Погоня за судьбой

Хадсон вернулся, как и обещал, ближе к вечеру. Едва открылась со скрипом дверь в его кабинет, я встрепенулась в своём убежище и быстро, как могла, обогнула здание. Заглянув за угол, убедилась, что возле входа в лазарет никого нет, затем шмыгнула внутрь и в несколько шагов оказалась в кабинете доктора. Схватившись за косяк, тяжело дыша, прямо с порога я выпалила:

– Доктор, они убили его!

– Я знаю, – бесцветным голосом ответил он. – Очень жаль, отличный был парень…

– Всё это из-за того, что он сначала рассказал мне, а потом помог выбраться из карцера. А сегодня ночью они откроют лагерь бандитам, и тогда всё пропало… У директора, похоже, какие-то давние договорённости с ними…

– Я знаю, Лиза, знаю… Прикрой, пожалуйста, дверь. И говори потише, тебя могут услышать… Снова.

– Что? В смысле, вы знаете?

Хадсон опустился на стул.

– Я знаю, что Травиани давно вышел на контакт с местной крупной бандой. Взамен на продукцию они гарантировали безопасность интернату и логистическим маршрутам.

– Так вы договорились с врагом? Но это же… Это предательство.

– Это политика, девочка. И не исключено, что эти договорённости сохранили множество жизней, а то и весь интернат.

Горькая правда щипала глаза, и я воскликнула:

– Но то, что готовится, намного страшнее перемирия! Он хочет сдать им весь лагерь, вместе с нами! А ещё они убили Отто!

– Мне очень жаль, но его уже не вернуть…

– Ну сделайте же что-нибудь! В ваших силах изменить ход событий!

Он протер ладонями усталые глаза.

– Хорошо, я поговорю с начальником охраны. Он – правильный человек. Ситуация с убийством – это то, к чему я не могу относиться спокойно. А ты оставайся здесь, не включай свет и веди себя тихо. Потом что-нибудь придумаем, а пока я закрою тебя снаружи.

Я кивнула и села на кушетку в углу. Хадсон вышел, замок щёлкнул, и я осталась наедине с чувством опасности. Там, снаружи меня искали, не особо, впрочем, стараясь, ведь я уже не представляла угрозы. События развивались стремительно, и повлиять на них я уже не могла. Или могла? В любом случае, мне следовало попробовать как-то подготовиться на случай, если придётся защищать себя…

Я вскочила и принялась обыскивать ящики стола в поисках хоть какого-то подобия оружия. Верхний ящик стола был заперт. Какие-то бумаги в нижнем ящике, подписанные пузырьки с лекарствами в шкафу, коробка с бинтами в тумбочке, небольшой скальпель… Скальпель! Я кое-как замотала его несколькими слоями найденного тут же бинта и спрятала в карман робы, затем вернулась на кушетку и замерла в ожидании. Я чувствовала холодок в желудке, а тело трясло мелкой дрожью. Чувство опасности усиливалось, но мне придавало уверенности твёрдое лезвие, которое я ощущала под слоем ткани…

Доктор Хадсон вернулся довольно скоро, запер дверь изнутри, подошёл и присел рядом со мной на кушетку. В его блестящих глазах читалось волнение и какая-то неуловимая нотка безумия. А может, он был пьян? В лицо мне пахнуло лёгким перегаром.

– Ты оказалась права, он договорился впустить сюда настоящих отморозков, – заплетающимся языком проговорил доктор. – Охрана в курсе происходящего, но не все согласны с таким раскладом. Травиани непреклонен, Симмонс не смог его переубедить, поэтому они решили помешать его планам, захватить КПП и силой заставить его передумать. Это должно случиться во время вечернего мультфильма, когда будет происходить смена караула.

– Очень надеюсь, что они справятся, – бесцветно сказала я.

– Должны справиться… Чёрт, ума не приложу, как я на это подписался, но… У нас совсем не осталось времени… В общем, Симмонс и его отчаянные ребята в меньшинстве, поэтому подельников Травиани надо будет отвлечь… – Переведя дыхание, он сунул руку в карман и достал небольшой тёмный цилиндр. Взвесив его в руке, заговорщически продолжил: – Они дали мне светошумовую гранату. Где-то в полдесятого я взорву её за корпусами. Шум будет что надо… Дьявол, я и сам до конца не верю в этот план…

– Я пойду с вами, – твёрдо сказала я, взяв его за руку. Он опустил глаза и машинально уставился на железную кисть.

– Это исключено. Тебя ищут, и если найдут…

– Если найдут… Или если ваш план провалится, то в любом случае – хуже мне уже не будет.

– Пожалуй, ты права… Отчаянная ты девчонка… Я не смогу держать тебя взаперти, но имей в виду – с того момента, как мы выйдем отсюда, ты сама за себя в ответе.

– А когда было иначе?

Задребезжало стекло – в оконную раму гулко ударил докатившийся откуда-то издалека раскат грома…

* * *

В назначенный час, когда было уже темно, мы выбрались из лазарета и направились в сторону от ворот, за мальчишеский корпус. Хадсон шёл впереди, я старалась не отставать. Пробираясь под самыми окнами, я вдруг услышала сверху громкий хохот. На втором этаже горел свет, окно было открыто, и я отчётливо услышала голос Маккейна:

… – Что буду делать я? Выйду на свободу отсюда вместе с этими ребятами! Понимаешь, вот это – настоящая свобода! Брать, что хочешь, трахнуть любую девку, которую захочется! И никто мне не указ! Ну, за свободу!

Раздался приглушённый стук стекла об стекло. Я буквально окаменела под окном, превратившись в слух. Доктор тоже остановился в метре и теперь, вопросительно задрав брови, глядел на меня. Тем временем заговорил другой голос:

– А я Дженни себе заберу. Как только всё это закончится, она уже не сможет так просто меня отшить. Заберу по праву сильного!

– Трофей, да?

– Точно, трофей. Кто сильнее – тот и прав… Слушай, Гарри, у тебя же ещё оставался дозняк после вчерашнего? Может, разбодяжим на двоих?

– Эй! – обиженно тявкнул третий голос.

– Ну, на троих…

– Нет уж, это последний. Падла Кацман меня с запасом прокатил, а из-за этой сучки я вынужден колоть заначку. Ох, я бы её прямо там, в карцере… Если бы только главный разрешил… Ну, хотя бы на ушастом отыгрался.

Внутри меня что-то щёлкнуло. Прошло ещё несколько секунд, и второй голос сказал:

– Как ни крути, всё-таки мне жаль этого лопуха Отто. Он был неплохим парнем так-то, всё в благородство играл…

– Да с чего вдруг жаль-то? – отозвался Маккейн. – Он – поганый нюхач! Был крысой и закончил, как крыса. Я не задумываясь удавил бы его ещё раз…

Сознание стало кристальным, абсолютно ясным, внутри меня будто заработала какая-то программа, и я, придвинувшись к доктору, ловко выхватила гранату, которую он зачем-то всю дорогу держал в руке. Хадсон выпученными глазами смотрел на меня и отрицательно мотал головой, и где-то в глубине души я мимолётом удивилась, насколько легко справлялась теперь с протезами. Сжав губы, я развернулась и вдоль стены направилась обратно – ко входу в корпус.

Я чувствовала невероятный прилив энергии, кровь закипала и бурлила в жилах. Ничто было не в силах остановить меня, и я уверенным шагом стучащих по деревянному полу протезов проследовала к лестнице на второй этаж. Пока я шла по длинному коридору, в сторону от меня шарахнулись пара ребят и, ускоряя шаг, скрылись где-то за моей спиной.

… Дверь. Ещё дверь. Ещё одна… Здесь. Внутри помещения гоготали, а из щели под дверью бил яркий свет. Я аккуратно распрямила усики гранаты, вытащила чеку и, прижав скобу к цилиндру левой рукой, зажмурилась и сделала глубокий вдох. Подняв протез правой руки, постучала в дверь, открыла глаза. С той стороны затихли, бас Маккейна произнёс:

– Кто это ещё, на хрен, припёрся?

Дверь распахнулась. Гарри Маккейн возвышался надо мной, а лицо его расплывалось в самодовольной ухмылке.

– Ба, да вы посмотрите, кто к нам пожаловал! А мы тебя уже обыскались! Ну заходи, выпьешь с нами…

– Сейчас, милый, – почти шёпотом произнесла я. – Только паразитов вытравлю…

Легонько взмахнув рукой, я разжала протез, и металлический цилиндр, отскочив от паркета, покатился в центр комнаты. Рывок в сторону – я прислонилась спиной к стене и, зажмурившись и открыв рот, прижала руки к голове. Из помещения раздалось:

– Мля, да это же…

Оглушительный хлопок со стекольным звоном сотряс помещение, уши ватой забил свистящий гул, а из дверного проёма брызнули пластиковые осколки. Вслед за взрывом из комнаты последовал утробный рёв. Пора!

Путаясь в ткани, я нащупала твëрдую ручку скальпеля, резким движением сорвала с него обмотку и вошла в помещение.

Внутри столбом стояла пыль, по полу была разлита пенная лужа с плавающими в ней рыбьими ошмётками, а прямо посреди комнаты, сидя на заду и схватившись за голову, корчился Гарри Маккейн. Двое его приятелей стонали и хрипели на кроватях, между ними стоял столик с закусками. Сквозь гул в ушах я слышала трёхэтажный мат. Мною овладело дикое возбуждение, руки дрожали – вот он, мой счастливый шанс! Отто, ты будешь отмщён!

От всей души размахнувшись, я что было сил пнула Маккейна в челюсть протезом ноги. Хрустнуло, и здоровяк повалился навзничь. Рухнув на колени рядом с ним, я дёрнула кверху голову вопящего что-то Гарри и со всего размаху всадила скальпель ему прямо в горло. Брызнуло красное. Ещё удар, и ещё, и ещё… Это тебе за Отто, за моего друга…

«Чавк, чавк, чавк», – звуки заполняли мою черепную коробку до самых краёв, переливались через край. Я вошла в раж и била его острым лезвием, а он лежал на полу и даже не пытался защититься, булькая кровавыми пузырями из пробитой гортани. Я не могла остановиться, брызги горячей крови с каждым ударом орошали металл протезов, робу и лицо…

… Из бесконечного кровавого безумия меня выдернул последний предсмертный хрип Маккейна. Издав какой-то неестественный свистящий звук, он испустил дух. Будто бы очнувшись ото сна, я услышала топот ботинок где-то в коридоре, швырнула скальпель на пол, в три прыжка оказалась у окна и, оттолкнувшись от столика, сиганула вниз. Кувырок, примятая трава и хруст осколков выбитого стекла – и привычный уху транслятор летит куда-то в темноту…

Больно не было, адреналин ослеплял меня, я вскочила и увидела прямо перед собой доктора Хадсона. Он вцепился в свои взъерошенные волосы и ошарашенно смотрел на меня круглыми, как блюдца, глазами.

– Lisa, are you fuckin’ insane?!

– Доктор, нам некогда! Бежим отсюда!

Не было времени копаться в траве в поисках переводчика, поэтому мы быстро обогнули здание. Выглянув из-за угла, я заметила, как со стороны ворот ко входу в корпус трусцой бежала охрана. Когда они скрылись из виду, я устремилась к воротам, а Хадсон, тяжело дыша, последовал за мной. Добравшись до ворот, я увидела нескольких охранников в полной экипировке. Пара человек стояли на крыше КПП, ещё двое внизу при виде нас подняли стволы, и зычный голос скомандовал:

– Halt! Who goes there?!

– Hudson here! – крикнул доктор. – The runaway's with me, she's been hunted!

Из дверей КПП вышел начальник охраны Симмонс.

– Holy hell, doc… It's not the best time to bring visitors. The whole camp will be here at any moment… Gosh, girl, what happened to you?! – Он всплеснул руками. – You're covered in blood! Are you hurt?

– Нет, я в порядке! – воскликнула я, поглядывая назад. – Но мне нужно уходить из лагеря!

– Where are you off to?! It's pitch darkness there… Besides, there will be very hot here, next to the gate. You should get back to your room.

Хадсон заговорил:

– Eric, she doesn't belong here anymore… In the end, she will be safer on the outside.

– Goddamn, what am I doing… – пробормотал Симмонс. Крикнул вполоборота, глядя куда-то поверх наших голов: – Open the gate, Igor, let the girl out!

Механические ворота с лязгом шевельнулись, образуя небольшой зазор. Я выпалила:

– Спасибо большое!

– Do not thank me, thank him. – Он указал на угрюмого Хадсона. – You'd better be going, we've got company…

Симмонс взял автомат наизготовку и передёрнул затвор, а я проследила за его взглядом – сквозь полумрак от корпусов в нашу сторону шагала дюжина вертухаев. Протискиваясь в щель ворот, я в последний раз обернулась и посмотрела на спины Симмонса в бронежилете и стоявшего рядом с ним доктора Хадсона, уперевшего руки в бока. Его серая рубашка с коротким рукавом выделялась в ночном мраке, а силуэты позади них были уже совсем близко.

Я покинула периметр интерната, и ворота со скрежетом задвинулись в паз. Мне вдруг стало невыносимо одиноко, я была совершенно крошечной здесь, за стеной. Обернувшись на дорогу, исчезающую во тьме где-то за лучом прожектора, я услышала зычный голос Симмонса:

… – Gentlemen! I know what you're up to, and it's my duty to stop you!..

Не дожидаясь дальнейшего развития событий, я торопливо заковыляла прочь от ворот. Когда глаза привыкли к темноте, я начала различать дорогу, уходящую лесную чащу, и клочья тумана, стелющиеся в низинах по бокам от насыпи. Адреналин сходил на нет, а его место, всё моё тело постепенно занимала вяжущая боль.

Где-то за спиной раздался выстрел, и я вздрогнула. Оглянулась и увидела далёкие ворота и луч прожектора, освещавший небольшой кусок дороги. Оглушительной канонадой застрекотали автоматы и одиночные выстрелы, и через полминуты всё стихло. Со стороны леса, приближаясь, доносился гул многочисленных двигателей, а меж деревьев мелькали лучи фар.

Оскальзываясь и спотыкаясь, я быстро спустилась с дороги, прошла несколько десятков метров, а когда насыпь скрылась из виду, привалилась к дереву и тихо заплакала…

Глава IX. Ретроспектива

… – Полагаете, у меня был выбор, профессор?

В тихой полутьме коридора по лицу Рональда Мэттлока пробежала тень.

– Выбор есть всегда. – Он немного помедлил, взвешивая слова. – Но, к сожалению, бывает так, что, избавляя этот мир ото зла, мы сами впитываем зло в свою душу. Понимаете, если где-то убыло, то где-то обязательно прибыло. Второй закон Ньютона.

– Вы говорили о судьбе, – вспомнила я. – Наличие судьбы означает, все мои решения уже просчитаны наперёд, дорожка проложена, и мне с неё не свернуть. Так какой тут может быть выбор?

– В каждый момент времени вы делаете тот или иной выбор, Лиза, чем и определяете свою дальнейшую судьбу здесь и сейчас. Но вы же не станете оспаривать наличие обстоятельств?

Я не ответила. Если твоя совесть чиста – значит ты не существуешь. Правильного выбора нет, есть только выбор между бо͐льшим и меньшим злом. Не обмани, не укради, не убей… Люди придумали себе систему сдержек, чтобы было легче выбирать меньшее зло, и сдержки эти работают только тогда, когда всё в порядке. Но стоит только внешнему давлению усилиться – их задвигают в дальний угол вместе с совестью, честью, чувством справедливости. Разнится только порог нажима, после которого тонкая корочка идеалов и принципов покроется трещинами, словно мутный ледок после утренних заморозков…

* * *

Я колотила грушу, подвешенную к металлическому рейлингу в грузовом отсеке, и прокручивала в голове разговор с профессором. «…Избавляя этот мир от зла, мы впитываем его в свою душу…» Что чувствует загнанный в угол зверь? В какой момент его страх превращается во всепоглощающую ненависть, а отчаяние – в холодный расчёт? Всё зависело лишь от силы удара, который тебе нанесут. И если удар будет силён, и ты выстоишь – уничтожь обидчика или, по крайней мере, сделай так, чтобы он всю оставшуюся жизнь жалел о содеянном.

Удар левой… Левой… Правой… Отскок и ногой с разворота… Хлопки эхом разносились по ангару, груша мерно покачивалась, а на тактические линзы проецировались четырёхзначные числа силы удара. «1125 кг» … «1012 кг» … «1191 кг» …

Врата остались далеко позади. Вышедшие из них вместе с нами корабли разошлись, удаляясь друг от друга разными курсами в неведомые края, а мы приближались к Земле. Дядя Ваня ковырялся внутри глайдера, пытаясь найти пресловутую брешь в кабине, рядом с ним стоял профессор, робко заглядывая внутрь открытого капота. Томас тут же, на полу, копошился в тарелке, не гнушаясь человеческой пищей из синтезатора, которой его кормил Мэттлок.

– Иван, почему вы назвали корабль именем «Надюша»? – спросил профессор.

– Моя покойная супруга… Мы с ней душа к душе прожили почти шестьдесят лет. Потом она тихо во сне ушла, а я остался. И однажды, в особенно трудную минуту назвал корабельный компьютер её именем. Так и повелось…

– Да, все когда-то уходят, – с отрешённым спокойствием в голосе пробормотал Мэттлок. – Но вы, Иван, решили задержаться тут подольше, правда ведь?

– Всё так, – кивнул механизм. – Я очень любознательный человек, и мне чертовски интересно, чем всё это закончится.

– Не хочу огорчать вас, но всё это не закончится в ближайшие пять миллиардов лет, и даже со всеми возможными модификациями…

Механический голос «Надюши» прервал профессора:

– Внимание! Направленный входящий лазеросигнал с Земли. Экипажу рекомендовано проследовать к интеркому и принять звонок.

Я уже догадывалась, кто звонил, и по спине моей пробежал холодок. Не подав виду, я кивнула дяде Ване, который слегка повернул механическую голову и вопросительно взирал на меня глазком камеры, и направилась в свою каюту. Оказавшись в помещении, подскочила к плазменной панели монитора и ответила на вызов:

– Лиза. Слушаю.

– Здравствуй, Елизавета, – произнес тихий вкрадчивый голос – изображения на экране не было. – Как продвигается наше общее дело?

– Мы упустили объект в Музее. Нас опередили буквально на пару минут…

– Да, я в курсе. И это меня крайне печалит. Насколько я понимаю, вы переходите ко второму этапу?

– Второй этап?

В голосе зазвучали нотки раздражения:

– Девочка, после единицы обычно следует двойка. Второй этап вашей операции, который стал теперь основным, ведь вы бездарно профукали первый – это семь пластин на Земле.

– Но когда вы собирались нам рассказать о них?

– Что и когда говорить вам – я буду решать самостоятельно. А от вас мне нужен результат! Если результата не будет, мне придётся поручить второй этап другим специалистам, как я теперь сделал это с первым. Надеюсь, ты понимаешь, что это будет означать для вас?

Я скрипнула зубами. Голос продолжил уже спокойнее:

– Не дайте себя опередить. Преследователи уже наступают вам на пятки, поэтому ждать подмогу некогда. Единственное, что я могу сделать – это дать информацию… Лиза, я знаю – твоя команда очень способная, ваша репутация и месяцы вашего сотрудничества с моими друзьями это подтверждают. Но это больше не тайная операция, вам нужно действовать решительно, быстро, и выложиться по максимуму, потому что от этой работы зависит всё. Всё поставлено на кон! Мы не можем проиграть, ясно?

– Мы не подведём, – решительно ответила я. – Кстати, не знаете, кто они? Те, кто нас опередили.

– По моим данным, это оперативная группа Росса.

– Росс? Но Ваня засёк «Голиаф» Конфедерации. Откуда он мог у них взяться? Их всего-то три штуки на весь флот…

– Это не мог быть «Голиаф». Единственный введённый в строй «Голиаф» с экспериментальной прыжковой установкой на момент инцидента на Джангале был за много парсеков оттуда, а второй всё ещё стоит на стапеле на лунной орбите. Это была очень умелая маскировка, не иначе… Ставки слишком высоки, Лиза. Они не должны заполучить «Книгу» целиком, потому что в этом случае мы её больше никогда не увидим. И последствия будут катастрофическими.

Похоже, заказчик знал намного больше, чем я могла себе представить. Мною овладевало любопытство, и я поинтересовалась:

– Подробностей не будет?

– Не будет, они вам ни к чему. Всё как всегда. Сосредоточьтесь на поставленной задаче и не забивайте себе голову лишними деталями. Жду результата. Конец связи.

Интерком умолк. В памяти начали всплывать фрагменты воспоминаний, слухов, домыслов и публикаций из прессы. Я присела возле монитора и открыла электронную энциклопедию. Значит, Росс…

* * *

Первый тревожный звоночек раздался в начале тридцатых годов прошлого века, когда учёные выдали среднесрочный прогноз, согласно которому невозобновляемые ресурсы Земли по большей части истощатся к середине столетия. Уже тогда нефть можно было добыть лишь глубоко под землёй – близкие к поверхности месторождения были выработаны, а некогда богатые страны Ближнего Востока превратились в комок сцепившихся друг с другом голодных змей. Кто мог такое предположить во времена, когда можно было палку в песок воткнуть – и оттуда брызнет жирный чёрный фонтан?

Учёные, однако, успокаивали – всё не так уж плохо, у нас полно возможностей. Люди же приспосабливались, возвращаясь к угольной энергетике и продвигая «зелёные» технологии. Ветряки и солнечные коллекторы сделались совершенно обыденным делом; обязательным атрибутом каждого коттеджа стали фотопанели на крыше; люди массово пересаживались на электротранспорт, взвинчивая до небес темпы добычи редкоземельных металлов в нищих африканских странах. Одновременно с этим атомщики ведущих мировых держав получали всё новые и новые заказы, и это время стало золотым веком ядерной энергетики, её вторым расцветом. Однако если бы всё было так просто…

Человечество росло, и численность его увеличивалась за счёт беднейших стран мира, которым требовалось всё больше питьевой и технической воды для сельского хозяйства, что вкупе с новыми ГЭС, выраставшими поперёк рек, словно грибы после дождя, вызывало дефицит пресной воды в жарких районах планеты, очень неудачно наложившийся на энергетический кризис.

В какой-то момент люди побежали с насиженных мест. Они просто собирали вещи и уходили – с юга на север. Целые караваны пересекали разраставшиеся пустыни, чтобы осесть хоть где-то, где не нужно было бы ежедневно лихорадочно соображать о том, где же достать живительной влаги для себя и своей семьи. Государства пытались закрыть границы и даже расстреливать людей десятками для острастки остальных беженцев, но с людьми, которым нечего терять, это не работало. Особенно, когда людей этих – сотни тысяч.

Границы африканских, а потом и ближневосточных стран сминались и рвались, как мокрый картон. Те, кому повезло пересечь Сахару, озолотили контрабандистов, наводнивших Средиземное море, а жителям одряхлевшей Европы приходилось учиться жить со своими новыми соседями, любезно переправленными по воде с южного побережья. Старые беженцы – свидетели последствий колониальной политики, – искавшие более сытой жизни, с трудом уживались с новыми, которых несла на север волна отчаяния. Сбывались самые худшие опасения демографов, и баланс населения стремительно смещался в пользу многодетных малообразованных, если не сказать диких, мигрантов.

Огромной России удалось несколько сгладить великое переселение народов – она стала ведущим экспортёром воды и энергии, но беженцы из Передней и Южной Азии естественным образом выдавливали обитателей Средней Азии, которые в свою очередь массово переселялись на Русскую равнину. Сибирской водой снабжалась добрая половина континента Евразия, а природным газом – вся Европа и страны Индокитая. Русские атомщики, не покладая рук, ударными темпами сооружали десятки атомных станций по всему миру.

Ставшие к тому моменту национал-социалистической однопартийной республикой, США в удобный момент вытащили из пыли доктрину Монро и самоизолировались на американских континентах, запустив целую серию захватнических войн за ресурсы стран Латинской Америки.

Мир изменился до неузнаваемости…

К 2040 году США и Китай – основные участники лунной гонки – обустраивают собственные вахтовые лунные поселения. Россия, выбывшая из престижного соревнования, концентрируется на создании прорывных двигательных технологий, считая освоение Луны отвлекающим ресурсы и не оправдывающим себя проектом. Была поставлена амбициозная цель – поиск нового дома для человечества с отработкой технологий на марсианском полигоне.

Тем временем, из-за варварской эксплуатации остатков пахотных земель и использования токсичных удобрений разрастание пустынь ускорялось, а в Африке те, кто по каким-то причинам не сбежал, массово умирали от эпидемий, голода и жажды. Казалось, природа уже подписала человечеству смертный приговор, который люди за предыдущие десятилетия составили своими же руками.

В середине 2041 года началась Первая Водная Война между Аравией и Ираном, которая положила начало разрушению субэкваториальных государств. В течение десятка лет войнами «все против всех» заполыхали Южная Америка, север Африки, Ближний Восток и юг Европы. Постепенно государственные образования в этих регионах фрагментировались на враждующие друг с другом анклавы. Государства распадались, границы анклавов менялись почти еженедельно, и единственной задачей людей на этих территориях стало выживание. Миграционные потоки усиливались, росла радикализация людей, а преступность в странах, оказавшихся под натиском миграции, галопировала.

На излёте 40-х годов, когда по Европе распространялась Римская Желудочная Чума, первоисточник которой так никогда и не был определён, Россия заперла границы и приостановила транспортное сообщение с внешним миром. Осознавая всю пагубность ситуации, её руководство объявило старт проекту «Преодоление», пригласив в него все передовые страны. Смешно было рассчитывать на то, что ситуацию спасут пара лунных поселений да полдюжины космических станций, которые к тому моменту болтались на орбите планеты, ведь задача перед людьми стояла нетривиальная – найти альтернативу своей родине, Земле.