Погоня за судьбой. Часть I. Становление и Пепел

Dee Wild

Погоня за судьбой. Часть I

Глава I. «Книга судьбы»

Рок.

Фатум.

Судьба.

Какое место она занимает в мире, который представляет из себя непрерывное взаимодействие явлений, нанизанных на время? От вращения электрона в атоме сквозь законы физики до танца галактик в пустоте, затем ещё дальше, к феноменам, перед масштабами которых пасуют человеческая фантазия и обобщённый научный опыт. Всё непознанное остаётся таковым лишь в силу отсутствия возможности познания на данный момент времени – и нас так и тянет назвать это чудом или тайной.

Если время, как фактор судьбы, отвечает за неповторимую последовательность произошедших и длящихся в эту секунду событий, промежуточный итог которых находится здесь и сейчас, то дальше, в будущем времени ещё нет. Оно пока не пришло туда, оставляя любой энергии пространство для выбора, будь то направление, точка приложения усилий или шаг вперёд.

Человеку было суждено измерить всё вокруг себя инструментом познания, дарованным эволюцией, и он придумал себе числа. Посчитав с их помощью реальность, человек стал оказывать осознанное воздействие на порядок вещей. Он стал определять направление для своей энергии, по мере развития приумножая её силу – бросая вызов стихиям, болезням, расстояниям и даже самой смерти.

Но что из себя представляет сама судьба? Череда случайностей или выверенный до мелочей план неизвестного архитектора? Возможно ли вообще выявить её суть и разгадать самую таинственную её загадку – будущее? А главное – получить возможность взаимодействия с ней, имея на вооружении всего-то человеческий мозг. И можно ли перейти к самому дерзкому из всех возможных вопросов? Не «что такое судьба?», а «можно ли с ней договориться?».

Всех чисел мира не хватит, чтобы посчитать, сколько раз человек подступался к этой загадке или старался избежать её удара. Иной раз говорят, что от судьбы не уйдёшь, и эту, единственную и неповторимую партию выиграть невозможно. Но что, если догнать её и потребовать свои карты обратно?

* * *

… Основательно побитый временем двухместный аэрокар плавно спускался сквозь стратосферу Джангалы на автопилоте. Где-то наверху, на стационарной орбите висел наш транспортный челнок, а внизу разрастался и густо клубился сероватым вспененным молоком грозовой фронт. Вокруг, насколько хватало глаз, мерцал ярко-голубой кокон разреженных верхних слоёв атмосферы, погружая небо над нами в ультрамарин…

Я нанесла на мизинец бирюзовый электролитический лак и удовлетворённо полюбовалась результатом. Мехапротез руки, сверкающий титаном, заиграл новыми красками, тонкий слой бирюзы на механических пальцах сиял под лучами солнца, и я протянула ладонь в сторону Марка, развалившегося на месте пилота, будто весь мир принадлежал только ему.

– Как тебе? Цвет огонь, правда? Прямо как циконийский супер-океан.

– Тебе нездоровится? – спросил Марк, задрав бровь, и покосился на меня. – Я начинаю беспокоиться. Сегодня у тебя спонтанный маникюр, завтра – туфли на шпильке, а послезавтра ты вставишь себе полимерную грудь и уйдёшь в закат с каким-нибудь киберпринцем. Я знал, что пребывание в обществе денежных мешков тебя испортит, но чтобы настолько…

– Вы всё равно не оставите в покое, – фыркнула я. – Так пусть хоть ногти будут красивыми… Знал бы ты, как мне надоело таскать на себе это бренное тело… Я столько времени трачу на всякую ерунду – пища, сон, туалет… Постоянная разбитость по утрам и ещё этот дурацкий нейр опять глючит…

– Ты только третий десяток разменяла, а уже брюзжишь, как старая бабка, – усмехнулся Марк. – Даже наш дед в свои полторы сотни лет чувствует себя бодряком. Ну, или по крайней мере, хорошо притворяется.

– Когда твой мозг заспиртуют в кастрюле с нейроприводами, я обязательно пройдусь по нему наждачкой, – парировала я. – Посмотрим, как ты себя почувствуешь.

– Твоя разбитость от того, что сидишь допоздна, – наставительно заметил Марк. – Если ты будешь любить своё тело, как Ваня – свою консервную банку, ты забудешь о том, что такое недосып…

Снова в затылке нестерпимо шипел нейронный интерфейс, словно старая радиола, пытающаяся поймать сигнал из другого мира – небольшая мембрана суперкомпьютера, скрытая под синтетической кожей с её «протоколом синаптической интеграции», который взаимодействует с телом на нервном уровне… Этакий интернет тела… Эти глюки я помнила ещё с тех времён, когда Такасима сбросил прошивку на заводскую, затерев рекламные импринтинги, а теперь он фонит чуть ли не через день…

Если встречу того, кто придумал транслировать рекламу в сны – обязательно отвинчу ему башку…

– Вспоминая твою косматую заспанную физиономию по утрам, – глядя на линию горизонта, продолжал Марк, – я прекрасно понимаю твоё желание переселиться в механическое шасси. Но, Лиз, законы Конфедерации не спрашивают, чего ты хочешь. Пятьдесят процентов аугментаций тела – как бетонная стена. Перелезешь через неё, и упадёшь прямо в «банку». А там стеклянные стены, кислород по расписанию и ревизоры в халатах, которые вынут из тебя импланты, как семечки из подсолнуха. А потом выставят счёт «за утилизацию механического мусора».

– Да плевать я хотела и на «банки», и на ревизоров, – буркнула я. – Я уже, наверное, полжизни балансирую на этой стене, как кошка на заборе. Сканеры и копы смотрят на меня как на гранату без чеки – знают, что вот-вот рванёт, но не знают, когда. Пусть смотрят и считают, сколько там того мяса осталось.

Впрочем, после последнего сома-сканирования я решила свести к минимуму выходы из корабля. Только по делу. Только на очередное дело…

– Мясо, между прочим, тебя кормит, поит и иногда даже спасает. – Марк повернулся, и в отражении его «хамелеонов» вспыхнул бирюзовый блеск моего маникюра. – Но да, с тобой никогда не соскучишься. Горькая ты пилюля…

Тем временем до точки прибытия оставались считанные километры. Я мысленно собирала воедино разрозненные кусочки информации о планете, над которой оказалась впервые в жизни.

– Давай к делу. Что там внизу? – спросила я Марка, переводя тему. – Про местные дикие нравы не врут? Общины с шерифами, частные охранные конторы, вооружённые грузовые караваны – прямо Дикий Запад какой-то…

– Любой фронтир выглядит именно так. Закон здесь подкрепляется не трёхтомным сводом правил, а увесистым стволом, – наставительно подняв вверх палец, сообщил Марк. – Там, внизу даже случаются стрелковые дуэли.

– Что, прямо так и гремят шпорами по главной улице в чапсах и шляпах и разряжают друг в друга Кольты? – Я живо представила себе пустынную улочку промеж деревянных домов, чёрный зёв салуна, едва покачивающий дверьми, и перекати-поле, степенно проплывающее между стрелка͐ми. – В поединке есть только одна задача – не дать противнику выстрелить в ответ. Никто в здравом уме не станет ждать, пока в тебя разрядят обойму, и предпочтёт лупить из окошка.

– Поэтому лично я в дуэли играться не намерен, – кивнул Марк. – В нашей паре моя задача думать, а твоя – стрелять из окошка.

Ещё раз придирчиво оглядев бирюзовые отсветы на механических пальцах, я сообщила:

– Значит, правило одно. Пальцы на спуске, глаза в оба. Я не собираюсь тут ставить рекорд по долгожительству. Зайдём, вынесем – и уйдём. Поделим куш – и я выхожу. Выкуплю себе аэростат где-нибудь над Венерой, выкину нейрофон в туманность и буду любоваться золотыми облаками, пока кости не разложатся. А вы со стариком – катитесь колбаской, и можете оставить себе мой оружейный шкаф со всем содержимым. Только не открывайте без перчаток. Некоторые игрушки кусаются.

Вылив на Марка накопившуюся желчь, я уставилась вперёд, за обтекатель, где над облачным покрывалом наконец показался далёкий диск диспетчерского узла. Марк поднял бровь, поглядел на меня поверх солнцезащитных «хамелеонов», но промолчал. Он знал – когда я начинала говорить так – спорить бесполезно. Словно пытаться остановить ураган, размахивая флажком. И он также знал, что стоит ему применить немного своего обаяния – я растаю, словно лёд на солнцепёке…

Уже в который раз по ногам побежал зябкий холодок – из-под сиденья снова задувало.

– Опять откуда-то снизу сифонит. – Я наклонилась и принялась внимательно разглядывать тёмный пол под ногами. – Чувствуешь? Машина разваливается буквально на ходу.

– Чувствую только твою паранойю, – устало ответил Марк. – «Шинзенги» цела, исправна и полностью герметична. Дед её две недели назад перебирал и проверял с компрессором.

– Да нет же, поддувает. Откуда-то из-под сиденья, вот же, где-то здесь.

Я шарила рукой понизу, пытаясь уловить, откуда в салон затягивает холодный разреженный воздух. Ощущения были притуплёнными, слабыми – мехапротез не мог передать все тактильные оттенки и нюансы, доступные настоящей живой коже.

– Хорошо, как вернёмся, я попрошу старика ещё раз всё проверить, – проговорил Марк тоном усталого родителя, пообещавшего капризному ребёнку купить игрушку – лишь бы только тот успокоился…

После долгого спуска мы приближались к месту назначения. Вдали, пронзая кучевые облака, вырастал высокий шпиль Музея. На верхушке его мерцали целые россыпи разноцветных сигнальных огней, в разные стороны топорщились навигационные антенны самых причудливых форм, а чуть пониже, поверх округлой макушки станции, торчащей над самой каймой серой грозовой громады, медленно вращался плоский «блин» пункта управления воздушным движением. Вокруг шпиля сновали точечки челноков и глайдеров, издалека похожие на плодовых мушек, суетящихся вокруг спелого фрукта.

Из динамиков салона грянул голос диспетчера:

– Гражданский «Шинзенги Моторс», номер четыреста, частота семь-семь-сто один, вы входите в воздушное пространство Музейного комплекса. Согласно правилам безопасности, вы должны подтвердить передачу управления для автоматической швартовки.

– Передачу подтверждаю, забирайте, – лениво отозвался Марк и нажал несколько кнопок на приборной панели.

– Швартовочный док номер сорок два, – удовлетворённо сообщил голос. – Приготовьтесь к проверке. Мягкой посадки…

– Что ещё за проверка? – напряглась я.

– Наркотики, взрывчатка… Ничего особенного. – Марк легкомысленно махнул рукой. – Здешние воротилы не особо разоряются на автоматику. В основном закупают простейшие системы, да и те – пользованные, с Земли. Так что это будет лёгкой прогулкой…

Навигатор просчитывал маршрут, принимая команды от автоматики Музея, и наш планер мягко нырнул в облака, следуя вдоль рассчитанной компьютером глиссады. В моменты, когда машина шла на автопилоте, мне всегда становилось не по себе, ведь мы отдавали свои жизни на откуп механизмам. А если что-то пойдёт не так, и нам наперерез выскочит другой челнок, или чего хуже – тяжёлый грузовой корабль? В плотном облачном слое не то, что среагировать не успеешь – даже ахнуть. А ведь сейчас мы спускались прямиком на досмотр. «Лёгкая прогулка», сказал Марк… Именно в такие моменты начинались совсем не лёгкие проблемы.

* * *

Планете дали имя «Джангала», «джунгли» на древнем санскрите, что в переводе означало «невозделанные земли». И имя, данное в надежде, стало пророчеством. Этот изумрудный ад давно манил человечество, задыхавшееся на Земле, но путь сюда оказался долог. Джангала, затерянная на краю Сектора, стала его младшей, дикарской дочерью, которую колонизировали в спешке, предпочитая более сговорчивые миры.

Колонизация едва ползла. Планета душила пришельцев: её атмосфера была сладковатым ядом, а респиратор выдавал каждый вдох как одолжение. Миллионы гектаров кишащих живностью непролазных болот под беспощадными ливнями стали вызовом человеческому высокомерию. А пионерам этого мира пришлось по-настоящему горько. Джунгли пожирали поляны, выжженные под робкие, словно первые весенние проталины, поселения, за считанные дни. Жилые модули тонули в трясине или, словно добыча, опутывались лианами. Воздух гудел от туч насекомых, чьи тошнотворные миазмы и переносимый бактериальный арсенал делали каждый неосторожный глоток пищи лотереей с выигрышем в виде мучительного забега к ближайшему ватерклозету.

Но именно эта смертоносная красота стала магнитом для учёных. Биологи и ботаники стекались сюда, словно алхимики, нашедшие рецепт золота. Энтомологи охотились за хитиновыми сокровищами, орнитологи – за птицами, чьи переливающиеся всеми цветами перья были воплощённым безумием природы. Генетики же в стерильных лабораториях вскрывали тайны доисторических тварей с их алмазной бронёй иммунитета.

Следом за наукой пришли и дельцы, почуявшие золотую жилу, и превратили ад в товар. Джангала постепенно превращалась в гигантский парк развлечений для скучающих миллиардеров. Продавалось всё. Впечатления, острые ощущения и даже сам воздух, разлитый по баллонам с брендовой символикой. Заплати – и тебе устроят адреналиновое сафари по джунглям в поисках зубастого рипера-невидимки или охоту за бабочками, чья цена измерялась целыми состояниями. Жаждущие новых забав богачи привезли с собой звонкие деньги и ненасытный спрос на недостающие удобства.

И тогда родилось решение. Корпорация «Вэйтлесс Дайнамикс» быстро сориентировалась в ситуации, набрала подрядчиков, и авиастроители развернули кипучую деятельность по сооружению парящих платформ. Бесконечным серебряным ручьём с Земли через Врата пошли караваны транспортников, под завязку загруженных астат-водородными двигателями большой тяги, топливом и гигантскими газовыми аэростатами, и вскоре в средних слоях атмосферы повисла целая дюжина исполинских летающих городов. Здесь, наверху, было прохладно, но по-земному комфортно. Не было ни удушающей концентрации углекислоты, ни надоедливого гнуса, да и проливных дождей можно было избежать, подняв платформу чуть выше сплошного одеяла хмари.

Предложение рождало спрос, и вскоре орбитальные платформы стали пользоваться бешеным, как лихорадка, ажиотажем – они обрастали, как коралловый риф, модульным жильём, магазинчиками и мелкими производствами, а снизу их подпирала всё более мощная подушка из аэростатов…

И сейчас мы приближались к самой массивной платформе – суетливому полуторакилометровому муравейнику, который был витриной планеты и её пульсирующим сердцем. Здесь продавали всё – безделушки с местной символикой, одежду из дыхательных мембран, сдавали сияющие хромом гостиничные номера для избалованных туристов, а в ресторанах подавали инопланетные деликатесы, завезённые со всех уголков Сектора. Это место было дальнемагистральным хабом, через который проходили все жизненные соки маршрутов, идущих на Джангалу, с неё и через неё.

Цены за аренду площадей были запредельными, грабительскими – позволить себе поселиться здесь или открыть бизнес могли только толстосумы из влиятельных корпораций. Остальным же, кому не повезло оторваться от тины и воспарить в облака, приходилось сражаться в зелёном аду внизу, где Джангала по-прежнему правила бал.

* * *

Тем временем наш планер, словно крот, прогрызал туннель в мокрой туче и теперь медленно дрейфовал к огромному швартовочному шлюзу. Титановый бок Музея, плавно закругляясь, скрывался где-то в стороне, а слева и справа от нас сквозь ливень проступали ряды очерченных яркими сигнальными огнями проёмов. Кипело броуновское движение – внутрь станции всасывало компактные глайдеры и небольшие грузовички, словно кит заглатывал планктон; наружу выплёвывало челноки и коробки беспилотных грузовых дронов – юркие, мокрые, сразу исчезающие в молочной мгле.

Автоматика взяла нас за шкирку и поставила в очередь к одному из шлюзов. Из тучи над нами, словно из ведра, извергался проливной дождь. Струи воды стекали по стёклам, и яркое голубое небо, из которого мы несколько минут назад рухнули сюда, теперь казалось выдумкой. Затылок пульсировал в такт дождю – медный барабан, настроенный на боль. Из шлюза в стороне медленно и неуклюже выбирался толстяк в сине-белой рубахе – десяток двигателей держали его в воздухе, как десяток крепких друзей-подпорок. Борт медленно проплыл мимо, и я прочитала большие белые буквы: «Почта России».

– Вот и она, вездесущая, – пробурчала я, оттирая запотевшее стекло. – Даже сюда своё корыто дотащили. «Диэйчэл» и «Амазон» уже давно куда-то делись, а эта всё летает и летает. Весь Сектор захомутала?

– Давненько. – Марк щёлкнул ногтем по приборной панели. – Скупали конкурентов пачками, а кого не купили – загасили. Департамент Обороны накачивает их деньжищами, которые тебе, Лизуня, даже не снились. Вояки их гоняют туда-сюда, как почтовых голубей, только грузы у них зачастую не письма, а пули, порох и всякая токсичная гадость… Такие вот «голуби» целыми стаями над Каптейном кружили, пока шла война…

– Забавно, – я прищурилась. – Страны уже давным-давно нет, а они до сих пор называются «Почтой России».

– Узнаваемость бренда, Лиза – это главное. Когда-то над этой компанией смеялись, про неё сочиняли анекдоты. Кто теперь об этом вспомнит? Как-то там было у одного из древних мудрецов… Сначала над тобой смеются, потом на тебя злятся, затем ты побеждаешь.

– Махатма Ганди, – вспомнила я.

– Да, он самый! – Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. – Страны давно уже нет, а имя осталось, и если тебе нужно быстро и качественно перевезти большую партию груза – к кому ты обратишься в первую очередь? Правильно! К тем, про кого сочинили больше всего анекдотов!

Наконец, грузовая махина скрылась в густой дымке, путь был свободен, и наш аэрокар вплыл внутрь. Стену дождя словно отсекло огромным ножом, и через несколько секунд глайдер коснулся металла демпферами на потёртом пузе. Двери поднялись, и Марк проворно спрыгнул на палубу. Я же натянула на биотитан мехапротезов чёрные кожаные перчатки, дабы не привлекать к себе излишнего внимания, и выбралась следом. К нам тут же подкрался регистрационный автобот и вежливо попросил документы. Моё удостоверение было у Марка, и пока он проходил сканирование, я огляделась по сторонам.

Мы находились в ярко освещённом, высоком – метров пятидесяти – ангаре, который плавно загибался и по параболе уходил куда-то за пределы видимости. Перед операцией Марк внимательно изучал чертежи летающего комплекса, в котором ранее нам бывать не доводилось, и всё твердил, как заведённый, про швартовочное полукольцо.

Только теперь я смогла оценить масштабы этого сооружения. Сюда легко могла уместиться целая флотилия. Жизнь кипела и бурлила. Туда-сюда сновали роботы-погрузчики с тюками, сумками и коробками, прибывали и отправлялись в путь челноки, а в воздухе царила какофония – смесь голосов, механического перестука, лязга, шуршания материи, гула двигателей под аккомпанемент порывистых завываний свободно гуляющего по открытой местности ветра. Чуть поодаль, в ожидании посадки на свой рейс, перетаптывалась на месте группка дорого и элегантно одетых людей, похожих на чёрно-белых пингвинов. Под передней стойкой большого блестящего лайнера, формой напоминавшего плавно закруглённую сигару, стояли двое пилотов в лётной форме и о чём-то горячо спорили, яростно размахивая руками…

Автобот закончил формальности с Марком, подкатился ко мне и механическим голосом попросил:

– Мадам, пожалуйста, не двигайтесь. Я провожу сканирование и проверку наличия запрещённых предметов. Взрывчатые вещества, оружие, наркотики…

– Да хоть обсмотрись, кусок железа. Стволы, наркоту и взрывчатку я оставила дома.

Проигнорировав мой сарказм, робот окончил процедуру и заученно прожужжал:

– Спасибо за проявленное терпение. Хорошего дня!

– И тебе не хворать, – проворчала я, а робот укатил дальше, к прибывшему на соседнюю посадочную платформу обшарпанному грузовичку…

Итак, мы были на месте. Теперь предстояло разведать обстановку и проработать детали плана действий – самая ответственная часть. Без пристального внимания к деталям вся операция пойдёт насмарку.

Я уверенно направилась в сторону выхода из ангара, а Марк последовал за мной. В конце широкой галереи сверкала серебром добрая дюжина лифтов, откуда навстречу нам двигалась группа пожилых туристов. Они следовали за гидом, словно стайка утят за мамой-уткой, чем вызвали у меня непроизвольную улыбку. Завидев меня, впрочем, туристы несколько притихли – мой мрачноватый образ резко контрастировал с чопорным и опрятным внешним видом посетителей станции. Взгляд исподлобья, кожаная куртка, перчатки, чёрная же футболка, серые потёртые джинсы и военные ботинки вызывали у них подспудное чувство тревоги – как есть, уголовница. Старательно отводя взгляды, с деланным безразличием они просеменили мимо…

Ещё на корабле, который сейчас висел далеко наверху, дядя Ваня высказал одну из своих замечательных идей – почему бы нам с Марком не мимикрировать и не притвориться богачами, переодевшись в соответствующие наряды? Благо, был ведь уже опыт на арктическом лайнере. Через пару минут красавчик Марк уже любовался своим облачённым в костюм-тройку отражением в зеркале, а я, завидев старика, который протягивал мне алое вечернее платье, покрутила пальцем у виска.

Интересно, как бы эти интеллигентного вида туристы смотрели на меня сейчас, будь я в роскошном вечернем наряде? Наверное, как на гранату в кружевах. Слишком нарядно для оружейного склада, за который меня можно было бы ошибочно принять – протезы военного образца вызывали вопросы и без лишнего внимания…

* * *

Этому огромному летающему Музею положил начало частный исследовательский комплекс. Его основал один из сказочных богачей после прогремевшей сенсации: на Джангале обнаружили каменные руины явно искусственного происхождения. Неизвестно, кто тут жил – останков до сих пор так и не нашли, но, судя по тому, что находили на археологических площадках – посуде, оружию, украшениям из глины, меди и золота – стало ясно: это были гуманоиды.

Настоящий же археологический бум случился, когда в подземных руинах был найден артефакт, названный «Книгой судьбы».

«Книга» являла собою дюжину отстоящих на расстоянии сантиметра друг от друга щербатых пластин из неизвестного ранее сверхтяжёлого жёлтого металла. Периодическая таблица Менделеева пополнилась новым элементом, однако находка не представляла из себя ничего особенного на вид, пока одна из пластинок не попадала под чей-нибудь прямой взгляд. Тогда на поверхности начинали проявляться иероглифы, видимые только наблюдателю. Они слеплялись в подобия слов и быстро сменяли друг друга, появляясь и исчезая. Комбинации символов всегда были разными, сами символы иногда повторялись, но перевести этот калейдоскоп на одно из земных наречий не представлялось возможным. Дело осложнялось тем, что символы эти невозможно было запечатлеть с помощью технических средств, а человек, рискнувший продлить зрительный контакт с артефактом, начинал слышать в голове голоса, шепчущие на незнакомом языке.

Учёные принялись биться над этой загадкой, ощупывая, осматривая пластинки, переписывая и разбирая комбинации символов на составляющие, просвечивая элементы всевозможными видами излучения. Археологи же схватились за лопаты и начали с утроенной силой раскапывать Джангалу в поисках новых находок подобного масштаба.

Культурная коллегия Сектора быстро смекнула, что на этом можно заработать, и исследовательский комплекс моментально превратили в музей, привлекавший туристов и учёных со всей Конфедерации. Коллекция регулярно пополнялась находками с поверхности планеты, и сейчас главным гвоздём программы была именно «Книга судьбы», переданная учёными Музею на трёхдневную экспозицию…

* * *

Поднявшись на лифте, мы вывалились в зал, где свет бил в глаза, будто кто-то поймал солнце и подвесил его под потолок. Витрины сверкали, переливаясь радужными чешуйками и красками, по потолку скакала голографическая реклама, как стая ярких рыбок. Шум стоял городской: тысяча голосов, топот сотен ног, кто-то смеялся, кто-то ругался, кто-то уже жевал, а кто-то только искал фудкорт, где можно повкуснее набить брюхо. Люди горстками и поодиночке бродили по залу, спешили по своим делам и закупались в магазинах сувенирами перед предстоящей поездкой. По залу сновали роботы-уборщики, до блеска вылизывая пол, в котором окружающую суету передразнивали зеркальные отражения, что двоились, троились, превращая мир вокруг в живой калейдоскоп.

Я отыскала взглядом пилон в центре зала с огромной, усеянной условными обозначениями картой, и потянула Марка за рукав. Нужно было сориентироваться на местности.

– Так… Магазины, туалет, гостиница, спа… – Провела пальцем по схеме, будто по карте сокровищ. – Вот бы счас в спа, на хороший массаж… Представь – горячие камни, масло сандала и никаких нейрошумов, – мечтательно протянула я, но тут же одёрнула себя. – Ладно, фантазии. Вот он, главный вход в Музей, в самом центре комплекса. Значит, нам туда.

Я махнула рукой в сторону эскалаторов, исчезавших где-то вверху.

– А может, сначала жракнем? – с надеждой в голосе спросил Марк.

– Ты же на корабле перед самым вылетом две тарелки заложил! – в недоумении воскликнула я. – Сколько можно? Такими темпами тебя раздует, как парус, и нам с дедом придётся выкинуть тебя в вакуум. Балласт!