Погоня за судьбой. Часть I. Становление и Пепел

Временами, очень редко, со мной работал доктор Хадсон – апатичный, циничный и вечно щетинистый хирург, словно уставший бог в бесконечном аду. Кроме него настоящих врачей в интернате не было, поэтому у него была почти неограниченная власть, и он мог позволить себе практически всё. Впрочем, на какую-то личную выгоду, на людей, да и на всё вокруг ему было по большому счёту плевать. По-моему, он просто обречённо тянул свою лямку, покорившись судьбе.

Сам он с пациентами почти не общался, предпочитая сбрасывать рутинную работу на подчинённых санитаров из воспитанников, которых ему в сменном порядке отряжало руководство интерната. Вмешивался только в крайних случаях – когда жизнь воспитанника была под угрозой или нужно было провести операцию. А частенько его и вовсе не было на территории – на него был спрос снаружи, за стенами, куда он регулярно убывал под охраной…

Вскоре я уже самостоятельно ходила с костылями, и наконец начала выбираться на улицу. Путь со второго этажа лазарета мне давался минут за десять. Обратно же я карабкалась чуть ли не полчаса. Но оно того стоило – как же радостно было наконец выйти на улицу, рухнуть на грубую самодельную лавку возле гравийной дорожки и вдохнуть свежий, хоть и слегка закопчённый воздух! Спешащие по делам ребята и патрулирующие территорию охранники поглядывали на меня со смесью опаски, интереса и жалости, и это меня жутко раздражало. Я чувствовала себя неполноценной под этими взглядами, но мне ничего не оставалось, кроме как упорно работать…

* * *

Спустя несколько недель в одно редкое солнечное утро дверь в палату приоткрылась, в дверном проёме возникла небритая всклокоченная голова доктора Хадсона и сообщила:

– Лиза, тебе пора выписываться. Мы тебя подлатали, выкормили, на ноги поставили – настало время начать приносить пользу. Сегодня найдём тебе спальное местечко вместе со всеми, а завтра утром пойдёшь в швейный цех. Умеешь шить, да?

– Никогда этим не занималась, вообще-то…

– Придётся научиться… – Заметив, как я разглядываю протезы, он попытался меня успокоить: – Да ты не дрейфь, машинку дадут. Всё, бывай, я убежал.

Голова исчезла, дверь захлопнулась, а я осталась наедине с мыслями…

У ребят здесь была настоящая иерархия наподобие тюремной – я узнала об этом от Отто. Триста человек были разделены на две части – девочки и мальчики жили в разных бараках. В мужском бараке царила настоящая дедовщина – старшие и сильные, сбившись в небольшую стайку, «управляли» теми, кто был послабее, и всячески над ними издевались. Девочки же поделились на несколько групп по возрастам, которые хоть и не враждовали в открытую, но были не прочь напакостить друг другу исподтишка.

Мне предстояло спуститься в этот мир с его неписаными законами. Быть новенькой – это приговор, а уж новенькой на костылях… Сердце сжималось от тревоги, но радовало одно – я была не одинока здесь, у меня был верный друг – Отто. Мы почти не виделись с тех пор, как я встала на костыли, но иногда, вечером или утром, он забегал, чтобы узнать, как у меня дела и рассказать про свои, и эти минуты были глотком воздуха в затхлом больничном существовании…

В тот же день ближе к полудню ко мне в палату явились пара моих ровесниц в застиранных рабочих комбинезонах.

– Привет, Лиза, – сказала одна из них, с двумя русыми косичками. – Тебя переселяют к нам в корпус. Я Мария, а это – Дженни. Собирайся и пойдём, нам на обед ещё надо успеть. Манатки твои я возьму, а с остальным Дженни поможет.

Чернявая Дженни молча двинулась в мою сторону, чтобы помочь встать, но я резко дёрнулась и, ухватившись за костыли, поднялась сама. Пока я ковыляла по лестнице, цепляясь за перила, девочки нетерпеливо перетаптывались внизу.

– Ну сколько можно? – раздражённо вопрошали они. – Давай поможем, а то до вечера тут простоим!

– Не надо, я сама дойду. – Я была непреклонна, чувствуя, как дрожат от напряжения руки. – Ноги есть, ходить могу.

Снизу послышалось приглушённое:

– Ага, тебе только стометровку бежать на своих культях.

Мария фыркнула. Я сделала вид, что ничего не услышала…

Барак встретил нас длинным коридором, уставленным безликими дверями. За каждой из них была своя маленькая жизнь, свои секреты и распри. Я слышала гул голосов, смеха, чьих-то ссор.

Мое жильё было на первом этаже, в самом конце коридора. Внутри ждали три кровати, застеленные казённым бельём, и одна из них была моей. На колченогой тумбочке лежало моё скудное богатство: пара комплектов одежды, включая тот, в котором меня подобрали у ворот несколько месяцев назад, зубная щётка да полтюбика пасты. Хозяйки двух других коек отсутствовали – видимо, обедали в столовой. Есть не хотелось, а тело ныло тупой, выматывающей болью после долгого путешествия через территорию интерната, так что я свалилась на жёсткий матрас, свернулась калачиком, прижавшись лбом к прохладной стене, и почти сразу заснула…

Глава V. Авантюра

… Я утопала в одеяле из стекловаты, падала в него всё глубже и глубже, оно триллионом микроскопических крючков цеплялось за кожу. Из поролоновой толщи раздался голос:

– Не переворачивайте её на спину, мистер Сантино, не хватало ещё, чтобы она язык проглотила!

Кажется, это профессор Мэттлок. Где он? И почему так жарко?!

– Ещё раз увижу этого червяка… – откуда-то издалека доносился хриплый голос Марка. – В его интересах окуклиться, отрастить крылья и улететь, пока я его не прихлопнул! Лиз, ты мне только не вздумай снова отдавать концы!

– Вот, это должно помочь, – сказал Мэттлок, и носоглотку обжёг едкий нашатырь.

Мир дёрнулся и с грохотом ввалился обратно в сознание: сначала рёв Марка, потом ослепительный свет люстры, а затем – ощущения в собственном теле, горячем и ватном.

– Кажется, прошло… Да она вся горит! Профессор, неси воды скорее!

По лбу струился пот, а глаза как будто засыпало колючим песком. Я с трудом разлепила веки и сквозь ослепительно яркий свет увидела, как Марк мечется по крошечной, обитой деревом комнатке жилого модуля туда-обратно. Я лежала на одном из диванов – видимо, меня туда водрузили, пока я была без сознания.

– Марик, хватит кружить… – Голос мой звучал словно снаружи, из-за двери, я даже не узнала его. – Что-то меня поднакрыло, но вроде уже легче… Нормально всё, просто устала… Кажется.

Марк с размаху зацепил головой низко висящую люстру, мигом оказался рядом и принялся заглядывать мне в лицо.

– Чёрт возьми, Лиз, ты меня в гроб вгонишь! Этот… уродец до тебя своим усиком дотянулся – и тебя будто током шарахнуло… Я уж думал – всё, конец… la muerta allegado, приехали.

Входная дверь с треском распахнулась, и в тесном помещении появился профессор Мэттлок с походной флягой цвета хаки.

– Вот, мисс Волкова, попейте. Это хорошая вещь, помогает прийти в себя. И, как недавно выяснил Свенсон, особенно хорошо – при похмелье.

Старый археолог явно испытывал облегчение – сегодня возиться с чьими-то останками уже не придётся. Припав к горлышку, я жадно глотала солоноватую прохладную жидкость, пока фляга не опустела.

– Что это было, профессор? – спросила я, наконец переведя дыхание.

– Очевидно, телепатический контакт. – Мэттлок поправил очки на носу. – Мой первый опыт прошёл куда мягче. Я и предположить не мог о подобной реакции. Надеюсь, это разовая реакция на установление связи…

– До ближайшего врача несколько тысяч километров, – заметил Марк. – Ты вспомни об этом в следующий раз, Лиз, когда опять решишь хватать всё руками.

– Это моя вина, – сказал Рональд Мэттлок. – Простите, мне следовало предупредить вас, но я просто не успел… И давайте держать это в тайне. Вам ведь без особой разницы, больше одной тайной или меньше? Я же, в свою очередь, сохраню в тайне тот факт, что вы вовсе не из полиции.

Мы с Марком переглянулись. Конечно, он ведь чуть раньше назвал мою настоящую фамилию, чему никто из нас значения не придал. Незаданный вопрос повис у меня на языке, а Мэттлок продолжал:

– Не стоит так удивляться. Я знаю, кто вы, уважаемые гости. Томас мне рассказал. – Профессор кивнул в сторону прикрытой двери своего кабинета. – И я знаю, зачем вы здесь, охотники за ценностями… Как рассказал, вы спрашиваете? Дело в том, что регулярное… Кхм… Общение с этим существом с какого-то момента избавляет от необходимости физического контакта. Я могу обмениваться с Томасом мыслями, а он, в свою очередь, помогает мне понять, что скрыто в чужих головах. И даже больше… Как это происходит – я сам до конца не понимаю. Он просто рисует в моём воображении картинки, образы.

– И вы не боитесь нам это рассказывать? – спросила я наконец. – В мире миллионы людей, которые разберут вас и Томаса на запчасти, чтобы завладеть таким могуществом.