…Но Буря Придёт

– Всем тихо!!! – рявкнул он громко, заставляя затихнуть в толпе пересуды и гул голосов, – áрвеннид будет говорить с вами!

Глава воинства тверди замолк, отойдя на шаг в сторону и оставляя Тийре одного перед тысячами вперившихся в него пристальных и взволнованных взоров огромной толпы.

Онтак и стоял на вершине холма, словно не зная о чём вести речь с по его же велению созванным людом Аг-Слéйбхе и ближних земель – простыми и знатными – большинство из которых ещё не высказали ему присяги и одобрения, и стояли теперь в окружении воинств под стягами кийнов. Бывший рядомАн-Шóр начал тихо покашливать – давая понять, что нельзя так и дальше владетелю немо стоять как язык проглотив. В глазах ожидавших внизу у подножья холма также явно читалось недоумение. По толпе вновь пошёл взволнованный шёпот.

Внезапно сын Дэйгрэ как будто очнулся от сна.

– Не силён я в речах… да и не до того сейчас нам. Лучше вокруг посмотрите!

Рука его резко взметнулась, обводя зримый всеми простор городища, где за спинами жителей продолжали вздыматься дымы непотухших пожаров на месте сгоревших и рухнувших прежних домов и чертогов.

– Так есть ли теперь среди вас ещё те, кто хочет доселе с поклоном здесь Скъервиров встретить без боя, уподобившись изменникам с севера? Кто ещё тщетно надеется, что он новым владетелем вас покорённых не тронет, и прежние уделы с добром нажиты́м вам оставит – а подати и труды под мечом Стейне меньшими будут, чем под рукойдома Бейлхэ? Вглядитесь-ка лучше, какова была первая ночь вам под властью его!

Он умолк на мгновение, указуя вновь пальцем на дым.

– Вот что хотел с нами всеми их ёрл сотворить – но не вышло оно у проклятого выползка, когда вместо поклонов с ключами от тверди мы насмерть тут встали! Скольких вы близких в ночи́ от их рук потеряли – каждый сам тому счёт лучше знает, скольких успел он оплакать. Забудьте свой страх, что противник силён, а ведут их потомки Горящего Дейновой крови! Вот она, кровь их и слава воителей – под ногами у вас, не спасла их в бою, не дала им бессмертия! Вот и вставайте со мной, дабы до́лжно ответить!

Тийре смолк на мгновение, слыша безмолвие смерти подобное, охватившее площадь.

– Или всё это вы им и простите?!

Рука его снова взметнулась, указуя на дым над ардкатрахом.

– Я сам потерял этой ночью отца и всех братьев – а верных друзей в том бою полегло уже вовсе без счёта – и молчать сам не буду, а за всех их потребую с ёрла кровавую плату! Все, кто того же желает – вставайте со мной! Своих клыков и когтей Пламенеющий дал из руды предостаточно – так закалите их кровью дейвóнов как следует!!!

Весь притихший простор перед Урлабха-кнойх взмыл ввысь сотнями копий и вскинутых рук, огласившись неистовым рёвом толпы, заставившим взмыть вороньё с ветвей древних дубов божьей рощи за старым дворцом.

– Война!

– Веди нас, владетель! В огонь мохнорылых!

– Смерть Скъервирам!

Тийре вновь вскинул правую руку – дав знать, что ещё не закончил. Толпа стихла вмиг, лишь завидев знак арвеннида.

– Как было заведено в старые времена – кто с войны не вернётся живым или будет скалечен – семье и землёй, и скотом, и деньгами в награду причтётся – ни я, и ни фе́йнаги наши не обеднеют с того, сохранив много больше. Остальным, кто со мной встанет рядом, пока обещаю одно лишь – мстить врагу без пощады!

Кулак его стиснулся, взметнувшись ввысь к небу над зубчатым кряжем Глвидд-ог-слейббóтха – к недалёким отсюда восточным уделам протмвеика.

Рёв толпы был словам подтверждением.

– А ещё прежде твердил мне, что ты речи плести не силён… – усмехнулся Ан-Шóр, негромко сказав это на ухо стоявшему рядом с ним арвенниду.

– Да после сегодняшней ночи все это лишь только услышать хотели бы, гаэ́йлин. И я то сказать больше прочих хотел – как и каждый средь нас… Веришь мне – своему ученику?

– Верю, владетель.

Ан-Шор на мгновение смолк.

– Одно только сделал ты зря…

– Что, почтенный?

– Что эту вот скользкую падаль из Модронов ты пощадил, да ещё разрешил близ себя во дворце как и прежде хозяйствовать.

– Не всё же лить кровь словно воду, гаэйлин… Приструнил я их прочих как надо, пообстригли казну им до самых поножей. Не посмеют они больше голос вознять, как тогда при отце… Онноха нет – а без этой змеи род их будет не так уж куслив.

– Дядя отца твоего тоже был к коим милостив. Вырубил с Гилрэйдэ вместе весь куст их изменничий, но оставил гнилые коренья… И как знать, с чьей руки на пиру был потом брошен яд ему в чашу, что в Эйле его прежде срока свёл позже безумием?

– Казнить их всех было мне что ли, почтенный? Всех присягнувших не тронул я пальцем – а мог бы…

– Благодарность всегда забывается быстро – а обиду и зло помнят долго. Зря ты так милостив был, что не запер всех Модронов в твердь до единого, раз крови сородичей лить не желаешь… – нахмурился старый Ан-Шор, – и с раздавленной головой ядовита змея, если зубы остались. А чуть ты ослабнешь, и к ним примыкать начнут прочие фейнаги.

– Да сколько зубов там осталось, почтенный? Гваул, скотина, с семейством бежал из ардкатраха вон. Один Онноха брат слабоумен, а второй старый пьяница. Броданн что ли тот? Из стражи и слуг я их всех ведь попёр до последнего. Вот двоюродный брат его Килид опасный противник – воитель отменный, людей при нём много, и дружен с семействами севера. И сыновья его тут при дворце ошиваются подле казны с оружейными, эти любимчики Онноха…

– Вот – уже зришь наперёд. Из щенков взрастут волки когда-то. Да и не так прост тот Броданн, как ты думаешь, юноша. Скользкая гниль он, хоть с виду и трус. Гляди, как бы не пожалеть нам за твою милость, сынок… Тот же Гваул уже под шумок треть казны хотел вынести тихо, выблю́док. И эти тут трутся, два братца, во всё сунут нос. Отцу небось пишут, а Килид с Кривым на короткой ноге – а тот явно дейвонам послания строчит, изменник… Я бы их всех… – зубы Ан-Шора вдруг скрипнули.

– Посмотрим, гаэйлин. Глаз я с них не спущу, пока буду в ардкáтрахе – а за меня ты и Конлойх всю власть и казну держать будете, а не это семейство. Пусть девками и кухонными горшками скользкий тут вершит. А Гваула Гулгадда люди разыщут, собаку – чтобы не смел убежать куда к ёрлу в уделы.

– Если уже не сбежал этот пёс…

– От Гулгадда вряд ли сбежит.

– От Дубильщика – вряд ли…

Ан-Шор помолчал, тяжело скрипнув челюстью.

– Смотри, арвеннид – за доверие плата всегда высока, если прежде не знал ты… Тебе лишь решать.

Грядущие дни весь ардкатрах подобен был бурно кипящему в пламени, перекрытому крышкой котлу. Едва затушив все пожарища, расселив по ещё уцелевшим жилищам исхо́ронам крова лишившихся жителей,погребя всех бесчисленных павших – все, кто в Глвиддглинн и ближних уделах был в силах, по повелению арвеннида без промедления принялись за дела.

Из других городов и селений в ардкатрах сгоняли коней под седло и для упряжи. Топтали дороги воители разных семейств, становясь под стяги кийна Бейлхэ и всех присягнувших ему домов Эйрэ. Ужаснувшиеся произошедшим, и фе́йнаги, и их данники, и купцы, и торговцы с ремесленниками, и святилища Трёх и иных богов Эйрэ щедро жертвовали серебро и любое добро на сбор войска владетеля.

По полуопустошенному огнём городищу гремели молоты уцелевших и вновь возводимых тут кузниц, скрипела снасть плотников. Чинили прежде разбитые в битве метальные снасти и строили новые, в том числе и пригодные для ответной выправы – прочные и лёгкие, обшитые с боковин для защиты от ближнего боя и ставленные на мощные колёса и гибкие сборные дуги. Тысячи откованных в бушующем пламени горнил клинков мечей, голов секир и лепестей пик закалялись и оправлялись на черены, ожидая рук тех, кто скоро возьмёт их в сражение. Точились и скреплялись с убийственными жалами бессчётные множества древок для клиньев и стрел.

На не гаснущих в день и в ночи кострах умельцы-дровятники выгоняли в глухих, законопаченных глиной чанах сокрытый в смоле елей и сосен горючий дух, охлаждая холодной водой его собиравшиеся грозные пары и собирая их слезившие каплями струи в дубовые бочки, заполняя с великой предосторожностью вытесанные в каменных половинках и в литых железных «орехах» огни́щ сердцевины, прочно и надёжно осмаливая снаружи, закупоривая затаённую разрушительную силу огня.

Борна Старый с людьми дома Бранн и иных семейств юга в тот же день вновь покинул ардкáтрах. Опытный ратоводец, он сразу принялся за дело – и уже вершил теми загонами, что начали преследовать отступивших от Аг-Слéйбхе противников, не давая собраться тем с силами и снова обрушиться на другие городища и укрепи запада Эйрэ. Отошедшие к Каменному Узлу кóгуры ёрла всё ещё были опасны и многочисленны, чтобы дать им уйти или где затаиться в ожидании подхода шедших с далёкого запада подкреплений.

Тийре сам возначалил снаряжение тех нескольких тысяч, что вскоре должны были пересечь Помежья и обринуться на врага на его же земле. Из числа собиравшихся в воинство отбирались самые опытные всадники, охотники-стрелки, те кто прежде немало странствовал по уделам дейвóнов и хорошо знал их земли, торные дороги и дебряные леса. Среди них особо искались такие, кто знали разные дейвонские говоры, выносливые и не страшившиеся отправиться в эту выправу – казалось бы безнадёжную и грозившую всем им лишь смертью.

Вершних долго искать не пришлось. Силы метальщиков были отданы Оллину Áдарххáннаду из кийна Гва́илдэ, чьими руками вместе с прочими мастерами и были сооружены новые лёгкие кáита-гаóйта, годные для долгой выправы по бездорожьям. Две мор-лóхрэ конницы возглавили вознявшийся от простого десятника рыжий исполин Кáллиах и прежний четвёртый лу́айд-лóхрэ Унлад Стрелок из кийна Маэл. Третью тысячу – из числа самых способных в выведывании путей – отдали прежде сотнику второй тысячи Догёду Долговязому, старому их товарищу по восточным выправам. А последняя тысяча – главная ударная сила в их деле, и как и прежде оставшаяся счётом Второй – шла позади Áррэйнэ, которому и суждено было как вожаку повести этот малый загон через Помежья на многократно превосходившего их числом неприятеля.

Вместе с рассветом стальные потоки их воинства точно река потекли через Закатные ворота Аг-Слéйбхе, ощетинясь волной взнятых к небу жал копий. Хрипели разгорячённые скакуны, в нетерпении ударяя копытами оземь, звенело железо брони и скрипела тяжёлая сбруя. Говор тысяч людей растревожил тишь утра, пугая в ветвях спящих птиц.

У стен городища выстроились пять мор-лóхрэ конников, своими рядами заполнив уходящую к перевалу за Глвидд-ог-слейббóтха дорогу – туда, где за недалёким отсюда Помежьем и союзными землями в предрассветном тумане лежала чужая земля. Оттуда из тьмы появилось дейвóнское войско, готовое взять городище, предать его стали и пламени под копытами несокрушимых кóгуров Ярнвегг. Несокрушимых… до той роковой Ночи Смерти, когда те ворвались в пределы Аг-Слéйбхе и встретились со свирепием детей Пламенеющего, словно его небесным молотом сокрушившего сыновей Всеотца теми тысячами его алчущих алого острых клыков и когтей – и яростью того, кого за одну эту ночь нарекли Львом А́рвейрнов – того, за кем отринув страх встал сперва лишь один его малый десяток, к которому после примкнули там сотни и тысячи.

Мимо своей мор-лóхрэ, чьи ряды точно жало копья первыми были устремлены на закат, пронёсся верхом здоровяк Кáллиах, осматривая их строй. Затем исполин из Дайдрэ развернул жеребца и поскакал назад к неподвижно застывшему на сером как пепел Ветре их вершнему, который сняв с головы шелом молча и сосредоточенно рассматривал воинство.

Никто не мог бы и подумать, будто Лев сам боится нелёгкой той ноши, кою вздыбил на плечи себе, отважившись вести передовое воинство Эйрэ в самое сердце дейвонских земель – да и не знал его дух в это утро холодного липкого страха. Но будто под шёпотом чьих-то невидимых уст он натянут весь был точно та тетива перед выстрелом и внимательно рассматривал лики ожидавших приказа его к выступлению воинов – многих из коих знал как самогó себя, с кем раньше сражался в одном ряду и долгие годы нёс вместе долг службы владетелю Эйрэ.

Как знать – скольких их не узрит он в грядущем, кому из товарищей не суждено возвратиться домой из такой безнадёжной выправы, которая вела всех их вдаль от ещё дотлевающих рухнувших крепей Аг-Слéйбхе к твердыням врага, их стальным хищным жалам и убийственным ливням из пламени? Кто скоро совсем обретёт свой покой у пламяродящего горнила Бури Несущего? Кого из верных их дружбе он лишится, навеки оставив в чужой им земле? И какова будет та неизвестная доля, что предначертана в этой войне самому ему?

Внезапно, словно с дуновением ветра от подскакавшего Кáллиаха Áррэйнэ очнулся от этих волнующих мыслей, выметая их вон из рассудка как будто гнилую листву повесне, и воспрял, мотнув головой и одёрнув поводьями Ветра, чтобы тот стал на месте.

– Ну что, Лев – пора выходить? – удерживая рвущегося с места рыжего Тучу вопрошающе глянул на товарища Молот.

Áррэйнэ согласно кивнул головой и обернулся к неспешно скакавшему к ним от ворот малословному Гулгадду, за кем подле верхом следовал с грузом плетеных клеток через спину коня второй человек помоложе.

– Добрых дорог тебе, Лев! Был бы я в силах не только желать то, но чтобы и так было всё вам в выправе… – негромко промолвил глава всех выве́дных людей.

– Мне кажется, что-то ты всё-таки можешь, почтенный – ведь не зря ты явился к отъезду? – Аррэйнэ бросил взор на второго прибывшего с плетёными клетками птичьих жилищ поперёк конского крупа.

– Вести ты нам можешь быстро отправить с такими гонцами. Каждый знает свой путь до родного угла, поклянусь Пламенеющим. Но и от нас ты вестей тоже можешь дождаться.

– Как, почтенный?

– Пусть те птицы не в силах найти твой загон на пути всякий раз в новом месте, но и там средь дейвонских уделов есть верные люди, кто способен те вести от нас получить – и тебе передать как сумеют.

– И если не тайна, то кто же? – прищурился Лев, – чтобы люди мои их случайно железом не взяли в запале когда-нибудь?

Гулгадд всё так же бесстрастно прижмурился в тихой усмешке.

– Есть в лесах и иных городищах такие, с кем и мне довелось делить хлеб и добычу, и тайный язык их узнать… Был я некогда в юности кожником в землях Помежий – и знаваться пришлось много с теми, кто охотится вольно в лесах, не спросив того знатных хозяев угодий… и с разбойными тоже пришлось мне дела наши плесть. Так что многие помнят меня там и нынче – а своим серебром я их память острю каждый год. И от них в этот раз получил я немало вестей, а их птицы ждут часа домой полететь.

– Вряд ли те, кто в лесах, меня встретят открыто, почтенный. Затаятся все в логовах, нас лишь завидев.

– Не ищи их – найдут тебя сами, коль ты чем им не станешь вредить. Если будут к тебе от нас с Тийре срочнейшие вести, я отправлю всех птиц по домам – и такие, кто будет поблизости к нашим загонами, сами к вам выйдут тихо, «от Дубильщика с вестью» тебе так назвавшись.

– Спасибо, почтенный! Были бы добрые вести, подмоги где ждать нам от вас?

– Обещать того я не могу – не из воздуха же войско владетель до срока собрать должен… – усмехнулся Дубильщик, – но коль буду что знать о враге, то что ты должен будешь услышать немедля – жди таких новостей.

– Буду рад то услышать, почтенный.

– И ещё… – Гулгадд приподнял обшитую медью тяжёлую крышку большого ларца, что держался пристёгнутым сзади за ним на седле жеребца. Из того он извлёк два предмета и толстую сшивку в чехле. Первый был плоский диск с множеством стрелок на тонкой оси, что вращались с обоих сторон его – весь украшенный вязью дорожек резьбы и огромного множества знаков светил круга неба – приспособа, что прозвана «звёзд собирателем». Второй был коробочкой с тонкой иглой под слюдой, на которой дрожала стрела с острым жалом.

– Есть такие вещицы у оных – но таких как вот эти ты точно где мало отыщешь. Знаю – людей подобрал ты отменных, дорóг знатоков – но это в пути по дейвонским уделам тебе пригодится. Этот звёзд собиратель собрали не тут даже лучшие в деле умельцы, а в Вестрэсъёлхёфне. Тем мореходам нет равных, и знания их со всем опытом в эту вот вещь воплотились. Сгодится счёт времени с местом, восход и закат каждый день разыскать во всех здешних уделах – а если забраться на север к Воротам иль дальше южнее Бирксведде – сменить лишь на нём нужно диски с путями светил. Ну а зрящий к Небесному Колу вдовесок – сгодится…

– Спасибо, почтенный. Сгодятся уж точно…

Гулгадд подал Аррэйнэ сшивку, достав её толстую тяжкую стопку листов из чехла.

– Береги её. Очертей этой подобных во всех землях Эйрэ не больше десятка. Тут все тропы, дороги и броды, перевалы и каждое селище с укрепью начиная от наших Помежий и до океана. Годами мне верные люди везут эти вести – проверены трижды – в том сам присягну тебе. Тут кожа квасцами пропитана, воском покрыта и соком корней козельца с бересклётом – тумана и мороси с лёгким дождём не боится, и искры её не прожгут, не обуглят столь быстро.

– Ценная штука, почтенный! – в удивлении присвистнул Аррэйнэ, бережно взяв в руки сшивку и глядя на краски страниц.

– За такую одну все три сотни тяжёлых копейных собрать можно в воинство…

– Добр ты с помощью нам – не то слово!

– Добрым мать меня разве что звала когда-то… – усмехнулся глава всех выве́дных людей, улыбнувшись вдруг так, что все зубы блеснули во рту, – душ на мне за те годы побольше, чем ваш Каллиах снял желудей с чужих плеч своим молотом – а его-то уж добрым непросто наречь.

– Таковы мы, почтенный… – пожал Лев плечами, – что и я – не дэирвиддэ почтеннейший нравом. Даже он проливает кровь в жертву, куда уж про нас говорить?

– Верно молвишь… Но и я все долги свои сам уплатил за то после, как пять лет на цепи просидел в той темнице у Фрекиров. А теперь служу верно владетелю Эйрэ – раз тут прок в моих знаниях есть и вам нужен.

– Что же – спасибо за птиц и за всё! – Лев учтиво кивнул, одобряя подарок от Гулгадда, и умолк на мгновение, глядя главе всех выве́дных в глаза.

– Ты ведь много что слышал, почтенный – раз труд твой таков при владетелях Эйрэ. Может слышал ты что про…

– Про семейства дейвонских домов северян? – хитро прижмурясь спросил у него собеседник.

Лев лишь кратко кивнул головой.

– Может слышал ты что, у кого из домов их что знаками было на стяге? У кого может было там…

– Может львы? – усмехнулся вдруг Гулгадд, взирая на Аррэйнэ – перебив его речь.

– Может львы. Может лев лишь – а быть может и вовсе не он, а другое. Мал я был тогда сам, чтобы твёрдо то помнить… Помню только, что был стяг тот – чёрный…

– И белый? Или с золотом? Или быть может…

– Не помню, почтенный, – перебил его Аррэйнэ, – мне кажется, белый…

Гулгадд задумчиво почесал шею, пристально глядя на Аррэйнэ.

– Явно что белый. Ведь с золотом чёрный сам знаешь чей стяг, чьего дома…

– А Ёрвары?

Гулгадд с сомнением хмыкнул, взирая на Аррэйнэ – глядя в глаза.

– Не похож ты на Ёрваров, парень – если только кровь матери взяла своё… И потом – повернись-ка! Сними наголовник.

Лев стянул с головы плотный стёганный нитью чепец подшеломника.

– Вряд ли ты из их дома. Если только из данников их каких младших. Да и живы они все, не знаю погибших семейств. А нет ли на теле где знака какого – отметины старой, заросшей уже – на руке, голове или шее?

– Нет… – помедлив с ответом сказал Лев негромко.

Дубильщик на миг призадумался, почесав себе за ухом.

– Ну может и вправду ты Гальдур по крови? Про них все слыхали – про гибель их дома в те самые годы.

– Может и он… Мал я был тогда сам, чтобы помнить.

– Северяне про то много знают. Вот у них и ищи, как низвержен был орн львов когда-то в Соседскую Смуту огнём и железом – и кем…

– Я понял, почтенный. Спасибо тебе!

– Ну – Каэйдринн сплети тебе нити счастливо в дороге! Не прощаемся – встретимся некогда после. Делай что должен, Лев. Время такое, и ваш пришёл час.

– Так, почтенный – до встречи!

Когда Гулгадд отъехал назад к городищу, Лев окинул в последний раз взором выстроившиеся ряды конницы, меж которыми точно чудища морских бездн из древнейших сказаний вздымались рамы и плечи вóротов, готовых к столь долгой выправе. Тысячи глаз, заприметив взгляд вершнего, обратились ко Льву.

– Áррэйнэ – скажи что-нибудь доброе на дорожку! – окликнул его Догёд Тал из Маэннан.

– Не до речей сейчас! – рявкнул он, приподнявшись на стременах, – посмотрите назад, на то как дейвóны у нас погостили – и хорошенько запомните, чтоб самим там в гостях не быть неучами! Пламенеющий подле нас!

– Тинтрéах!!! – тысячи глоток исторгли первейшее имя их Бури Несущего, содрогнув тишину – и воинство тронулось с места, устремляясь по ведущей за перевал дороге на запад.

Конные ряды понеслись на закат, исчезая как тень в уходящей туда ночной мгле. Впереди была неизвестность грядущего жребия их казалось бы безнадёжно отчаянному набегу во вражьи уделы – в самое сердце Дейвóналáрды – полные мощных укрепей и бесчисленных копий им шедших навстречу всех кóгуров ёрла. Но словно сам Бури Несущий незримо был средь них, из сердец выметая и страх, и сомнения – ненадёжных попутчиков в деле. Словно пламенным знаком Его был отмечен тот вождь, за которым шло воинство – веря в его напор и непоколебимую смелость.

С новым утром глава всех выве́дных людей вновь явился к владетелю Эйрэ. Тийре спешно готовился к выходу с войском в Помежья, отдавая приказы и слушая ве́сти гонцов.

– А, почтенный – что птицы тебе принесли от дейвонов? – с усмешкой спросил он того, отпустив от себя двух посланцев из Кромдех и Слеан.

Всё такой же бесстрастный, но хмурый сильнее обычного Гулгадд безмолвно подал их владетелю свиток из тонкой промасленной ткани, на котором написано было послание тайным письмом.

– Не с заката та птица явилась теперь – а с восхода, владетель… – ответил он тихо.

С лица Тийре сбежала в мгновение кровь. Он в волнении стиснул развёрнутый свиток в ладонях, словно вовсе не веря словам, что написаны были там вязью.

– Как же так?! – он растерянно вскинул глаза на Дубильщика, потрясённый известием, – так внезапно… и прямо сейчас…

– Давно знающим было понятно, что случится такое теперь.… Даже Модрон был в этом наслышан, но оставил как есть, уповая напрасно, что само рассосётся оно – что умаслит огонь тот дарами, дурак.

– А теперь? Как далеко они?

– Уже в пламени все городища у Гу́айрэ – и идут они дальше уделами Гулгадд и Кинир. А иные загоны достигли уже самых крайних отрогов у гор. Лишь седмина-другая – и будут кочевники тут, если их перевалов на Ан-меан-слейбха хозяева тоже сдержать не сумеют.

– Надо срочно послать хоть две тысячи снова к востоку, пока все мы на запад ещё не отбыли за Аррэйнэ следом!

Гулгадд хмуро воззрил на владетеля.

– Все войска наших кийнов с востока и так уж уходят обратно. Никакою их силой вернуть не сумеешь ты, Тийре, когда в доме там пламя бушует – никаким чувством долга идти не принудишь на запад сдержать войско ёрла. Гулгадд, Кинир и Габ – все дома́ уже вышли без спроса к востоку. Их войска́ ещё утром покинули гору, и теперь переходят за Гвар-ог-слейбботха в пути к Быстроводной. Даже Донег пошли с ними вместе, оставив тут только загон сына Дайдрэ…

– Да как же надвое нам разорваться? Почему же вчера не пришли эти вести проклятые?! – кулак Тийре с размаху впечатался в доски стола, – там же Аррэйнэ будет идти в одиночку – ожидая напрасно того, что мы выйдем им следом в подмогу!

– Утром вести пришли к нашим фе́йнагам, Тийре. Я вчера ещё знал это, каюсь – но ждал подтверждения слухам… и тебя не решившись пугать.

– Но чего же ты молчал?! – вспыхнул арвеннид.

Гулгадд был как и прежде бесстрастен, взирая в глаза сыну Дэйгрэ, что теперь бушевал точно вихрь – весь взволнованный и распалённый.

– Не потушишь ты пламя, владетель – когда в двух местах сразу занялся пожар. Надо выбрать одно – где скорее лить воду, а где только те искры сбивать. Лишь тебе выбирать по уму, что важней для нас будет теперь в каком месте…

– Но там Лев ведь один будет!!! – Тийре был весь в запале, кровь обратно прилила к лицу его алым багрянцем.

– На востоке ведь тоже живут наши люди – кто нам подати шлёт и даёт копья в воинство. Много верных тебе там домов, кто пришёл на твой зов на войну. И там во́йска почти не осталось теперь – все ушли за тобою к горе, их уделы оставив совсем без защиты.

Гулгадд молча взирал на владетеля – глядя на то, как их арвеннид весь изводился в сомнениях.

– Всё не можешь решить, какой выбор тут сделать? Или ждёшь, что иные его за тебя изберут – твою совесть оставив свободной? Ты, владетель, прости – но не выйдет такого теперь, не пытайся. Лишь тебе выбирать.

– Ты-то знаешь о том что хоть сам – как решить это мне?! – вспыхнул Тийре, опереувшись руками на стол и дыша тяжело.