…Но Буря Придёт

Он слышал – как и сейчас из покоев горящего Дéог-ард-нéадд – те доносившиеся вопли сгоравших живьём в западнях обвалившихся переходов и рушащихся покоев людей. Он слышал им узнанный крик своей матери. Он слышал те вопли снаружи, как умирали в кровавой резне все немногие, кто сумел убежав от огня угодить под железо их твердь окруживших убийц. И сердце его – нынешнего – теперь колотилось как в этом пришедшем из бездны видении, когда он наяву зрил забытое прошлое – столь жуткое, что ему хотелось в отчаянии выкрикнуть в голос всей силой, лишь бы забыть тот неведомый ужас, точно холодные Шщаровы кольца сдавивший вдруг душу.

– Да что с тобой, Áррэйнэ?! – кто-то с силой тряханул его за плечо, пытаясь привести Льва в чувство, – очнись же ты, дурень! Враг здесь!

Словно из глубокого тёмного омута, куда утяжелённая камнем ножная петля затягивает утопленника холодная бездна воды – так и он сумел вынырнуть прочь из им зримого страшного шинью, видя то бегство к спасению. Нащупав ручонками в пятнах ожогов тот узкий пролом в толще брёвен горевшей стены, откуда тянуло спасительным холодом, охватившим его при падении вниз, он увидел густую слепящую тьму вместо зарева смерти в огне – и вновь возвратился сюда, где и был – у подножья Ард-Кэтэйр.

В ушах всё стоял тот треск пламени, сжигавшего древние стены чертога, где гибли сгоравшие заживо люди и с грохотом рушились своды – те, другие, среди которых он вновь очутился на миг – но он как очнулся от этого жуткого сна, вновь оказавшись среди пылающего Дéог-ард-нéадд.

Гудящие языки пламени вырывались из проёмов дверей и окон, вгрызаясь в перекрытия сводов, коптя чёрной сажей прежнюю белизну оглаженных известью и украшенных многоцветием росписей стен. Огненный вихрь поглотил всё Полотнище Предков, пожирая трепыхавшуюся в его объятиях догоравшую ткань. Гибнул в его языках весь род áрвеннидов Эйрэ, вытканный за прошедшие сотни годов руками прародителей Тийре – его друга и названного брата, вернейшего из товарищей.

– Что же ты стал словно столб?! – кто-то отчаянно крикнул над ухом, изо всех сил пытаясь тянуть Льва за руку от осыпавшихся балок с обломками стен, от летевших огненным водопадом распаленных искр, от лютого жара вздымавшегося ввысь по стенам ненасытного пламени.

– Да очнись ты, дурак – мохнорылые рядом!!!

Этот окрик встряхнул его. Áррэйнэ широко распахнул глаза, всё ещё охваченный страхом из зримого им точно шинью из врат в бездну Эйле видения – утянувшего душу в неведомое, открывшегося теми ужасными воспоминаниями спавшей доселе умолкнувшей памяти, когда он наяву увидал гибель всех их людей его рода в том жутком огне, что сейчас бушевал во дворце. Но теперь этот страх вмиг сменился невиданной яростью, что возникла в нём тенью как хищная рыба, кто поднялась со дна непроглядного омута – кого разбудил ото сна отсвет пламени на берегу. Сердце его вдруг забилось в груди точно дикая птица в руках, пытаясь сломать прутья собственной клетки из рёбер.

Он застыл тут один – из товарищей только лишь Аэд по прозвищу Глина восьмого десятка их сотни пытался теперь утянуть Льва от гибели, тормоша его за руку и стремясь уволочь сквозь горящие створы ворот в полыхавшем пожарищем Дéог-ард-нéадд. В этот миг в клубах дыма со спусков из верхних покоев возникли шесть чёрных теней.

Ноттфу́глен уже истребили почти всех попавшихся им на пути, и теперь вытесняли уцелевшую стражу и слуг из нижних покоев горящей громады дворца. Наверх, где прежде были покои áрвеннида, его сыновей и родни, не отваживался проникнуть никто – вниз по сходам и лестницам сыпался дождь жгущих огненных искр и куски перекрытий, не давая возможности даже взглянуть туда в самое пекло пожарища.

Аэд с силой тянул их десятника за рукав, пытаясь оттащить товарища от погибели, уже показавшейся им в шести чёрных тенях.

– Пошли, дурень! Пошли же! Спасайся!!!

Но Áррэйнэ словно и не заметив усилий товарища оттолкнул его руку. От скинул с левицы тяжёлый округ, ухватив щит за край, и резко метнул во врагов. Окованные железной полосой доски врезались в горло не успевшего даже закрыться от удара первого из противников. Шея дейвóна под кольчатым наголовником переломилась, и на бегу он рухнул под ноги товарищей.

Лев не знал, отчего он так поступил в этот миг. Будто кто-то незримый внезапно шепнул ему – разъярённому словно тот хищник, чьё имя он нёс от рождения – сделать так, как велел чей-то голос, зазвучавший в его голове. Áррэйнэ нагнулся к усыпанному головешками и оседавшей золой полу чертога, подхватив освободившейся рукой валявшийся меч одного из сражённых дейвонами стражников Дéог-ард-нéадд, чьё тело лежало вблизи.

Удобная рукоять чужой одноручной геáры привычно легла ему в левую руку, которой он с детства владел также ловко как правой, часто меняя клинок из ладони в ладонь, сбивая тем с толку противника, не привыкшего к нападению с правого бока. Но никогда прежде он не отваживался биться на двух клинках сразу – без щита.

Никогда…

Здраво раскинувший мыслями Глина не рискнул мериться силами одновременно с целой пятёркой Ноттфу́глен и стремительно бросился отступать – поняв, что бессилен теперь даже сдвинуть оцепеневшего Льва. Уже ожидая увидеть, как враги рубят на куски его застывшего от испуга товарища – не иначе помутившегося рассудком в этой окружавшей их огненной жути пожарища – он внезапно узрел, как Áррэйнэ сорвался с места навстречу дейвóнам.

«Обезумел дурак!» – только подумать успел на бегу Глина, устремляясь к горящим дверям – но обернулся взглянуть что же будет – как будто не зная, что будет там дальше, где пятеро на одного.

Лев бросился на крайнего из противников, загородившего остальных – бывших ещё позади меж стеной и столами для пиршеств. Он отвёл от себя падавший сверху клинок, уведя его выпад долом левой геáры, и праворучь поразил врага сбоку за щит. Отпрянув назад на два шага, полутораручник ударил второго из Ночных Птиц, пройдя меж щитом и державшей блодва́рпэ рукой – поймав остриё кроволивца крестовиною малой геáры.

Враги устремились к нему полукругом, но оба клинка резко зашедшего сбоку им Льва не дав третьему занести для удара свой меч обрушились на того, жаля сверху. Отступавший противник пытался прикрыться, подняв щит слишком ввысь – и обманувшая его геáра в леви́це резким нижним ударом вонзилась в бедро сквозь броню и подбойку, заставив дейвона упасть на колено – и тут же, открывшись и сверху второю рукой получить прямо в шею.

Двое оставшихся оторопели от неожиданности, встретив столь быстрого недруга. И этого краткого мига их замешательства было довольно, чтобы Áррэйнэ без промедления рассёк грудь одному, опустившему меч слишком низко в рубящем замахе, открывшись – стремительным выпадом полутораручника ударив в плечо под толстой стёганкой с вареной кожей. Последний вскинул оружие ввысь, пытаясь защититься от ложного выпада жалом – но не удержав напора соперника выронил меч, получив удар в локоть. Тут же полутораручник взмыл в долгом замахе – и перерубил шею врага, рассекая плоть с костью хребта прямо ниже простого шелома без сетки по вороту.

Гулко звякнув металлом об пол покатилась его голова, и из рассеченных жил струёй брызнула кровь. Тело дейвона подкосилось в коленях и мешком пало ниц.

– Чтоб меня…

Всё произошло так стремительно, что на бегу увидавший бой Глина не успел закрыть рта – а умей он считать не по косточкам пальцев, так и по пять до двадесяти не обчёл бы за то пролетевшее время. Как онемев он застыл у пылавших дверей, ошалело взирая на трупы дейвóнов, какие-то мгновения назад бывших живыми и полными мощи врагами – и убитые Львом в одиночку, стремительно и безжалостно.

– Пошли отсю… Кха-а! Скоро своды обвалятся! – откашлявшись от едкого дыма Áррэйнэ потащил товарища из уже обступавшего их жара пламени, чьи искры дождём падали им на железо брони, пропаливая одежды. Лев устремился к выходу из озаряемого сполохами пожара Дéог-ард-нéадд, с хрустом ступая по усеявшим пол горячим углям и перешагивая через куски перекрытий с извёсткой, с силой выбив ударом ноги препынившие бег затворённые двери в огне.

– Я было думал… а ты их всех разом, Ард-Брен их пожри! Как?! – пробормотал Аэд, ещё не придя в себя от увиденного, – слыхал я от Догёда, как ты быстр бываешь, и четверых завалил в одной сшибке – но думал, брехал он, болтун этот… Как?

– А не знаю! Убил!!! И ещё их убью, этих выползков сучьих – сколько успею!!! – рявкнул в ответ он, когда оба товарища вырвались из едва не задушивших их дымом горящих чертогов на двор, где в охваченной заревом тьме мелькали и суетились многочисленные тени своих и врагов. Вокруг кипел не препынявшийся бой между вóинством кáдарнле и проникшими внутрь Ноттфуглен, теснившими защитников тверди.

Не смолкая гремело над объятым дымами пожарищ горящим ардкатрахом тревожное било, отдаваясь в сердцах страшным эхом как стук кровотока в груди.

– Лук возьми! – Áррэйнэ подхватил с земли валявшееся под ногами оружие. Аэд нагнулся, и сняв с одного из лежавших там трупов полную жал стрельную сумку перевесил ремнём через плечо и торопливо натянул кожаную пальчатку с остывавшей руки её прежнего хозяина.

– Бедах, Дайдрэ, Ройг, Хидд – и ты, Коннал! – наперёд звонко свистнув в два пальца на весь двор Лев окрикнул своих, кого разглядел в разрываемой пламенем тьме.

– Ко мне кто тут есть, живо!!! Идём назад в укрепь!

– Áррэйнэ! – со стоном выкрикнул один из ковылявших сюда, зажимая ладонью в плетёной рукавице глубокую рану в боку разверстой чужим клинком кольчуги, – мохнорылых полно здесь, а в городище тем больше… И многие в нашей броне и одеждах…

– В нашей?

– Ага… Лишь по белым тряпичным наручьям по обе руки можно их распознать… И ещё… – он прервавшись зашёлся хриплым кашлем, еле держась на ногах. Пара копейщиков подхватила его под руки.

– Люди, перевяжите его живей! – распорядился Лев.

Раздался треск разрываемой нижней рубахи, кромсаемой на лоскуты перевязок.

– И ещё… наши из северных кийнов идут с ними тут… – пробормотал слабеющий раненый.

– Северяне говоришь, Деóрт? – Аррэйнэ нагнулся поближе к тому, внимательно слушая.

– Они… Два десятка нас полегли ошибившись так… как на этих вражин мы наткнулись под Малыми Воротами, и им дали нам в спину ударить. Берегись…

Запнувшись он харкнул на выдохе кровью и рухнул лицом ниц на камни, затихая.

– Все услыхали? Зорче смотрите, дабы и нам не попасться на эту уловку! – громко окрикнул притихших от такого известия товарищей Áррэйнэ.

– Услышали, Лев… – угрюмо отозвался из толпы стрелок с высоким щитом-наземником, оправляя ворот кольчуги. Скоро пересчитав пальцами оставшиеся у него в стрельной суме на поясе древки тяжёлых клиньев он с усилием взвёл крюком тугую тетиву крестовика.

– То-то вы́ползков этих из Кроммах и Инбер кишел весь ардкатрах седмину… – озлобленно молвил отдавший шелом Льву копейщик.

– Северяне, медвежий умёт… – озлословил Ройг Твёрдый, от души харкнув на землю.

– Где Тийре? Кто видел их?

– На стенах со своими – вытесняет там этих выблю́дков!

– Стоять тут на месте не будем, пока мохнорылые нас не застигли – и так скоро они здесь появятся. Лучники – половина за зубцы на ту бурру! – рявкнул Аррэйнэ, отдавая приказы сбегавшимся к нему воинам прочих десятков, кто остался в бою без своих вершних, теперь присоединяясь к нему.

– Прикрывайте нас сверху! Остальные на ту стену по стрельницам! Мечники, копейные – жала вперёд! Коннал – ты им за старшего, правый край твой!

– Понял!

– Как пешими выманим их на себя – сперва стрелами в один незащищённый бок со стены им внезапно всади́те. А как раскроются они с другой стороны – тут уж не зевайте и те, кто на бурре.

Под грохот железа, рёв пламени и вопли смертей вокруг них люди спешно исполняли приказы их нового вершнего. Никто не спросил как им быть, как осилить врага много большего и опасного. Все лишь делали то, чему были обучены – как и были должны.

– Стрел и клиньев напрасно не тратьте – метьте в шею или подмышку, где слабее броня. А с земли мы их разом ударим – тех, кто уцелеет! Пока их конные не подоспели сюда на подмогу, этих пеших нам нужно любою ценой раздавить.

Он сплюнул горчившую густую слюну изо рта.

– А теперь слов довольно. Пошли!

– Копья наперёд! – повелел его помощник Коннал, подчиняя толпу собиравшихся воинов и заставляя тех выстроиться в единую стенку убийственных жал долгих древок, среди которых вставали сражавшиеся секирами-шипцами и мечники.

– Режь выползков!!! – разнёсся над строем озлобленный клич.

Под гул не смолкавшего тревожного била а́рвейрны как один последовали за ним, беспрекословно подчиняясь воле товарища и с яростным рёвом устремляясь позади Льва в сторону кáдарнле, объятого огнём и залитого кровью шедшего там сражения – туда, откуда уже наступал показавшийся враг.

С грохотом в доски щитов гулко брякнули хищные головы пик и секир, сполоша́я сердца кровотоком биения смерти, уже распростёртой над кадарнле. Между стен взвился яростный клич на наречии Эйрэ, устремляясь в лицо неприятеля:

– Солому в огонь!!!

Словно две волчьи стаи в взметнувшемся вихре сорвавшихся стрел и убийственных клиньев они вгрызлись друг в друга грудь в грудь – стыка́ясь с противником ярость на ярость… смерть в смерть.

Всё в его сердце смешалось, когда Áррэйнэ ворвался в ряды встретившего их железом врага, поднырнув под торчавшие пики Ноттфу́глен и разя тех ударами снизу одного за другим. Пронзая клыками клинков их броню и кольчуги, останавливая сердца, прерывая дыхания из разрубленных глоток и вместе с валящимися внутренностями вспоротых животов вырывая их жизни – словно режущий хлеб стальной нож, разрубивший стремительным натиском сплоченный строй Ночных Птиц, увлекая следом за собой воодушевлённых и поверивших в свою силу людей.

Трещали ломаемые рёбра, падали под ноги отсеченные головы и конечности, волоклись вываленные из разверстых нутроб дымящиеся потроха, лилась в исступлении ярости битвы кровавая пена… а он всё никак был не в силах насытить, утолить эту жажду убийства, горячим кровотоком бившуюся в груди. Там были и бесстрашный порыв умелого воителя, и неуёмная в молодости алчущая доблестной славы отвага, и жгучая ненависть к дерзнувшему ворваться в Аг-Слéйбхе врагу – и стремление отомстить за убитого прежде отца, за горящий кáдарнле с павшими в нём товарищами и друзьями, за погибший во дворце едва ли не до последнего человека кийн Бейлхэ.

Но сильнее огня полыхавшей исполинским светочем стóлпницы, чьи стены некогда возвели руки его родичей-камников из кийна Килэйд – и его ещё детские руки – сильнее огня в его сердце горело тем жаром, что эхом тех воплей теперь отдавался в ушах, когда он в неистовстве рубил и колол врагов окровавленными геáрами.

Перед глазами его в зареве сполохов гара Аг-Слéйбхе неотступно стояли те древние стены ему неизвестного прежде чертога, что некогда был его домом, и затуманенные беспамятьем лица людей – уже мёртвых… Тех, одним из которых был некогда он… единственный, кому суждено было как-то спастись в ту ужасную ночь от неведомой и неодолимой никакой людской силою гибели.

В ушах через гул не стихавшего била над городищем стоял треск пожарища, жравшего стены их укрепи и крошащего жаром даже древний камень прочных столпов и мурованного основания. Отзвуком в памяти сквозь громовые раскаты ревел тот вой пламени, на много шагов вокруг них осушавшего дождь, лившийся из черноты небосвода.

Эхом ему доносился всё тот же зловещий свист взмывших ввысь к небу огнищ, чьи тяжёлые глыбы крушили и низвергали в огонь своды и стены его позабытого дома… и хохочущие, полные упивавшегося довольства и торжества скорой победы яростные окрики из окружавшей их тьмы – такие же окрики на восточном дейвóнском наречии, которые точно так же теперь раздавались вокруг, срываясь здесь с вражеских губ.

Такие же крики звучали вокруг него в ту роковую ненастную ночь всепогибели, когда он ещё малым ребёнком вжимался от ужаса в тлеющий пепел земли на могиле их орна, пытаясь укрыться от взоров незримых убийц – он, испуганный мальчик, потерявший там память и прежнюю жизнь… Он был тоже дейвóном – как вы – но вы появились как нынче, впотайную из непроглядной ночной черноты точно воры, и истребили там весь его род, отобрали ту прежнюю жизнь.

Тут, на земле а́рвейрнов он обрёл себе новые имя, дом и родню – и вот спустя годы вы снова пришли, чтобы и на этот раз хищно забрать во тьме ночи всё самое дорогое. Но он помнит доселе, как была непередаваемо страшна та потеря. Он помнит… Как же он был тогда мал – ребёнок, дрожавший от ужаса – бессильный противостоять тем жестоким безликим убийцам в ночи…

Но теперь он уже не тот мальчик, чьё лицо в роковой час бессильного страха не встретило слёз, замерев на безвестной могиле его истреблённого рода – прежде чем их пекущие капли упали в тот пепел из глаз – высохнув в огненном ветре из бездны, что вы принесли в этом пламени. Он вырос – и его руки сильны, упорством и волей способны преодолеть твёрдость камня. И в его взрослом сердце – одного из зрящих сквозь смерть – горит прежде неведомая, жгущая душу холодная ярость, влекущая прямо в кровавое месиво боя, не страшась само́й смерти и принося её подле себя – чтобы снять ваши шкуры пришедших к их дому волков и чернь перьев птиц нóчи. И сам громоразящий Тинтрéах вложил ему в обе ладони свои ненасытные, алчущие крови клыки, сделав Льва в эту ночь всепогибели хищной убийственной пастью, и указал на появившегося перед глазами врага, повелев лишь одно – мстить без всякой пощады…

Один раз вы явились незваными точно воры в ночи, и отобрали его прежний дом, его имя и род… но другого он раза теперь вам не даст. Пришли сюда взять нашей крови – так сперва попытайтесь то сделать, выблю́дки! И попытайтесь уйти прочь иначе чем только кровавой тропой к Всеотцу в сам блеск Халльсверд – в Смерть!!!

– Руби!!! – единственное, что вырвалось из его глотки, ощеренной оскалом зубов и полной клокотавшей там яростной пены, когда забрызганный кровью противника Лев без жалости кромсая мечами последних из попадавшихся на пути Ночных Птиц, не взирая на падающие сверху огнища вёл воодушевившихся подле него людей, увлекая их в охваченную сражением полуразрушенную укрепь Аг-Слéйбхе – туда, где остался живой, сражавшийся и не истреблённый пока ещё враг…

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ВТОРАЯ "…ТЕ, КТО МНОГО СМЕРТЕЙ ПРИНЕСУТ БЛИЗ СЕБЯ…" Нить 1

Уннир Нъяльсон нетерпеливо вглядывался во мглу над ардкáтрахом, теперь зырко подсвеченную заревом от пожара, бушевавшего в городище. Позади вершнего над дейвóнским воинством не прерываясь ни на миг со скрипом и уханьем один за другим посылали смертоносные огни́ща и раскаляемые на кострах «ульи» тяжёлые вороты Сверры, круша и выжигая осаждённую твердыню. Где-то там сражались Ночные Птицы и союзные им люди а́рвейрнских фе́йнагов, прокладывая путь для решительного броска вглубь городища дейвóнской конницы – к самым стенам вот-вот готового пасть к их ногам кáдарнле.

Ряды всадников застыли в напряжённом ожидании за укрывавшим распадок гребнем уклона горы. Оттуда из мрака доносились бренчание железа поводьев и скрип кожаной сбруи, топот копыт переминавшихся на месте скакунов и приглушённый говор воинов, уже готовых к стремительному удару по недругу. В сполохах дальнего зарева хищно поблёскивала сталь кольчуг и брони, щитков и копий, оголённых мечей и шеломов. Несколько сотен тяжёлых, закованных в сплошную броню конных ярнве́ггир из Железной Стены, разделённых на отдельные хéрвы для удара по разным подходам единовременно, ждали приказа их вершнего, чтобы придти на подмогу державшим под дейвóнским копьём уже половину городища товарищам. При их поддержке свежими силами они бросятся на захват вот-вот готовой пасть укрепи, стерёгшей дворец áрвеннидов и священную дубовую рощу на склоне двуглавой Лесистой горы.

Подле Уннира застыл в молчаливом ожидании кóгурир Ярнвегг – внимательно наблюдавший сквозь вздымавшиеся к небу столпы гарного дыма за шедшим в укрепи боем, где их людей вёл его старший брат, вершний Ночными Птицами. Он так был поглощён этим и сосредоточен, что не сразу расслышал обращение Уннира, стоявшего рядом и окликнувшего его по-имени.

– Смотрю, Хугиль – твой брат не торопится… – насмешливо спросил кóгурира родич их ёрла, – может быть не справляется там он? И крови Дейна не всё по зубам укусить получается…

В словах Уннира прозвучала затаённая издёвка – словно брат их владетеля намекал предводителю Ярнвегг, что вот уже много веков миновало, как Несущие Кровь Дейна отнюдь не владыки дейвóнов, и теперь даже не в силах взять с ходу врасплох вражью твердь.

Однако Хугиль спокойно, не оборачивая головы к Унниру, ответил их вершнему:

– Ллотур не из тех, кто отступает на полдороге, тиу́рр. А если потребуется, я скоро встану подле него в помощь плечом к плечу как брат брату. Не беспокойся – он справится…

– Я слыхал, младшего вашего брата отец отчего-то вместе с бабами дома оставил? – усмехнулся Уннир, всё не упуская возможности подколоть этого гордого, как и его старший брат потомка самогó Дейна – пусть и покорного, но явно не признающего его, Скъервира, прямой власти над ними в этой выправе на áрвейрнов – на чьём месте быть должен был сам старый скригга их орна, опытный в ратоводчестве Эрха Форне.

– Не тревожься, тиу́рр – Айнир скоро будет подле нас с Ллотуром. Если ты напрасно судишь с чьих-то словец, что он ещё трусливое дитя и книжник, а не настоящий воитель – я посмеюсь над этой брехнёй. Он тоже кровь Дейна, и вскоре станет воителем равным доблестью нам с братом – если будет угодно Всеотцу разжечь его грядущую славу среди живых, а не взять в Халльсверд слишком рано, как многих из юношей.

– Слишком долго твой брат возится с этими рыжими недосеками в укрепи, – недовольно хмыкнул Уннир, взволнованно вглядываясь во тьму над Аг-Слéйбхе, где полыхало яркое зарево пламени над занимавшимися одно за другим пожарищами.

– Не тревожься, тиу́рр. Наши люди уже прорубились через стражу на стенах и взяли Малые ворота вместе с их оружейнями. Южная часть городища уже наша… А едва Сверра пробьёт дыру в саму укрепь – тогда мои молодцы сомнут всех, кто встанет на их пути – если к тому часу Ллотур сам не перебьёт их и откроет ворота, – твёрдо сказал Хугиль, надевая на ладони клёпаные стальные рукавицы с огромными напальчниками-когтями, защищавшими кисть от удара.

– Жди, тиу́рр. Уже скоро.

– Уж скорее бы… – мрачно хмыкнул брат ёрла, вглядываясь в зарево многочисленных пожарищ над пробуженным ими ардкáтрахом Эйрэ.

Позади был долгий, кровопролитный и упорнейший бой, стоивший жизни множеству славных воителей. Трупы погибших бойцов пожатыми снопами укрывали всякое свободное место в тесных дворах и переходах кáдарнле. Кровавые струи как реки устремлялась по спускам и лестницам. Живые топтались по мёртвым и смертельно раненным, в неистовстве сталкиваясь глаза в глаза – сталь на сталь. Хрипы умиравших от ран вперемешку с проклятьями и поминаниями Шщара раздавались повсюду, заглушая собой треск горящего дерева и рокот камней сокрушаемых веж и муров. Сама Смерть шла по укрепи…

Позади был долгий, кровопролитный и упорнейший бой… И хоть внезапное появление проникших в кáдарнле небом Ноттфуглен застало áрвейрнов врасплох, а самих врагов было несколько сотен опытных и свирепых бойцов – воинство Аг-Слéйбхе смогло устоять перед их стремительным, гибель несущим ударом. Разрозненные поначалу кучки защитников смело приняли бой, сперва лишь обороняясь и отступая, а затем сумели переломить ход сражения. Всё плотнее смыкая ряды они объединялись десяток к десятку и сотня к сотне, действуя сообща и бесстрашно тараня начавшего сдавать и терявшего в людях противника, не давая тому новой возможности закрепиться в одной из бурр кáдарнле – не то, чтобы выбить áрвейрнов вон из их собственных стен.

Пока Тийре вёл свой дáламлáох и примыкавших к нему остальных по переходам-мосткам между стен, копьями и мечами выбивая оттуда противника, сбрасывая с муров вражьих лучников, занимая так столп за столпом, прежде захваченные дейвóнами – не дав им возможности овладеть и воспользоваться вóротами укрепи – в это же время внизу кипела кровавая валка. А́рвейрны шаг за шагом теснили Ночных Птиц по узким дворам и проездам, резкими ударами поддерживаемых лучниками копейных отважно бросаясь на строй противника и расчленяя его ряды надвое – зачищая строение за строением, проход за проходом, упорно следуя лишь вперёд и вперёд. И впереди всех бессловесно рубили железо кольчуг и шеломов, дерево щитов и кожу чешуйниц два кровавых клинка Его ненасытной железной пасти, коей стал в эту ночь Áррэйнэ из Килэйд.

Он словно не видел выставленных против него пик и мечей, не ощущал бивших сталью в бессильной попытке сдержать рук врага, не замечал их щитов. Словно ветер обходя Ночных Птиц, обманывая противников стремительностью рывка и неостановимых ударов, градом сыпавшихся на тех – выбивал из их пальцев клинки, отшвыривал копейные древки и находил чужие сердца одно за другим, удар за ударом безжалостно прерывая биение жизней – и вёл за собой остальных.