…Но Буря Придёт

– Но-о! Скачи! – она поддала коня в бока стременами, и тот вихрем метнулся вперёд, подчиняясь рвавшим его губы удилам узды.

Сзади раздались крики и вопли – то застигнутые врасплох пешие дейвóнские воины пытались оборониться от атаковавших их áрвейрнов. И хотя в обозе ехало больше четырёх сотен человек, исход стычки был предрешён. Немногие всадники ёрла успели там сесть на коней. Но и те, кто сумел оседлать скакунов, были мгновенно смяты несущейся скачковою рысью вражьей стеной. А́рвейрнов было в четыре раза меньше за противника, но их сотня на полном скаку как серпом окружила обоз старого Освира, и тяжеловооружённый десяток копейщиков на острии их удара разорвал толпу пеших дейвóнских бойцов, сминая тех в бешеной атаке долгими пиками и топча скакунами, пока замкнувшие кольцо лучники на ходу с двух боков сеяли стрелами смерть. Вопли избиваемых людей заглушили даже галдёж взнявшихся в небо испуганных птиц, а храп и ржание животных перекрыли собой лязг стакнувшейся стали.

Дейвóны сопротивлялись отчаянно и храбро, пытаясь выставить против конных противников в ряд свои долгие копья, но под их быстрым и яростным натиском гибли один за другим. Дочь Конута издали увидела могучую стать старого Освира, выронившего меч и упавшего под ударом пронзившего грудь метального копья. Там же в стычке пал Устли Хвитта́уга, растоптанный скакунами врага. Её сородичи гибли, бессильные сопротивляться дружному и столь неожиданному наскоку противника. Спешившиеся а́рвейрны рубили сынов Всеотца мечами и клевцами, разрубая кольчуги с чешуйницами, кроша дерево досок щитов и пробивая черепа под сминаемыми точно яичная скорлупа шеломами.

– Тинтрéах!!! – разнеслось над поляной вырвавшееся из десятков человеческих глоток бушующее приветствие праотца народа Эйрэ.

Боевой кли́ч áрвейрнов, который Майри впервые услыхала вживую, взнялся над окровавленным перелеском, взлетая выше облаков к лазурной глуби небосвода, к горнилу самогó Бури Несущего. И как бы её сердце не приказывало вернуться и сражаться рядом с сородичами – но не страх, а скорее рассудок твердил, что те уже обречены, и спасения не будет, кроме как попытаться отступить вместе с уцелевшими, прорываться к недалёкой ещё ближайшей дейвóнской тверди на западе, где за высокими стенам Грéннискъёльд-гéйрда есть воинство соплеменников. Тех следует предупредить и поднять против попавшего уже почти на их сторону Помежий врага – и немедля. И потому девушка беспрерывно подгоняла жеребца, несясь через заросли вместе с десятком сумевших прорваться из окружения земляков – тех, кто случайно очутился этим утром в самом хвосте их обоза, выскользнув из вражеского кольца за мгновение до того, как оно там замкнулось безвыходной западнёй.

Стычка была скорой и безжалостной. Всю поляну между возами устлали тела павших воинов ёрла, порубленных, пронзённых жалами пик и истыканных древками стрел. Конные и пешие люди а́рвеннида добивали копьями и секирами уцелевших и раненых недругов, искали по зарослям укрывавшихся, ловили разбегавшихся от страха обозных коней, торопливо осматривали захваченную кладь и припасы. Три полных их дáламлáох тем временем ринулись настигать сумевших вырваться из кольца. Скачковой рысью летели они через вытоптанный копытами перелесок, стальным полукольцом окружая бежавших.

Майри на скаку надела на себя через голову щит на широком ремне, прикрыв спину от стрел, как учил её Айнир, и гнала хрипящего жеребца следом за другими отступающими земляками, пытаясь не отставать. Впереди началась открытая пустошь без единого дерева или куста, и скакавший первым опытный скирир указал к северу окровавленным жалом копья, чтобы оторваться от преследования врага и укрыться в густевшей там чаще по склонам отлогой гряды. Конники дружно сыпанули за ним, не рискуя выбраться на открытую для вражьих стрел чистую луговину.

Но люди арвеннида словно предчувствовали такой путь отступления недругов, потому как правое их крыло уже заранее перестроилось, вытянувшись к северу узкою цепью и всё ближе настигая беглецов. Их хоть и уставшие, но разогретые скакуны неумолимо приближались к дейвóнам, сокращая полёт для стрел арвейрнов. И скоро конные лучники Эйрэ сходу обрушили на противника жалящий град.

И без того небольшая кучка дейвóнских наездников за раз поредела наполовину, несмотря на то что заросли и низко свисающие ветви елей закрывали бежавших от стрел, принимая их большую часть на себя. Скакуны мяли грудью густой лапник колючего низколесья, унося хозяев вглубь леса. Путь пошёл под уклон, спускаясь с откоса гряды в глубокое и сырое урочище меж лесистыми склонами всхолмий.

Майри на всём скаку едва успевала высматривать путь впереди и мельком озираться назад за плечо, чтобы видеть настигавших их недругов. Низко свисавшие ветви больно хлестали по голове, едва не сшибая шелом, но дейвóнка не обращала внимания на их удары. Рядом с ней из седла рухнули наземь ещё двое подстреленных в спину сородичей, попав под копыта неотрывно преследовавшей их вражеской конницы. Копья áрвейрнов докончили дело, пригвоздив беглецов к сырой мшистой земле.

Впереди возникла редко поросшая сосняком высокая крутая гряда. Место было опасное, открытое для прострела, зато более сухое и твёрдое для коня. Майри пустила жеребца наискось, стараясь как можно чаще сворачивать с прямой и укрываться за стволами росших деревьев. Преследователи стали отставать, занятые двумя её спутниками, которые ринулись левее в болотистый ельник, и их измождённые от стремительной рыси кони застряли там в густых сплетениях колючих ветвей, с трудом протаптывая грудью дорогу. Звон скрестившейся стали и оборвавшиеся за её спиной смертные крики подсказали Майри, что теперь она осталась одна.

– Но-о! Скачи, миленький! – она торопливо подстёгивала хрипящего от усталости жеребца – замечая, что отдаление от неё до врагов стало увеличиваться, и за грядой сможет оторваться от них, если лесная чаща не будет там столь же густа. Лишь бы скорее миновать этот опасный оголенный холм, где одинокая беглянка была у всех на виду, открытая для стрел настигавших её, чьи древки раз за разом вонзались в стволы сосняка совсем рядом с дейвонкой.

Тяжело хрипя конь одолел крутой подъём через гряду и стал спускаться вниз, скользя копытами по укрытому жёлтой иглицей косогору. Майри направила его правее, где гущар не был плотен на вид и рос невысокий ельник, в котором можно залечь и укрыться от глаз врага. Затихающий топот копыт за спиною дейвóнки подсказывал ей, что а́рвейрны ещё только поднимаются в гору, и их усталые от долгой скачки кони уже начинают сдавать. Если успеть вовремя укрыться в подлеске, то была хоть бы малая надежда спастись, что преследователи не сумеют её отыскать по следам в этих зарослях хвои.

Внезапно жеребец налетел на незримое глазу препятствие, резко подседая передними ногами вниз, и Майри, не удержавшись, на всём скаку вылетела из седла и стремян, выпустив из ладоней поводья и рухнув на низкий ковёр можжевельника, и покатилась по земле.

– Хвёггова-а па-а-асть… – сквозь стиснутые от боли зубы простонала девушка со злобой и отчаянием, с трудом вскочив на непослушные ноги. Не впервой ей было падать с коня – пусть и в кольчуге со щитом – но столь сильный удар на миг сотряс Майри, отозвавшись в ушах сильным шумом и предательской слабостью в теле. Больно ныло ушибленное левое колено, не давая возможности двигаться быстро как прежде.

Всего через миг-другой Майри пришла в себя, и прихрамывая кинулась к скакуну. Лёжа на левом боку её гнедой жеребец бился всем телом и ржал так сильно и жалобно – словно раненный человек – что на его огромных глазах выступили крупные как горошины слёзы. На всём скаку правым передним копытом конь попал в глубокую яму, оставшуюся тут у подножия склона от выгнившего много лет назад соснового пня, и переломал ногу между подплечьем и путовым суставом, где белый осколок кости словно пика торчал из разорванной окровавленной раны на пясти.

– Ах ты… Ну как же ты так, миленький… как же ты так… – в растерянности и отчаянии прошептала она, не зная – злиться ли на подвёдшего её скакуна, или же пожалеть несчастного жеребца, который почти что сумел унести дейвóнку от недругов, но погиб по нелепой случайности – тем самым погубив и её.

Конь не прекращал громко ржать, мотая по земле головой и суча всеми ногами. Майри с жалостью прижмурила глаза, и выхватив их ножен на поясе короткий клинок, быстро перерезала мучившемуся животному горло над яремным желобом, отпрянув от хлынувшей струями крови. Скакун замолк, и глаза его стали покрываться мутной пеленой наступающей смерти. А вот какая смерть ждала в следующие мгновения саму дочерь Конута – о том девушка решила даже не думать… поняв, что обречена, и от врага ей уже не уйти.

Из-за гребня гряды показались блеснувшие на солнце острия пик, а затем и шеломы первых из настигавших её конно противников. Увидев их Майри пришла в себя от краткого помрачения, и откинув страх, что предательски сжал её горло, подхватила с земли упавший при падении лук, а с седла мёртвого коня сорвала полную стрел сумку старого Скегге. Все они на чудо оказались целы – бившийся скакун не переломал их в щепу – лишь у двух при падении чуть-чуть надтреснули тонкие древки.

На большой палец она торопливо надела лучное кольцо и взяла в дрожащие от волнения пальцы первое из оперенных жал.

– Вотин! – в волнении зажмурилась на мгновение Майри, призывая того себе в помощь, – будь со мной – до самых врат в Халльсверд!

И натянув кольцом тетиву выпустила первую из стрел.

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ "…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…" Нить 9

Один из преследователей на всём скаку вылетел из седла, теряя клинок из ладони. Не успели его товарищи даже сообразить отчего так случилось, как стоявшая вдалеке среди низких кустов, и оттого неприметная им дочерь Конута выпустила вторую стрелу, сшибая следующего конника ударом в плохо защищённое шеломом без наличника усатое лицо.

– Стрелы! В россыпь! – издали донёсся приказ на закатном наречии Эйрэ – и увидевшие наконец-то стрелка противники метнулись на конях порознь, спасаясь от жал, стремясь как можно скорее миновать опасный, открытый для прострела спуск с косогора и достичь укрытия за стволами сосен внизу у подошвы гряды. Но прежде чем они сумели это сделать, Майри клала на тетиву пятое оперённое древко, оставив ещё двоих копейщиков лежать мёртвыми на усыпанном жёлтой иглицею склоне.

Вооружённые только лишь копьями да мечами добрых полтора десятка áрвейрнов стремительно приближались к ней, петляя и рассыпаясь по сторонам, укрываясь за стволами сосен. Майри пустила ещё одну стрелу, и пятый враг рухнул навзничь – летящее жало с алым хвостом достигло вражьей груди под кольчугой, раздвинув ей кольца как будто игла прошивает насквозь ткань холстины. Шестая стрела ушла мимо – ветви кустарников сбили полёт её древка, дав этому коннику уйти в бок живым.

– Лучники! Лучники сюда! – зычно крикнул высокий противник в полосчатке – видимо старший из áрвейрнов – уходя от прицела стрелка в сторону за деревья и пытаясь зайти в спину лучнице. Майри стремительно сделала шаг назад и выстрелила в просвет меж стволами, попав в шею коня скакавшего следом за старшим мечника с клайомхом. Раненый скакун вздыбился, и дико заржав сбросил седока наземь, придавив человека тяжёлою тушей.

Следующее, чернёное древко попало в плечо приближавшемуся к дейвонке с устремлённой на девушку пикой наезднику, расплющившись мягким восковым покрытием о броню и пробив её полосу гранями скрытого клина. Тот с криком боли осел как мешок, теряя из рук и оружие, и поводья. Старший из áрвейрнов попытался ещё раз зайти к Майри сбоку, но следующая выпущенная стрела заставила его отпрянуть назад.

С гулким ударом в ствол укрывавшей дейвóнку сосны вонзилась короткая пика, по середину жала войдя в древесину, когда не уцеливший всадник с досадой ругнулся, помянув зубы Шщара, и выхватил из ножен клинок, вновь правя коня в сторону дочери Конута – опасливо следя за её взведённым луком и закрываясь от возможного выстрела продолговатым щитом.

Краем глаза Майри увидела спускавшихся со склона лучников – на всём скаку те натягивали тетивы, уже целясь в противницу.

– Вотин… – шепнула она, прося Всеотца о защите – или хотя бы о быстрой смерти – и вновь ухватила стрелу за охвостье, кладя ту насечкою на тетиву.

Лишь густые ветви кустарника и росшие на пути сосны укрыли её от прицельного залпа троих стрелков воинства Эйрэ, которые уже брались за новые древки в их седельных сумках. Девушка лишь ощущала как бешено билось в груди её сердце, и от волнения пересохли закушенные до крови губы. На лбу выступил липкий пот, стекая слепящими струйками ей на глаза, и тяжёлая с непривычки кольчуга давила на плечи и голову.

Вот-вот был близок конец. Пока ещё вражьи стрелки были далеко и не могли прицельно метить по девушке – но всего через пару мгновений неистовой рыси они будут рядом – и тогда одинокая хромающая лучница долго не протянет в окружении стольких превосходящих её числом и тем более силой противников. Стрел в опустевшей за бой лучной сумке осталось лишь пять – намного меньше, чем окруживших дочь Конута недругов.

Острое жало копья пронеслось совсем рядом, когда один осмелевший конник ринул скакуна прямо на замешкавшуюся дейвóнку – едва не сшибив отскочившую в сторону Майри огромной тушей своего жеребца, и так же стремительно развернулся, чтобы уйти за ближайший ствол дерева подальше от её вскинутого лука. Однако уйти от сорвавшейся с тетивы стрелы он не успел, взвыв от прошившего левое плечо древка, целой рукою пытаясь схватиться за ранивший ниже плеча острый шип.

– А-а-а! Да чтоб тебя Эйле пожрало! – простонал он озлобленно с яростью.

Скинув со лба мешавшую ей тяжёлую сетку кольчуги с чепцом, Майри встряхнула мокрой от пота головой, отгоняя усталость – и с разворота встретила стрелой приблизившегося к ней сзади ещё одного копейщика, вогнав смертоносное жало в неприкрытый бронёю живот скакуна прямо перед ногой его всадника, где билось сердце животного. Повернувшись лицом к косогору она услышала звон спускаемой тетивы, и стремительным рывком всего тела прижалась к сосне, когда в этот миг подле сáмого уха прожужжало рассекавшее воздух оперённое древко.

Враги уже кружились вокруг неё прямо в десятке шагов, если даже не меньше – почти что на выпад копья, чьи жала рассекали воздух совсем рядом. Ещё миг, ещё шаг их – и…

Майри всадила алохвостое древко в лицо между глаз и шестому врагу – скакавшему прямо на неё лучнику. От смертоносного удара пробитая голова а́рвейрна запрокинулась назад, и он завалился на спину, теряя нацеленное на дейвонку оружие. Его ошалевший конь рысью пронёсся совсем рядом с девушкой, волоча зацепившегося голенью за стремя хозяина.

– Да это же девка обычная! – злобно выкрикнул вершний у áрвейрнов, заметив вылезшую из-под ворота кольчуги соломенную косу дейвóнки и тем признав в их противнике женщину – сам еле уходя от прицела её натянутого лука с лежащей на тетиве стрелой.

– Вот же Шщарово семя! Да собьёт кто из вас или нет эту бабу, неумехи? С одной девкой в десять голов сладить не можете?! – озлобленно выкрикнул он, обращаясь к кружившим вокруг конно людям, чей пыл снять эту последнюю из противников поостыл – глядя на то, сколько трупов товарищей уже лежало на залитой кровью иглице.

– Сам… сам взять попробуй! – задыхаясь от изнеможения яростно выкрикнула она в ответ по-а́рвейрнски – не останавливаясь ни на миг, вертясь вокруг себя точно волчок и ведя жало то за одним приближающимся к ней врагом, то за другим, чьи острия копий были всё ближе и ближе. Майри уже не чуяла ног от усталости – но сжав зубы продолжала обороняться, грозно взиравшим клыком стрелы не подпуская к себе противников ни на шаг. От постоянного напряжения левая рука онемела и с трудом удерживала тяжесть вскинутого на весу длинного тисового лука. Измочаленная до предела тетива вот-вот могла оборваться – а времени натянуть намотанную на верхнем плече запасную никто из врагов ей уже не даст.

– Ну берегись же ты, падаль дейвóнская! – яростно ответствовал вершний, крутясь на взмыленном коне между укрывавших его от стрелы медностволых деревьев, – за каждого из моих ты ответишь! Я тебя точно кобылу на случке взнуздаю, как свалишься с ног – слышишь, сучка?! Пощады устанешь просить!

Выпустив стрелу в лоснящийся от пота левый бок скакуна неприятеля Майри выхватила из сумки последнее древко – но положить на тетиву не успела. Один из круживших вокруг неё лучников выстрелил первым с десятка шагов. Узкое жало пробило дейвонке предплечье, раздвинув шипом тонкие звенья брони и выйдя через мякоть тела с другой стороны. Пронзённая острою болью левица отяжелела, обвиснув как плеть, и лук едва не вывалился из онемевших пальцев. На ладонь засочилась стекавшая по рукаву под одеждою кровь, густо закапав алеющим кропом на бурую иглицу под ступнями дейвóнки, у которой всё завращалось перед очами и земля стала уходить из-под обмякших как взгретый воск ног.

– Сцелили сучку! – радостно выкрикнул кто-то из всадников, и тут же нанёс удар пикой, намереваясь добить закачавшуюся раненую противницу. Но Майри ударом уже бесполезного лука отмахнула копьё от себя, упав на колени от усталости – всё ещё полная ярости и не желавшая сдаваться. Правой ладонью она нащупала сидящее в руке тонкое древко, и с усилием уцепившись пальцами у сáмого жала-шипа за железную втулку вырвала из тела оперённую ость, закричав от боли и теряя вместе с обильно хлынувшей из раны кровью последние силы.

Перед нею возник спешившийся всадник, растопырив руки в стороны чтобы схватить сопротивлявшуюся дейвóнку. Терявшая силы Майри не раздумывая ударила недруга в пах плечом перехваченного десницею лука, и а́рвейрн с воем упал на колени, мотая головой и схватившись руками за срамный ушиб между ног. Но на его месте тут же возник следующий – тот самый их спешенный вершний, чьего коня она только что сшибла стрелой.

– Ах ты дрянь! Не уйдёшь же теперь – моей будешь! – он с силой схватил её за целую руку, заламывая локтем за спину и валя девушку наземь. Ослабевшая Майри уже не могла оборониться от него – правую её ладонь крепко, до боли сжала мужская пятерня, пока враг грубо пытался стянуть с неё за подол кольчугу и верховни́цу с рубахой.

– Я тебя сейчас… Ты же какая вот вёрткая… Всё одно от меня не уйдешь! Как кобылу взнуздаю, суку!!! – рявкнул он злобно, ударив её по лицу тыльным боком ладони и до крови разбив нос с губами, и стал рвать ей завязки поножей.

Горячее дыхание грубо навалившегося на неё мужчины словно лезвием обожгло ей лицо – и это придало дочери Конута сил. Окровавленной левой рукой она тщетно пыталась схватить навалившегося на неё за небритое горло в щетине, и слабеющие пальцы невольно скользнули по упёршемуся в бок ей ременному поясу а́рвейрна, нащупав там костяную рукоять в ножнах. Через миг нож вошёл по пяту в шею воина – там, где заканчивалась стальная вязь воротника его кольчуги.

Хлынувшая из раны кровь залила ей глаза – и Майри ослепла, из последних сил тщетно пытаясь столкнуть с себя мёртвое тело. Следом за этим удар древком пики в бок девушки обездвижил её, и упёршийся сверху коленом в грудь воин крепко схватил ту за обе руки, с силой вывернув кисти.

– Аэ́дан, верёвку давай! – рявкнул товарищу тот – удивляясь той силе, с которой вырывалась из его рук эта загнанная в угол, окружённая врагами и уже раненная противница.

Второй спешенный конник торопливо огляделся и срезал ножом с мёртвого коня их десятника кожаный повод, подав в протянутую руку товарища. Сыромятная петля жёстко обхватила ей оба окровавленных запястья, и прижатая коленом к земле Майри в отчаянии стиснула зубы, уже не имея ни сил, ни возможности сопротивляться той грубой мужской силе, против которой она ничего не могла сделать – безоружная, раненая, потерявшая всякую надежду.

Воин ещё раз проверил на прочность затянутый узел и вскочил на ноги, со злости ударив дейвóнку под рёбра носком сапога – заставив её скорчиться от боли, потерявшую последние силы к бессмысленному сопротивлению.

Громко фыркнув и мотнув гривой возле них точно вкопанный встал принёсший сюда рослого всадника пепельно-серый жеребец.

– Ну как, парни – взяли последнего? – сняв с головы глухой шелом спросил спешившийся рядом их вершний, который спускаясь с вершины гряды видел самый конец произошедшей тут стычки меж сосен.

– Взяли, гаэ́йлин! Да только это баба оказалась, Шщар её жри! – приподняв в кулаке её косу озлословил связавший дейвóнку воитель, – ты посмотри только, что за отродье Шуршащего – одна положила стрелами шестерых!

– И первого десятника его же ножом как барана зарезала, сучка… – со злобой добавил второй.

– Одна?! – удивлённый услышанным, вершний внимательно посмотрел на лежавшую пленницу, ещё не до конца пришедшую в чувство после удара. Нагнувшись вожак с размаху ударил её по лицу тыльной стороной ладони в проклёпанной кожаной рукавице – не наотмашь, но крепко, отчего у ещё не пришедшей в себя дейвóнки опять зазвенело в ушах.

– Твоё счастье, дура, что ты баба – не то я тебя бы… – гневно процедил он сквозь зубы, – так что – всех шестерых насмерть?

– Всех! Да ещё троих успела подранить – правда некрепко, – махнул рукой говоривший, – так с лука их ровно ложила, что и Гва́илдэ наш позавидовать мог бы… Вон, посмотри – прямо меж глаз засадила ему! – воин указал на одно из тел с торчащим из лица мертвеца обломком стрелы.

– Так что делать с ней будем, почтенный? – спросил вершнего другой воин, – копьём её в бок, или на сук повыше вздёрнуть, чтобы станцевала перед кончиной?

Он обернулся на миг на дейвонку, хмыкнув сквозь зубы.

– Или на круг сперва пустим, пока жива? Девка сочная, ягодка просто…

В руках он держал снятый с мёртвого коня убитого ею десятника покачивающийся сыромятный повод – словно петлю.

Ещё не до конца пришедшая в себя Майри наконец раскрыла слипшиеся от крови глаза, и обведя окруживших её врагов из-под привязших к лицу волос взглядом полным ярости, которую лишь разжигало отчаяние, с трудом проговорила по-а́рвейрнски:

– Давайте уж… душегубы… Вот сколько вас на одну… смельчаков тут собралось добить…

Перед её глазами как в мареве, кружась и расплываясь неясными очертаниями возвышались семеро спешившихся с коней а́рвейрнов, которых дейвóнка наконец рассмотрела вблизи – никогда прежде близко не видевшая жителей Эйрэ.

То были мужи разного возраста – от совсем ещё молодых парней, её погодков, до уже зим за сорок мужчин. Блестело железо кольчуг из более широких, нежели у дейвóнской брони колец, порою сплющенных и часто сплетавшихся с многочисленными жёсткими полосами-вставками. Иные уже откинули наличнины шлемов или вовсе их сняли. В отличие от бородатых дейвóнов были они с одними лишь долгими усами, порой доходившими к шее. Крепкотелые и коренастые, некоторые в ряби опалин-веснушек на лицах. Рыжеволосые – от цвета красноватого светлого золота среди западных кийнов Помежий, иные яркие как у огня, и до оттенка окорённой ольхи из восточных семейств – и даже тёмные чуть не до черни, как изредка встречалось среди южных домов.

Оружие чужаков тоже не походило на дейвóнское – огромные двуручные клайомхи и более короткие геáры-клыки – широкие и долгие, с узкими узорчатыми рукоятями тяжёлых наверший. Сверкали на солнце долгие жала взнятых над головами обагрённых в бою копий. К земле опустились лезвия секир и клевцов. У двух воинов из-за спины виднелись стянутые тетивой плечи перекинутых через бок долгих луков – с такого вот и подстрелил её кто-то из них в уже завершившейся стычке средь сосен. Молча и пристально взиравшие на неё, ещё не до конца пришедшую в себя, лежавшую связанной у их обутых в высокие сапоги ног, они застыли кольцом вокруг девушки.

Самый старший из а́рвейрнов – одетый поверх кольчужной брони в тканый чересполосицей чёрно-зелёных прядей долгий плащ лысоватый воитель годами за сорок, не иначе глава этой сотни – услыхав её неторопливо сделал шаг вперёд, присев на корточки перед лежащей дейвóнкой и пристально разглядывая пленницу.

– Ты гляди-ка… По-нашему понимаешь, красавица? – с усмешкой спросил у неё на вполне сносном срединном дейвóнском наречии с еле заметным иным выговором вражий дéих-лáмнарв, наклоняясь поближе к их пленнице.

– Катись к змею… откуда явился… – сплёвывая кровь изо рта просипела ему дочерь Конута, намеренно жаждя дерзить тому – чтобы скорей распалить.

– Ну-ну – храбрись, если хочешь… – вершний загона оскалился в злобной ухмылке, склоняясь ещё ближе к связанной пленнице, решившей ему скалить зубы.

– Отдать бы тебя, дуру, моим парням как добычу на круг – живо бы ты поумнела под ними… – жёстко промолвил он, глядя ей прямо в глаза, – только времени нет – и так с вами мы сколько замешкались, пока всех перебили.

Майри лишь презрительно фыркнула сквозь зубы – и внезапно резко плюнула ему прямо в лицо – словно и не боясь его угрозы быть отданной им на поругание.