудить Ильфа и Петрова!..

Третий бой был сыгран вничью, и на доске остались два короля. У меня сложилось стойкое ощущение, что Мэттлок полностью контролировал ситуацию, поддаваясь там, где нужно, и просчитывая любое намерение дяди Вани. Сам дед, скорее всего, тоже о чём-то догадывался, но виду не подавал. Сыграв третью и самую долгую партию в ничью и отложив шахматы в сторону, старики принялись горячо рассуждать на тему преходящей писательской славы, короткого века знаменитых авторов и их непростой судьбы. О том, как всенародная любовь с лёгкой руки правящей верхушки перечёркивается, а книги изымаются и отправляются под замо͐к, а то и в костёр. В памяти почему-то всплыло круглое лицо счетовода Кацмана и горы конторских книг, которыми он обкладывался в своей каморке…

От преимуществ и недостатков государственной цензуры старики перешли к преимуществам одного политического строя над другим, а я по большей части молчала, попивая кофе, отчаявшись уже уследить за потоком сознания пенсионеров. Время плавно и едва заметно текло ленивой рекой…

* * *

Резко и неожиданно из репродукторов раздался механический голос Надюши:

– Внимание экипажу! Расчётное время прибытия к точке: десять минут. Членам команды рекомендовано занять свои места.

– Ну что, дети, двигаем в рубку? – радостно воскликнул дядя Ваня. – Профессор, сейчас вам выпадет уникальная возможность насладиться видом гиперпространственной калитки прямо из кабины!

С этими словами он развернул корпус и покатился к выходу из кают-компании. Марк отправился к себе в комнату, чтобы проверить снаряжение, а мы с профессором последовали за дядей Ваней и, миновав длинный коридор, оказались на корабельном мостике. Три глубоких сиденья возвышались посреди кабины, на штурвальных колонках в полумраке светились сенсорные дисплеи. На широкой панели под обтекателем перемигивались разноцветными лампочками приборы.

Рассечённое надвое огромное панорамное окно открывало вид на золотистое свечение, на фоне которого сияли два гигантских объекта. Голубоватый овал гиперпространственных ворот оттенял собой огненно-красный шар Омеги Волос Вероники – звезды, вокруг которой со скоростью сто тридцать тысяч километров в час обращалась Джангала. Отсюда обе громадины казались одного размера – с грецкий орех, но это была оптическая иллюзия – врата отстояли от звезды на расстоянии почти сорока миллионов километров и были «подвешены» над условным северным полюсом Омеги, питаясь энергией напрямую от звезды. Сейчас наш корабль «доруливал» маневровыми двигателями, чтобы разместиться на линии входа во Врата, параллельной диску вращения планет вокруг звезды…

Сейчас поток громоздких грузовых кораблей был невелик – сказывались выходные дни на Земле, под ритмы которой традиционно подстраивались другие планеты Сектора. Зато пассажирские чартеры, переполненные туристами выходного дня, не знали отдыха – и шли они преимущественно на Циконию.

Все шесть Врат в шести звёздных системах Сектора с самого своего возведения работали одинаково. На выход корабли выпускались каждые две минуты, и каждый корабль, проходящий сквозь врата, пропадал из нашего четырёхмерного пространства до того момента, когда габариты перехода позволят вписать в конструкцию машины. Одну порцию каждые сто двадцать секунд. В зависимости от очереди ожидание могло составлять часы, но для экипажа переход происходил мгновенно.

Всполохи корабельного защитного поля радужными разводами прокатывались за толстым стеклом, и я мысленно поблагодарила предусмотрительного дядю Ваню, который в одиночку держал все системы «Виатора» в идеальном состоянии. Сейчас температура за бортом составляла примерно шестьсот градусов, и я почти физически ощущала напряжение от того, что меня от неё отделяет всего лишь пара метров.

Тишину нарушил голос Надюши:

– Постановка на вектор входа произведена… Сопряжение с координатором Врат произведено. Место в очереди: тридцать девять. Время до входа: тринадцать минут… Корректировка курса произведена. Отклонений – нет. Угрозы столкновения – нет.

В воцарившемся снова спокойствии под ровное гудение двигателя Мэттлок неподвижно стоял и глядел вперёд, в овал Врат. Костяшки его пальцев побелели, он непроизвольно вцепился руками в спинку сиденья. Сквозь полупрозрачную навигационную проекцию я напряжённо оглядывала пространство по бокам от нас, приготовившись, если что, схватить штурвал для экстренного манёвра.

Чуть правее и впереди показался ребристый грязно-серый бок межзвёздного тягача с огромным белым числом «07» почти во весь борт. Он двигался немного быстрее нас, и вслед за ним на пространство справа наплывает контур громадного орбитального грузового модуля, который был больше тягача в несколько раз. Интересно, что везут? Груз редкозёмов? А может быть, наливное топливо? Вполне могло быть, ведь на Земле уже почти исчерпали нефть, но отказаться от двигателей внутреннего сгорания полностью так и не смогли. И эта машина, определённо, выйдет из врат в одиночку – уж слишком жирная…

Семёрка – счастливое число. Я не очень-то верила в символы, но во мне мерцала робкая надежда, что на этот раз у нас всё получится, и уж вторую часть артефакта мы точно не упустим. Главное – не терять время, действовать быстро, решительно и нагло.

– Внимание экипажу, – сообщила Надюша. – «Виатор» определён в седьмой цикл. Время до входа: десять минут…

Два на семь – итого четырнадцать минут. Когда мы появимся на той стороне, Вселенная станет на четырнадцать минут старше нас.

Впереди полыхнула вспышка – с той стороны овального пузыря появилось звено звездолётов, прибывших из других систем. Сложно представить, насколько ярким был этот всполох, если даже после того, как корабельный защитный экран отфильтровал и приглушил свет, у меня рябило в глазах. Я зажмурилась несколько раз – перед глазами, постепенно растворяясь, плыли белые точки…

Через считанные минуты мы преодолеем расстояние и время и окажемся за многие парсеки отсюда – странная разношёрстная компания в поисках наживы. А может быть, не только наживы, но чего-то большего? Я покосилась на Мэттлока, которому недавно открылась, словно старому знакомому. Стоило ли рассказывать ему о сокровенном? Почему я вдруг решила довериться человеку, которого вижу в первый раз в жизни? Эмоции, обстановка, а может быть, он напоминал дедушку, которого мне так не хватало? Вдруг профессор тихо произнёс:

– Не волнуйтесь, Лиза, ваша история в надёжных руках. – В этот момент у меня похолодело внутри – никак не могу привыкнуть к тому, что он читает мои мысли… Старик скрипуче продолжал: – Сейчас вы чувствуете ветер обстоятельств, ощущаете его присутствие. Тот самый ветер, который несёт наше утлое судно по жизненному пути, кидает из стороны в сторону. Если бы мы были полноправными владельцами своей жизни, сами могли выстраивать её по своему усмотрению… Так ведь не можем, лишь обстоятельства толкают нас к переменам. Судьба, если угодно.

Судьба… О ней говорил мне старый хитрый телепат, который заранее предвидел наше появление и уже наверняка просчитал всё на сотню ходов вперёд. В его руках было его собственное будущее, которое он мог лепить на ходу, сверяясь с будущим мира в поисках нужного ему результата.

– Я не верю в судьбу, профессор, – возразила я. – Единственная судьба, которая у нас есть – это та, что мы творим самостоятельно. Вы же сами приняли решение отправиться с нами. Не судьба или обстоятельства, а лично вы.

– Ничего этого не было бы, если бы вы не прилетели. И вы бы не прилетели, если бы не налёт на музей. И далее, и далее, до самого сотворения мира через взлёты и падения, радость, боль и ошибки…

– Кстати, об ошибках – я ошиблась тогда и перепутала ампулы. – Я вспомнила наш недавний разговор о событиях в интернате, пока мы коротали время, поднимаясь сквозь атмосферу Джангалы. – Не знаю, что было в тех ампулах, которые я украла в лазарете, но это было точно не то, что нужно. Об этом стало известно только через два дня, зато Хадсон сразу понял, что его регулярно обносят. Понял это по осколкам разбитого пузырька с хлоридом натрия в мусорном ведре, из-за чего и решил провести ревизию.