Погоня за судьбой

Марк вышел из хранилища – наплечная сумка его приобрела отчётливые очертания прямоугольной формы. Направив оружие на ближайшего лаборанта, он стальным голосом спросил:

– Где седьмая пластина?

– Она наверху, в кабинете спектроскопии, – промямлил грамотей в очках и затрясся, как загнанный в угол заяц. – На четвёртом эт-таже, т-третья дверь по левую сторону.

Не обращая уже внимания на учёных, Марк в сердцах пнул ближайший стол и вышел из помещения. Я последовала за ним, но в коридоре остановилась – созрела идея.

– Марк, нам нужно разделиться. Я пойду наверх, заберу пластинку – и сразу за тобой, а ты возвращайся к глайдеру.

– Четвёртый этаж. Вряд ли тебе дадут возможность вернуться через подвал, – задумчиво пробормотал Марк. – Лучше пойдём по резервному варианту. Помнишь его?

– Да, ты заберёшь меня из переулка между восточной стеной корпуса и забором.

– Так точно, – кивнул он. – Береги себя, киса.

Он на секунду мягко прижал мою голову к себе, а затем бесшумно скрылся за углом коридора, ведущего вниз, в технические помещения. Я мельком бросила взгляд в дверной проём – учёные, собравшись вокруг раненого коллеги, уже оказывали ему первую помощь. Встретившись глазами с пожилым профессором, я услышала его тихое, но отчётливое:

– Пусть она вам поперёк горла встанет, нелюди…

Сканер показывал, что меня уже ждут двумя этажами выше. Вперёд!

Включив интеграцию оружия с линзами и пояс маскировки, я миновала пару грузовых лифтов и через двойную дверь выскочила к капитальной лестнице. Лестничный пролёт… Второй… Цокольный ярус… Третий пролёт…

А вот и первый этаж. Пояс исправно работал, наводя помехи в радиусе нескольких метров и скрывая меня со всех локаторов. Моя же экипировка при этом исправно работала, давая мне преимущество, которым я не преминула воспользоваться.

Сорвав с жилета осколочную гранату, я швырнула её над последними ступенями прямо в коридор – туда, где маячили красноватые пятна засевших по бокам прохода бойцов отряда полиции. Следом полетела дымовая. Раздались два громких хлопка, откуда-то из моментально разлившейся по коридору дымной завесы зазвучали крики.

Теперь наверх! Я рысью преодолела первый этаж, а внизу затрещали автоматные очереди, выбивая из стен пыль и осколки штукатурки там, где я только что проскочила.

Здание Института было пятиэтажным, возвышаясь над окружающими его складскими постройками, и просматривалось практически насквозь, поэтому светиться в его окнах лишний раз не стоило.

Бегом, бегом! Третий этаж… Откуда-то снаружи приближался мерный свистящий гул. Сигнатуры внизу пришли в движение и теперь приближались – бойцы бросились в погоню.

Четвёртый этаж… Я пробежала по коридору влево, отсчитала третью дверь и выбила её всем своим весом. Продолговатый кабинет, уставленный столами с оборудованием, встретил меня жужжанием приборов. В самом углу почти до потолка возвышалась массивная исследовательская установка, а рядом, внутри стеклянного короба в воздухе парила золотистая пластина. Не церемонясь, я разбила короб и сунула пластинку под жилет.

И в эту же секунду погасло освещение. Время истекало, снизу поджимали оперативники. Теперь мне оставалось лишь выбираться на крышу, как на господствующую высоту, и ждать Марка с его глайдером. Включив ночной визор, я рысью устремилась сквозь коридор к другой лестнице в противоположной части здания.

К лестнице я добежала как раз вовремя – заходящие с двух сторон бойцы были буквально пролётом ниже. Сделав пару выстрелов для острастки, я устремилась вверх и, преодолев последние ступени, очутилась на пятом этаже.

Источник гула был теперь надо мной – прямо над крышей, и вдруг меня осенило – это же полицейский гравилёт, и он наверняка сейчас выбрасывает на кровлю подкрепление! Так и есть – сканер показывал многочисленные цели, которые, словно леденцы из конфетного автомата, выпадали на крышу и рассредоточивались по всей её поверхности.

Фойе представляло собой перекрёсток из трёх длинных коридоров, каждый из которых упирался в большой прямоугольник окна – бледная монотонная зимняя пелена роняла рассеянный свет сквозь стекло на кафельный пол. Судя по плану, лестниц на крышу было две – и обе сейчас были отрезаны полицией. Я была окружена со всех сторон, и кольцо вокруг меня сжималось с каждой секундой.

В кровь хлынул адреналин, следом эндоскелет впрыснул «Персистенс», разгоняя сердце, а мною овладевал охотничий задор. Отсутствие освещения было мне только на руку. Что ж, вот теперь я готова. Поиграем в прятки-догонялки…

Нырнув в ближайшую дверь, я прижалась к дверному косяку. Тотчас же из коридора раздался грохот и звон стекла – полицейские брали штурмом здание, входя через окна. Высунувшись на мгновение из проёма, я увидела силуэт на фоне разбитого окна, навскидку прицелилась и нажала на курок. Дробовик глухо выплюнул короткую очередь, в противоположном конце коридора снаряд пришёлся прямо в грудь закованного в броню бойца и разорвался на множество осколков, отбросив его назад, к окну.

Я сорвалась с места. Загрохотал автомат, и там, где я только что стояла, встречным огнём из дверного косяка выбило деревянные щепки. Пронесшись сквозь уставленную угловатыми столами и картотечными шкафами комнату, я на мгновение затаилась в углу.

Три красноватых мутных пятна гуськом пробирались в полуметре от меня, прямо за тонкой перегородкой. Едва слышно засвистел кинетический усилитель. Мощный удар ноги – и стенка разлетается в труху, а оружие в моих руках исполняет смертельный танец. Вместе с кусками перегородки на пол летит боец, следом – второй. Третий же инстинктивно рухнул на пол, а я, ввалившись в большой селекторный зал, с прыжка обрушиваю кулак на его шлем. Что-то хрустнуло, шлем дал трещину, а боец сполз по стене.

Сорвав с жилета пару гранат, швыряю их назад, в дыру в стене – под ноги идущим по пятам преследователям. Затем резво пересекаю зал и натыкаюсь на закрытую дверь в центральный коридор. Сзади громыхнул парный взрыв, задорно зазвенело бьющееся стекло, осыпаясь на пол.

Восточная стена здания, где мы условились встретиться с Марком, где-то за этим коридором, и мне предстояло миновать два кабинета и три перегородки.

– Марк, как слышишь?! – спросила я у коммуникатора.

Тишина в ответ – только басовитый гул гравилёта перемещается где-то над крышей. Прямо сквозь дверь всадив два заряда в неосторожное бордовое пятно, вдоль стены я пробралась в самый угол зала и затаилась за шкафом. Вояки не стреляли – кажется, они были в замешательстве, и мне необходимо было этим воспользоваться, чтобы обойти окружение по дуге…

С грохотом изрешечённая дверь справа от меня влетела внутрь зала – и по полу прямо мне под ноги закатился металлический предмет. На одних рефлексах я молниеносно пробиваю тонкую стенку и вываливаюсь в коридор. Перекат, упор – вскинув оружие, я зажимаю спуск. Веер огня и картечи летит вдоль галереи, сметая бойцов, которые запоздало приготовились штурмовать селекторный зал. По комбинезону справа стегануло осколками стекла, строительной пылью и ударной волной от разорвавшейся гранаты.

Вскакиваю, на бегу выщёлкиваю пустую обойму и скрываюсь за ближайшей дверью слева. Заряжаю вторую. Под действием стимулятора секунды тянутся, как сгущённое молоко, и превращаются в минуты. В коридоре слышался приближающийся топот ботинок – боец совершает оплошность, я хватаю возникший в проёме ствол автомата, что было сил дёргаю вбок и выстреливаю ногой в живот противнику. Тот складывается пополам, стоящий следом за ним получает заряд дроби в грудь, а я разворачиваюсь и несусь к противоположной стене, скрываюсь за углом и перевожу дыхание.

Торец здания! Лишь панорамные окна в серо-белое небо отделяют меня от места встречи.

– Марк, приём! Где ты?!

Эфир молчал, и сквозь боевую эйфорию стало пробиваться чувство тревоги. Он уже должен был добраться до глайдера. Или я ошиблась в расчётах?

Гул гравилёта приблизился и усилился, смешиваясь с потрескиванием статики, а тусклое свечение дребезжащего панорамного окна заслонила тень. Сверху вслед за пульсирующими синеватыми сполохами астат-водородников наплыл чёрный бок тяжёлой летающей машины. Сдвижная дверь была распахнута, а из темноты десантного отсека, оскалившись полудюжиной стволов, прямо на меня смотрел миниган. Сердце ушло в пятки, и почти физически я почувствовала, как на гребне адреналиновой волны мои зрачки расширяются до размеров теннисного мяча.

Миниган! Только этого мне не хватало!

Стволы начинают раскручиваться, а я делаю рывок вперёд, прямо за капитальную колонну, рассекающую панорамное окно на две части. В то же мгновение оглушительный треск разрезал воздух, помещение заполнил вихрь из осколков стекла, деревянной стружки и обрывков бумаги. Порванная лавиной свинца, противоположная стена разваливалась, разлеталась на крупные куски, которые подхватывал и уносил куда-то в тёмные недра этажа стальной ураган. Внутрь, сквозь разлетающееся вдребезги окно, торжествующе завывая, ворвалась снежная пурга.

Слившись с бетонной стеной, я сжалась в комок и выжидала. Пули градом отстукивали трель по бетонной колонне, огонь сместился влево и внезапно оборвался – гравилёт, кренясь в пурге, ушёл на круг и скрылся из виду. Получив короткую передышку, я вскочила и молнией помчалась в смежное помещение.

С другой стороны комнаты вдруг распахнулась дверь, и на пороге возник боец. Набрав скорость, я уже летела по дуге в его сторону, а он, едва успев вскинуть автомат, выдал длинную очередь от бедра. Пули свистели почти над самым ухом, а я, в три прыжка оказавшись рядом с ним, с разворота выстрелила ногой куда-то в область его головы. Автомат со стуком грохнулся на пол, а боевик полетел обратно в дверной проём.

– Валите её уже! – раздался за стеной надсадный крик. – Хорош цацкаться, сквозь стену пали!!!

Оскальзываясь на груде изорванных миниганом кусков перегородки и осколков стекла, я отскакиваю за большой стол – и тут же в помещение влетает граната, а вслед за ней над моей головой яростно заверещали пули, уничтожая стены, шкафы и оборудование, которые ещё не были уничтожены.

Сейчас рванёт! Прикрываю уши ладонями – и в метре от меня, прямо за столбцом выдвижных ящиков воздух взрезал оглушительный хлопок.

В ушах свистело, белые клочки бумаги неторопливо планировали откуда-то сверху, смешиваясь с пушистыми снежинками. В тишине вокруг меня летали разноцветные куски пластика, мимо проплывали зеленоватые осколки керамической кружки. Завороженно проводив россыпь осколков взглядом, я изо всех сил зажмурилась и тряхнула головой, и меня моментально накрыла волна звуков – треск автоматов, гул двигателей, звон стекла…

Боли не было – кажется, осколки гранаты ушли в потолок и застряли в забитых макулатурой ящиках, но такими темпами мне недолго осталось…

Бросаю взгляд вправо – к панорамному окну вновь приближается гравилёт, делая повторный заход. Самое время уходить отсюда – сейчас или никогда!

Сорвав с жилета последние две гранаты, я понизу отправила их под стол в сторону двери, уложила ствол дробовика на столешницу и широким веером, не глядя, высадила остаток обоймы. Поток свинца с той стороны на секунду прекратился, а я, оттолкнувшись от ножки стола, начинаю разбег и замечаю – пилот допустил ошибку, чересчур приблизившись к окнам. Двойной хлопок позади, толчок ударной волны в спину, и вот он – мой шанс! Прыжок на подоконник, рывок из последних сил!..

Дробовик отдаляется, падает вниз с высоты пятого этажа, а я, пролетев добрые метра три, хватаюсь обеими руками за порог раздвижной двери. Тут же делаю резкий выброс и, ухватившись за треногу пулемёта, наполовину оказываюсь внутри.

Боец, путаясь в экипировке, судорожно попытался достать пистолет, но я быстрее – его запястье уже в моей руке. Свист кинетики, хруст ломающихся костей, сдавленный крик – и я рывком выдёргиваю стрелка из летающей машины, отправляя его следом за дробовиком. Гравилёт, зависнув на мгновение, стал набирать высоту, а мой шальной разум огненной стрелой пронзила задорная мысль – теперь охотник и дичь поменялись местами!

Заняв место неудачливого стрелка, я зажала спуск. Как только машина поравнялась с крышей, усеянной вооружёнными бойцами, блок стволов достиг нужного ритма, а узел подачи патронов с бешеной скоростью принялся всасывать в себя извивающуюся ленту. Миниган с треском исторг огненный факел, обескураженные боевики заметались по крыше в поисках укрытия, а пилот, осознав, что происходит, принялся уводить машину в сторону.

Гравилёт накренился, крыша исчезла из виду, и мимо поплыли заводские постройки, поглощённые воющей пургой. Мельком я заметила возле Института несколько тяжёлых бронемашин и целую роту полицейских – они один за другим исчезали в черноте входной группы…

– Марк, как слышно? – выкрикнула я в коммуникатор. – Приём! Отзовись!

Сквозь шипение помех донёсся взволнованный голос напарника:

– Лиза, слава Вселенной, ты в порядке! Меня тут прижали на выходе из коллектора, я не могу подобраться к машине!

Из коммуникатора слышались отрывистые автоматные очереди, но у меня отлегло. Жив, не погиб, не бросил меня! Я почувствовала прилив сил, и теперь надо было выручать Марка.

– Держись там, помощь на подходе!

Где-то в заволоченных непогодой небесах захлопало, хлёсткие звуковые удары отскакивали от стен складов и пакгаузов, пробиваясь даже сквозь вой пурги и гул антигравов. Звуки принадлежали корабельному оружию – над нами разворачивалось воздушное сражение. Похоже, я чертовски вовремя покинула Институт!

Схватившись за поручни, в одну секунду я преодолела пару метров, отделявших меня от двери в кабину пилотов, и вышибла её ногой. Молодой парень, лет двадцати от роду, ошарашенно завертел головой и закричал:

– Пожалуйста, не убивай! Я сдаюсь!

– Поворачивай левее, к коллектору, и всё у тебя будет хорошо! – скомандовала я. – Давай только без резких движений, договорились?

Пурга наполнялась звуками – хлопки позади меня разбавлял натужный гул корабельных двигателей. Гравилёт по широкой дуге приближался к бетонной ливнёвке, исчезающей в захламлённой низине, и я уже могла разглядеть полицейский броневик. Рядом с ним затаились несколько бойцов – периодически они высовывались и вяло постреливали в сторону трубы. Ещё пяток вооружённых людей вдоль бетонного скоса подбирались к чёрному круглому отверстию.

– Солдатик, давай боком к ним, и зависни метрах в пятидесяти! – крикнула я.

– Я не могу! Они же мои сослуживцы! – Совсем зелёный боец, похоже, даже в безвыходной ситуации оставался верен воинскому долгу.

– Всё с ними будет нормально, обещаю. Делай, как я говорю, или мне придётся и тебя сбросить вниз!

Пилот нехотя послушался, а бойцы по эту сторону броневика уже глядели в нашу сторону. Однако, они, похоже, ещё не были в курсе всей ситуации.

– Марк, готовься на выход к глайдеру, я прикрою! – скомандовала я. – Через десять секунд!

– Принял!

Делать нечего, обещания нужно выполнять…

Я вернулась за миниган, взяла на прицел башню бронетранспортёра и зажала гашетку. Пулемёт затрещал, приятная вибрация пошла по всему телу, а башня заискрила градом рикошетящих от неё пуль. Бойцы штурмовой группы, оказавшись на открытом месте под огнём, забыли обо всём и кинулись врассыпную кто куда – за броню, мимо коллектора в кусты, в яму с хламом, а один из них заскочил прямо к Марку, внутрь трубы.

Убедившись, что на линии огня никого не было, я водила стволом влево-вправо, поливая свинцом то броневик, то ливнёвку, то кусты. Бетонная крошка летела во все стороны, в воздух взметались фонтаны снега, а я чувствовала какую-то глупую радость, будто ребёнок, получивший в свои руки вожделенную игрушку.

Через мгновение из коллектора выскочил Марк с сумкой наперевес и, бегло отстреливаясь от оперативников, принялся взбираться по пологому склону наверх, к глайдеру. Несколько мгновений – и машина, поднимая тучу снега, взмыла над бетонным жёлобом. Очень вовремя щёлкнул пустой лентой пулемёт, вращаясь теперь вхолостую.

– Жми, пилот, улетаем отсюда! – что было сил закричала я.

Меня дёрнуло в сторону, а по корпусу застучали пули – бойцы внизу, наконец, пришли в себя. Спустя минуту аэрокар прорвался сквозь снежный вихрь и поравнялся с гравилётом. Через прозрачный обтекатель Марк беззаботно махал мне рукой, а коммуникатор игриво протянул:

– Эй, красотка, хорошая погодка! Не желаешь прокатиться?

– Марк, да ты шутник, – усмехнулась я. – Мы с тобой налажали по полной программе! И особенно ты, мой маленький. Единственное, что я пока ещё не сделала – так это не сменила тебе мокрый подгузник!

– Да-да, я знаю, если бы не ты, и всё такое… – Раздражённо проворчал Марк. – Ты, конечно, супергерой – но только пока у тебя есть наркота. И вот тебе информация к размышлению. Сейчас нас будут искать с собаками, и на этом пузатике ты далеко не улетишь! Давай ко мне – и дёру!

Я бросила взгляд на хищный миниган и вздохнула. Повернулась в сторону кабины:

– Парень, держи ровнее и не дёргай штурвал!

Молодой пилот уже вышел из кабины и теперь держался за поручни, покачиваясь и силясь перекричать шум ветра:

– Машина на автопилоте! Я с вами! Если вернусь – мне только одна дорога – под трибунал!

– Прости, но ты всё же вернёшься! – ответила я. – Живым и здоровым, в отличие от многих других!

Откидная дверь глайдера поднялась, я кинула последний взгляд на застывшего в дверном проёме пилота и перепрыгнула через бездонную снежную пропасть. Створка за мной опустилась, планер ушёл в сторону и стал набирать высоту, пока мальчишка-пилот провожал нас обречённым взглядом. Через несколько секунд гравилёт скрылся в белой пурге…

Глава XII. Пирос

… Босыми ногами я стояла на влажном кафельном полу. Холодный затхлый воздух пробирал до костей – на мне была лишь шёлковая ночная рубашка. Ржавая решётка густой паутиной армированных прутьев преграждала мне проход, а за ней в невообразимой дали таял единственный источник света в этом мрачном месте – белый прямоугольник дверного проёма. Я схватилась обеими руками за решётку и дёрнула раз, другой, третий… Решётка была непоколебима. Длинный коридор с высоким потолком всасывал в себя робкий свет, со всех сторон меня обступала тьма. Почти наощупь я прокралась вдоль решётки, проводя руками по щербатой арматуре в поисках какой-нибудь зацепки, чего угодно – большого отверстия, в которое могла бы пролезть, или шатающегося прута…

Ничего. Сплошная решётка незыблема, и на ту сторону мне не попасть. Резко обернувшись, я чуть не провалилась во тьму коридора, исчезающего впереди, и меня тут же пробрал озноб. Прижавшись спиной к металлическим прутьям, я напряжённо вслушивалась в тишину, нарушаемую только учащённым биением моего собственного сердца. Путь назад был отрезан, а впереди меня ждала непроглядная тьма. Мне вдруг показалось, что я была здесь раньше…

Тяжёлый метроном сердца отсчитывал удар за ударом, пока я собиралась с силами, и наконец мне удалось преодолеть оцепенение. Отпустив спасительную решётку, я стала робкими шагами продвигаться вперёд. Ничего не было видно, и я выставила руки прямо перед собой. Глаза постепенно привыкали к темноте, и теперь я могла различить по сторонам призрачные тёмно-серые стены…

С негромким шлепком босой ногой я наступила в какую-то жидкость, и мне вдруг стало не по себе. Жидкость была тёплой, вязкой, зыбкой; сквозь звенящую тишину до меня начинали доноситься едва различимые звуки, будто где-то едва слышно скрипели несмазанные металлические петли… Нет, это плач… Чей? Плач младенца… Это было похоже на плач крохи нескольких месяцев от роду, но я не могла определить направление – он как будто доносился сразу со всех сторон…

Поднимаю ступню, покрытую липкой массой и, стараясь унять дрожь в коленях, делаю ещё несколько шагов. Шлепки эхом разносятся по коридору, обе ноги вязнут в едва тёплой массе, покрывающей пол сантиметровым слоем. Становится словно бы светлее, и через секунду я понимаю, почему – вдоль стен коридора лежат продолговатые, накрытые белыми простынями тюки. Ровные ряды белёсых мешков, едва различимых во тьме. Это они, они вернулись за мной!

Вскрикнув, я оборачиваюсь, чтобы убежать и с размаху натыкаюсь прямо на массивную решётку. Она что, преследует меня?! С той стороны всё та же всепоглощающая тьма – светлого дверного проёма больше нет, но я судорожно хватаю и в отчаянии дёргаю металлические прутья. Лязг дрожащего металла оглушает, ошеломляет, но эха нет – коридор глотает его прямо так, не жуя. Сзади раздаётся тихий задумчивый голос:

… – Нет ни меня, ни тебя… Мы теперь плод чьего-то воображения…

Я оборачиваюсь и в ужасе закрываю руками рот, подавившись собственным криком. В паре метров от меня, не касаясь земли, в воздухе висит рыжеволосая Аня. Тело её испускает слабое свечение, голова безвольно свешена на бок, а в животе зияет чёрная рана. Из-под разодранной окровавленной кофточки на пол с глухим стуком капает кровь. Она поднимает голову, улыбается мне одними губами и, поманив за собой рукой, мягко разворачивается и плывёт прочь, едва подсвечивая лежащие вдоль стен накрытые белыми простынями недвижимые тела.

Я должна идти. Я ни о чём не думаю – ведь если думать, можно тут же сойти с ума. Я просто должна идти, и я иду вслед за ней, шлёпая босыми ногами по полу, покрытому ровным слоем крови, мимо аккуратно уложенных тел – лишь бы не оставаться здесь, в темноте.

За монотонными шагами вслед за призраком я теряю ощущение времени, как вдруг Аня растворяется в воздухе, а руки мои натыкаются на влажную каменную стену. Обернувшись, я вновь вижу прямо перед собой всё ту же решётку, которая отрезала меня от тёмного устланного мертвецами коридора в тридцатисантиметровом клочке пространства. С той стороны решётки стояла Вера и глядела на меня грустными-грустными глазами. На ней рабочая роба, волосы заплетены в небрежный хвост. Вера, ты ведь жива, правда?!

– Верочка, я что-нибудь придумаю! – Я просовываю руку сквозь прутья решётки, чтобы коснуться подруги, но никак не могу до неё дотянуться.

– Нет, ты ничего не придумаешь. – Она снисходительно улыбается и качает головой. – Не смогла тогда, не сможешь и сейчас.

– Я смогу, я исправлю всё! – Меня накрывает волна отчаяния, слёзы брызжут из глаз. – Только дайте мне вернуться назад!

– Ты же знаешь, что ничего невозможно вернуть, – сказала Вера. – Время движется только в одну сторону.

Силуэт её задрожал, покрылся рябью, словно осенняя лужа на холодном ветру. Вера начала таять, и через секунду последние клочья серого тумана растворились в воздухе.

– Я подвела вас всех! Подвела! – Не в силах больше держаться на ногах, я сползла по решётке на колени – прямо в кровавую лужу. – Простите меня! Если можете, простите!

Тело моё сотрясали рыдания, а коридор наполнялся шёпотом многочисленных голосов, раздающихся из-под белой материи. Всё громче, громче…

– Заверши начатое… Сделай это… Мы ждём тебя… Заверши… Иди вслед за нами… Мы встретимся на другой стороне…

Открыв глаза, застланные влажной пеленой, я увидела прямо перед собой в луже крови свёрток пропитанной алым материи. Машинально взяла его, взвесила в руке. Всхлипнув, прошептала:

– Я всех вас подвела… Я должна была быть с вами, но вместо этого пыталась всех позабыть…

Дрожащими руками я размотала лезвие ржавого скальпеля, зажмурилась, и, отведя его в сторону, с силой дёрнула на себя…

* * *

Вскочив, я ошалело таращусь в пустоту. Сердце бешено колотится, скомканное одеяло лежит в стороне, а глаза обжигает едкая соль. Провожу рукой по животу – крови нет… Снова этот сон. В который уже раз этот ненавистный сон, в котором я проживала ночь за ночью – каждый раз будто впервые…

Я полулежала на небольшой кровати в комнате, раскрашенной в приятные пастельные тона. Справа от меня дышало свежим ветерком чуть приоткрытое окно, утренняя прохлада щекотала кожу. За стеклом сквозь ветви акации проглядывало ярко-голубое с белизною небо. В отдалении щебетали птицы.

Свесив вниз металлические протезы ног, я тяжело вздохнула. Ночные кошмары преследовали меня с тех самых пор, как Марк демобилизовался «по семейным обстоятельствам», и нас с ним отправили на транспортном корабле домой – на его родной Пирос. Сколько времени прошло с тех пор? Да, что-то около двух с половиной лет. Эти месяцы я провела за разбитой партой в местной поселковой гимназии, и несколько недель назад после серии экзаменов отгремел выпускной вечер. С того самого момента и началась моя взрослая жизнь.

Обучение в гимназии далось мне с трудом – будучи объектом насмешек и издевательств однокашников, я осознала, что выход у меня только один – давать жестокий отпор. Любое неосторожно сказанное в мою сторону слово – и я срывалась и беспощадно избивала обидчика, колотила изо всех сил, невзирая на боль. Несколько раз я оказывалась на грани исключения, и каждый раз дяде Алехандро приходилось сглаживать конфликты. С местным шефом полиции мы были знакомы лично – я была частой гостьей в участке. Довольно скоро в школе меня стали бояться и просто обходили стороной. Я была совершенно одна, и меня это устраивало.