Луна, ослепленная Солнцем

Найдет ли? Вопрос риторический.

Весь оставшийся путь Стефан молчал, погруженный в свои мысли, которые заняла сегодняшняя находка. Он анализировал пожар, имея новые подробности.

____________________________

[1] – строчка из песни Green Apelsin «Станцую на твоей могиле»

Глава 5. Всё запутано, и в этом есть весь я

Луна вышла из третьей четверти цикла.

За эти дни на работе успели вступить в смену другие повара и некоторые из официантов, с которыми Ален, конечно же, не преминул познакомиться и которых снова очаровал улыбкой.

Стефан два дня отдыхал, и вот снова пора было на работу. За это время успел прошвырнуться по секонд-хенду и прикупил себе вещей, затарился в магазине и приготовил поесть, чтобы не кусочничать по приходе с работы и перед ней. Он старался общаться с Аленом по минимуму.

Раны на руках затянулись, оставив после себя уродливые шрамы. Хотя на предплечьях и так места живого не осталось – шрам на шраме, но красота волновала меньше всего. Главное, что больше не было боли и мороки и можно было вздохнуть с облегчением.

Физическая часть проклятия была завязана на лунном цикле.

Каждый месяц в течение недели после полнолуния «ненависть» выходила наружу, разрывая предплечья. Со дня полнолуния и до момента, пока убывающая луна не заходит в убывающий месяц (последнюю четверть), Стефану приходится маяться с увечьями. И так на протяжении почти пятисот лет.

Проклятие не распространялось на иные части тела, кроме рук. Его локализация словно напоминала о том, что Стефан сделал этими руками.

Аннабель…

Во многих кошмарах она, окруженная огнём, обещала, что её ненависть пропитает каждую клеточку тела Стефана ядом. Так было и наяву, потому что Стефану снились последние минуты её жизни.

«Ненависть» настолько въелась в тело, что даже изменила внешность Стефана.

Он уже не помнит оттенок своих светло-коричневых волос, не помнит зелень глаз, доставшихся от рождения. Стефан знает, что брюнетом с глазами, в которых радужку не отличишь от зрачка, он был не всегда, но то, что было до них, – так далёко, что почти неправда.

Стефан увидел изменения уже в полночь следующего дня после случившегося. Стефан был в ужасе. Стефан был напуган. Стефану было очень больно. И он не знал, что ему делать с этой болью, как от неё избавиться.

«Ненависть» вырвалась из рук черными корками по краям ран. Жгло ли, щипало ли, кололо ли – Стефан не понимал, все ощущения смешались. Но это не самое страшное, что с ним тогда случилось.

Совсем скоро он узнал, что сгорело ближайшее поместье. То, что принадлежало его родителям. Они умерли в пожаре. Из-за него.

Стефан готов был от отчаяния вырвать себе все почерневшие волосы. В детстве мама часто гладила его по голове, ерошила пряди и восхищалась тем, какие они мягкие. Сейчас они были жёсткие и чёрные, словно сажа от костра.

Как же он виноват…

***

Ещё один плюс окончания третьей четверти лунного цикла – отсутствие повязок. Не нужно больше следить за их состоянием, покупать новые бинты и спирт. По крайней мере, в ближайшие несколько недель.

После сумасшедших дней непривычно возвращаться в размеренное русло, где не нужно все время держать руку на пульсе. Сейчас можно просто жить и не знать забот.

Непривычно было внимание, обращенное на руки. За выходные увечья совсем сошли на нет – бессмертие давало бонус в виде более быстрой регенерации. Когда Стефан вышел на работу, первое, что он услышал от Джоба, было:

– Доброе утро, Стефан. Как твои руки?

Он недовольно повел плечом, снова убеждаясь, как хорошо было, когда никто ничего не знал. Когда ты в глазах людей безлик и сер, живется проще.

– Всё прошло, – отмахнулся Стефан, надевая фартук.

– Прямо—таки всё? – со смешком ответил Джоб. Снова он не поверил.

Никто, никто Стефану не верил, никто не воспринимал его слова всерьёз. Никто не относился к его боли внимательно – о, на физическую вмиг переводили десятки взглядов, но к душевной были глухи. Никто не внемлел крику помощи, поэтому Стефан молчал, глотая его, либо переводил в шутку, уменьшая ценность.

С одной стороны, люди не виноваты, что для них это непостижимо. Но как же горько от мысли, что Стефан заточен в одиночество своего бессмертия! Он все ждал, когда же сойдет с ума, но ничего не брало. И как бы он ни понимал, что люди невиновны, всё равно брала иррациональная злость, граничащая с завистью.

«Вы не такие, как я. Вы живые, вам можно чувствовать, мне – нет. Я балласт»

– Всё, – холодно отозвался Стефан.

– Покажи.

Как удар под дых. Стефан зыркнул остервенело, больше походя на загнанного в угол хищника, способного только скалиться.

Нет. Стефан рядом с ним походил лишь на бунтующего подростка. Мерзость.

Сбивчивыми движениями пальцев он расстегнул манжеты, неаккуратно закатал рукава под округляющиеся глаза Джоба.

– На! Полюбуйся!

Джоб шокировано прикрыл рот рукой, уже даже не говоря «Бог ты мой». «Ха, выкусил?!», – торжествовал Стефан, но сейчас никакого удовлетворения не приносило выражение лица напротив.

Стефан был так зол, что даже не обратил внимание на зашедшего в служебку Алена.

Джоб усомнился. Джоб не поверил. Снова. Снова. Снова. Опять это повторяется. Старая песня, от которой Стефана воротит.

Он уже более спокойной расправил рукава и застегнул манжеты рабочей рубашки. Джоб всё так же молчал.

– Стефан…

– Скоро открытие. Работать пора.

Он стремительно покинул служебное помещение.

Вот почему он не хочет сближаться с людьми.

***

День прошёл ровно, но в то же время по—идиотски. Стефан угрюмо игнорировал весь персонал. И если для большинства это было привычно, то Джоб места себе не находил. Виновато глядел на Стефана каждый раз, когда они пересекались, но Стефан даже не поворачивал голову в его сторону, хоть и замечал всё боковым зрением.

Он слинял с обеденного перерыва. По возвращении он услышал, как Ален, Эмбер и Билл громко хохочут в служебке. Успели спеться. С умением Алена очаровывать кого попало – неудивительно.

В конце смены Стефан подошёл к Джобу, но не для того, чтобы мириться, а чтобы сообщить:

– Я выселяюсь из твоего дома. Алену передай, что для него там теперь больше кислорода будет.

Джоб перехватил его руку останавливая. Стефан приготовился к боли, но, не почувствовав ничего, запоздало вспомнил, что она закончилась на ближайшие три недели.

– Стефан, стой! Прости меня!

Как предсказуемо! «Прости». Его, как и «спасибо», в карман не положишь и на хлеб не намажешь. Это всего лишь слово. Несколько букв, которые людям всегда сложно произносить. Но какая Стефану выгода от них?

– Не выселяйся.

– Почему, старик? – Стефан взглянул на него через плечо. – Ты говорил, чтобы я позаботился о своём здоровье, что мои руки требуют должного ухода. Сейчас всё зажило. Значит, я могу идти.

Джоб в который раз за день покачал головой.

– Почему ты так отталкиваешь людей, Стефан? Я же предложил тебе дом, почти безвозмездно, почему ты отказываешься? Куда ты пойдешь тогда?

О, надо же, как он заговорил. Не отталкивай, видите ли, людей!

– Я взрослый человек, старик. Разберусь со своими проблемами сам, – ответил Стефан спокойно, что сильно разнилось с его кипящими мыслями.

– Хорошо. Допустим, – отпустив руку Стефана, согласился Джоб, – ты уйдешь. Но у тебя даже денег сейчас толком нет. Где ты найдешь ночлег на длительный срок?

На самом деле Джоб был прав. Да, у Стефана нет сейчас больших денег. Мысль об уходе не была импульсивным решением из-за утренней стычки.

Стефан опасался, что с домом произойдёт то же самое, что и с трейлером – поджог. Стефан понял, кто это сделал. Стефан понял всё.

Он думал об этом все те дни, что заживали раны на руках.

Нет никакой гарантии, что произойдет что-то ещё, ровно как и не произойдет. Стефан находился в подвешенном состоянии, так как не мог ничего предугадать. К этому он за своё долгое существование привык. Стефану нечего было терять, и очередная пакость стала бы незначительным препятствием, как лужа, которую легко перешагнуть или обойти.

Даже трейлер он почти отпустил. Только сейчас он на чужой территории. Это не остановит совершение очередной подлянки, потому что пакостнику плевать, что рушить – лишь бы это касалось Стефана. Ещё бы не хватало, чтобы Стефана делали потом виноватым.

– Найду. Я жил в самых ужасных условиях, так что я не привередлив. Насчёт этого можешь не беспокоиться.

– Стефан!

Джоб хлопнул пухлой ладонью по столешнице и ударился в уговоры. Приводил разумные аргументы, а когда они кончились, просто просил остаться.

Джоб слишком добр к Стефану и, честно говоря, Стефан этим пользовался. О чём бы он ни попросил, старик практически всегда соглашался. Даже эвакуация трейлера! Он приехал до начала рабочего дня, заплатил за пригон машины и не попросил со Стефана денег. Иногда он слишком настаивал на помощи, как отец, пытающийся защитить непутёвого ребёнка, и Стефан пребывал в замешательстве.

Всё с самого начала было странным.

Это началось в разгар прошлого лета, когда Стефан вылетел с работы грузчиком, разругавшись с начальником, зажавшим треть зарплаты. В расстроенных чувствах Стефан зашёл в первое попавшееся кафе, где загнанные официанты бегали между столами. Он заказал кофе.

Проходя мимо барной стойки в туалет, где как раз стояли Майкл и Джоб, Стефан услышал Джоба, сокрушенно качающего головой от того, что не хватает официантов.

Полезная информация была схвачена. После оплаты за заказ Стефан подцепил Джоба в коридоре.

– Эй, старик! Ты же главный здесь, да? – от оклика Джоб остолбенел, превратившись в каменное изваяние. Он повернулся на голос и встрепенулся, оживился – статуя превратилась обратно в человека.

Стефан подметил эту необычную реакцию. Старик точно услышал в его голосе чужие ноты.

– Да, молодой человек, я. У вас есть какие-то вопросы ко мне? Вас не устроило качество блюда или обслуживание?

– Нет, – ответил Стефан и продолжил без прелюдий, не собираясь увиливать, – я слышал, что у вас в кафе не хватает официантов. Примите меня?

Джоб неотрывно наблюдал за Стефаном.

– Прям так сразу, молодой человек?

– Да. Не люблю юления.

– Как вас зовут?

– Стефан, – он повёл плечом под изучающим взглядом. – Пожалуйста, возьмите меня. Мне очень нужно.

Это было глупо и самонадеянно. Стефан почти не верил в успех разговора. Ещё на берегу он предупредил, что у него нет документов, наплёл историю о том, что он иммигрант со сложными жизненными обстоятельствами. Шатком положение даже не было ложью, если не учитывать, что оно уже образ жизни.

Джоб смотрел на Стефана пронзительно и долго, внимал каждому слову, следил за движениями. Изо всех сил он словно хотел уловить в фигуре Стефана что-то необходимое – что-то, что известно только Джобу.

– Хорошо. Ты готов приступить к работе завтра?

Джоб разглядел в Стефане нужное. Стефан не верил своему везению.

– Готов!

Джоб взял его на работу вот так легко. Стефан свое изумление оставил при себе.

– Я буду работать как положено. Пропускать просто так не собираюсь.

– Спасибо, что сказал об этом, Стефан. Надеюсь на тебя.

Стефан пришёл на следующий день в кафе, и его действительно встретили, как сотрудника. Выдали форму, всё объяснили. Только в этот день Стефан и понял, что зашёл в кафе итальянской кухни под название «Gusto e amore». Иронии этому месту не занимать, ведь Стефан был родом из Италии и ввалился в место, связанное с родиной.

Позднее Стефан узнал, что у Джоба есть бизнес-партнер в Италии, который и подкинул идею создания кафе. Это Стефана так тянуло к земляку?

Стефан все равно чувствовал подвох. Он решил обсудить с Джобом форму зарплаты, и тот принял условия Стефана. График работы – два рабочих дня и два выходных. Джоб даже на первых порах показывал расчёт зарплаты Стефана, чтобы тот знал, из чего она складывается.

Это удивляло. Совсем скоро Джоб начал глупо с ним шутить и постоянно улыбаться. Еще позднее Джоб начал и хлопать его по спине и плечам. Казалось, это какая-то утопия, которая скоро закончится.

Он проработал месяц, проработал два. Атмосфера между ними – точнее, со стороны Джоба – становилась всё теплее.

Многие увольнялись из кафе, приходили новые. Стефан даже не заметил за собой мысли дать отсюда дёру. Это самый длительный срок работы из всех, что он пробовал.

Чувствовалось, что за заботой старика что-то стояло. Однако это было так тонко и неуловимо, что вскоре Стефан бросил попытки разгадать мотивы Джоба, которые были искренними.

– Тебе не понять, почему я людей отталкиваю, – высокомерно произнёс Стефан. – Ты мне не поверил насчёт рук, не поверишь и сейчас!

Джоб будто получил пощёчину и отшатнулся на шаг назад. Ответ, как холодный душ, как снег на голову. Он скорбно понурил голову.

Они хлестала друг друга словами, точно наносили удары по телу.

– Стефан, прости, – повторил он, печалясь, что прошлые извинения не возымели эффекта. – Да, я не поверил. Виноват, каюсь. Но я помню, как ты, когда только пришёл на работу, дал мне обещания и сдерживал их.

– И что в итоге? Ты в них веришь что ли? Верил бы, так не стал бы доколупываться до меня!

Стефан—то дал обещания. Он их сдерживал, но вот Джоб усомнился из-за глупой ситуации! Его доверие подкосилось ещё из-за водки. Хоть конфликт вроде как разрешён, он посеял в Джобе зерно сомнения.

– Стефан, оставайся в доме. Я не хочу знать, что ты будешь жить где попало. Особенно понимая, что я мог предоставить тебе нормальные условия, но не удержал.

Как эгоистично!

Стефан испытал дежавю: кто-то говорил подобное. Затем он вспомнил, что это был Ален.

Стефан раздражённо махнул рукой. Раз старик так настаивает, то пусть получает. Только Стефан уже не будет в ответе за последствия. Он не сможет гарантировать, что дом будет в порядке всё время. Однако подобный расклад Стефану на руку: ему дом понравился, в нём приемлемо даже с Аленом в комплекте.

Перлы дня не закончились на диалоге. Джоб внезапно решил поехать вместе с Аленом и Стефаном в дом.

***

Утром Ален, заходя в служебку, обнаружил в ней Джоба и Стефана, снова ведущих напряжённый разговор. Он не вмешивался и шел к шкафчику, стараясь быть незамеченным. Он привык почти сливаться с фоном, чтобы не попадать под горячую руку.

Ален собирался так же бесшумно покинуть помещение, но в этот момент Стефан закатал рукава рабочей рубашки.

– На! Полюбуйся!

Ален не смог оторвать взгляд от кошмарных шрамов, покрывающих все предплечья. Здоровые участки кожи с трудом можно было отыскать.

Больше всего изумляли не белые следы, а отсутствие ран с черными субстанциями по краям. Ален видел их четыре дня назад. Неужели такие глубокие увечья могут так быстро зажить?

Это всё казалось очень странным. Недуг Стефана, который, по его словам, достался от какой-то девушки (о которой ночью кричал); природа чёрных корочек и то, что они исчезали от водки; чересчур быстрое заживление.

Странным был и сам Стефан. Он нелюдим и замкнут. На первых порах Ален и правда хотел с ним подружиться, но после многочисленных отталкиваний отложил эту попытку.

Пугал ли Стефан? Казался ли опасным? Ален не понимал. От общения с ним Ален оставался со смешанными чувствами. В груди скручивался плотный комок тяжелых эмоций, которые сложно разграничить.

Стефан был другим. Ален таких людей ещё не встречал. Он был… паранормальным?

На обеденном перерыве Ален слышал, как Джоб ругался с кем-то по телефону. Из—за долетевшего «дорогая» он понял, что разговор был с женой. Ссорились они сильно.

Много ссор за последние дни, и каждый раз почему-то Ален был их свидетелем, хотя он всю свою жизнь стремился не слышать их (что никогда не удавалось).

Позже Джоб попросил у Алена переночевать в их со Стефаном доме.

– Ален, я перекантуюсь сегодня у вас? Жена выгнала к вам, хех, – хохотнул не без горечи Джоб.

– Конечно, босс. Это ваш дом и вы можете им распоряжаться, как хотите, – пролепетал Ален то же, что и говорил в день, когда узнал о соседстве Стефана. Босс покачал головой с очередным смешком.

Ален не знал, можно ли спрашивать о таком, но рискнул:

– А что случилось?

– Ругается, что я торчу на работе с утра до ночи, так ещё и привёл в дом вас со Стефаном, а не сдал его в аренду. Сказала валить в этот дом и жить на работе, раз так люблю их.

Ален слышал грусть в каждом слове Джоба. Ведь правда: он так старается ради своего кафе, которое, надо признаться, очень уютно. И блюда здесь вкусные – Ален как-то приносил остатки домой на ужин да и в обеденные перерывы тоже ел.

Бизнес у босса молодой, ещё развивающийся, как он говорил. Кафе небольшое и сотрудников не хватает. Так что Джоб принимает в штат всех и к каждому относится с теплотой. Это подкупало.

Босс казался хорошим человеком. Он искренне любил дело, которым занимался. Интересно только, почему он так вкладывается в работу и так горит ей?

– Понятно… Надеюсь, вы помиритесь.

– Да помиримся, конечно! Куплю ей цветы, извинюсь. Только пока лучше под горячую руку не попадать.

Босс очень добрый. Он сам предложил Алену жить в его пустующем доме и всегда спрашивал с неподдельный интересом, как у Алена дела.

Заметно было его особое отношение к Стефану. Джоб приветлив с каждым сотрудником, но Стефана будто выделял.

Говоря о Стефане, Ален не мог назвать его плохим соседом. Жить с ним в одном доме… нейтрально. Пебывание в нем он никак не портил: вещи не портил, еду и деньги не воровал, на самого Алена не кричал и сцены ему не закатывал, драться не лез. Просто потому что Стефан был равнодушен к нему.

Стефан проявлял агрессию, только когда сам Ален его провоцировал. Обдумав их скудные взаимодействия за минувшую неделю, Ален пришел к выводу, что причиной всех вспышек гнева был он сам. Если бы он не поступал глупо, то и отношение было бы иным.

Но что прошло – уже не вернёшь.

Иногда действительно неловко сталкиваться с ним на кухне или в прачечной, но это не шло ни в какое сравнение с удушающим чувством постоянной угрозы, с ожиданием взрыва очередного скандала.

Сейчас Стефан недовольно ворчал, узнав о планах Джоба на эту ночь. Не прекращал он брюзжать, когда Джоб решил отвезти их на машине.

– Ты специально хочешь проконтролировать, чтобы я никуда не свинтил, да? Поэтому вызвался ночевать сегодня у нас и везти на своей тачке? – не выдержал Стефан, семеня за Джобом, направляющимся к автомобилю.

Но не успел Джоб возразить, как Ален вмешался тихим шёпотом:

– Босс поссорился с женой.

Стефан тут же переменился в лице и с коротким «М» подавил недовольство.

– Да, Стефан, все так, как сказал Ален. – Теперь настала очередь Алена удивляться тому, что его глухо сказанные слова были услышаны.

Они ехали молча.

***

– Стефан, будешь? – Джоб протянул Стефану пачку дорогих сигарет. Тот не отказался и вытянул одну.

Они уже успели вкусить великолепие кулинарных навыков Джоба за ужином – готовил он просто невероятно и сегодня радовал овощным рагу. За время своего бегства и жизни у опекунов Ален отвык от вкусной домашней еды.

После ужина они вышли на крыльцо. Ален и Стефан сначал отнекивались, но Джоб их чуть ли не силком потащил на улицу.

– Давайте, давайте! Посидим, свежим воздухом перед сном подышим. Зато как хорошо спать ночью будете!

Стефан и Джоб сели рядом друг с другом, Ален – на ступень выше. Там же босс угостил Стефана сигаретой.

Ночь укутала город. Небосвод прорезали единичные звёзды. В поздние часы становилось зябко, и Ален сильнее закутался в куртку. Справа от него задымили Стефан и Джоб.

Он опустил на колени голову. Ещё неделю назад он не был с ними знаком, не имел работы и пристанища и почти в слезах ехал на автобусе без денег и вещей, не зная, что его ждёт.

Ждала его помощь.

– Старик, так из-за чего тебя жена твоя выгнала? – сбив пепел с кончика сигареты, поинтересовался Стефан. Джоб выдохнул очередную порцию дыма и ответил:

– Да так, повздорили маленько из-за ерунды. Завтра уже приду к ней и извинюсь. Просто сегодня лучше не нагнетать и к ней не лезть, ты знаешь. Пусть остынет.

Джоб не рассказал Стефану правду специально, так как тот воспринял бы её в штыки. Ален слышал, как по окончании смены босс уговаривал его остаться в доме. Видимо, если бы Стефану были известны подробности, он точно ушёл, посчитав, что Джоба жена прогнала из-за него.

Ален смотрел на курящих почти синхронно мужчин и всё думал, почему при виде них в душе разливается тепло, будто смотришь на отца и сына? Ален будто был причастен к чему-то личному. К какому-то комфортному действию, которое заражало мягкостью даже наблюдателя.

Никто не проронил больше ни слова, но Ален наслаждался этим безмолвием. Неспешно проехала мимо них машина кого-то из соседей. Горели огни высоких фонарных столбов на обочине.

Так по-домашнему. Ален почти забыл, каково это. Как описать ощущение связи между этими двумя? Какая она?

И кто такой Стефан? Если с Джобом всё понятно, то с ним…

Стефан опустил руку после на колени. Ладонь свисала с них, а в ней сиял уголёк сигареты. Стефан странный. На первый взгляд он казался вздорным мизантропом, но его отношение к боссу и слова о той, кто дала ему болезнь, путали. И этот взор чёрных глаз, устремленных в такую же тёмную бескрайнюю даль.

Взор, полный горечи, несбывшихся надежд, разочарований и самой простой человеческой боли.

Что-то стояло за бронёй из ядовитых шипов, в которую Стефан облачился.

Глава 6. Когда же ты раскроешь все тайны?

Когда сигареты были докуены, все трое поднялись с насиженных мест.

– Ну, посидели и хватит. Пойдёмте, а то чего-то холодно уже.

Джоб кряхтя распахнул дверь, впуская в коридор ночную прохладу. За ним, как за мамой-уткой, зашли Стефан и Ален.

– Итак, в свинарник вы мой дом не превратили, – подытожил Джоб. – В холодильнике еда есть у обоих. Все вещи целые и на месте.

– Будто мы пришли сюда бесчинствовать, – съязвил Стефан, идя к холодильнику, чтобы вытащить оттуда банку колы – точно такой же, что купил несколько дней назад Ален (но, нет, конечно же, не потому что он увидел её у Алена – просто совпадение!). – Или мы здесь собираем притон.

Джоб засмеялся.

– Ну, гостей водить можно…

– Правда можно?! – пришёл в небывалый восторг Ален, а Стефан стал унылее серой тучи.

Его радость могла значить лишь одно.

Стефан, пшикнув крышкой банки, вернулся к собеседникам.

Джоб и Ален сидели на диване. Джоб был как пухлый маленький бочонок рядом с водосточной трубой в лице Алена, но, сидя перед ним, мог дотянуться до кудрявой головёшки, запустить в рыжие локоны пальцы и растрепать. Ален зажмурился от смущения. Стефан закатил глаза из-за телячьих нежностей и отпил из банки.

– Правда-правда, – Джоб словно сюсюкался с маленьким ребёнком. – Только чтобы вели себя прилично и чтобы согласовывалось со Стефаном.

Оба перевели взгляды на него, безучастно хлебавшего газировку. Стефан вернул им вопросительный взгляд, мол, чего вы от меня ждёте?

– Стефан, я могу иногда приводить…

– Мне всё равно, делай что хочешь. Только говори, когда приведешь.

Ален тут же прикусил язык, а Стефан запрокинул голову, чтобы добраться до остатков колы. Затем он смял жестяную банку и ушел на кухню, сопровождаемый тяжелым вздохом Джоба.

Как только прозвучало разрешение старика, стало очевидно, что Ален будет водить Эмбер и Билла к себе домой. Они сдружились больше всего, и на работе Ален проводил в основном время в их компании.

Стефану правда безразлично то, кого он будет звать в дом – лишь бы не доколупывались.

Джоб предсказуемо покачал головой, молчаливо осуждая Стефана за грубость. Но он также знал, что до критики Стефану нет дела, потому возмущение оставил при себе.

Время было уже позднее, однако никто еще не хотел спать. Они расселись перед телевизором и включили дешевую мелодраму. Стефан сопротивлялся, говоря, что будет скукотища смертная, но его никто не послушал.

– Стефан, давай. Ну, посмотрим маленькое. Я считаю, будет интересно.

Однако она быстро наскучила не только Стефану. Ален отошёл в туалет и, когда началась реклама, Джоб убавил громкость телевизора.

– Стефан? У меня к тебе вопрос.

– М-м-м? – открыв один глаз, промычал Стефан. Он развалился на краю дивана, почти сполз с него так, что принял полусидячее положение. Пока шёл фильм, Стефан лежал с закрытыми глазами. Он не спал, но было забавно, что Джоб и Ален, заметив его «спящим», сделали потише и стали переговариваться почти шёпотом. Короче говоря, Стефан над ними изящно глумился за то, что его впрягли в созерцание голубой мути. – Какой, старик? Я вообще-то спал.