…Но Буря Придёт

– Не спрашивай, тиу́рр – это Ночные Птицы, обученные самим Эрхой, и они знают толк в деле. Наш с тобой долг – всеми силами подсобить им, и как можно скорее взять кадарнле. Сейчас там в ардкатрахе уже около двух тысяч наших – и Ноттфу́глен, и тех, кто в а́рвейрнской броне будет прикрывать людей Ллотура от врага, сбивая тех с толку.

– А не спутают они друг друга в ночи, в запале боя приняв там за рыжих?

– Не примут, почтенный. Все наши, кто снаряжен как люди áрвеннида в их же броне, по левую руку повязали одну белую ленту, а по правую две – дабы было в ночи видно нашим, кто и куда это движется.

– Искусно же Эрха всё это придумал! Даже сам Лаэви не сравнится с ним в хитроумии! – воодушевился брат Къёхвара.

Вершний метальщиков внимательно следил за редким мерцанием бессловесно вещавших ему огоньков во тьме спящего города.

– Пять их Крыльев уже высадились вокруг кáдарнле и внутри него, и окружили со всех подходов дворец áрвеннида. Всё тихо – стража даже там не заприметила их появления. Мой родич Ллотур готов к броску и ждёт в укрытии лишь нашего огневого удара.

– Скоро! Что ещё, Сверра?

– Десятое Крыло до подхода наших главных сил прикрывает подступы к укрепи от городища. Они будут стоять насмерть, если мы вдруг запоздаем.

– Не запоздаем! – Уннир махнул рукой в железной перчатке, словно уже рубил незримого врага мечом, – все вóроты снаряжены? Смола и огнища готовы, «ульи» уже раскалили?

– Да, тиу́рр. Ждём лишь знака.

– Достойный Кáдауган, – брат ёрла обратился по-а́рвейрнски к присутствовавшему подле них в некотором отдалении вершнему над союзными его воинству загонами северных кийнов, – верны ли твои люди данному слову помочь моему брату?

– Да, почтенный. Áрвеннид нам не владетель, он заклятый угнетатель наших семейств. Мы присягнули дому Скъервиров, и будем сражаться за вас, – ответил ему северянин, согласно кивнув головой, – присягаю Ард-Дагдом!

– Тогда нечего ждать! Сожжём этих выползков в прах! Готовы? – окрикнул брат ёрла молчаливо выжидавших у снаряжённых хендску́льдрэ метальщиков.

– Да, тиу́рр! – прокатилось по рядам тихое, но грозное ответствие.

– Твоё время, Сверра! – Уннир отошёл в сторону – дав понять, что час убийственного огненного дождя наступил.

Сверра Низкий внимательно осмотрел десятки хендску́льдрэ, установленных рядами в широком распадке. С тех, которыми отправили Ночных Птиц, уже сняли тормозящие клинья, догрузили каменьев в отвесы, и теперь они были готовы к метанию цепных ядер с огнищами в полную мощь. Отдаление до Аг-Слéйбхе было значительным, но опытный Лаггэ расположил вóроты и людей в таком порядке, чтобы всю силу метальных снастей тут задействовать в полную – дабы обстрел городища охватил бы его целиком – насколько хватало им мощи дошвырнуть смертоносные грузы до тверди врага.

– Взводи! – отдал он приказ, в душе сетуя, что слишком высоко лежат на склонах двуглавой горы вражий кáдарнле и чертог áрвеннидов. Это не давало падающим каменьям и тяжёлым «орехам» из литого железа в полную силу сокрушать толстые стены – так, как если бы тверди те были бы расположены на холмах и равнинах подобно большинству дейвóнских оплотов.

Заскрипели многошипные зубцы натягов, и огромные плечи тяжёлых хендску́льдрэ стали опускаться к земле, где их уже ждала наготове обслуга с огнищами и скованными цепями в три-пять локтей попарно камнями. Помимо обычных каменных и железных зарядов с жидким еловым духом внутри были приготовлены «ульи» – сосуды из обожжённой глины, полные раскалённых в огне мелких острых камней. Ждали свой черёд на возах ещё не скаченные по сходням верёвочные мешки с обильно осмоленными глыжами – подпаленные в чашах и петлях воротов они прожигали тонкую сетяную клеть и разлетались убийственным пламенеющим ливнем, неся гибель живым, рождая пожарища на много десятков шагов во все стороны. Ждали часа горшки с дроблёной в углях и смоле горючей подземной жéлтью – страшное средство, помимо огня препыняющее дыхание и сверзающее взор смертоносным отравленным дымом.

– Клади!

Руки обслуги слаженно несли или катили тяжёлые огнища, которые одно за другим ложились в чаши и пращные петли хендску́льдрэ.

– Метчики, на цель!

Вершние каждого ворота уже загодя знали все меты в ардкатрахе, которые должны поразить. Многовековая боевая выучка дейвóнских метальщиков, передаваемая им с тех времён, когда Вигар Сторлаукар ввёл эти разрушительные снасти в дело войны подчас ушедшей в минулое распри с южанами Сорфраманландида, была безупречной. Десятки нацеленных хендску́льдрэ грозно смотрели на спящую а́рвейрнскую твердыню. Дальние их ряды были готовы ударить по главной дороге, по амбарам и схорóнам. Самая многочисленная часть воротов, подле которых стояли Уннир, Сверра и все вершние дейвóнского войска, была направлена на дворец áрвеннида. Прочие избрали метами обветшалые стены и вежи кáдарнле и всё сердце Верхнего городища. Десяток самых тяжёлых вóротов должен был сокрушить неприступные Большие ворота укрепи в прах, чтобы тяжёлая конница Железной Стены беспрепятственно ворвалась туда по уже расчищенным от защитников силами Ночных Птиц и союзников с севера проездам.

– Подпаливай!

Руки с разожжёнными смоляками дружно опускались к огнищам, занимая их пламенем.

– Всеотец, веди нас! – негромко промолвил Сверра, прося самогó Вотина о даруемой тем лишь храбрейшим удаче, и отдал приказ:

– Метай!

Между хендску́льдрэ пронеслось по цепи передаваемое от вóрота к вóроту:

– Метай!

– Метай!

Вершние сорвали запорные рычаги, и раздался скрип десятков разгибавшихся дуг. Тяжёлые камни огнищ взвились в небо словно подброшенная рукой исполина легчайшая галька, и влекомые нечеловеческой силой со свистом понеслись в сторону городища.

Áррэйнэ крепко спал в своей комнатушке в одном из домов для воителей кáдарнле. В первый раз с прошлой осени он лёг отдохнуть не ощущая тревоги. Забылись прежние многочисленные выправы во вражьиуделы, где в час недолгого сна у кострищ под головой были только седло или шлем. Вместе с истлевшим в печи грязным рваным тряпьём от дейвонской одежды остался в минувшем тот плен у врага, когда он как собака всю зиму там мёрз на охапке гниющей соломы с навозом в хлеву средь скота. Теперь Лев очутился опять средь своих, давних товарищей и друзей.

Воины его дáламлáох и их товарищи из прочих десятков на радостях от возвращения вершнего устроили шумную встречу, и до сумерек этот дом в тверди гудел как роящийся улей, когда под стук пенящихся кружек все славили везение Аррэйнэ, сумевшего вырваться из неволи и вернуться в родные края. Их шумный загул завершили лишь наступившая ночь и неумолимый для всех суровый воинский устой. И теперь, отдав людям распоряжения и осмотрев коней и оружие всего десятка, выставив двух дозорных в общую ночную стражу по кáдарнле – теперь наконец-то он лёг отдохнуть.

Туго набитый душистый сенник под утомленным телом приятно шуршал, и Áррэйнэ из Килэйдвпервые за полгода уснул, не ожидая опасности.

Сон оборвался внезапно. Он резко вскочил с грубой узкой лежанки – и спросонья не понял ещё, что его пробудило. Донёсшийся со двора грохот падающих камней с треском ломавшихся брёвен перекрыл гул ревущего пламени. А следом такой же удар сотряс стены их дома – кося перекрытия и осыпая глиняную крошку, клубящейся пылью зарезав в глазах и перехватив дыхание.

Схватив развешенную на стенных крючьях броню и нащупав во мраке прислонённый к лежанке полуторный меч – не до светильника было теперь – без щита Áррэйнэ выбежал из покосившихся набок дверей вниз во двор, на ходу натягивая через голову поверх одной лишь рубахи полосчатку, потуже затягивая охват перевязи и вскидывая в ладони геáру – впившись встревоженным взором во тьму.

Ночная чернь, прежде окутавшая Верхнее городище густым пологом, теперь озарялась сполохами пламени. Полыхала точно костёр одна из конюшен – вернее то, что от неё осталось после прямого удара огни́щем. Такие же огненные столпы рвались к небу над вежами укрепи, сполохами озаряя тёмные прежде дворы и проезды между иззубренных бойницами стен. А на их верхних ярусах и переходах мелькая черневшими тенями и отзываясь звоном железа в кипевших там стычках явили своё появление в сердце Аг-Слéйбхе многочисленные Ночные Птицы – те, о коих он прежде слыхал не одно грозное предание про их невероятные воинское умение и отвагу, всегда бравших в сражении верх даже ценой собственной жизни.

Птицы Тьмы. Ветры Смерти с небес. Хищные звери ночи́ – те, чьё одно только имя внушало всем недругам трепет и страх. Волки Горящего, чьи глаза ледяны и тверды – чьи обличья людей обернулись в чернь перьев и шкуру зверей, пока вырвать сумеют когтями и клювами верх в новой битве с врагом – чьи сердца без трусливого трепета страха ждёт блеск Его врат в дом достойных, Чертоги Клинков…

Грохот обрушившейся стены заставил его вскинуть голову ввысь, где в ночном чёрном небе огненными нитями откуда-то из-за Глвидд-ог-слейббóтха взвивались следы полыхавших в полёте огнищ. Тяжёлые заряды литых из сырого железа «орехов» словно ливневый град ударяли по твердям их кадарнле, с каждым ударом разламывая ветхую кладку, охватывая стены и вежи бушующим пламенем вырвавшихся на волю елового духа или привозимого издали из южных земель подземного масла. Из выбитых окониц и проломленных крыш вырывались густые клубы желтоватого дыма, слепя и удушая испарением желти всех лишь вдохнувших его.

Страшный дождь из огня падал с неба, поджигая здесь тéахи и дома, богатые дворы и простые строения ремесленников, купеческие схóроны и скотные подворья – не щадя никого. Занимались огнём дровяные запасы с смолою в хранилищах Нижнего города. Удар воротов прямо по мельницам вызвал взрыв и ужасный пожар, когда взмывшая в небо горючая пыль из десятков мешков полыхала в выси золотым и искрящимся ливнем, поджигая вокруг них все здания. А в выси над их укрепью пламенела высокая стóлпница дома владетелей Эйрэ. Следующее огни́ще разверзло прямым попаданием весь её бок в верхней части, заливая жилые покои и клети бушующим морем огня, рвавшегося тягой из выбитых окониц. И всё новые и новые камни «орехов» ударяли в разодранный словно рваная рана ствол столпницы, сотрясая её и ломая мур крепи – там, где прежде были опочивальни старого áрвеннида и его сыновей, где жили все близкие ко двору родичи дома владетелей Бейлхэ.

Тут, среди объятых огнём узких проездов их тверди, наводнённых всполошенной толпой ещё не отошедших ото сна обитателей, раздавался отчаянный вопль сотен глоток. Внезапно атаковавшие кáдарнлевоины ёрла безжалостно рубили мечами и кололи копьями потерявших от страха рассудок людей, сминая всякое сопротивление защитников укрепи – ещё даже не всех успевших взять в руки сложенное по схо́ронам к ночи оружие и не надевших брони. Ревело разгоравшееся жаром занявшихся дымом строений слепящее пламя. С грохотом рушились скашиваемые огнищами древние стены. И страшным, сотрясающим сердце неистовым гулом в выси над пробуждавшимся ото сна кровавою явью ардкатрахом раздавался тяжёлый, не препынявшийся грохот тревожного била со столпницы Нижнего городища.

Пробуждение было страшнее всех снов, что порой приходили ему из мглы Эйле… Но Áррэйнэ из Килэйд на миг оцепенел – не от страха всего тут увиденного – а от чего-то иного, толкования которому сам он не знал. Вскинув голову ввысь и растерянно глядя на распоровшие небо пылавшие нити огни́щ он с какой-то не подчиняемой его прежней воле тревогой вслушивался в отсвист летевших из тьмы смертоносных камней – не понимая, что же с ним происходит… отчего вдруг так памятны и так чудовищно страшны ему эти вот звуки.

Он резко тряхнул головой, отогнав от себя непонятное наваждение. И не страх это был, а скорее какой-то внезапно встревоживший сердце неистовый трепет, ощущение жуткой опасности, неодолимой и надвигавшейся с каждым из отзвуков. Словно в памяти билось неведомой жилкой то чувство тревоги, заставлявшее Аррэйнэ стиснуться будто натянутая тетива, чувствуя некую неведомую беду – отвести от себя которую он был не в силах.

Не понимая, отчего охватил его сердце неведомый прежде испуг, Áррэйнэвновь тряханул головой, в ярости сильно ударив себя кулаком по щеке – отогнав это Шщарово наваждение, страшное как неслышимые для иных смертоносные песни скáйт-ши. Преодолев себя, выдохнув и отбросив охватившее сердце волнение он очнулся.

– За мной в ряд! – выкрикнул Лев своим людям, выскакивавшим во двор с оружием в руках и так же встревоженно озиравшихся вокруг.

– Шлем мне дай, Коннал! – окрикнул он одного из копейных, – и сзади иди, прикрываешь!

Тот сорвал броню с головы, оставшись в чепце под кольчужным наголовником, и подчинился приказу их старшего.

– С боков стерегитесь врага! Копья вперёд!

– Славная битва там заварилась! – Уннир оторвал ладони от глаз, взирая в раздертую пламенем тьму над ардкатрахом Эйрэ, и обернулся к прибывшим с вестями помощникам, – какие вести, Брейги? Что отбито у рыжих?

– ВзялиЗакатные ворота, тиу́рр, и уже занимают ближайшие бурры.

– Хвала Всеотцу – удачно мы начали дело! Какие ещё меты взяли?

– Взяты укрепления западной стены, их вороты уже развернули на врага. Первые хервы конников продвигаются по Нижнему городищу до столпницы у Малого торжища.

– Что в Среднем городище?

– Стены там тоже захвачены в двух местах. Пока боги благоприятствуют – рыжие ещё не очнулись, и не оказывают нам сопротивления.

– И страха нагнали им наши люди и северяне в их же броне! – добавил второй из помощников, – под видом своих нежданно для тех рубят в спину, а уцелевшие после друг с другом в запале сшибаются.

– Тем лучше – додавить их скорее пока не опомнились! Винрид – передай лучникам, пусть спешно выдвигаются в помощь на занятые стены и столпницы, и не дают никому из вражин и носа высунуть на проезды, пока наши идут в городище!

– Передам, тиу́рр! – вестник почтительно преклонил голову перед вершним.

– Ну и пожарище занялся! – Уннир опять обернулся к ардкатраху, наблюдая за пламенем в разных частях городища, – просто жуть!

– Так себе город, как прежде видал я проездом, – с ухмылкой добавил один из гонцов.

– Ну так известно: красивое место гореть будет тоже красиво, – хмыкнул брат Къёхвара, – а уродское как ты не жги, и гореть будет так же уродски… Вот мне Эльдлейте рассказывал в детстве, как пылал Аскхаддгейрд – хоть сказанье пиши с его слов! А тут – тьху… лишь мутит с того вида.

– Точно сама Áллиргу́ддирнóтт… – с волнением в голосе прошептал кто-то рядом в толпе предводителей, наблюдавших за страшным пожарищем в городе – не разделяя насмешки их вершнего.

– Какие ещё повеления нашим? – спросил вестоносец у Уннира.

– Пусть каждый стрелок с крестовиком берёт двойной запас клиньев – десять возов их в обозе лежит. Бей всякого кто покажется – и ни сук, ни щенков не щади! Пусть бегут в страхе и теснят своих же толпою назад. В одном месте мы милость трусливо проявим – позже десять таких немедля восстанут на нас! Понял?

– Понял!

Получивший распоряжения гонец не успел ещё сесть на коня, как брат ёрла обернулся к находившемуся неподалёку вершнему метальщиков.

– Сверра – прекращай пока метить по кáдарнде, дабы не перебить ненароком там наших! Жги дворец и скорее пробей нам ворота в их укрепь! Без твоей помощи люди Ллотура вряд ли возьмут сходу такую твердыню, не так их там много! Меть по Нижнему и Среднему городищу, чтобы расчистить дорогу для ярнвегг!

– Такую толстую кладку в воротах не пробьёшь за один раз, почтенный! – Лаггэ пристально наблюдал за ходом сражения, отдавая приказы метальщикам, – моим молодцам надо направить сразу несколько воротов на одну мету в ворота, и забросить не один десяток «орехов», дабы это исполнить…

– Не пробей – так сожги! – поторопил его горячившийся Уннир, глядя с гребня распадка за шедшим сражением, – отвори нам скорее проход в Верхний город! Нельзя дать врагам передышки, чтобы они не успели придти в себя!

– Я понял, почтенный.

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ПЕРВАЯ …ВЕТЕР ИЗ БЕЗДНЫ Нить 14

Десяток Áррэйнэ и увязавшиеся с ними воины иных дáламлáох их сотни прорубив себе путь к одной бурре сумели занять её твердь. Укрепившись в стенах, с высоты верхних ярусов они осыпа́ли рвущегося низом противника стрелами и метальными копьями из запасов в её оружейне, сдержав его натиск и принудив отступить. Воспользовавшись тем Лев с частью людей бросился дальше. В тесном дворе меж конюшен сквозь очницы шелома он увидел Тийре, со своим десятком пробивавшегося в сторону внутренних стен ко дворцу – и бросился на подмогу товарищу.

Пробежав сквозь душивший его, заслезивший в глазах едкий дым от пылающей жéлти, стремительно врезавшись сзади во вражьи ряды Áррэйнэ сходу свалил двоих Ночных Птиц, перерубая первому грудь по ключице – и потеснил второго таранным ударом взятого с вражьего трупа щита – умело управляясь полутораручником и одной лишь ладонью. Ударом окованного торца по груди обрушив противника наземь он без раздумья вогнал жало геáры в живот того, павшего навзничь. С хрустом лопнули проколотые пластины брони, и умолк его всхрип на залитых багряным губах. Люди Льва уже добивали последних врагов, без жалости размозжая головы и тем даже, кто лишился оружия и пал от ран наземь – жестокая ярость кипела в сердцах, глуша всякое милосердие.

– Как вы тут? Сколько людей уцелело? – отдышавшись окликнул Áррэйнэ друга.

– Мои живы пока все! Как по воде ты прочёл вчера, Лев – а этот скудоумный твоих слов не послушал! Проспали дейвóнов! – рявкнул тот, переполненный злобой бессилия.

– Куда будем пробиваться? Мохнорылых кругом словно муравьёв в куче! Мы третью бурру пока держим!

– Чтоб меня… Во дворец надо, Лев! – Тийре скинул шелом и вытер ладонью с лица багровый от брызг вражьей крови пот. Сын Медвежьей Рубахи сплюнул горчившую желчью во рту густую слюну и махнул рукой в сторону столпницы, уже наполовину охваченной пламенем. Ярость горела огнём и в его выкатившихся серо-синих глазах, когда взор сына Дэйгрэ пробегал по бушевавшему гару родовой тверди их кийна.

– Надо хоть кого там спасти! Быть может и отец ещё жив! – крикнул он, надевая шелом и увлекая за собой дáламлáох, послушно последовавший за своим храбрым вершним хоть в самое пламя пожарища.

Áррэйнэ отдышался, оглядываясь по сторонам и ища подкрепление. Из его людей рядом с ним осталось лишь двое копейщиков – остальные запоздали во дворе кáдарнле, схлестнувшись с остатками Ночных Птиц.

– Горячо там будет, но надо идти… Давай ты с севера зайдёшь в Нижние Чертоги – а я через ворота! – окрикнул Лев друга вдогонку, – обшарю в покоях там сколько смогу, прежде чем перекрытия рухнут!

– Хорошо! – уже издали долетел окрик Тийре.

– Пошли! – рявкнул Лев людям, влеча за собой ещё нескольких человек из других дáламлáох, лишившихся вершних и на ходу в этой сумятице присоединявшихся к нему как к новому старшему, ведшему их сообща вожаку.

– Вы трое со мною к воротам! А ты, Габрэ – с остальными в боковые покои! – крикнул он на бегу, устремляясь в разверстый горящий пролом некогда главных ворот. Шестеро воинов следом за ним ринулись сквозь сизый дым широкого сводчатого прохода, на ходу разделившись.

Жаром пожарища пахнуло им прямо в лицо, когда Áррэйнэ пробежал через полуобвалившиеся створы дверей, зажмуриваясь от сыпавших сверху в вихре огненного водоворота обжигающих искр, охвативших его точно дождь. В охваченных заревом пламени чертогах было светло – но этот метавшийся по стенам и закопченным сводам покоев и переходов багровый мерцающий блеск был пугающ и страшен. Их четвёрка бежала через охваченные гаром палаты, едва находя себе путь среди сизого дыма, кашляя и жмуря слезившиеся глаза, закрывая рты рукавами одежд, натыкаясь на мертвецов. Раз за разом они вздрагивали в волнении, слыша очередной удар огнища о твердь муров cтолпницы – когда толстые стены тряслись словно ветви плетёного шалаша, своды ходили ходуном, перекрытия с треском ломались, а из стыков кусками валилась известковая крошка. Пламя из расколотых огнищ и «орехов» мгновенно охватывало разрушенные покои, подхватываемое тягой между пробитыми ярусами Славного Чертога – всё больше разжигая тот страшный пожар наверху.

– Сгорим мы так, Áррэйнэ! – крикнул кто-то из следовавших позади, в дыму хватая десятника за предплечье, – и костей от нас тут не найдут! Назад надо, во двор!

– Ага! Вверху всё затянуто гаром! Задохнёмся и жéлтью отравимся насмерть – вон как дымище бушует! – добавил второй.

– Пока своды ещё держатся! Если хоть кто уцелел, надо их разыскать! – несогласно рявкнул им Аррэйнэ.

– Стерегись!

Резкий окрик заставил Льва обернуться. Один из товарищей на ходу вскинув лук и натягивая тетиву выстрелил в бок затянутых дымом дверей, за которыми был главный зал дворца áрвеннидов. Чья-то чёрная тень роняя клинок навзничь рухнула на пол, корчась в судорогах.

– Вот же псиный умёт! И тут эти выблюдки!

– Уходим, Áррэйнэ! Сколько их тут – а нас четверо! Перережут как волки баранов всех в этом дыму!

– И вправду, Лев – никого тут из наших не уцелело! – лучник с хрипом откашлялся, – владетель с семейством наверху были спящие – а туда огни́ща первыми и попали! Не пройти нам в то пламя, хоть тресни – уж кого тут живыми найти?

– А прочих дейвóны уже перерезали! Сам же трупы ты видел внизу!

– Уходим, пока сами не угорели до смерти! От дыма не продохнуть!

– Некого больше искать – спасаться самим уж пора!

– Ладно, назад… – пробормотал Áррэйнэ, сдавшись под дружными их уговорами. Он застыл у порога в разгромленный Славный Чертог, растерянно оглядываясь по сторонам.

Удар снова сотряс стены Дéог-ард-нéадд. Следом раздался ещё один мощный удар – и тяжёлая глыба огнища сквозь выбитый свод в груде каменных отщепов рухнула вниз. Вихрь огня, что как масло по противню стал разливаться по полу, будто живое и хищное существо начал быстро расти к потолку, раздуваемый взвившейся тягой. Языки его жадно лизали резьблённые деревянные украшения и расписные своды чертога, с треском сжирали шитые за́навеси и тканые золотом и серебром искусные полотнища на стенах, охватывали столы и скамьи пиршественного возвышения.

Оцепеневшим взором Áррэйнэ смотрел на огонь – застыв точно вкопанный, не двигаясь ни на шаг.

Перед его слезящимися от дыма глазами в разрываемом сполохами сумраке возвышалось резное каменное кресло Ард-Кэ́тэйр, на котором прежде восседал áрвеннид. Сзади за ним к потолку возносился огромный холст ткани – целая река льняного полотна, сшитого из огромных кусков воедино Полотнища Предков их древнего рода владык и воителей. Ещё миг назад нетронутое огнём оно устремлялось под самые своды чертога, верхней частью теряясь во мраке. По его сероватому обличью словно живая вилась вязь ветвей и имён, переплетённых и расходившихся во все стороны десятками и сотнями знаков живших и ушедших к горнилу Каитéамн-а-гвáйэлла предков владетеля Дэйгрэ, его сыновей и многочисленных родичей Врагобойцева рода – всех тех, заживо сгоревших, раздавленных и задохнувшихся, погибших сегодняшней ночью в своих выжженных и обрушившихся покоях над их головами в верхней части дворца – всей родни его лучшего друга.

Алые искры точно живые перескакивали по полу и столам, прыгая на складки полотнища, оставляя на нём чёрные ожоги выпалин. Вихри огня всё ближе и ближе подбирались к рукотворному родоводу кийна Бейлхэ. Древняя ткань начинала дымиться, язычки ненасытного пламени на глазах разрастались, с треском сжирая Полотнище Предков. И Áррэйнэ как оцепеневший смотрел на него, не в силах сдвинуться с места – точно прикованный взором к горящей реке жизни целого рода. Он словно зрил что-то сквозь тот охвативший уже Кийн-ар-сеáрах огонь – что-то лишь одному ему памятное.

– Лев, да что там с тобой? Ранен ты что ли? – кто-то громко окликнул его и сильно одёрнул рукой за плечо – видя, как с их оцепеневшим десятником творилось что-то неладное.

– Уго… а-кха-кха! Угорел не иначе! – добавил другой голос, хрипло откашливаясь от дравшего горло горчившего едкого дыма.

– Потащили его продышаться отсюдова, Аэд! – требовательно окрикнул им третий, хватая Льва за рукав полосчатки, – видишь – башкой помутился!

– Нет, цел я… – прошептал он сквозь сжатые зубы, не в силах избавиться от неведомого наваждения-ши́нью, зримого наяву – когда его слезящиеся от дыма глаза смотрели на пылающее Полотнище Предков, а вместо этого Лев увидал вдруг пылавшие стены другого чертога, прежде ему неизвестного. И он не просто зрил это… он был там – средь скакавшего по стенам и сводам бушевавшего пламени, слышал треск рушившихся перекрытий и нечеловеческие, страшные смертные вопли – крики горевших заживо людей – его близких.

Он увидел себя ещё малым ребёнком, в испуге вбежавшим в просторный зал пиршеств древнего северного чертога, спасаясь от чего-то невыразимо ужасного – но и там не было спасения от огня. Он был везде, окружал его со всех сторон, обжигал кожу близким погибельным жаром и ослеплял ярким заревом, удушая клубящимся дымом. Áррэйнэ видел перед собой возвышавшийся до потолка, потемневший за много веков ствол огромного ясеня, подпиравший обрубками сучьев свод укрепи – весь охваченный пламенем. На его боковинах змеилась по тёмному древу витой позолотой, и в вихрях пожара казалась живой вязь ветвей родовода, что взрезан был на Алльменстангире – и вместе с живыми людьми его орна она также гибла в том страшном огне, обугливаясь и чернея под выгорающей в пламени сажей, разлетаясь на серый безжизненный пепел.