Луна, ослепленная Солнцем

– Я против, – скрестив руки на груди, незамедлительно произнёс Стефан.

Джоб предполагал такую реакцию, так что даже бровью не повёл.

– Стефан, в служебке нет нормальных условий для жизни. Где ты спать будешь? На столе? На стуле? Твои руки требуют должного ухода. Позаботься о своём здоровье. Чтоб больше не расстилаться перед гостями на полу!

Стефан закатил глаза. Прелести жизни в благоустроенном доме манили, но… Внутренние ринципы все равно не позволяли согласиться.

Стало понятно, где пацан провёл прошлую ночь. Теперь грандиозные покупки в гипермаркете не казались настолько глупым шагом.

Будто прочитав мысли Стефана, Джоб спросил у Алена:

– Ты не против соседствовать со Стефаном?

Ален встрепенулся, точно не ожидал, что будет в дискуссии по этому вопросу решающей стороной.

– А… Ну… Как вы решите, босс. Это ваш дом, и вы вольны им распоряжаться.

Джоб махнул рукой, словно иного от Алена не ожидал. Стефан всем своим видом выказывал глубокое равнодушие. Хотя ему казалось, что Ален откажется после вчерашней стычки.

Управляющий перешёл к плану «Б».

– Стефан, давай так: это будет твоим наказанием за сегодняшние дела. С сохранением твоей зарплаты, но обязательным присутствием в доме. Я спрошу с Алена.

– Ты же говорил, что мы с ним друзья, а друзья покрывают друг друга, – не преминул съязвить Стефан.

Джоб почесал свой упитанный подбородок с щетиной, которую так и не сбрил.

– Я понял, что вы всё же ещё далеки от того, чтобы называться ими. – Стефан холодно усмехнулся. – Стефан, я серьезно. Не жду от тебя никакого другого ответа, кроме согласия.

Стефан потопал ногой, отбив ей бешеный ритм. Ален покашлял где-то сбоку, напоминая о своем присутствии и о том, что вообще-то собирался домой.

Стефан вздохнул.

– Хорошо. Босс.

Джоба он называл боссом в не нравившихся ему ситуациях, но тот пропустил это мимо ушей.

– Только у меня есть условие, – сказал Стефан. – Ты говорил обращаться к тебе по поводу трейлера, мол, поможешь. Есть связи в плане эвакуации? Чтобы все замять и не было известно, что документов у меня на трейлер нет и не было. Я заплачу.

Джоб цыкнул, усмехнувшись от того, как Стефан им вертит. Хотя ведь он и правда обещал.

– Все устроим.

Стефан назвал адрес трейлерного парка и описал, где находится его трейлер.

Вот теперь—то он точно согласен.

***

Стефан зло сжимал в кармане купюры, всученные Джобом. В другой руке была полупустая бутылка водки, которую Джоб согласился отдать.

Пришлось еще ехать на автобусе, в который они с Аленом запрыгнули в последний момент, бежа до остановки что есть мочи.

Стефан угрюмо молчал, когда они высадились и шли до дома. Ален не пытал его разговорами, просто вел. Стефан просто шёл. По пути они зашли в магазин и Стефан купил себе продукты.

Они остановились у действительно небольшого двухэтажного домика. Хоть Джоб и называл его «домишком», для Стефана, живущего где не попадя, это здание казалось хоромами.

Дом был темно-синего цвета, а ставни окон – бордовые. Лестница, ведущая к двери, обделана плиткой, перила выкрашены в белый. Все было к месту и так со вкусом сделано! Стефан чувствовал себя паразитом, которому здесь не место.

Ален отпёр дверь ключами. Перед порогом был расстелен милый коврик с надписью «Welcome home».

Когда дверь позади них закрылась, Стефан спросил:

– И много ли ты видел?

Он ждал этого момента и напал, словно хищник, выпрыгнувший из засады.

Глава 4. Горит огонь, только ты его не тронь

Когда дверь позади них закрылась, Стефан напал на Алена вопросом:

– И много ли ты видел?

Ален молчаливо воззрился на Стефана. Тот скрестил руки на груди и с поджатыми губами выжидал, но чаша терпения не бесконечна.

Взгляд Алена опустился на руки Стефана, скрытые рукавами толстовки, и только тогда он заговорил:

– Немного.

Стефан цокнул языком.

– От увиденного разучился строить длинные предложения?

Ален вздохнул.

– Видел, как ты лил водку на руку и… Что-то чёрное испарялось как дым, – Ален говорил неуверенно, словно до конца не верил собственным воспоминаниям. – Что это такое?

– Ненависть, – ответил Стефан, наслаждаясь недоумением на чужом лице. Ален нахмурился. Иронично, что под сомнения ставилась чистая правда. Стефан и Джобу говорил правду, но так легко, что это всегда воспринималось как шутка.

Стефан не сдержался от холодного смешка и прошёл вглубь дома. Он повернул налево и оказался на кухне, где стоял миленький круглый стол с белой скатертью, три деревянных стула с белой обивкой. Полутораметровый холодильник, простенький кухонный гарнитур, микроволновая печь – все без изысков, но для Стефана это уже было из ряда вон выходящим. Кухня была совмещена с небольшой столовой. Все так странно и непривычно.

Он будет жить, хоть и временно, в доме со всеми удобствами, с большим пространством, с отдельными комнатами, водой, за запасами которой не надо следить, с большими окнами. Простые для обычного человека вещи были для него роскошью.

– И чья же это ненависть на твоих руках? – спросил Ален, открыв холодильник, чтобы поставить туда банки колы, которые купил по пути.

Стефан подошёл к окну, отдёрнул тюль и уставился на темнеющую улицу. На той стороне на него взирали похожие домики.

– Кое-кого из прошлого.

Он играл словами, смакуя на языке печаль, терзающую несколько веков. Стефан испытал не только физическую, но и моральную боль.

Говорили, что время лечит, но всё это враньё – время лишь усугубляло. День ото дня рана на душе открывалась, подобно тому, как ежемесячно с полнолунием появляются увечья на предплечьях. Может быть, Стефан и сам её расковыривал, не давая затянуться. Чтобы помнить, что он натворил много лет назад.

От этого страшного греха невозможно отмыться. Стефан отвлекался работой и рутиной, но всё равно возвращался к мыслям об этом. Чувство вины засасывающее и изнуряющее, но он принимал его, как и свое проклятие, как плату за содеянное.

Стефан многим в шутку ведал о крупицах своего горя. Четыреста лет назад, сто пятьдесят, восемьдесят, тридцать, сейчас – слова сами порой слетали с языка. Стефан почти о них не жалел, потому что знал, что ему никто не поверит. Не то чтобы он совсем пускал пыль в глаза. Он говорил так, как есть, просто сказанное не могло уместиться в понимание людей.

Он взглянул на Алена через плечо. Тот, разумеется, не поверил. Иного он не ожидал.

– Это какая-то болезнь, которая передалась тебе от этого человека? – со скепсисом в голосе произнёс Ален, и Стефан почему-то почувствовал раздражение.

Как он посмел?!

– Это не болезнь. – Стефан с силой дернул занавеску обратно. – Это проклятие. А ещё это не твоё дело. Вопросы здесь задаю я.

Ален не успел закрыть дверцу холодильника, но это сделал прямо перед его носом Стефан, быстро сократив расстояние между ними. Он зло посмотрел прямо в блестящие карие глаза, которые были намного светлее глаз Стефана.

Стефан понял, почему гнев вскипел внутри от беспечно брошенного вопроса. Звучало так, будто она заразная!

Ален изумленно захлопал глазами.

– Какого ты черта подслушивал разговор и зачем завалился в служебку?

Стефан подцепил пальцами подбородок Алена, заставив наклонить голову вниз, потому что тот был выше.

Это был первый раз, когда Стефан самовольно коснулся Алена. Он шёл к нему плечом к плечу два раза, когда тот тащил его на себе, но это мелочи. Стефан помнил, как любил прикосновения. О, это ощущение чужого тепла на руках… В то же время тепло означало жизнь, и Стефан не хотел быть близок к чужой судьбе ни ментально, ни физически.

Он разглядывал каждую деталь лица Алена. Раньше Стефан не замечал мелкие веснушки на щеках. В молодости Стефана веснушки, как и рыжие волосы, считались ведьмовским признаком. Долгие годы девушки пытались веснушки маскировать, а сейчас они считаются поцелуями солнца.

– Я услышал, как Джоб позвал тебя на разговор, – сказал Ален. – Я думал, он накажет тебя за воровство алкоголя. Хотел помочь. А залетел в служебку, потому что случайно нажал на ручку двери, и она открылась.

Теперь ясно, что значил тот странный взгляд, когда Джоб просил коллектив признаться. Ха, надо же, какой молодец! Все знал и не открыл правду.

– Тоже мне спасатель, – с яростью выплюнул Стефан. Он почувствовал, как Ален напрягся и попытался отодвинуться, но Стефан снова притянул лицо Алена ближе к себе. – На меня смотри и слушай. Мне не нужна твоя помощь. Я бы сам разобрался и я, считай, сделал это без твоей помощи. Я с Джобом давно знаком и знаю, как с ним общаться. Лучше бы ты просто спалил меня перед всеми.

Ален с силой оттолкнул Стефана, стреляя молниями из глаз. Стефан уже и не намерен был держать его.

– Больше я тебе никогда не помогу, – процедил сквозь зубы Ален и достал из холодильника одну банку колы, которую Стефан взять не позволил хлопком дверцы. Он ушёл в зал, который располагался справа от прихожей, то есть в противоположной стороне от кухни.

– Неужели до тебя, сопляка, допёрло, что не сдалась мне твоя забота?! Запомни уже, что помогать надо, когда человек просит об этом!

– Я-то сопляк?! – взбесился Ален, остановившись на полпути. – Будто ты намного старше меня.

Вы только посмотрите на него!

Стефан не удержался от дикого хохота, рвущегося из горла. Если у Алена из глаз посыпались молнии, то у Стефана – полились слёзы. Этот дурак настолько наивный, что Стефан просто задыхался. Натурально задыхался от смеха, хватаясь за живот и вытирая глаза.

– Вторая твоя ошибка – бросаться словами. Тебе даже и не снилось, что и сколько я пережил за свою жизнь.

Ален демонстративно включил телевизор, не желая больше слушать Стефана. Для него это означало избавление от надоедливого собеседника.

Да уж, делить дом с Аленом та ещё задача. Стефан считал, что с ней успешно справился, разверзнув между ними огромную пропасть обиды. Лучше и не придумать.

Стефан разложил продукты на отдельной полке, благо, что Ален не раскидал свои по всему холодильнику. Порывшись в шкафчиках и тумбах, нашёл сковороду, лопатку и пожарил яичницу, в чайнике вскипятил воду и заварил растворимый кофе из пакетика. Сидя за столом, потягивая напиток и глядя в окно на редких прохожих, возвращающихся домой, Стефан думал, что это все происходит не с ним.

Дом. Это такое далекое и недоступное для Стефана слово. Ему пришлось покинуть свой как воздаяние за то, что он совершил. С тех пор он не мог и не хотел привязываться к какому-либо месту. Из-за бессмертия Стефана это было невозможно: если бы окружающие поняли, что он не меняется с годами, то возникли бы проблемы. Особенно в годы, когда полыхали огни инквизиции и все боялись магии.

Но он врал себе. Бесконечно врал и дал слабину – за шесть лет жизни привязался к трейлеру.

Ладно, это не дом. Это транспорт, где Стефану приходилось жить. А то, где Стефан сейчас находился, – дом. Чужой. И такая подачка ему не нужна была, тем более с таким соседством. Пережить его в течение нескольких дней можно, но в долгосрочной перспективе он не намерен.

Стефан вымыл за собой посуду и поднялся на второй этаж. Открыл первую попавшуюся комнату, но она оказалась занята: кровать расстелена, стул отодвинут от стола. Значит, здесь жил Ален. На втором этаже было ещё две комнаты. Стефан выбрал ту, что подальше от комнаты Алена.

Перед тем, как сделать окончательное решение, он спустился на первый этаж на разведку. Но на первом этаже за дверьми скрывалась лишь просторная кладовая и гардеробная, а чуть дальше прачечная. Было бы здорово, конечно, поселиться совсем далеко от Алена, но увы.

Теперь Стефан поторопился в ванную, совмещенную со своей комнатой, чтобы промыть руки. Душ соблазнял, но имея такие серьезные раны, это было немного… Проблематично. Стефан явился на кухню, чтобы найти мусорные мешки и, возможно, изоленту.

Поиски увенчались успехом, и после обработки ран и отдыха на кафельном полу – благо, что теперь это пол не туалета в кафе – он не без труда замотал руки в целлофан и зафиксировал эту конструкцию изолентой.

Стоя под теплыми струями воды душа, Стефан подумал, как порой жизнь круто поворачивается: примерно в это время, может, часом позже, он вчера ворочался под мостом среди бездомных, а сейчас нежит бренное тело в душе. Смывает с себя всю грязь того дня шампунем и гелем для душа, купленными по дороге сюда.

Он закинул вещи в стирку, разобравшись со стиральной машинкой не с первого раза – конечно, новые технологии пришлось изучить, но все равно это давалось нелегко.

Правда, теперь он остался без одежды, кроме ремня от джинсов и куртки. Так что не оставалось ничего, кроме как обернуть вокруг бедер. Снова пришел на кухню, чтобы взять ножницы. Кромсая черный целлофан, Стефан спиной ощущал чужой взгляд.

Когда машинка пропищала, оповестив о закончившейся стирке, Стефан развесил вещи на складной сушилке, надеясь, что утром они не будут мокрыми. Надо потратиться хотя бы на еще один комплект одежды…

В небольшой гардеробно комнаты лежал чистый комплект постельного белья. Накатывали слабость и недомогание, что закономерно для полуночи. Заправив одеяло в пододеяльник, Стефан обессиленно рухнул на кровать, словно он разгружал вагоны.

Он завернулся в одеяло и подоткнул под голову подушку, очень быстро погрузившись в сон. На задворках сознания снова вспыхнула мысль, что вчера он спал на картонк, а сейчас – в чужом доме на мягкой постели.

***

Стефан ощущал жар во всем теле. Точнее, всем телом.

Он дернулся с места, но не смог подняться, потому что руки и ноги были… привязаны к стулу.

Жар, который он чувствовал, исходил от огня.

Шею опутали холодные бледные тонкие змеи. Нет. Это были руки. Руки с изящными длинными пальцами, аккуратными ногтями. Руки, гладящие Стефана по лицу. Её руки.

– Чувствуешь ли ты моё тепло, Стефан? – Пальцы были мертвенно холодными. А при первом касании шеи вызвали дрожь.

Стефан узнает этот голос из тысячи. Пройдут сотни веков, но он никогда его не забудет. Его соловьиные переливы во время пения, смех, как звон горного ручья. Его раскатистый злобный хохот, надрывный крик. Это звучание запечатлено у Стефана на подкорке.

Аннабель.

Она опутывала руками, как веревками удавки. Она стояла за его спиной и, возможно, холодила бы её, если бы огонь не становился все ближе и ближе.

Полыхало все вокруг, и Стефан даже не мог разобрать местность, потому что огонь был, как плотная завеса. Пламя словно родилось и поддерживалось само собой.

– Моя любовь к тебе пылает, – прошептала девушка на ухо, пустив по телу стаю мурашек. Она склонилась над Стефаном близко—близко, отчего родные белокурые пряди посыпались на плечи и грудь.

И словно давили, как булыжники.

Руки Стефана были связаны, а веревки впивались в язвы, окаймленные черными корками. Только Стефан опустил на них взгляд, как аккуратные ногти на девичьих руках стали длиннее и впились в шею Стефана.

Аннабель задрала его голову, заставляя посмотреть на себя снизу вверх.

Стефана охватил приступ паники, когда он увидел это лицо. Лицо со смазанными чертами лица, но четкой кривой ухмылкой.

– Всем расскажи, что я ведьма, – ласково зашептала Аннабель, вызывая в теле Стефана крупную дрожь. – люди, как правило, дуракам верят[1].

Стефану было нечем дышать. Пот стекал по телу от жара огня, уже, кажется, лизавшего ноги.

– Что же ты молчишь, мой милый? Мой суженый, мой ненаглядный… Скажи мне, как сильно любишь меня.

Стефан открыл рот, но не смог издать и звука. Он походил на рыбу, выброшенную на берег.

Аннабель рассвирепела, и её искаженное лицо потемнело, становясь черным.

– Ты молчишь! Молчишь даже сейчас! Я ненавижу тебя! – воскликнула она, впиваясь когтями в шею Стефана лишь сильнее. От того он, наверное, и не мог говорить и сейчас издал лишь сдавленный хрип. – Сгори в адском пламени моей ненависти! Сгори, как ты позволил сделать это мне! Ненавижу тебя! Да пусть моя ненависть пропитает тебя насквозь ядом отравляющим!

Огонь начал поглощать Стефана с ног. Он открыл рот в немом крике, но лишь услышал треск собственного позвоночника.

Только в конце он понял, что ни от когтей, ни от огня, ни от веревок не чувствовал боль.

– Аннабель! Остановись! – смог он вскрикнуть.

На самом деле сделал он это наяву.

Стефан распахнул глаза. Он жадно хватал ртом воздух, будто его действительно только что душили. Было жарко, все тело в поту, но это от того, что он накрылся одеялом по самую шею. Стефан вытер влагу со лба и посмотрел на предплечья. Бинты напитались кровью, но уже в меньшем количестве, чем днями ранее. Стефан нажал на место, где была рана, и тут же одернул палец от боли. Он не спит. Он жив. А то был сон, в котором он не чувствовал ничего, кроме страха.

Он пробежался взглядом по комнате и наткнулся на настенные часы, показывающие четыре утра. Вечером он их даже не заметил.

Стефан чувствовал себя разбитым. Он вряд ли уснёт опять после такого сна. За столько лет он часто сквозь сон осознавал, что все, что видит, – это проделки подсознания, и старался вырваться, усилием воли пробудить себя. Тем более, что был звоночек в виде отсутствия боли. Но всепоглощающий страх на сей раз охватил настолько, что противиться было невозможно.

Он сел в постели, скидывая с взмокшего туловища одеяло. Простынь под ним была измята – видимо, он сильно крутился во сне.

Несмотря на то, что за долгую жизнь Стефан насмотрелся подобных кошмаров сотни, если не тысячи, они все равно выбивали из колеи.

Аннабель…

Он растёр руками лицо и полностью скинул одеяло.

Стефан подошёл к окну, вглядываясь в утреннюю темень, постепенно рассекаемую рассветом. Он вздохнул и зарылся рукой в волосы. И спустя пару минут отправился в ванную за вещами, надеясь, что они сухие.

Так и оказалось. Стефан умылся, оделся и только после этого почувствовал себя человеком.

Планы нарушила внезапно накатившая сонливость: стоило Стефану по возвращении в комнату прилечь на кровать, как его тут же отрубило.

***

Второе пробуждение произошло из-за стука в дверь.

– Звонил босс. Сказал, чтобы ты через час был в трейлерном парке для эвакуации твоего сгоревшего трейлера, – сообщил Ален, высунувшийся в щель приоткрытой двери.

Стефан с трудом разлепил веки и потер переносицу в повторной попытке вернуться в реальность. Он проснулся ещё более изнуренным, чем… Три часа назад. Стрелка настенных часов показывала семь утра.

– Зачем он позвонил тебе? – пробурчал Стефан, упершись взглядом в белый потолок.

– Он сказал, что у тебя нет телефона.

– Ясно.

Ну, тут и не поспоришь. Стефан пару месяцев назад утопил в раковине свой деревянный кнопочный телефон, коих сейчас среди молодежи днём с огнём не сыщешь. Стефану и так постоянно приходилось адаптироваться к изменяющимся условиям жизни, но он не всегда успевал. И не всегда хотелось.

По сути, телефон ему и не нужен был – он имел его, потому что Джоб подарил. Нужно же как-то поддерживать связь. До Стефана все равно было тяжело дозвониться, потому что он то оставлял телефон в трейлере, то забывал зарядить. Когда он и вовсе телефон утопил, Джоб лишь махнул рукой.

– Скажи ему, что я буду, – все так же сонно промямлил Стефан с зевком. Надо же, старик и правда сдержал обещание и быстро среагировал.

Стефан с трудом оторвал себя от кровати и прошаркал в ванную, но Ален в последний момент его остановил:

– Стефан.

Он остановился, но не обернулся.

– Чего?

Стефан был немного удивлен тому, что Ален снова начал разговор. Он был разочарован, что эффект словесной и казалось бы сильной пощёчины продлился недолго.

– Я был не прав. Ночью поразмышлял о том, как вёл себя, и понял, что поступал очень глупо.

– Ты даже не представляешь как, – добавил Стефан, все ещё стоя к Алену спиной. Тот замолчал, точно подбирал слова. Ха, правда всегда так неудобна и так режет глаза.

– Я хочу извиниться. Такое больше не повторится, честно, – заверил Ален, на что Стефан закатил глаза. – Просто… Кажется, я правда привык решать проблемы других. У меня… – Ален снова взял долгую паузу. Ему непросто было говорить. Так бывает, когда события наносят много ран. – У меня есть младшенькие. Я за ними всегда следил и по умолчанию помогал выбираться из всех передряг. И, кажется, по привычке я переборщил.

Это было интересно. Стефан посмотрел на Алена через плечо: тот опустил голову, держа руки в карманах. От него исходила тяжелая аура.

– Мать Тереза ты у нас, значит, – шутливо протянул Стефан.

Стефан закрыл дверь комнаты и спустился на первый этаж.

Эти слова не были принятием извинений. Стефан ими ничего не гарантировал. Пусть Ален расшифровывает как вздумает: может, они его обнадёжат и дадут ощущения зыбкого мира между ними. Стефан ничего под этим не подразумевал. Его внимание просто привлекла забавная подробность прошлого Алена, хоть как—то, пусть и нелепо, но объясняющая мотивы.

Стефан чувствовал, что за этим стояло большее. И было бы неплохо узнать ещё.

Скажем так, ему просто нравится греть уши и слушать о чужом горе. Это что-то вроде ТВ-шоу. Не хватает только пива и чипсов.

Стефан забавлялся. Смешно было видеть раскаяние на лице Алена, замечать его душевные терзания и слушать исповедь. Люди, живые и чувствующие, такие… Забавные. Стефан давно выгорел, чтобы быть причастным к подобным волнениям, так что просто наблюдал со стороны, как огни людских душ трепыхались на ветру жизни.

Он снова промыл раны и наложил повязки, отрыв в аптечке бинты, закинул в себя по—быстрому сооруженный завтрак и двинулся путь. Предстояло сначала преодолеть поездку на автобусе, а потом уже добираться пешим. Стефан запомнил номер вчерашнего автобуса.

***

Заходя в трейлерный парк, он испытал чувство неправильности происходящего. Он уже не должен находиться здесь, шагать по этой дороге. Хотя буквально два дня назад такие мысли вообще не проскакивали в голове.

Эвакуации проходила муторно. Стефан без энтузиазма наблюдал за тем, как грузили почерневшую груду металла. Далее не без помощи Джоб нужно было заполнить документы. Теперь это точно был конец.

Джоб приехал на собственной машине и предложил подвезти Стефана до дома – сегодня и завтра у него выходной. Тот возражать не стал и сказал, что придет через пару минут – ему нужно время на покурить.

Пламя снова лизнуло сигарету. Стефан сделал затяжку и прошелся по месту, где раньше стоял трейлер. Он уставился на сожженный диван и тяжело вздохнул. Ну, красивого же был цвета!

Он уже собирался уходить, как вдруг увидел, что в кустах чуть поодаль блестело что-то массивное. Стефан не помнил, чтобы там что-то лежало. Здесь никто не мог выбросить мусор, потому что до ближайшего соседского трейлера еще нужно было дойти.

Может быть, бросили те, кто пытались потушить? Но не канистру же.

Стефан с неудовольствием поднял её, принюхиваясь. То была не просто канистра, а канистра из-под бензина.

Это не проводка сгорела, как говорил хиппи и во что поверил сам Стефан. Это был поджог.

Канистра было окутана ореолом тяжести и чего-то неприятного. Держа её в руках, Стефан чувствовал, как вибрируют руки и увечья начинают ныть. Он поспешно отбросил канистру обратно в кусты. Это означало только одно.

Тело пробрал неистовый смех, недокуренная сигарета выпала изо рта. Успокоившись, Стефан затоптал её и запустил пятерню в волосы.

Поразительно. И как он не догадался сразу?

Какая, черт возьми, перегоревшая проводка? Да, трейлер был не новый, но Стефан никогда не замечал дефектов в ней. Все было хорошо.

Иронично, что все вскрылось в день, когда ему провиделся сон, связанный с огнем.

Огонь преследует его.

***

Стефан сел на переднее сидение рядом с Джобом и пристегнулся, после чего загудел двигатель.

– Попрощался с этим местом?

– Типа того, – меланхолично ответил Стефан, отвернувшись к окну.

Они выехали на дорогу. Джоб тактично промолчал, потому что знал, что Стефану поддержка не нужна. Она вызовет ещё большее раздражение.

– Как тебе сегодняшняя ночь? – вместо этого поинтересовался Джоб, намекая на дом.

– Нормально, – ответил Стефан. – Для тебя «домишко», для меня – хоромы. – Они просидели ещё некоторое время в тишине, прежде чем Стефан добавил: – Спасибо.

– Не стоит, – отмахнулся Джоб, усмехнувшись. – Ален показал тебе, где что лежит?

– Я сам все нашёл. Скажем так, обстановка не располагала. Мы немного повздорили, – объяснил Стефан, прежде чем поступили вопросы. – Но дом правда классный.

Джоб не продолжил разговор, посчитав, что больше не стоит. Он был очень осторожен в формулировках при общении со Стефаном и прощупывал почву, пытаясь найти к нему правильный подход.