…Но Буря Придёт

Нож. Совсем небольшой – только яблоки чистить – с узким лезвием не длиннее мизинца… Но всё равно острый клык дара Эльда, что приводит своим леденящим укусом даже сильнейших из смертных мужей в бездну ям сотрясавшего твердь земли Хвёгга…

– Как дела твои с Конналами? – точно вспомнив о чём-то спросил у товарища Лев, подмигнув тому – ожидая от друга хороших вестей.

– Да было ли время мне летом до дел этих? – отмахнулся невесело Тийре, – лишь раз был там в Глеáнлох, как вышло идти по пути до Помежий. Хорошо хоть что Гайрэ всё время гонцом мне надёжным здесь служит – не только отцу и их фе́йнагу вести он возит, как вернулся со мной из выправы в Мор-Гвеллтог.

– Как он там – цел?

– Что Железному будет? Побывать успел в путах в плену, но сумели отбить их загон наши люди. Брата среднего их там в бою положили кочевники стрелами – вряд ли ты слышал про Мабона гибель?

– Не слыхал. Так согласие дал тебе Кáдауган? Говорил с ним о старшей его ты?

– Как бы ни так! – махнул рукой Тийре, – фе́йнаг Конналов тот ещё пень, упёрся как бык в этом деле. Ясно же вижу, супруга его подбивает противиться. Мол, нельзя Этайн замуж отдать – ведь и года ещё не прошло, что скорбеть ей по че́сти положено, как не стало её жениха…

– Вот нашли отговорку! – со смешком фыркнул Аррэйнэ.

– Оно так… Говорит, после празднества Белтэ являйся ко мне толковать насчёт дочери.

– Ну, до весны уж недолго осталось. Неужели и дальше откажет их фе́йнаг?

– Чувствую, толку там много не выйдет… – Тийре на миг приумолк, хмуря брови, – сам ты слышал наверное, что случилось меж мною и Родри на севере…

– И правильно сделал. Урода такого в дому Врагобойца давно не рождалось. Я бы за такое требух ему выпустил… – Аррэйнэ в злости ударил по доскам скамьи кулаком.

– Может и правильно… – пожал Тийре плечами, нахмурясь, – выбор мне был там такой себе, знаешь. Или лишиться всего, или Братоубийцею прозванным быть как теперь…

– Так что сказал тебе Кадауган? Присягнул ведь тебе он тогда.

– Обещаниям Сильного верить теперь – цена Мурхадда дара. Точно монету её разменять Гвенол нынче готова, сама всё решая в дому за супруга. А мне ссориться с ним не с руки – в Эйрэ Конналы третьи по силе, и дают мне немалое воинство, стерегут все уделы Помежий…

Тийре какое-то время молчал, хмуря брови, закусив губу в тяжком раздумье.

– Так что сам видишь – и для а́рвеннида не всё по закону посильно…

К ним подошла Айб, тревожа владетеля.

– Почтенный – явился слуга. Тебя ждут на Совете.

– Ну что, Лев – пойдём? – Тийре привстал на ноги с кресла, – нас уже там заждались.

– Плесни-ка полегче чего, а то голова от усталости точно в тумане, – Áррэйнэ обмахнул лицо дланью, отложив пустой рог на скамью, – пока на Совете ещё натреплюсь языком что и как этим летом нам выпало – так совсем с ног свалюсь. Две восьмины в седле отсидел ведь без отдыха за день.

– Сейчас водицы хлебнём и пойдём, – Тийре встал во весь рост, обернувшись к окну, и громко окрикнул:

– Ти́веле!

– Что? – впившаяся взором в лежавший на блюде клинок и вся ушедшая в себя Майри не сразу сумела понять, что áрвеннид обращается именно к ней.

– Эй, Ти́веле – у тебя на ушах что ли косы?

Майри вскочила на ноги, стараясь своим напряжённым лицом не открыть охватившего сердце волнения от услышанного.

– Да, владетель – прости, сон мне очи застил… – она торопливо отёрла ладонью лицо, сделав вид, что очнулась от дрёмы.

– Открой-ка окно – а то душно тут, – сказал ей сын Дэйгрэ, направляясь к стене у дверей входа в девичьи.

Дочь Конута подскочила со своего места, растворив длинную слюдяную дверку в резной оконице и тяжёлый ставень снаружи. Ворвавшийся ветром в чертог ночной холод хлынул внутрь, приведя её в чувства.

В руки Майри давплась такая возможность сразить сразу двух их врагов – и вот прямо сейчас те исчезнут отсюда, уйдут на совет, где решится судьба её орна, её близких и родичей… И да – этот А́рвейрнский Лев, какого она теперь зрила воочию – он сделает это, точно так же как силами всего пяти тысяч предал огню и железу множество твердей и селищ Дейвоналарды. Он сможет то сделать, доселе невероятное и непостижимое никем из воителей. И она, будучи не в силах ничего изменить, лишённая воли и заточённая здесь во дворце, станет молчаливой соучастницей смерти их старого скригги, её дяди Доннара и множества прочих родных из Несущих Кровь Дейна – всех их…

Майри поняла, что лишь сейчас у неё есть возможность убить их, пока оба а́рвейрна находятся в мерх-а-сьóмрах – одни и без оружия, потерявшие прежнюю бдительность в родных им стенах – занятые речью с глазу на глаз, отяжелевшие от еды и и уже захмелевшие от выпитого вина. Иного подобного случая больше не представят ей боги – и действовать нужно немедля.

Тийре тем временем встал у дверей, обернувшись к дейвонке спиной. В изукрашенных росписью нишах стояла посуда с различною утварью, и áрвеннид потянулся рукой за кувшином с водой, кою пили служанки – налить захмелевшему Льву и себе. Это не ускользнуло от напряжённых глаз девушки, что прежде сидевшие рядом противники разделились. Один из врагов – сам владетель – был по-прежнему далеко, почти что в десятке шагов от дейвонки. Но второй – более опасный из них – по-прежнему оставался поблизости, утомлённо воссев на скамье спиной к Майри и даже не замечая её присутствия.

И так близко от неё – тот, на ком лежит не отомщённая кровь её братьев и прочей родни…

Преодолев то волнение, заставившее сердце стучать часто-часто, а живот весь скрутить мелкой рябью, глубоко задышав для спокойствия Майри не торопясь направилась к столу. Взяв левой рукой с блюда самое большое и налитое из яблок, она для виду укусила его. Правая же ладонь в этот миг стиснула черен ножа, быстро пряча его острое жало в рукаве нательной рубашки, прижав пальцами край рукояти, дабы не выронить смертоносный клык на пол. Никто из сидевших в покое и занятых пряжей и иными делами служанок даже не заметил, как короткое лезвие исчезло в руке у дейвóнки.

Непринуждённо, с лёгкостью ступая отделявшие их друг от друга шаги, Майри тихо подошла к той скамье, впившись взглядом в затылок неподвижно сидевшего там Áррэйнэ, пока áрвеннид был спиной к ним, наливая в два кубка воду из кувшина, и говорил, обращаясь к Убийце Ёрлов:

– Как думаешь – там на севере начались заморозки? Ночами грязь схватывается в лёд, и кони с лёгкими вóротами пронесутся незамеченными через эти малолюдные земли.

– Самая пора… – Áррэйнэ откинул голову на подушку, борясь с хмелем и навалившейся на него за долгий конный переход до Аг-Слéйбхе усталостью, – …пока ещё не выпал снег и не настал чернотроп на прежде неприметных путях. Выходить надо нынче же…

До скамьи оставплся всего один шаг. Лезвие скользнуло из рукава жалом вперёд, и дейвонка тихо позвала Льва А́рвейрнов по имени:

– Áррэйнэ…

Он отклонил голову назад, глядя через плечо – кто это из служанок окликнул его. Перед глазами Убийцы Ёрлов мелькнула чья-то стать с долгими светлыми волосами – и тут резкий стук яблока об пол заставил Áррэйнэ обернуться. В следующий миг девичья рука с силой обхватила в сгиб локтя его шею под челюстью, и блеснувший серебром во взметнувшейся правой ладони клинок резко ударил Льва в горло.

Боли Áррэйнэ не почувствовал – лишь оглушивший его сильный шум, будто окружавшие звуки и голоса доносились из глубины страшной бездны, точно шёпот увлёкших его в мир незримый живым теней скайт-ши. Словно чья-то тяжёлая длань вдруг легла на дыхание, перехватив его точно в тиски и заполнив рот липким, горячим и терпким комком, выплеснувшимся алым из губ вместо выдоха.

Защищаясь, он вскинул ввысь руку, пытаясь отгородиться от следующего удара – но та же незримая длань, что держала дыхание в удушающей узде, словно лишила мужчину большей части его прежних сил. Пальцы не слушались, и лишь слабо впились в падавшую на него во втором ударе девичью руку, пытаясь схватить её за запястье и отвести от себя. Сил не хватило, чтобы выдержать это – и второй удар снова пронзил его горло чуть выше ключицы, забрызгав глаза краснотой тёплых брызг.

Он отчаянно пытался сопротивляться. Пальцы бессильно старались остановить следующий выпад ножа. Третий удар вонзился в грудь Аррэйнэ, скользнув мимо сердца по встретившемуся на пути железа ребру, разрезая одежды и кожу.

Лёгкий говор в покое превратился в истошный всполо́шенный визг, когда служанки увидели залитого кровью Льва А́рвейрнов, слабо пытавшегося защититься от ударов ножа.

– Мамочки! – заверещал кто-то из женщин.

Стоявший спиной к ним с кувшином в руках Тийре стремительно обернулся, в волнении выронив на пол тот.

– Лев!!! – заорал он истошно, бросаясь к лучшему другу, которого прямо в этот миг убивали у него на глазах. Всего и был тот десяток шагов до проклятой скамьи, которые Тийре пролетел одним скачком точно стрела – но показавшийся ему бесконечно долгими. Он видел лишь распростёртого навзничь Áррэйнэ, чья рука пыталась удержать падавший на него раз за разом нож, с каждым мигом всё больше слабея и бессильно обваливаясь словно плеть. А над ним, нависнув сверху как хищная рысь над закогчённой добычей орудовала окровавленным жалом та самая дейвóнская девка, которая всего миг назад смирно стояла у отворённого по его просьбе окна – с перекошенным от ярости лицом вонзая лезвие едва не по самую рукоять в грудь Убийцы Ёрлов.

Прочие служанки в растерянности метались по покою, отчаянно голося. Какая-то из них – чуть похрабрее других – попыталась подскочить к дейвонке и схватить её за руку, но в ужасе отпрянула перед промелькнувшим у глаз окровавленным ножом – а может и перед яростным взором противницы.

Тийре попытался схватить ту растопыренной пястью за шею и перехватить руку с ножом за запястье, прежде чем та не успела перерезать его другу горло. Однако дейвонка не дала застать себя этим врасплох – клинок с выпада вонзился в левое плечо áрвеннида, заставив того отпрянуть назад. Майри с бешенством в глазах вскочила с залитой кровью скамьи, где осталось лежать безжизненное тело Убийцы Ёрлов, и как разъярённая львица накинулась на второго врага, делая следующий выпад окровавленным лезвием, снизу тыча им прямо в живот тому.

Страх на миг охватил сердце Тийре – но на смену ему пришла ярость, жажда бороться за жизнь, когда та оказалась для него, безоружного, на грани со смертью – такой близкой от лезвия в пальцах противницы. Неудачно отбив следующий выпад клинка левой рукою, по которой наискось прошлось остриё, разрезав одежду и кожу у локтя, он сделал отмашку, заставив дейвонку на миг отскочить. Шансы их – безоружного и вооружённой – верно были равны, но следующий резкий удар в открывшееся правое плечо заставил Тийре вскрикнуть от боли. По рукаву тут же хлынула тёплая кровь из глубокой колотой раны, и рука тут же разом ослабла. Дейвóнка была гораздо опаснее, чем сперва показалось ему – владевшая ножом так, словно её научали этому умению опытнейшие из воителей.

– Охрана! – рявкнул он во всё горло, укрываясь от выпадов стали, защищаясь подхваченной со скамьи подушкой, сквозь разрезы которой как снег уже сыпались перья – так видно и его потроха уже падали бы на пол, не защитись он хоть чем от ударов.

Залитая кровью Майри продолжала теснить безоружного нелруга в угол, забыв про усталость. Что живой из дворца ей не выйти – она поняла сразу, как только схватила тот нож со стола. Теперь дочери Конута оставалось лишь только одно – во что бы ни стало покончить и со вторым из врагов, пока в мерх-а-сьóмрах ещё не подоспела дворцовая стража, а соседки её не решались вмешаться, теснясь по углам от испуга.

– Охрана!!! – свирепо кричал во всю глотку сын Дэйгрэ, защищаясь изодранной в клочья подушкой, стремясь всё же с долгой руки дать противнице в голову, принудив ту хоть бы на миг замереть. Терявший кровь áрвеннид слышал из перехода за дверью далёкий пока топот ног привлечённых сюда его криком и женскими воплями стражников. Изловчившись, он подловил краткий миг, когда теснившая в угол его эта бешеная волчица слишком далеко отвела руку с ножом для удара. Для вида пытаясь схватить её пясть Тийре резко ударил дейвóнку в лицо кулаком с неприкрытого левого бока, заставив отпрянуть назад.

Майри с хриплым стоном выдохнула, но удержалась на ногах несмотря на возникшую перед лицом круговерть, когда в глазах потемнело на миг– отступив на пару шагов. Горячая кровь брызнула из носа на разбитые подбородок с губами. Язык во рту онемел. Верно, этим ударом áрвеннид сломал ей кость челюсти. Но не оставив противнику ни мгновения, чтобы дать себя разоружить, она снова устремилась теснить того в угол, делая выпад за выпадом – и опять пропустила удар по предплечью, едва устояв на ногах. Теперь дейвонке было гораздо сложнее тягаться с ним в силе и ловкости – пусть и раненным, истекающим кровью, но всё одно крепким и закалённым в поединках воителем – несмотря на все раны державшимся на ногах и оборонявшимся, не подпускавшим к себе слишком близко.

Распахнув дверь ударом плеча в девичьи быстро ворвался первый из подоспевших сюда стражников – высокий крепыш в чешуйнице с коротким копьём наперевес. Сперва он не сообразил что к чему происходит, но потом вскинул оружие жалом вперёд и кинулся прямо на Майри.

Лишь те уроки, что дали ей некогда Айнир с товарищами, уберегли дочерь Конута от гибели. Она оставила áрвеннида и рукой отвела от себя древко пики, всадив нож в предплечье противника, оказавшегося в этот миг незащищённым – заставив того взвыть от боли и рухнуть на четвереньки. Тут в девичьи следом ворвался второй стражник с пикой, и не раздумывая бросился на дейвонку, оттеснив раненого товарища.

– Ах ты Шщарова дрянь!

Древко копья с размаху ударило в локоть дейвóнки, и она едва не выронила оружие из онемевшей ладони, отступая назад и перехватив липкий нож в пальцы левой руки. Второй выпад пики противника снизу застал Майри врасплох, не дав времени быстро метнуться к тому, уходя от удара вплотную к противнику с долгим оружием, неспособному действовать с пары шагов – и жало пронзило ей левую ногу чуть выше колена насквозь.

Отчаянный стон вырвался из прокушенных губ, когда Майри припала на пол на пробитую ногу. Из последних сил дочерь Конута вцепилась в торчавший из раны окровавленный ясень и вырвала жало из раны, издав истошный вопль боли, едва не теряя сознание.

Вбежавшие в покой стражники – а их подоспело сюда целых пять человек – увидев её безоружной всей кучей набросились на дейвóнку. Град их ударов сбил девушку с ног на пол, когда стальные жала несколько раз пронзили и порезали вскользь бока и плечи. Она ещё попыталась встать на ноги, но силы покидали дочь Конута вместе с лившейся кровью, заставляя ту сжаться в комок от разивших по рёбрам, пронзавших конечности лепестей пик.

В ладонь Майри случайно попала рукоять выпавшего на пол ножа, но защититься дейвóнка уже не могла – глаза застилала как мгла темнота, сжимавшая взор плотным чёрным кольцом, точно душащий жертву окру́т колец змея.

– Вот дейвонская гадина!

– Вот же тварь!

– Сдохни же ты, сука!

Заметив стиснутое в ладони убийцы остриё пробивший копьём её ногу стражник ударил жалом плашмя прямо в левый висок распростёртой ничком и пытавшейся встать дейвóнки. Сильный удар содрогнул ту – и Майри рухнула в черноту, бессильно растянувшись на полу посреди растекавшейся из ран алой лужи.

– Владетель, ты цел? – точно из мглы раздавались в ушах вопрошавшие окрики стражников, пытавшихся помочь державшемуся рукой за стену залитому кровью арвенниду.

– Что с ним? Жив?

– Лекаря живо сюда!

– Вот Шщарова яма! – раздался яростный крик одного из стражников, увидевших неподвижно лежавшего на залитой кровью скамье Убийцу Ёрлов, – Лев!

– Льва убили!!! – истошно выкрикнул другой.

Всего пара мгновений понадобилось Тийре, чтобы он резко пришёл в себя и кинулся к лежавшему навзничь другу.

– Лекаря! К лекарю живо его! – заревел он, срывая с плеч одного их явившихся стражников его плащ и рывком расстелив на окровавленный пол, – сюда его!

– Осторожно, дубина! – Тийре едва не хватил кулаком того воина, кто неловко взял неподвижное тело за голову, – полегче же, дурень, и так он едва жив!! Кладите!

Он обернулся к торопившимся возле дверей остальным прибежавший на крики.

– Зовите лекаря, Шщар вас пожри!

– Лекаря! – разнеслось по переходу за дверями среди подбегавших на крики воителей. Топот чьих-то ног дал понять, что приказ áрвеннида принялись исполнять незамедлительно.

Тийре с ходу раскрыл плечом створку двери из покоя, правой рукой держа край плаща с телом товарища, которого волокли вместе с ним ещё пятеро стражников.

– С дороги! – разнеслось под сводами тёмного перехода, распугивая спешивших сюда служек и прочую стражу, тащивших светильники.

– Áрвеннид, ты ранен! Позволь я! – подскочивший стражник перехватил край плаща из пальцев Тийре, по которым из ран на плече на пол кро́пила свежая кровь, стекая из рукава на половицы, – я держу! Отпускай же – держу!

– Прочь с дороги! – рявкнул один из несущих, когда шестёрка стражников во весь опор неслась по долгому тёмному проходу меж двумя рядами дворцовых покоев к освещённой сполохами смоляков лестнице, отгоняя подбегавших на шум любопытствующих служек.

Тийре оторвал от подола измаранной кровью рубахи клок ткани, прижав его к обильно кровоточившему плечу и сжав зубы от боли.

– Всех баб под замок! Не выпускать никуда, пока я не вернусь! – тяжело дыша стиснул он левый кулак, указывая троим оставшимся у входа стражникам их место дозора, – тут всё запереть и стеречь в оба глаза, не отходя!

Старший из троицы заглянул в опустевшие девичьи, залитые по полу и одной из скамей свежей кровью, чьи брызги все стены вокруг измарали зловещею рябью подтёков. С ненавистью бросив взор на неподвижно лежавшее в луже багрового тело дейвóнки он захлопнул дверь в покой, став с оголённым мечом у закрытого входа в мерх-а-сьóмрах.

– Вот тварь! Вот уродина клятая… Будь ты живой, сука дейвóнская – ты у меня бы…э-э-эх…– он не договорил, стиснув в ярости кулачище – и бросил укоризненный взор на одного из товарищей.

– Чего не могли вы живой её взять не убив, словно бабы вы оба?! Ты, Глевлвид, дурак что ль набитый? Допросить надо было – кто ту надоумил, и кто помогал?

– Она и меня же ножом ткнуть успела… – оправдываясь махнул рукой воин с копьём, – сам бы прежде скрутить её попробовал, Фиар, чем сразу чести́ть. Прямо зверюга какая-то шалая оказалась, а не баба – так, Конайрэ?

– Ага! Ну а мы как кровищу и нож увидали – сами прямь озверели, и давай её копьями тыкать… – поддакнул второй.

– Туда ей и дорога, вражине! Тьху! – злобно плюнул их старший, спрятав в ножны геáру, – повесить её было мало за это, суку дейвонскую! Я бы её…

– Так – а кто вообще притащил эту девку сюда во дворец? – почесал себе за ухом Глевлвид, оглянувшись на прочих товарищей.

– Ну как кто? – хмыкнул Конайрэ, – этот… скользкий.

– Та-а-ак… – протянул мрачно Фиар, отирая ладонью усы, – ну-ка живо к владетелю!

– Прочь с дороги!

Разгоняя окриками всех попадавшихся на пути служек и стражников шестёрка воинов ворвалась со своей окровавленной ношей в расположенную рядом с дворцом лечéбню, на ходу распахивая тяжёлые двери ударом плеча как тараном. Следом за ними вбежал раненый Тийре.

– Где Буи́ра?! – заорал он, разыскивая старшего лекаря кадарнле, опытнее которого не знал среди врачевателей кроме старого Коммоха – приёмного отца Áррэйнэ – который как на беду давно не появлялся в ардкáтрахе, странствуя с воинством в дальних краях – и говорят, осел где-то в одной из их северных твердей.

– Сюда! Тут он – сюда!

Кто-то уже разбудил лекаря ото сна, и теперь подзывал остальных к распахнутым дверям в один из покоев лечебни. Там их уже ожидал худощавый человек лет пятидесяти, чью голову серебром укрывала ранняя седина. Поверх обычных одежд он был одет в кожаный опередник – весь во въевшихся бурых отметинах крови.

– Буи́ра, сделай же что-нибудь! Чего ты стоишь точно столб?! – выкрикнул Тийре, врываясь в покой лекаря следом за стражей.

– Ты ранен, áрвеннид! – лекарь словно очнулся, увидев его изрезанные руку с плечом, к которым сын Дэйгрэ прижимал окровавленный обрывок одежды.

– Да не мне ты, а ему помоги! – Тийре отдыхивался от быстрого бега, опёршись ладонью о стену, – Лев же при смерти, не я!

Лекарь вновь стал спокоен.

– А ну вышли все вон! Столпились как Ллугово стадо… – он указал скучившимся в его покое воинам на раскрытую дверь, а сам торопливо развернул окровавленный плащ, вздрогнув от увиденного.

– Áрвеннид, я тут бессилен…

– Шщар!!! – Тийре в ярости изо всех сил ударил кулаком о стену – рявкнув так, что сам испугался своего свирепого и полного ярости голоса, – но ты же лучший из лекарей здесь у горы! Сам Коммох тебе был учителем – все знания передал, все травы и загово́ры ты от него знаешь!

– Áрвеннид – посмотри только, сколько крови он потерял. А эти раны на горле… да даже если он вдруг не умрёт неким чудом – Áррэйнэ навеки останется нем, страшным калекой.

– Да он же уже умирает, пока мы тут стоим! Он ведь жив ещё!!! Ты же спасал и таких в чрево раненых, что из нутроб уже кишки валились – и они потом жили, сам видел! Ты ведь лучший из лекарей, почему ты боишься?!

– Очнись, Тийре! Посмотри, какие у него раны… Áррэйнэ умрёт под моими руками, едва я к нему прикоснусь, – Буи́ра нахмурился, – а я ведь не бог врачевания, лишь простой человек. Он твой лучший друг, знаю… и ты сам сейчас в страшном гневе – а мне тоже жить хочется…

– Клянусь Ард-Бреном – и волоса твоего не трону, если…

– Он слишком слаб, áрвеннид… – Буи́ра несогласно мотнул головой.

Тийре вплотную приник к лекарю, схватив его за ворот одежды.

– Я не как твой владетель требую, а как простой человек прошу! Спаси его, умоляю! – он сполз на колени, – ни перед кем я ещё ниц не пал, даже перед воинством ёрла – лишь перед тобой одним. Спаси его! Он мне не просто первый из ратоводцев – он мне с детства единственный друг! Ни братья, ни даже отец – а лишь Áррэйнэ был мне всю жизнь ближе всех, такой же безродный как я сирота, ненужный отцу сын владетеля… Мы всю жизнь с ним держались плечо о плечо, тайн друг от друга не знали и защищали один одного! С ним вместе учились сражаться, жизнью вдвоём рисковали в выправах!

Арвеннид резко тряхнул лекаря за ноги.

– Он мне больше чем брат! Что я хорошего знал от родных, кроме насмешек с упрёками?! Ему одному я своей жизнью, всей нынешней властью обязан! Неужели не понимаешь, что не было бы Тийре без Áррэйнэ?! Ну спаси же его!!!

– Áрвеннид, встань. Не тебе передо мной коленями пол попирать, – сурово промолвил лекарь, тщетно пытаясь поднять упавшего перед ним ниц Тийре обратно на ноги.

– Послушай меня, Буи́ра! С ним мы с детства вместе: разом в прятки играли, разом сливы из садов воровали и учились письму, разом себя в обиду другим не давали… Вдвоём в первый раз браги хлебнули, вдвоём в голод с одного ножа ели; в одном ряду в бой бросались, вместе в первый раз пошли… – он не договорил, взяв себя в руки и видимо поняв, что не всё, что было в их жизни, говорится на слух. Тийре резко вскочил на ноги, вновь став спокойным.

– Понимаешь меня, Буи́ра? Клянусь – чего ты не пожелаешь, всё будет твоё – только не дай ему умереть! Первым фе́йнагом в Эйрэ тебя сделаю, своей правой рукой!

– Не нужно мне таких почестей арвеннид. Есть достойнее люди, кому той десницей владетеля быть по судьбе.

Голос лекаря стал непомерно серьёзен.

– Пока есть ещё время – спроси у богов, каков жребий у Аррэйнэ, возьмут ли они его жизнь? Тогда я попытаюсь сделать что в силах.

Он пристально взглянул прямо в глаза владетеля Эйрэ.

– Ну же – не медли!

Тийре словно очнулся от сна.

– Я скоро! Но сделай хоть что-нибудь, чтобы Аррэйнэ не умер, пока я в святилище!

– Иди, владетель! Не медли! – слова Буи́ры прозвучали как повеление, которого он, а́рвеннид Эйрэ, не мог ослушаться.

Сын Дэйгрэ бегом нёсся по узким, тёмным проходам дворца, направляясь в святилище – росшую прямо посреди кáдарнле на горе обширную дубовую рощу дэ́ир-á-гáррана, где окружённый высоким земляным валом с частоколом из огромных неотёсанных брёвен священный лес áрвейрнов возносился к небу уже бессчётные десятки веков.

Саму укрепь возвели гораздо позднее, воздвигнув её вокруг великого места всех празднеств и приношений богам, где среди священных древ и воздвигнутых ввысь кольцом долгих изрезьблёных камней из земли бил источник. В каждый из четырёх великих праздников года здесь сходились к негасимым веками святым огням с дарами и жертвами служители этого и прочих меньших святилищ, вожди, фе́йнаги и знатнейшие люди из всех кийнов арвейрнов. Являлся многочисленный простой люд, пришедший решать свои споры и благодарить богов за дарованные ими удачу и благо, поминать почивших и заключать перед ликами праотцов договоры и клятвы, просить счастья и многих детей для игравших в эту пору свадьбы.