Погоня за судьбой

На космические разработки были брошены все силы – цивилизованная часть планеты буквально обросла современными промышленными моногородами и научными комплексами, которые работали во всех направлениях, потенциально связанных с освоением дальнего космоса. Материаловедение, энергетика, системы жизнеобеспечения, робототехника, криотехнологии, селекция… В многоэтажных подземных комплексах учёные трудились над двигателями, основанными на новых физических принципах…

За последующие три года, объединив усилия, Россия, Китай, Евросоюз, Объединённая Корея и Япония реализовали проект по созданию полноценных автономных баз на Луне и Марсе, модернизировав уже существующие китайский и русский проекты. Сети подземных жилых модулей приняли постоянных жителей, гидропонные фермы обеспечивали их едой, посадочные площадки принимали всё новые и новые грузы, а на тренировочных базах готовились терраинвенторы – будущие покорители далёких миров.

Это был лишь робкий шаг за последнюю на тот момент границу – границу земной атмосферы, однако человечество получило надежду. Орбитальные телескопы сканировали Млечный Путь сектор за сектором, спутники-разведчики отправлялись в дальние рейсы, а по мере обнаружения потенциально пригодных для обитания планет группы добровольцев в состоянии искусственного сна уходили в «путешествие в один конец» на специально оборудованных кораблях. Вероятно, многие ко дню сегодняшнему уже погибли или умерли своей смертью, а кое-кто из них до сих пор летит в полной темноте и тишине в невообразимо далёкую неизвестность по заложенному когда-то в корабельный компьютер маршруту…

Вся эта титаническая работа принесла результаты – русские довели до ума полный термоядерный цикл в миниатюрных устройствах, что позволило создать двигатель колоссальной мощности с почти неограниченным запасом хода. В серию пошли электромагнитные движки для задач маневрирования. Значительно упростились технологии производства сверхпрочных металлов и пластиков. На орбиту были выведены корабельные верфи, и налажена конвейерная сборка космических аппаратов…

В 2056 году в США из-за огромной социальной напряжённости разгорается противостояние, прозванное впоследствии Великой Гражданской Войной. Тяжеловооружённое партизанское подполье ведёт войну на уничтожение с полицией и нацгвардией. Экономика терпит чудовищный ущерб, а снабжение экспедиционных войск вдали от родных земель фактически останавливается. На этом фоне в зарубежных подразделениях, разбросанных по всему западному полушарию, зреет недовольство. Лишившись регулярного подвоза еды, средств гигиены и лекарств, полуголодные оборванные солдаты массово отказываются подчиняться приказам, берут в плен либо убивают командный состав, и отправляются домой.

Группа инициативных офицеров среднего звена берёт процесс в свои руки, и в результате двойного военного переворота руководство страны переходит к хунте, которая объявляет бессрочное военное положение. Гражданское противостояние ценой огромных жертв удаётся задавить, однако недостаток ресурсов и опустынивание земель вынуждает нищее, но хорошо вооружённое государство на крайние меры – на войну за Арктику, мировую кладовую ресурсов, которой на тот момент единолично распоряжалась Россия. Начинаются спешные военные приготовления на Аляске и в Европе, военная хунта рассчитывает на перевес в живой силе и средствах её доставки. Россия в свою очередь, наблюдая за стягивающимися войсками, до последнего призывает американцев к благоразумию, используя все международные площадки…

В назначенный день началось полномасштабное наступление войск наспех сколоченной коалиции во главе с США. Поначалу быстрое продвижение в глубь Дальнего Востока и к Москве постепенно увязало в болотах, лесах и оборонительных траншеях. Вскоре союзники утратили превосходство в авиации, а ещё через некоторое время в войну вступил Китай, развернувший против агрессора всю мощь своего тихоокеанского флота.

Окончилось всё вполне предсказуемо – после непродолжительных, но масштабных боестолкновений американцы потеряли инициативу, завязли в тяжёлых боях и применили бомбардировщики и подводные лодки с ядерным оружием на борту. Русские системы регистрации ракетного нападения сработали как часы, и в воздух воспарили десятки баллистических ракет. В стороне от конфликта не остались и другие ядерные державы – Англия, Индия, Пакистан, Палестина…

В ходе Третьей Мировой Войны и в последующие несколько лет была уничтожена половина населения Земли. Атомным бомбардировкам подверглись самые густонаселённые районы мира, промышленные кластеры и военные базы на перекрёстках сухопутных и морских маршрутов.

Из-за очагов радиоактивного заражения многие торговые пути были прерваны, а беднейшие страны лишились возможности закупать продовольствие и питьевую воду из стран-доноров, которые сконцентрировались на собственном выживании. Голод, болезни, мародёрство и гражданские конфликты с новой силой разгорелись по всему Глобальному Югу на долгие годы вперёд.

США, потеряв оба побережья, развалились на три десятка небольших государств и занялись, наконец, своими внутриамериканскими делами. На территории России более всего досталось Черноземью и Дальнему Востоку. Московская же агломерация, будучи прикрыта самым совершенным в мире противоракетным щитом, осталась почти невредимой – лишь тяжёлая коричневая пыль и частые радиоактивные осадки напоминали жителям столицы о войне ещё долгие годы…

В ходе войны в Евразии родилось огромное Евразийское Содружество, вобравшее в себя Россию, Китай и многие другие государства континента, осознавшие необходимость тесного сотрудничества в этот непростой для человечества период.

Несмотря на все трудности, всё это время разбросанные по холодной Сибири подземные моногорода, превратившиеся в неприступные крепости, исправно работали на космос, тяжёлые корабли выводили на орбиту грузы, на нетронутых войной космических верфях печатались узлы и элементы, собираясь в гигантские космические суда.

В назначенный час с орбиты планеты в далёкое путешествие по намеченному маршруту отправились сорок тысяч терраинвенторов на флотилии из полусотни кораблей. Лучшие умы Евразии – учёные, военные, агрономы, инженеры – буквально «собрали вещи» и целым флотом последовали в направлении одной из перспективных экзопланет, положив начало массовой межзвёздной экспансии.

Добровольцев было не счесть, но выбор пал лишь на каждого тысячного. Вполне вероятно, многие из желавших покинуть родные места пришли к выводу, что делить один дом с homo sapiens, которые довели Землю до ручки, им не с руки. Для кого-то детская мечта об освоении космоса наконец стала реальностью. Кое-кто утолял извечную человеческую тягу к новым открытиям, а кому-то просто хотелось сбежать от проблем.

Так или иначе, все они дали торжественную клятву не оставлять в беде свою порядком истерзанную большую Родину, попрощались с близкими и погрузились в анабиоз. Если и существует понятие коллективного разума – первые терраинвенторы по праву могли считаться таковым…

Через тридцать лет, обосновавшись на небольшой холодной и каменистой планете Росс-154, они вышли на связь с большой Родиной, а ещё через десять лет, в 2099 году – появились воочию из подпространственного туннеля между орбитами Марса и Юпитера. На гигантском межзвёздном тягаче они привезли с собой модульные гиперврата, собрав и установив их над плоскостью вращения Солнечной Системы. За время своего отсутствия Большая Экспедиция изрядно отдалилась от людей Земли, превратившись в закрытую коммуну, доступ в которую извне был заказан. Никто не бывал на Россе-154, никто не знал, что там происходит, однако россы согласились помочь землянам в деле развития и колонизации соседних пригодных для жизни планет…

Человечество вошло в новый, двадцать второй век, с новой надеждой и новыми стремлениями. С появлением гиперпереходов расстояния между мирами невообразимо ужались, была налажена торговля ресурсами в обмен на технологии россов, которые принципиально имели дело только со своими бывшими соотечественниками из Содружества.

Само собой, полученные евразийцами знания в области материаловедения, биоинженерии, энергетики и в других областях науки, стали достоянием всего человечества. Широкое распространение получили технологии печати металлов и астат-водородные двигатели вертикальной тяги, прозванные в народе «антигравами». Наномедицина потянула вверх среднюю продолжительности жизни, а промышленное протезирование расцвело махровым цветом.

Сильно прореженный род людской, получив в своё распоряжение невиданные доселе возможности и освободившись наконец от земных оков, начал экспансию. Созданная Межпланетная Конфедерация стала расти как на дрожжах, осваивая одну за другой открываемые космическими телескопами планеты, и с помощью новых друзей обзавелась сетью гиперпереходов, принципы работы которых были известны только на очень закрытом Россе-154 и хранились в строжайшем секрете…

В 2115 году – на тот момент в составе Конфедерации значилось уже пять планет, а возле дикой Джангалы завершалось строительство Врат, – россы совершили ещё один технологический прорыв и оказались способны перемещать свой «дом» если и не в любую точку галактики, то как минимум – на очень значительные расстояния. И почти сразу после этого они с чувством выполненного долга вместе со своей планетой исчезли, оставив своих нерадивых братьев по разуму в недоумении разводить руками.

Экспансия приостановилась. Немногочисленные ближайшие планеты земной группы, которых, как выяснилось, достаточно много, стремительно осваивались на базе любезно предоставленной Россом сети переходов, но диаметр обитаемого сектора застыл на величине в примерно шестьдесят световых лет – земляне в это время находились где-то на полпути к освоению технологии гиперпрыжков. С новым же витком досветовых путешествий очередная волна кораблей-ковчегов отправилась к холодным звёздам, чтобы через десятилетия создать в чужих враждебных мирах скромные форпосты человечества…

Первое время после исчезновения Росса-154 в Конфедерации бушевала настоящая «охота на ведьм». Любой взрыв на производстве, теракт, локальную войну, засор в канализации или упавший маслом вниз бутерброд объясняли происками «отшельников» – просто потому, что было выгодно списывать на них любую беду. Шпионы Росса спецслужбам Сектора мерещились повсюду, и на разных планетах под трибунал по подозрениям и ложным доносам пошли десятки тысяч невинных людей, но это ни к чему не привело. Никаких доказательств, документов – ничего, что указывало бы на связь людей, попавших в опалу, с Россом. Если даже Конфедерация и была наводнена шпионами, они никак себя не проявляли. Постепенно истерия сошла на нет, члены Конфедерации забыли про Росс, расслабились и принялись за привычные занятия – раздел сфер влияния на шести осваиваемых планетах, делёж ресурсов, денег и власти…

И вот, спустя три десятилетия, будто снег на голову, на нас сваливается нечто, замаскированное под гигантский военный линкор «Голиаф» с автономным прыжковым устройством. Вот тебе и «охота на ведьм»…

Открывшиеся обстоятельства рисовали передо мной тревожную картину. Что из себя представляла эта «Книга», которая сподвигла старых приятелей шумно возвратиться в Конфедерацию через столько лет?

Я вернулась в грузовой отсек, где на меня с расспросами налетели Марк и дядя Ваня. Вежливый профессор Мэттлок изображал равнодушие, но было видно, что он крайне заинтересован моими мыслями. Кратко передав суть разговора с заказчиком, я оставила коллег в раздумьях и отправилась готовиться к высадке. До Земли оставалось каких-нибудь полчаса полёта, и нужно было разработать план действий…

* * *

Земля, колыбель человечества, закругляясь к горизонту, сверкала бирюзой как ни в чём не бывало – будто не было на её измученном теле ран, нанесённых человечеством с тех пор, как неандерталец высек камнем первую искру. Она жила своей жизнью – тектонические плиты двигались, порождая землетрясения и извержения вулканов, атмосферные фронты ползли над поверхностью, смывая с её тела накопившуюся грязь и поселения людей, а длинные жизненные циклы шара – от потепления к похолоданию и обратно – всё также неумолимо перемалывали обитателей планеты и перекраивали целые биомы.

С момента рождения Земли прошло четыре с половиной миллиарда лет. Прямоходящий человек гостил здесь сравнительно недавно – всего каких-нибудь четверть миллиона. За последние несколько веков он успел заполнить собою планету и столь же успешно очистить от себя её добрую половину, однако это нисколько не помешало естественному ходу событий – территории, пересохшие, выжженные некогда бомбардировками и заражённые радиацией в ходе Великой Войны, уже обживали новые виды растений и животных – пусть пока довольно робко, но с каждым днём всё уверенней.

Ничто не могло остановить ход времени – локомотива постоянных и непредсказуемых изменений, движения – как от жизни к смерти, так и от смерти к новой жизни…

* * *

Наш корабль висел в двух километрах над пересечениями воздушных трасс, по которым неслись сотни аэромобилей. Движение было оживлённым – стоял конец земного декабря, завлекая всех и каждого в водоворот предновогодней суеты. Под трассами, прямо над Новосибирском – одним из научных центров Евразийского Содружества – сгустилась плотная облачная завеса, исторгавшая из себя снег, поэтому оптический телескоп «Виатора» не мог дать картинку городского рельефа. Оставались данные инфракрасного и ультразвукового сканеров, которые худо-бедно давали представление об архитектурном ансамбле и примерном расположении цели.

Бескрайняя Сибирь встречала нас по-своему – как встречала авантюристов-исследователей, пилигримов и инженеров-строителей десятки и сотни лет назад. Снегом, ветром и холодом.

Чертежи здания Института Внеземных Проявлений и подземных коммуникаций под городом несколько минут назад любезно прислал заказчик, поэтому наша задача облегчалась. Марк предложил спланировать в город на глайдере, оставить его в неприметном месте в промышленном районе и, спустившись в канализацию, пробраться прямо под Институт. Точный маршрут был построен, чертежи – загружены в наши нейроинтерфейсы, и нам теперь оставалось только выйти в поле и сделать дело…

Глава X. Коридор

… Прижавшись к шершавому дереву и замерев испуганным зверем, я стояла по колено в прохладной болотной жиже. Я прислушивалась к бешенному галопу собственного сердца и выжидала. Малейшее движение, и меня тут же заметят, загонят в топь или поймают, и что тогда будет – известно одной лишь судьбе. Сверкали отблески фар, отражаясь в лужах, бросая блики на сырую осоку в топкой почве. В сторону ворот с рёвом одна за другой катились машины. Рёв двигателей сливался в какофонию, но какие-то глубинные механизмы взвинченного разума досчитали до шести, пока заболоченный подлесок вновь не исчез во тьме.

Аккуратно выглянув из-за дерева, я увидела хорошо освещённые ворота интерната и стоявшие перед ними машины – четыре грузовика и пару джипов. Колыхнулся брезент, и на дорогу высыпали шумные тени. Они галдели, отрывисто гоготали, хрипло выкрикивали что-то на чужом, незнакомом, мне языке. Они ни от кого не прятались, будучи здесь хозяевами. Было похоже, что они приехали поразвлечься, и всё их существо излучало предвкушение какого-то праздника.

В лучах фар мелькали панамки и береты, штаны и куртки – камуфляжные и просто грязные; военные разгрузки, бушлаты и кожанки, военные ботинки и кроссовки… Какой-то разношёрстный сброд, схожий только в одном – все они были до зубов увешаны бряцающим и позвякивающим оружием.

Невозмутимо и буднично ворота с дребезгом откатились в сторону, и грузовики с джипами, чадя выхлопом, один за другим скрылись в темноте. Через минуту последний головорез, закинув на плечо автомат, оглядел трясину вдоль обочины, протопал внутрь периметра, и створ ворот захлопнулся.

Там, в интернате, всё ещё оставались мои друзья, но я не могла вернуться. Меня разрывало изнутри, хотелось грызть землю и биться головой о дерево, но сквозь лихорадочное возбуждение я осознавала – вернуться сейчас означало самоубийство. Вера, Аня, я вас не брошу! Доктор, надеюсь, вы в порядке… Обещаю, я вернусь…

* * *

Почти наощупь я пробиралась сквозь примятую сорную траву меж двух неровных колей, по щиколотку заполненных водой. Мне всё время казалось, что за мной гонятся. Сказывалось напряжение последних дней, а в теле бушевал адреналин, но, поминутно оглядываясь назад, я видела только непроглядно-чёрный туннель укрытой ветвями просеки.

В какой-то момент, услыхав гул мотора позади себя, я соскочила в овраг и затаилась в кустах, и вовремя – по дороге в сторону от лагеря пронёсся огромный чёрный седан, который почти всегда был припаркован у входа в главный корпус. Машина директора…

Седан исчез среди деревьев, и всё стихло. Только раскатистое эхо отдалённых редких выстрелов доносилось откуда-то издалека. Потеряв счёт времени, я продиралась сквозь колючие кусты вдоль тёмной лесной просеки. Тело работало на автомате, а сознание отключилось, предоставив полную свободу рефлексам. Шаг, другой, ещё, и ещё…

Вскоре начало светать, и я уже могла различать путь. Я в исступлении отмеряла шаги, пока лесная колея не вывела меня на потрескавшуюся от старости бетонную дорогу. После долгого монотонного пути я наконец остановилась, чтобы решить, в какую сторону повернуть, и в этот момент пришёл шок. Сбивающей с ног волной отвращения накрыл он меня, придавил сверху запоздалым осознанием – я впервые в жизни убила человека. Каким бы он там ни был – он был живой до того, как я искромсала его горло скальпелем. Теперь он лежит там, в луже собственной крови, с застывшей предсмертной гримасой на лице. Он больше никогда не будет двигаться, говорить, думать. Его жизнь погасла навсегда и бесповоротно.

Я машинально опустила взгляд. Всё было в крови – протезы, руки, роба. Кровь высохла, превратившись в бледно-багряную корку, пропитав собой ткань, въевшись в неё намертво. Всё было испачкано чужой кровью, а воздух вокруг был тяжёлым, налитым чугуном, и невыносимо разил железом. Мышцы мои гудели, горло саднило, лихорадочный озноб охватывал меня от макушки и стремился вниз, вниз, к самым коленям. С ужасом я почувствовала, как по бёдрам потекло что-то тёплое, и тело вовсе перестало меня слушаться. Как подкошенная, я рухнула на землю, только и успев выставить перед собой протезы рук…

* * *

… Едва ощутимый запах аммиака, мерный гул и лёгкая тряска первыми предвестниками пробуждения ворвались в моё сознание. Следом за ними сосущий голод и обжигающая жажда напомнили о том, что я всё ещё была жива. Открыв глаза и оглядевшись, я обнаружила себя полулежащей на пассажирском сиденье старенького грузовичка, поскрипывающего рессорами на неровностях дороги. Рядом, на водительском сиденье, седой мужичок почтительного возраста в клетчатой рубашке и плоской кепке сосредоточенно крутил руль. Увидев, что я очнулась, он повернулся ко мне и заговорил на тарабарском:

– Hvordan har du det? Vågnede op? Vent, ingen pludselige bevægelser er nødvendige, nu… – Откуда-то снизу он достал бутылку с водой и протянул мне. – Hold det, drik det.

Прильнув к горлышку бутылки, я жадно глотала тёплую воду. Поперхнулась, закашлялась, и вода полилась мне за воротник. Ещё пара глотков – и бутыль опустела, а я перевела дух и прохрипела:

– Спасибо… Я ничего не поняла… Куда мы едем?

– Der er heller ikke nogen netværksmodulator? Et øjeblik, – сказал мужчина, дотронулся до виска, замер на несколько секунд, словно задумался, и на чистейшем русском сказал: – Не думал, что мне когда-нибудь понадобится нейродольметчер… Сын подарил дорогую и бесполезную игрушку, а вот поди ж ты… Ты русская? Откуда ты?

– Я из интерната неподалёку, – ответила я и прильнула к окну.

Снаружи мелькали деревья, плотной стеной обступая дорогу. Память предательски подводила, вызывая панический страх и чувство тревоги. Как я здесь оказалась? Почему я здесь?!

– Куда мы едем?! – выпалила я и принялась шарить по двери в поисках ручки.

– Как это куда?! – Старик удивлённо посмотрел на меня. – В Сайрен! Не от хорошей жизни измождённые дети в окровавленной одежде валяются на дороге. Ты, прости меня пожалуйста, ещё и обмочилась. Я отвезу тебя в больницу, пусть они тебя осмотрят, а дальше уже решают, что с тобой делать.

Опустив глаза, я оглядела измазанную в крови и чернозёме рабочую робу и наконец вспомнила – там, позади, остались мои друзья!

– Нет-нет-нет, не надо в больницу, это не моя кровь! – замахала я руками. – Нет, мне нужна полиция или военные. Кто-нибудь, кто сможет помочь мне освободить друзей. Они попали в беду, их держат в заточении!

– А чья это тогда кровь?.. Нет, не говори, я не хочу ничего знать! – Он замотал головой, – Я просто вожу стройматериалы. Если вдруг кто спросит – лучше, чтобы мне было нечего сказать… Тут недалеко есть полевой лагерь. Я, конечно, могу сделать крюк, но тебе бы по-хорошему…

– Везите меня туда! – взволнованно выкрикнула я.

– Хорошо, – с явной неохотой согласился шофëр. – Но я с тобой не пойду. Не хватало мне ещё в эту треклятую бойню вписаться. Терпеть не могу ни одних, ни других. Комендатура все соки высасывает, мятежники нож к горлу ставят и… Я высажу тебя метров за триста. Сама дойдёшь?

– Обязательно дойду!

* * *

Через полчаса мы были на месте. Поблагодарив сердобольного водителя и попрощавшись, я выбралась из кабины на пыльную дорогу и побрела под горку в сторону окружённой забором россыпи армейских тентов, стоящих в низине. Грузовик развернулся, поднял на прощание клуб сизого дыма и скрылся за изгибом холма.

Меня завидели издалека – от будки со шлагбаумом мне навстречу уже шли три человека в тёмно-зелёной военной форме с оружием наизготовку. Приблизившись, один из них, видимо, старший по званию, нахмурил густые чернявые брови и спросил:

– Quien eres y qué haces aquí? Estás herido?

Со вздохом я развела руками. Командир скривился, обернулся к стоявшему рядом бойцу и с раздражением в голосе приказал:

– Dame ese neurointérprete!

Боец вынул откуда-то небольшой светлый предмет и передал его командиру, а тот протянул его мне. На раскрытой ладони лежало овальное бежевое устройство, похожее на пластиковую пуговицу. Взяв электронный переводчик, я кое-как вставила его в ухо.

– Кто ты, и что тут делаешь? – спросил офицер. – Ты ранена?

– Это не моя кровь, – в очередной раз устало повторила я. – Меня зовут Лиза. Я сбежала из интерната Каниди. Прошлой ночью его захватили бандиты. Там остались мои друзья, и мне нужна ваша помощь.

Обернувшись к высокому смуглому бойцу, командир спросил:

– Это километрах в тридцати отсюда, в лесу? Там ещё такой высокий забор…

– Так точно, полковник, бывший пансион на тринадцатой отметке. Туда ведёт грунтовка от шоссе.

– И что, никаких сообщений и донесений по поводу этого интерната? – ещё сильнее нахмурился офицер.

– Полная тишина.

Полковник вновь обратился ко мне:

– Можешь сказать, сколько их было? Чем вооружены?

– Несколько машин. – Я вызвала в памяти ночную сцену у ворот. – Четыре грузовика и два джипа. Человек двадцать минимум. И, скорее всего, охрана с ними заодно, так что не меньше тридцати.

– Понятно. Надо брать, пока тёпленькие. – Офицер упëр руки в бока. – Сантино, свяжись со штабом и передай информацию. Пусть поднимают вертушку, через два часа она должна быть у нас… Пошли, девочка, тебе нужно переодеться и отдохнуть.

– Я не могу отдыхать, пока моим друзьям грозит опасность!

– В таком случае, тебе хотя бы нужно поесть – сказал полковник тоном, не терпящим возражений. – Транслятор оставь себе – спишем, как потерянный… Штельмахер, распорядись, чтобы выдали комплект белья и одежды!

– Есть! – ответил третий боец и взялся за рацию.

Аккуратно, под руку офицер повёл меня вниз по склону холма. С какой-то решительной злостью в голосе он чеканил слова:

– Мы этих сволочей почти полгода ищем. Местная банда, скрываются на болотах и передвигаются только им одним известными тропами. Воруют скот, убивают местных жителей, мародёрствуют, устраивают засады на армейских. Я по пять человек в неделю теряю вместе с оружием, а разведка только ушами хлопает… Недавно эти черти совсем обнаглели, разбили целый конвой и вооружились до зубов. В открытую беспределят, никого не стесняясь… Если твоя информация нам действительно поможет их прижать, я в долгу не останусь…

Лагерь приходил в движение, словно бы пробуждаясь ото сна. У тентов Сантино зычным голосом раздавал приказы личному составу, солдаты проверяли оружие и экипировку.

В одной из палаток, из которой командир чуть ли не пинками выгнал бойцов, я наскоро умылась из пластиковой бочки с водой и переоделась в полученную военную форму – всё было велико, ветровка висела на мне мешком, а брюки-карго не сваливались лишь благодаря ремню, застёгнутому на последнюю дырку. Снаружи кто-то вручил мне миску с кашей, которую я поедала, сидя в офицерском джипе. Невзрачная серая каша показалась мне вершиной кулинарии – последние пару дней я почти не ела и ужасно вымоталась. Меня нечеловечески тянуло спать, хотелось забиться в тёмный угол и целую неделю не видеть белого света, но сон был непозволительной роскошью. Я должна была убедиться в том, что солдаты сделают всё правильно, а мои друзья будут спасены.