…Но Буря Придёт

– Это будет большая война, Лев… – наконец произнёс он негромко, – все прежние распри нам пьяною дракой покажутся…

– А что говорит Старый? – спросил друга Áррэйнэ, обгладывая свиное ребро.

– Что говорит?! – криво усмехнулсясын Дэйгрэ, – только кто бы его тут как прежде послушал сейчас? Модроны эти вот что ли?

– Так что хоть советовал Борна? Что сказал он владетелю?

– Осенью советовал он отцу и этому толстобрюхому, что во всех кáдарнле на Помежьях для защиты от внезапного появления там Ночных Птиц впереди вражьего воинства по всем открытым местам надо вбивать острые колья, чтобы не могли они внутрь беспрепятственно высадиться – и укрепить, и двойными дозорами снабдить все те бурры по перевалам с дорогами, что ведут к городищам. Да и в самом Аг-Слéйбхе это сделать не помешало бы.

– И что?

– Так этот жирный дурак поднял Отца Воинства перед всеми фе́йнагами на смех, что не станет он даром переводить серебро из казны на его стариковские глупости, когда нам нужно снаряжать пешее воинство с обозом и осадными снастями в выправу на запад и в Каменный Узел. Борна ему и ответил с презрением: «по словам и толк виден…» и с тех пор в ардкáтрахе ногой не ступал. Доходят сюда слухи, старик укрепляет южные уделы вокруг Каменного Узла, первее всего ожидая оттуда врага.

Тийре умолк на мгновение, хмурясь.

– Вот только Отец Воинства ещё в том году сказал áрвенниду, что родился при одной Великой Распре – а умрёт при второй…

Сын Дэйгрэ резко отхлебнул из жбана большой глоток пива, всмотревшись глазами в темнеющий облачной хмарью изломанный кряжами край небосвода на западе.

Áррэйнэ повернул взволнованный взор к сыну Дэйгрэ, встретившись с ним глазами.

– Второй? – глухо переспросил он товарища.

– Именно. Я сам это слышал – а кому из ратоводцев сейчас сто́ит верить, как не Старому? Он – зривший Великую Распрю – говорит, что второй ей подобной нам не миновать. Къёхвар пошлёт все семейства дейвóнов на нас, всё дома за ним встали. А возглавит их сам Эрха Древний – величайший воитель за век… кто сам от первого до последнего дня не опускал в час Мор-Когадд меча…

Ветер гнал облака над Воротной долиной, своей силой сгоняя их в плотную чернь, закрывая свет солнца на небе, и сгустившийся мрак набегал серой тенью на стены их тверди. Вихри рвали ковёр чернолесья, пригибая колючие ветви укрывших двурогую Крáиннэ чащ на её крутых склонах.

– Чего это птицы так с сáмого полдня кружат над хребтом у Гнилого Распадка? – кивнув головою в тот бок Лев хлебнул ещё пива, передавая почти пустой уже жбан товарищу, и потянулся за солониной.

– Ай – это братья охоту загонную утром устроили. Вороньё не иначе на свежую падаль слетается… – махнул рукой Тийре, глянув мельком в тот бок, где вдали над покровом лесов вились тёмные метки поднявшихся птиц.

– Веселятся себе от души перед са́мой выправой, и беды им побоку… Уи́ллух так вообще – будет к осени первый жених во всём Эйрэ.

Младший сын Дэйгрэ умолк на мгновение.

– Угощает всех встречных – довольный как хряк в желудях под дубами. Всё шутил, что меня позовёт средь друзей на ту свадьбу, козлина… Тьху! – он вдруг злобно плюнул и быстро хлебнул во весь рот, запрокинув кувшин – так что хмель побежал ручейками за ворот по жилистой шее.

– Угадаю-ка дай, кто невеста? – помолчав, спросил Аррэйнэ друга, – всё ведь та же – из Конналов, старшая?

– Что тут спрашивать, Лев… сам ведь знаешь, – махнул рукой Тийре, – ну, на год мой родитель лишь срок растянул, мол – война-де, иных дел бездонно. Зря я обрадовался… всё одно уж как есть – свадьба будет.

– Да, паршивое дело… – вздохнул Лев с сочувствием к другу, – обскакал тебя братец и тут, раз пузатый ему в сватовстве весляром подрядился.

– А то… Будто мало у Кáдаугана тех дочерей от второй от супруги, из ихней породы которая – так нет же, давай мол нам эту вперёд, по-порядку! И так ничего кроме имени Бейлхэ мне от отца не досталось – так и всё, чего сам добиваюсь, и тут он забрать снова хочет, умёт этот пёсий… Тьху! – Тийре в ярости сплюнул под ноги.

– А ты сам что?

– А я сам не Уи́ллух, чинами не вышел… – покривился сын Дэйгрэ, нахмурясь, – не десятнику лезть в зятья к самим Конналам – когда прочат для Этайн в супруги наследника Бейлхэ.

– А она сама что? – спросил Лев, принимая кувшин в свои руки.

– Да полгода уже как не видел… Так, лишь пару словечек успел передать через их земляков, кто тут служит – вон, младший сын её дяди Аэ́дана сотником в воинстве, первый помощник мне в этом.

– Цел Гайрэ сам хоть?

– Целее тебя. Сам давно я уже не бывал там в Глеáнлох как распря началась. Да и то, лишь молчит она всё – может тоже уже подчинилась желанью родителей о замужестве с братом… – Тийре смолк, почесав пятернёй горло под воротом.

– Вот послал мне Шуршащий проклятье – что занозил башку той из девок, кого получить не смогу! Говорил даже с братом по чести – мол, есть же ещё дочерей у Кáдаугана, и мордашкой красивее младшие… и роднёй на десятой воде лишь по Модронам будут Уиллуху – не наложит почтеннейший Ллугнамар гейс на такое супружество.

– А твой старший чего?

– Ничего… Просил его – откажись ты от Этайн – послужу тебе верно, по-братски! Так ржёт тот, скотина: «что, в Аг-Слéйбхе уже баб не стало, или с девок в стряпных у нас нечего взять? Что ты лезешь в дела отца с дядей?» А родитель мой только кивает в согласии с Оннохом.

– Зря ты, Тийре, тогда вот гонцом от отца в их Глеанлох попёрся! – усмехнулся сочувственно Лев, передав кувшин другу.

– Сам вот вижу, что зря… Шщар наверное хвост сотню раз извернул, чтобы сплести так события… Так подгадил мне по сердцу…

Он отхлебнул из почти что пустого кувшина, задумавшись.

– Как росли при дворце вместе с нею и Гвендолен – пока отец её тут был на службе конюшим при воинстве – так такая крапива была, всё мы дрались с ней, помнишь же сам.

– Ага! Забудешь такую, кто подковой меня приложил, а тебе разбил нос – как козой мы её раз назвали… – ухмыльнулся в ответ ему Лев, отхлебнув в свою очередь пива.

– Во-во! – сын Медвежьей Рубахи шутя потёр пальцем себе переносицу, – и не думал ведь прежде, что взгляну вдруг на Этайн. А теперь…

– Видно тоже подковою хочешь ты в лоб? – усмехнулся товарищу Аррэйнэ.

– Скажешь тоже… А могла б и ножом – с её нравом! – Тийре хмыкнул, кромсая железом на полосы кус солонины.

– Храни Трое от бабы такой! – сын Ллура шутя сделал пальцами знак-оберег от дурного.

– Столько лет ведь не виделись с ней… Позабыл её трижды уже – сколько девок успел перебрать, – сын Дэйгрэ воткнул нож в круг засохшего козьего сыра, – а как вот увидал – подросла…

Тийре шутя приподнял пред собой две раскрытых ладони – как будто явив тот размер, о чём молвил теперь.

– Нет, хоть видал я иных и красивее, правда…

– Ага – вот таких… – Лев с ухмылкой привзнял две ладони к груди, отодвинув их дальше в три раза.

– А иди ты… Как бы тебе рассказать? Хорошо с ней быть рядом… – он умолк на мгновение, глядя прищурившись в небо, залитое солнечным светом.

– И плевать ей на то, что я младший лишь сын без законного брака владетеля…

– Не рассказывай – вижу, как искрой Пламенеющего по башке тебе стукнуло – будто девок нет больше на свете! – с сочувствием усмехнулся товарищу А́ррэйнэ, – всё же зря ты в Глеа́нлох поехал тогда…

– Видно зря…– усмехнулся невесело младший сын Дэйгрэ.

Ветер рвал облака, клубя мглу над вершинами Глвидд-ог-слейббóтха – точно серой волной нагоняя их пену прибоя небес к берегам древней тверди владетелей Эйрэ. Гнулись ветви дубов в мрачной роще на склонах Лесистой горы.

– Всё своё воинство двинет на нас ёрл, поднимет все орны дейвóнов. Даже немирные Скъервирам семейства встанут подле него против Эйрэ, – вновь заговорив о войне нахмурился Áррэйнэ, точно взвешивая в произнесённых словах всю незримую тяжесть грядущей навалы.

– Точно, Лев. Всех Ночных Птиц, которые ещё не изведали поражений, всю осадную мощь ринет Стейне на нас в одночасье. Даже я, зрящий сквозь смерть, и то страшусь всей той силы, что придёт вскоре десятками когуров – и может застичь нас к тому неготовыми. Если наши же сородичи из Узла и попрежде присягают на верность дейвóнам, и готовы ударить нам в бок, а северные кийны дерзко отказываются прислать людей на сбор воинства – как выстоять против многих десятков хендску́льдрэ? Их камень с огнём застилают свет солнца, как рассказывал мне дядя Ку́линн, будучи некогда очевидцем осады взбунтовавшегося против гнёта их ёрла во главе прочих южных уделов Аскхаддгéйрда – как владетели старых домов возжелали вновь вéршить пределами юга.

Тийре на миг умолк, скрипнув зубами.

– Тогда Рауд Эльдлéйтэ из Скъервиров огнём и железом истреблял всех врагов поголовно – и не склонявшихся, и просивших пощады. Немногие на опустошенном юге пережили его безмилосердное прошествие воинства, стиравшее гейрды с земли…

А сейчас во главе их стоять будет даже не он, а сам Эрха… И как выстоять против их тысяч Железной Стены, которых у ёрла не в пример нам в избытке – чья копейная мощь вот уже целый век вмиг сметает любого врага точно взор Смертоокого, не ведая поражений? Фе́йнаги западных земель в этот месяц съехались ко двору отца и твердят в один голос, что стоит немедля искать мира со Стейне – хоть и всецело по того же мерилам, всё как он пожелает… Даже Конналы поражения опасаюся – это с их-то бесчисленным воинством, лучшим на западе Эйрэ.

Сын Медвежьей Рубахи нахмурился, смолкнув на миг.

– А кто-то небось и дейвóнские клятвы их ёрлу разучивает, новому владетелю присягнуть…

Ветер выл над простором долины, сотрясая могучие кроны дубов, что вздымались над укрепью рощей священного леса. Облака точно о́стовы хищных челнов пролетали над ними, устремляясь в полёте своём за черту небокрая – и их тени стремительно мчались над твердью ардкатраха Эйрэ.

– Дрянные дела, Лев… Одолеть нам дейвóнов не знаю как даже. Если вообще одолеем… – в голосе сына Дэйгрэ на миг почудилось неверие.

– Тем больше с такими вершними как эта свинья Оннох, да чтоб его… Тьху!!! – озлобленно сплюнул сын арвеннида.

– Ему говорят, что враги уже рядом у са́мой горы – а он нас поношает и выставляет за двери. А у самих ещё воинство кийнов не собрано, ни один вóрот не снаряжен и не готов к выправе в Помежья… ээх! – Тийре бессильно махнул рукой, – и так собрались сразиться с Железной Стеной… Под себя сделать со́ смеху можно!

– Послушай, Тийре… – негромко сказал другу Áррэйнэ, хлопнув рукой по плечу того, – что бы ни говорили, кем бы не считали тебя по родству эти Модроны – ты умнее свиных этих рыл, что отцу твоему сели скопом на шею. И придёт день, поймут они это – да хрюкать в слезах будет поздно.

– Льстишь ты мне, Áррэйнэ, точно девке какой… – усмехнулся сын Дэйгрэ, – да плевать мне с горы на всех Модронов, и что они про меня думают, эти выблюдки – раздави их окру́г Пламенеющего. Я рад, что ты жив и вернулся!

Тийре оживился, и кувшин снова взвился ко рту.

– Думал – ты в норах костей уже, или в мире ином среди скáйт-ши… От Ан-Шора я слышал, что вторая тысяча скоро выйдет на запад, так что до Помежий или до Горного Зуба будем идти рядом. А там только Пламенеющий знает, что кому суждено…

– Сплюнь, Шщар тебе в зуб! Уж ты-то не думаешь сдохнуть до срока, пока такие свиньи как Оннох плюют в сторону Тийре, сына áрвеннида, а? – Áррэйнэ, желая ободрить друга хлопнул его по плечу, – вот я-то пока умирать не собрался, прежде чем не отыщу того мохнорылого, кто у Болотины в спину мне ткнул!

– Сперва ты найди того выползка…

– И найду!!! Встречу в бою где – своею рукой ему вырежу сердце живому, выблю́дку… – стиснул Лев кулачище, – лица его я под шеломом не видел – но голос уж крепко запомнил, не спутаю!

– Встретишь когда-то… – согласно кивнул захмелевший сын Дэйгрэ, пристально глядя куда-то над небокраем Воротного перевала, где над зеленью чащ черной рябью тревожащих точек кружились вспорхнувшие птицы – откуда вот-вот как придёт уже грозно бегущая к спящему тихому берегу бьющая навзничь волна скорой вражьей навалы…

Войско владетеля Дейвоналарды с рассветом готовилось выйти из Винги. Служки закончили вьючить коней, кузнецы завершили работу с подковами. Грузили возы, запрягали быков в многопарные упряжи тяжких метальных снастей. Гам речей, храп коней, топот ног и копыт, грохот многих колёс по камням ходагейрда пугал ещё зривших последние сны горожан, когда тысячи воителей ёрла и верных владетелю орнов Срединных Земель и Прибрежий уже начинали свой ход сквозь раскрытые настежь тяжёлые створы Хли́дхельст на восток – к краям Эйрэ.

Мать Костей зрила ме́ртвящим взором сквозь мглу, привечая усмешкою отблесков стали всех тех, кто сейчас выходил из ворот, устремляясь к рассвету – тех, кто нёс её тень за собой, пожинать там железом противников дома владетельных Скъервиров.

Къёхвар лично отдал все приказы собравшимся вершним, завершив свой последний Совет в стенах Винги, и затем отпустил ратоводцев по тысячам, повелев выходить. Став во дворе у ворот из Хатхалле он вёл на прощание речь о делах, доверяемых старшему родичу.

– Что же, почтенный – вверяю тебе ходагейрд и Высокий Чертог. Жаль, что ты не желаешь десницею Виганда взять, положившись лишь только на помощь Прямого.

– Как моя бабка твердила: «Лучше чёрствым хлеб съесть, чем заплесшим весь выкинуть…» – Сигвар прищуренно глянул на ёрла с какой-то усмешкой.

– Проясни твою мудрость, почтенный… – нахмурился Стейне, – не силён я как ты в поговорках Арднура.

– Я, владетель, стал сед головой ещё прежде, чем ты деву впервые на ложе познал… – Клонсэ учтиво кивнул на прощание ёрлу, – и умею людей выбирать. Виганд брат Раннвейг, и умён в свою меру – и конюшим он есть недурным… Но прости – Храфнварр хоть сам упрям и с тобой не в ладах, но с него будет толк мне стократ, чем от Громкого, кто грешков перед домом твоим начесал уже больше чем пёс какой блох, свой язык о руку́ тебе вечно втирая…

– Выбор твой… – Къёхвар кисло кивнул, одобряя решение Когтя – и стремительно бросил свой взор на Высокий Чертог, где средь верхних покоев в распахнутых створах окна замелькала манящая сердце владетеля женская стать в алом поверх одежд – и махнула рукой, посылая последний привет сыну Нъяля, кто её покидал на седмины, а может и месяцы долгой выправы к уделам врага.

– Как твой сын – рад возврату в Хатхалле?

– Да, владетель – достойный дан чин, кой он будет блюсти не посра́мив, надеюсь.

Ёрл взглянул на занявшего место Бъярпотэ наследника Когтя, кто уже возначалил всю стражу в Высоком Чертоге, и теперь во главе их стоял во дворе, провожая владетеля – хмуро глядя куда-то на стены Хатхáлле.

– Что-то он тут невесел, смотрю… В первый день был живее твой Горм, как сюда заявился с дороги. Заболел может с нашей воды, нахлебавшись три года с колодцев Помежий?

Сигвар глянул на сына, чьё лицо до сих пор было взрезано тяжкой печатью огромной досады – словно Горм всё никак не был в силах чего-то понять.

– Не могу того знать я, достойный – его сердцу и я не хозяин, увы… Может вправду вода в тех колодцах послаще – как знать?

Там, где стены Хатхалле смотрели к закату, зря оконцами веж на слиянье Широкой и Топкой, еле видною тенью ёрл Къёхвар узрел вдруг иную стоявшую женскую стать – чья коса под лучами взошедшего солнца сверкнула искрой рыжины́ как огонь.

– Турса! – ёрл окрикнул того, подзывая к себе. Родич, прервав разговор с одноруким помощником Винридом, кто был с ним же в загоне Бъярпо́тэ в дороге к востоку, подошёл к их владетелю, хмуро кивнув и оправив охват верховницы.

– Да, почтенный! Что скажешь?

– Выйдешь первым. Загон твой пусть путь охраняет и шлёт наперёд всех гонцов, чтобы владетели нам расчищали дороги и готовили сменных коней и припасы в пути. Чтобы было всё живо, без всяких протяжек – или тех кто не понял протянут в верёвках до Хли́дъярн тотчас.

– Ясно, владетельный – сделаем живо.

– Ты уж точно исполнишь – при виде твоём у иных и умёт из поно́ж побежит…

Стейне прищурился, глядя на хмурого родича – заприметив во рту его свежую дырку в зубах.

– Как Ножово добро? Ты же вроде хотел приглядеть?

– Приглядел… – Турса как-то скривился в улыбке, отчего щербина́ его рта из-под правой щеки показалась вовсю, – есть иное вино, что на запах отлично – а хлебнёшь, и плевать вот потянет тотчас.

– Оно видно… – владетель вдруг хитро прищурился, глядя родичу в рот.

– Что за дверь повстречал ты вдруг ночью тут жвалами, Лапа? Или мелкий сопляк её врезал тебе невзначай?

– Да огонь поленился разжечь я, дурак, и попёрся во тьме по чертогу – будет мне вот наука теперь… – хмуро хмыкнул владетелю Турса, кривя́сь. Но владетель Хатхалле и так вразуме́л, что их родич и в детстве приврать не умел – и доселе тому Пень совсем не умелец. Видно дверь та была необычно крепка, что его – исполина средь Скъервиров – тут повстречала внезапно.

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ПЕРВАЯ …ВЕТЕР ИЗ БЕЗДНЫ Нить 13

Ночь укрыла поросшие чащами склоны хребтов среди взгорий своим покрывалом из тьмы, на чьём пологе яркими искрами вышиты были горящие звёзды. Смоляно́й чернотою помéрк багрянéвший закатом Воротный хребет, сливаясь во мгле с непроглядною бездной небес. Замолкали сражённые сном в своих гнёздах и дуплах дневные пернатые птахи, передав право голоса пробуждавшимся ныне во тьме ночным птицам. Шелестели в густых травах склонов свечки и пугающе ухали в чащах недрёмные совы, да в распадках вдали раздавалась тоскливая волчья песнь-вой.

Городище затихло, угашая последние искры свечей в засыпавших чертогах подобно темнеющим углям костра, погружаясь во мрак.

Из мрака лесов, окружавших Аг-Слейбхе, тысячи глаз настороженно и враждебно следили со склонов хребта за долиной. Пальцы рук сжали черены копий, секир и клинков, держали поводья жевавших овёс из навязанных к храпам мешков скакунов, затягивали ремешки и перевязи надеваемой брони. Тихий скрип щедро смазанных колёсным салом осей, потрескивание натягиваемых канатов и гнущихся брусьев говорили о многочисленных хендску́льдрэ, устанавливаемых по ровным местам восходного и южного склонов Глвидд-ог-слейббóтха, с которых открывался прямой вид на стены и вежи недалёкой отсюда твердыни ардкатраха. Тысячи конных и пеших воителей собрались в намеченном загодя для укрытия широком распадке на склоне хребта, откуда будучи незамеченными из городища спешно готовились к предстоящему сражению. Десятки лазутчиков с луками и крестовиками перекрыли идущие к ардкáтраху большаки и дороги, пресекая пути как для бегства за помощью в соседние укрепи, так и обратно.

Гибель стояла в ту ночь под стенами Аг-Слéйбхе. Соединившись с тайно подошедшими западнее Бра́нндуб-мо́р-барр а́рвейрнскими союзниками из помежных и северных кийнов, высланный впереди подступавшего воинства ёрла передовой загон Уннира появился тут на рассвете – и переждав день в безлюдных урочищах, отдохнув от тяжёлого перехода по бездорожью уже готовился к нáступу на засыпающий вражеский город.

Рок навис над ардкáтрахом Эйрэ.

Вершивший метальщиками подошёл к своему родичу – тому, кто возглавлял Ночных Птиц – тех, кто уже сотню лет вселял страх в сердца всяческих недругов. Тех, кто появлялся с небес.

– Твои люди готовы?

– Да, Сверра.

– А что вырек ваш ветролов?

Вершний Ноттфу́глен бросил взор на вершину распадка, где на макушке высокого ясеня неприметно воссел человек, прислушиваясь к веянию ветра и изредка кидая в воздух лёгкие совиные пёрышки.

– Что скажешь нам, Сигвар? – негромко окликнул его Ллотур Доннарсон.

Тот молча кивнул головой.

– Боги благоприятствуют с ветром, тиу́рр. Тих, но силён, чтобы донести прямиком к городищу за стены – а лучших вознять и до са́мой их укрепи вгóру… Самый час!

– Слышишь, Сверра? Хвала богам – можешь выправлять нас сейчас же. Время оседлать ветер.

– Тогда, Ллотур, пусть ведёт вас небесной тропой Всеотец.

Заскрипели тяги хендску́льдрэ, и их длинные плечи стали опускаться к земле. Обслуга ставила на каждом тормозящие клинья и загружала отвесы наполовину, чтобы удар при броске не был слишком уж резким и сильным, а плавным.

Лёгкие крылья из ясеневых стержней и холста легли на метальные плечи снастей. Ноттфуглен по двое усаживались внутрь опоры, взяв с собой по мечу и лук со стрельной сумкой. Там, на другом конце стремительного и скоротечного полёта сквозь тьму снаряжённые жалами древки их крыл станут копьями, подсмоленный холст – плащом или горючим подпальным комком, а деревянная опора-лежак – щитом-наручем – превратившись в оружие спешившихся Ночных Птиц, коим отрезана всякая дорога назад, лишь иначе как небом же – в сияющие Чертоги Клинков.

– Метай! – отдал Сверра приказ.

Скрипнули распрямлявшиеся плечи хендску́льдрэ, и первые из Ноттфуглен исчезли во тьме, где потоки ветров подхватили их крылья и понесли в направлении городища. Следом уже готовились лететь небом подобно парящему ворону прочие, молча застыв у неустанно трудившихся воротов, ожидая своего часа – очутиться в самом сердце вражеской тверди или разбиться в падении, если таковым им падёт дурной жребий. Всех их, несколько сотен обученных редкостному мастерству отважных мужей собрал старый Эрха в эту потайную выправу к ардкатраху Эйрэ.

– Спит змеиное гнездо… – промолвил Уннир Фльоттур, пристально осматривая редкие огни городища. В этот миг в чаще леса насмешливо и волнующее заухал филин, и на душе брата ёрла стало неспокойно от какого-то дурного предчувствия. Но он быстро отогнал его прочь от себя, вновь став спокойным и сосредоточившись на предстоящем сражении.

– Всех Ночных Птиц переправил ты в городище? – спросил Уннир у одного из помощников – низкорослого, но широкоплечего и плотного Сверры Лаггэ из Дейнова дома.

– Да, тиу́рр, – негромко ответил тот, всматриваясь в черноту ночи, – воззри – они уже подают свои вести оттуда.

Во тьме над уснувшим Аг-Слéйбхе можно было увидеть еле заметное мерцание огоньков – это менее чем за четверть восьмины высадившиеся в нужных местах Ночные Птицы подавали горящими ветками тайные знаки, взмахивая ими в определённом порядке, известном лишь немногим посвящённым в то знание.

– Вот, первое и второе их Крылья уже у Закатных ворот, ждут нашего удара.

– Хвала Всеотцу! Что ещё?

– Третье и четвёртое Крылья у главной дороги… – Сверра на миг умолк, вычитывая мелькавшие искрами знаки послания, – взяли без лишнего шума старую столпницу у Малого торжища, откуда будут помогать нашим подступающим от ворот. Кажется, они даже нашли себе коней…

– Откуда? – не понимающий знаков Уннир удивился, как такое возможно. Много чего он узрел за выправу, где наущением своей хитрой жены и волей владетельного брата вместо старого Эрхи был призван верши́ть нáступом на Аг-Слéйбхе – того, чего сам не мог вразуметь. Так, перед подступами к Воротному перевалу к его воинству подоспели ещё два загона их земляков. С ними словно из ниоткуда появились десятки дальнобойных воротов и немалые запасы огнищ к ним, и ещё половину представили верные ёрлу союзники с севера, чей обоз появился тут нынче – и это в тот час, когда его люди с трудом проволокли по вешнему бездорожью расквашенных и размытых в весну большаков лишь несколько орудий, пока шедшие разлитыми в половодья речищами корабли с осадными снастями преодолевали нежданно затянувшийся путь к помежным стерквéггам. Ловко и выверенно вели его воинство по неторным лесным путям сопровождаемые союзными им а́рвейрнскими проводниками ратоводцы из Дейнова рода, умело собирая тысячу за тысячей подходивших следом за передовым загоном воителей, метальные снасти и десятки возов с огнищами, оружием и припасами.

Верно, даже не возглавляя самолично эту потайную выправу в самое сердце земель Эйрэ, старый Эрха не утратил с годами своего великого ратного опыта времён Сторстрид – и теперь руками родни столь же умело управлял его войском и издали.

Сверра потрепал пятернёй долгую, заплетенную для удобства в косу бороду, усмехнувшись.

– Тиу́рр – наши люди давно уже там в городище. Самые первые из них не одной сотней числом под видом а́рвейрнских путников и купцов в обозе ещё с седмину назад проникли туда с оружием в возах и бочках, и загодя подготавливали наш приход – а там их уже дожидались те многие, кто и в час войны верен нашему ёрлу. Кто выведал наилучшие и безлюдные ночью места в городище, куда беспрепятственно проникли с небес люди Ллотура – и кто вместо стражи их встретил там? Кто снабдил их конями и прочим оружием, коего много не взять на тех крылах? Кто скоро займёт и раскроет для нас все ворота в ардкáтрах и расчистит пути к самой укрепи? Кто подожжёт вражьи схо́роны и оружейни – дав нам знак тем, где и что расположено?

– Отчего же я, вершний, не знаю всего, что велел предпринять им ваш скригга? – недовольно вскинул бровь разгорячившийся Уннир.