…Но Буря Придёт

И Áррэйнэ вслед за товарищем тоже однажды прошёл этой столь устрашавшей всех тёмной тропой во мрак выси…

Так в неистовом ветре времён пролетали те годы, когда повзрослевшие Тийре и Áррэйнэ – встретившись вновь не в стенах у горы, а где-то в восточных уделах средь стычек и битв – и дальше плечом к плечу в жизни шли поручь, став один одному даже больше чем просто друзьями – братьями.

Вот и теперь им опять сплелись нити на общей тропе – в тот самый час, как война вновь ступила на землю уделов сынов Врагобойца.

Без скрипа раскрылись огромные двери в резьбе хитроспле́тенных трав и ветвей, перьев птиц и чешуй колец зме́я, пропуская сквозь них одинокого гостя, и шаги загремели под сводами Деог-ард-неадд. Владетель Высокого Кресла учтиво кивнул, привечая вошедшего в Славный Чертог. Гость, отставив резную седушку, обитую сверху окрашенным алым сукном, сел напротив их арвеннида, в ответ тоже молча кивнув через стол.

– Печатей не нужно, почтенный… – Дэйгрэ припо́днял ладонь.

– Я их и не брал. Ты хотел разговора, владетель?

– Всё верно. Я рад, что войска всех уделов Востока так скоро явились сюда. Ожидали мы вас лишь седмину спустя.

– Так уж вышло… – усмехнулся прибывший, – мои дети не слишком медлительны, данники клятвам верны, а дороги отменны, и перевалы чисты от снегов.

– Что ты скажешь о том, на чью сторону встанут дома из союзных уделов?

Собеседник остался спокоен, лишь краешек рта приподнялся в улыбке.

– Разве твой верный родич не всё сам решил в подготовке к войне? Где он кстати?

– У Модронов пир. Фейнаг из Ти́арн племянницу Онноха сватает сыну.

– А-а, понятно…

– Так что скажешь ты мне, достойный? Твоё мнение мне всегда ценно и к месту.

– Меня больше заботят владетели севера, арвеннид.

– Уэн мне присягнул, что…

– Уэн гниль – и присяга его для меня всё равно что торговца того из Степного Предела посулы, – гость оставался бесстрастным как камень, хоть в глазах его вдруг проблеснула усмешка, – слов своих не нарушит, но все они ложь.

– Что за торговец ещё? – приподнял Дэйгрэ брови.

– Коневод один, был там проездом тогда… давно очень. Ещё как были живы в домах наших многие, кто тогда встал по разные стороны в смуту.

– И что он?

– Продавал мне коня, на которого глаз положил я, мальчишкою будучи, когда с братьями был там у дяди в гостях, и явился на торжище. Конь хорош был сам с виду – красив, весь округл, резв и прыток, масть черна как у лучшей породы Арднура. Тот торгаш присягал, что оттуда пригнал животину – и просил серебра не так много как прочие. В грудь себя ударял: «баб мне сисек не мять, если лгу я, достойный!»

– Так солгал или нет он?

– Солгал. Но присягу свою не нарушил.

– Это как? – Дэйгрэ был озадачен, почесав себе за ухом.

– Мужеложец он был – и тех прелестей женских вовек не касался, тут клятву сдержал предо мной этот плут. Мял он иное, и ясно кому… Но конь крашеный был взваром чёрного гриба, да к тому же засунул ему негодяй тот под хвост жгучий корень, от которого бил он копытом и прыгал жеребчиком юным, как пекло́ бедолаге в кишке.

– И что было потом?

– С кем? С конём – или с этим торговцем?

– То, что конь скоро сдох, это я без тебя догадаюсь… С конеделом тем, чтоб его змеи сжирали, – скривился Медвежья Рубаха.

– Взял он деньги мои и отбы́л прочь из тверди. Было мне только десять лишь, арвеннид, чтобы мог я воздать по заслугам – зато мудрость осталась при мне вместо ко́шеля, что не до́лжно слепым быть с глазами и верить всем на слово. Вот и Уэн – тебе присягнул, но условился тем, что не до́лжно владетелям Бейлхэ в ущерб их домам своё дело вести́. А что плохо для них, это он лишь решает во всём самолично – и присягой тебе пренебречь для него пустяковое дело. Взять хотя бы те подати к распре…

– Тем не менее он высылает войска.

– Да-а… – припо́днял гость брови, – наверное точно медвежую свадьбу сыграли на севере… Я уж думал, придётся за ними послать серебром иль железом – а тут… Ты потыкай Кривого при встрече чем твёрдым, понюхай, проверь – может он уже в Эйле, а тут лишь ходячая тушка послушная?

– Мне гонцы доложили, что вот-вот прибудет обоз их с припасами к нашим метальным снастям. Вроде как их возы уже были в Клох-эбайн два дня лишь назад.

– Ну – увидим… – пожал собеседник плечами, – может вправду у Уэна совесть проснулась, или съел не того он чего-то?

– Так что скажешь ты мне про союзные земли, почтенный?

– Их фейнаги встанут за более сильным – тем, чью мощь они смогут узрить. И пока что их чаша решения клонится к Къёхвару…

Гость поудобней уселся на стуле.

– Я тогда предлагал тебе новым хранителем Севера после кончины достойного Кайрнеха Страшноголосого всё же назначить из дома Гвартэддиг Руагала Твёрдого – но не знаю, каких там даров и как много твой родич отгрёб от того, чтобы им стал Кривой…

– Почтенный… – перебил гостя Дэйгрэ с укором, – я тогда решил сам внять прошениям Уэна дому его возвратить долг хранителей здешних уделов, как было там издавна.

– Ладно-ладно – ведь знаю каких, и как много… – ехидно в ответ усмехнулся прибывший к владетелю, – его дело – пихать в своё пузо всё то серебро, что он тянет из каждого вымени. Иной раз мне из фейнагов кто говорит, что решил он наверное стать выше всех иных здешних владетелей…

Гость усмехнулся.

– Мы ведь помним, что есть одно место превыше владетеля Эйрэ, с коего даже сам арвеннид будет стоять под тобою внизу…

Он кивнул за окно, где за створками рамок свинцовой решётки вокруг тонких плиток слюды возвышался вдали затравевший и рощей покрытый пригорок, чьи древы вздымались над стенами кадарнле.

– Там – на дубе Ард-Брена… И помним с тобою, владетель, как кто-то однажды решил из второго стать первым – и стал им с конца…

Тишину, что повисла в чертоге, прервал голос гостя, вновь ставший шутливым.

– Да – о свадьбе… Уж раз тот твой родич меня обскакал, и Уиллуху выбрал невесту из Конналов, то хоть может твой Гийлин свободен ещё – и любимую внучку свою я ему отдам в жёны? Ты сам ещё не раздумал?

– Думаю, к Самайнэ можно решить… – кивнул арвеннид, – дому внуки нужны.

– А точнее – законные, – гость остался бесстрастным – лишь краешком рта усмехнулся.

– Свадьбы две в один день сыграть лучше. А то дважды – растраты одни, и попоище в городе сроком в седмину…

Гость прищурился, глядя арвенниду прямо в глаза.

– А ведь мог ты когда-то, владетель, сестру мою Ригру взять в жёны – или старшую дочерь, когда овдовел…

– Уж что было – то было – и того не вернуть… – вздохнул арвеннид.

– Да, вся жизнь такова. Но и нынче в дому моём много достойных невест – а уж Ольвейн украсит любого мужчину, встав рядом. Ведь сыновей без жены у тебя остаётся ещё целых…

Гость умолкнул на миг, точно что-то считая в уме.

– Трое…

ГОД ПЕРВЫЙ. ПРЯДЬ ПЕРВАЯ …ВЕТЕР ИЗ БЕЗДНЫ Нить 12

Выйдя из кáдарнле в Нижнее городище Áррэйнэ поспешил к тому месту, где по словам их приятелей мог бы быть Тийре. Там, миновав ряд развесивших свой товар на жердях и подвесах красильщиков, кожевников и ткачей, у многочисленных лавок лудильщиков и кузнецов Малого торжища он тщетно крутил головой во все стороны, пытаясь найти средь толпы сына Дэйгрэ. Лев хотел уже было отправиться дальше, как порывистый ветер согнал с неба хмарь, и сияющий солнечный свет залил город. Стоя между навесами в падавших сверху лучах, сын Медвежьей Рубахи копаясь в лотках перебирал там подковы и гвозди для скакунов их десятка, придирчиво выискивая изъяны и лучший товар отбирая в суму, пристёгнутую к седлу жеребца.

– Эй, будущий áрвеннид! – как в детстве шутя тихо кликнул товарища Áррэйнэ, подкравшись на цыпочках сзади и резко охлопнув того кулаком по плечу.

– Змей тебя… кто же опять обнаглел так?! – Тийре всполо́шенно обернулся, в запале готовый подковою тюкнуть по лбу пошутившего.

– Да тише ты, дурень! И ты за подкову чуть что?! – пошутил было Аррэйнэ, защищаясь притворно от крепких объятий товарища.

– Живой! – Тийре с силою тюкнул приятеля в спину ладонью, – вернулся, злодей ты такой! Живой!

– Вернулся, как видишь! А вы уже вещи мои поделили наверное за зиму?

– Лев, да где же тебя носило так долго? Думали мы, если будет зимой перемирие, так хоть попытаемся выкупить или обменять на кого из пленённых дейвóнов – так и того не случилось…

– Жив я, и даже серебро вам сберёг – своими ногами до срока вернулся, – Áррэйнэ ответно похлопал друга по плечу, – но сначала давай расскажу с чем явился.

– Так – давай-ка присядем тут где потише, а то от этого торгового гула башка гудит. Давай вон к конюшням туда!

Друзья вышли из тесных, переполненных людом кузнечных рядов, и уселись на жердях ближайшей к торжищу коновязи подле лавок красильщиков, привязав жеребца за поводья к забору. Сидя рядом плечо о плечо они неторопливо переговариваясь обо всём, что произошло с каждым из них за эти долгие месяцы порознь.

– Слышал уже, что отец твой в ту осень погиб? – негромко спросил у товарища Тийре.

– Ага… – глухо ответил сын Ллура, не глядя на друга, – как раз перед тем выходом на Помежья наш родич Арáвн рассказал, как в Аг-Слéйбхе с делами приехал… Как там хоть было – слыхал ты?

– Слыхал. Ещё и война не началась – как раз, когда в дейвóнских краях всех наших торговых гостей, ремесленников и странников начали в открытую убивать, а кто уцелел в той резне – изгонять из своих прежних селищ прочь в Эйрэ или к нашим союзникам. Их обоз уже был у пределов Áйтэ-криóханн, как вдруг налетела из леса почти сотня конных – то ли разбойники, то ли люди их ёрла – и кричат: давай старшего, дело есть срочное. Старый Ллур едва вышел вперёд расспросить, кто и по чьему указу их останавливает – как эта гнида, вожак их, клевцом его в голову – и сразу же насмерть свалил.

– А остальные хоть как? Аравн много не рассказал, как я спешно с десятком своим отбывал. Даже не знаю, кто вместо Ллура теперь стал старейшим у Килэйд.

– Почтенный Аилдэ, племянник твоего деда Белга теперь фе́йнаг в Килэйд-а-мóр. Про тебя всё расспрашивал этой зимой, как ко двору приезжал с домом Донег – хотел разыскать, надеясь на перемирие и выкуп за пленных. А остальных ваших тогда те Шщаровы выплодки до нитки обобрали и избили, возы со снастями сожгли – и назад в лесу скрылись. И то твои были рады, что все прочие живы остались. Бывало, иных разбойничающие дейвóны и их наймиты из наших там вырезáли под корень всех разом.

– Слышал такое…

– Ага. Так и погребли старика там же в чужой земле – самим бы до дому пешими было добраться, не то что с телом. Знаешь ведь верно, Арáвн рассказал не иначе.

– Знаю… – Áррэйнэ еле слышно произнёс это, стискивая рукоять геары и вновь отпуская её побелевшими пальцами, – жаль, до неволи не всё им попомнить успел тогда, выползкам…

– Попомнишь. Скоро, надеюсь, попомнишь.

Áррэйнэ поведал другу о том, что услышал он в дебрях Помежий, и как добирался домой из неволи – что увидал там в дейвóнских краях из приготовлений врага к выступлению.

– Скáйт-ши их пожри! Эта весть гаже некуда… – сплюнувший Тийре нахмурился, услышав о возможно уже идущем к Аг-Слéйбхе загоне врага, – кому из вершних тут рассказал?

– Только нашему Кинуху, да ещё Илинну – тому десятнику из Дубрав, что подобрал меня за Черновраньей.

– Ясно. Надо об этом самому́ главе воинства тут доложить. Пусть высылает дозорных, пока есть час упредить – может хоть да кого уследят там.

– Обрадуй меня, Тийре, что сейчас там иной человек дела воинства вершит?

– Размечтался ты, Лев! Главой там по-прежнему гусь этот жирный из Модронов.

– Тьху ты! – Аррэйнэ сплюнул с досадой, – и всё одно, пойдём к толстопузому нынче же. Нужно без промедления рассказать ему о тех дейвóнах в лесах.

Поднявшись выше по склону горы товарищи попали в Среднее городище. По проездам тут вместо бревенчатых деревянных настилов лежал мощёный рубленый камень, и над простором ардкáтраха зеленью веток уже отцветавших садов и высокими черепичными крышами раскинулись тéахи приближённых к áрвенниду людей и богатых купцов самых знатных семейств.

У ворот в крепкой каменной изгороди, защищавшей богатый чертог главы воинства тверди Онноха Флáитхъю́лли, Тийре кратко постучал в затворённые створы висевшей тут на цепи деревянною колотушкой, затем ударил ещё раз. Скрипнула кованая завеса, и средь досок ворот раскрылось смотровое оконце.

– А-а, это ты… – разочарованно протянул стражник, глянув в проём, – чего тебе нужно от гаэ́йлина?

– Передай почтенному Онноху, что я и мой друг, седьмой десятник из второй тысячи прибыли с важным сообщением из Помежий для главы воинства тверди, – спокойно ответил Тийре, кивнув на товарища, о коем вёл речь.

Стражник безучастно окинул Áррэйнэ взором, буркнув под нос себе «ладно», и снова исчез, гулко захлопнув оконце. За высоким забором послышались его отдаляющиеся шаги, а у ворот затопал ногами другой дозорный.

Тень от конька на крыше огромного тéаха успела уже проползти на весь шаг от того её прежнего места, где была по приходу их – а ответа всё не было. Тийре, нахмурившись, принялся бить колотушкой по доскам ворот ещё раз, гораздо сильнее чем прежде.

– Эйле возьми вас! – раздался недовольный и заспанный голос дозорного за высоким забором, – что за бродяги там шляются?

– Сам ты бродяга! – не стерпел такой несправедливой хулы Тийре, с силой бухнув ножищей о затворённую створу ворот, – спят там у вас среди дня что ли?

– Ага – за такое плетями секут у нас в кадарнле! – добавил в поддержку товарищу Аррэйнэ.

– Сейчас придёт гаэ́йлин и спустит на вас своих псов, тёмным Ллугом клянусь! А колотушку я сам о башку твою стукну, дурак, пока та пополам не сломается! – послышалось из-за ворот угрозливое ворчание стражника.

– Я Тийре сльохт-Бейлхэ, первый десятник второй тысячи – и я уже когда послал за твоим хозяином, чтобы передать важные вести с Помежий! Ты там спишь что ли, пьянь, или на воротах стоишь?! – зло рявкнул младший сын Дэйгрэ, громыхнув кулаком по тёсаным доскам оконца.

– Отворяй, человек! Сколько же нам тут стоять? – сердито подал голос и Áррэйнэ.

– Сейчас отворю вам – назад побежите до самых врат Эйле!

За дверями раздался приближающийся издали от чертога недовольный и властный голос:

– Кто смеет чести́ть моих людей? Эй, Коннал, кого там принёс сюда змей подчас празднества?

– Двое оборванцев из кáдарнле, гаэйлин – одного ты и так давно знаешь… – пробурчал привратник, встречая хозяина, – этот… сын этой самой…

– Гаэ́йлин – это Тийре, первый десятник второй тысячи. Прости за тревогу почтенный – у нас к тебе срочные вести с Помежий… – негромко молвил сын Медвежьей Рубахи, стишив прежний запал и пытаясь быть в меру учтивым.

Калитка в воротах со скрипом раскрылась, и в проёме друзья увидали мужчину в годах старше полувека. Пышно одетый в шитые золотой нитью одежды, он опирался на точёный костяной посох из редкостного рога морского зверя-рыбы, привозимого купцами с далёкого северного моря.

– А ты кто? – мазанув взором навскользь по Тийре он свысока смерил взглядом стоявшего рядом с тем Льва.

– Седьмой дáлам-лу́адэ второго дéих-лáмна, гаэ́йлин, – ответил тот, преклонив голову перед вершащим воинством тверди, – у меня к тебе срочные вести из мест восточнее Дэирэ. Я сам только поутру прибыл оттуда с людьми Конналов.

– Седьмой десяток в той сотне давно уж без старшего… Да и тебя не припомню я тут, – лицо у Онноха из надменного стало подозрительным, он пристально впился своим колким взором в стоявшего перед ним парня.

– Я был в дейвóнской неволе всю зиму, гаэйлин – и лишь недавно сумел убежать назад в Эйрэ.

– А-а, вот как… – Оннох ещё раз смерил его холодным и пристальным взглядом, – а то я решил, что и ты сам дейвóн.

– Так и есть, почтенный Оннох… Я а́рвейрн по крови на четверть, но с малых лет вырос в Эйрэ у Килэйд и верно служу áрвенниду.

– А-а-а, Килэйд – данники Донег… – припомнил с трудом этот кийн глава воинства тверди, сразу скривившись с тем видом, будто постиг, что возводит твердыню на зыбком песке и со статуей молвит.

– Мы не данники их, почтенный. Дом Килэйд пусть мал, но служит лишь нашему владетелю на Высоком Кресле, а Донег издавна наши союзники и соседи.

Оннох молча смотрел на того – холодно, едва ли не враждебно. Затем процедил сквозь зубы:

– Так чего ты от меня хочешь?

– Гаэ́йлин – когда я бежал из неволи, то уже на нашей стороне Помежий в пешем дне пути отсюда в лесах слыхал топот коней, дейвóнскую речь и скрип многих возов. Похоже, что враг уже выслал сюда воинство. И если так, надо…

– Постой-ка… Ты говоришь, целый загон – и у самой горы? – Оннох презрительно покривился, – ни одно донесение от Помежий мне не пришло, чтобы где-то заметили дейвóнов конных или пеших. Утром прибыли с голубями последние вести, что к западу всё тихо, и тем больше в ближайших уделах Каменного Узла. Зато мохнорылые седмину назад взяли в осаду Клох-э́байн на севере – вот это известно вам, мальчишки?

– Клох-э́байн в осаде? – удивился Тийре.

– Не перебивай речь старших, сопляк, кто много больше тебя дело знает! Да, Клох-э́байн дейвóны око́лили – и нам надо туда отправлять помощь, пока ёрл не перерезал пути к северным землям, выбив тамошних фе́йнагов поодиночке.

– Гаэйлин – и всё же Трем посягну, что я слышал их там, идущих у Черновраньей!

– Все западные большаки и перевалы у нас под надзором – и ворон не пролетит – а по лесам помежных земель ещё разлиты болота. От Помежий наши укрепи на каждом шагу. Откуда им провезти обозы? Или по небу они у тебя пролетели на крыльях с гусями? Может ещё и вóроты у них ты видал?

– А вдруг они втайне весь путь шли лесами вдали от селений? Гаэ́йлин, прошу – распорядись отправить хоть три дáламлáох в дозоры! Я проведу в те места, где их встретил – нужно тех выследить, пока враги не улизнули ещё куда.

Из-за спины надменно слушавшего речь парня Онноха показался домоправитель в расшитой суконной верховни́це, почтительно тронув хозяина за державшую посох руку в самоцветных перстнях.

– Гаэ́йлин, гости ждут тебя…

– Передай им, что я буду уже через миг – не успеют и дичь с поросёнком разрезать. И пусть языки подадут под сметаной отдельными блюдами, а птицу с подливой из сливок с грибами. Ты вино с пряным мёдом подал им к столу – из тех меченых бочек, что мне наливаешь?

– Да, гаэ́йлин. Поспеши, а то почтенный Коннал из Ти́арн уже бурчит, что не с кем ему говорить за столом тут из равных по чину – того и гляди уйдёт, не посватав твою племянницу за своего старшего.

– Ступай, Риангáбар – я скоро.

Щедрый снова обернулся ко Льву.

– Так ты даже не видел, а слышал лишь что-то? Хороши мне известия, лучше не скажешь… Ты ещё мальчишка – а я уже десяток лет возглавляю воинство тверди, и не слыхал ещё от молочных зубов, чтобы до конца половодий дейвóны, даже если бы они летали как птицы, смогли бы пригнать вороты с осадным обозом к горе! Рассказывай эти сказки ему вот, дружку своему! – он лишь кивнул головой в сторону молчавшего Тийре, даже не назвав того по имени, – а с меня пустословий довольно! Радуйся, что ты десятник по-прежнему тут, раз за тебя старый Кинух так просил передо мной поутру.

– Гаэйлин…

– Ещё посмотрим, что ты за птица, отродье дейвóнское… – он свысока смерил умолкшего Áррэйнэ колким презрительным взглядом и повернувшись исчез в калитке.

Дверь гулко захлопнулась, и тяжёлые шаги Онноха стали затихать за высоким забором. Как клыки лязгнули створы затворяемого прислугой засова.

– Совсем толстопузый не рад тебя видеть… – фыркнул нахмуренный Áррэйнэ, раздосадованный тем, что глава воинства тверди не стал даже слушать тревожных известий, – а я для него вообще словно первый вражина, раз мордой на наших не вышел.

– Оннох дядя моих братьев – только сам я ему не родня… – Тийре бессильно махнул рукой, – ему бы в радость, свинье, чтобы я сгинул как можно скорее в первой же битве – чтобы какой-то нагулёныш старого Дэйгрэ не портил родню его славным племянникам, а любимому Уи́ллуху разум не выносил…

– Но Шщар тебе в кость, дурню набитому! – он вдруг озлобленно показал стиснутый кулачище в сторону захлопнувшихся дверей дома Щедрого, – я перед тобой шею гнуть не начну, старый Модронов пень, слышишь ты – никогда! Дерьмо с сухим горохом жрать буду, а не склонюсь – и уж точно не сдохну!

– Быть может пойти… – начал было Áррэйнэ, но Тийре прервал друга:

– Нет, Лев… – он несогласно покачал головой, – отец в последнее время совсем не рад меня видеть.

– С чего это? Раньше же áрвеннид тебя всякий раз принимал. Или натворил ты чего? Дочерь какого фе́йнага может попортил? – усмехнулся Лев, шутя толкнув товарища в бок – точно намекнув тому что-то известное им обоим.

– Скажешь тоже… – махнул рукой Тийре, и взгляд его стал отчего-то угрюмым – видимо Аррэйнэ был в том не так уж от правды далёк, – этот жирный мешок ему уши затёр своей лестью поганой, и изливает на меня старику всякую хулу. А племянничек Гваул его уже стал прямь как вершний над стражей – на порог не пускает в чертог. Хоть сегодня не зрил его морды – убыл на два дня к своим родичам гнида, к закату вернётся лишь.

– Хоть бы кость из того поросёнка нам перепала… – потянув носом манящий пах мяса из-за забора угрюмо вздохнул изголодавшийся Лев, почесав пустой с утра живот, – совсем не чтит гостей, умёта кусок…

– Жди, ага… Скорее придёт сюда море, чем эта свинья без корысти поделится чем…

– Пойдём, Тийре, – Аррэйнэ хлопнул товарища по плечу, увлекая того за собой, – ползи он в утробу к скáйт-ши, этот Модрон… Хочу в святилище заглянуть, отблагодарить Троих подношением, что дорогу до дома сплели мне…

– Пойдём. И я их почту́, пусть все Трое услышат… Есть сказать что в избытке.

Солнце стояло в выси над Воротной долиной, залив Глвиддглинн сияющим золотом яркого света. Ветер, летя меж вершинами круч, нёс на незримых крылах ароматы проснувшихся к лету лесов и цветущих лугов вкруг ардкáтраха.

Вдвоём они сели на краешке древней, истёртой ветрами, дождями и временем высокой стены у закатного бока их кáдарнле, и принялись праздновать добрый исход бегства Áррэйнэ из дейвóнского плена. Из рук в руки ходил большой жбан, полный свежего пива на хмеле и восковице, а на плаще у их ног были крупно нарезаны чёрствый уже грубый хлеб из ячменя, чеснок, солонина и клин козьего сыра.

– Да плевать мне с горы на всех Модронов, Лев! Ты жив – вот что главное! Никуда эти мохнорылые из леса не денутся… хватит на нас с тобой их желудей – уже скоро в избытке посыплются!

– Так значит, áрвеннид наконец-то выводит загоны в выправу? – довольный это услышать спросил Áррэйнэ, отерев губы ладонью и отставляя от себя полупустой уже жбан.

– И ведь скоро, так? – в глазах его на миг вспыхнул огонь – и вовсе не тот, который разжигает хмель.

– Да, воинство кийнов уже собирается тут у горы, и через две седмины подтянутся остальные – с южных земель и с востока от гор, – Тийре сам потянулся за жбаном, – думаю, к Короткой Ночи мы и выступим за Помежья. Отец хочет занять все союзные земли и осадить у дейвонов ближайшие укрепи – Греннискъёльдгéйрд, Стейнстóдинн, Тревáгаргéйрд – а оттуда уже двинуть воинство дальше к полудню, чтобы занять Каменный Узел.

– Не сломать бы нам зубы о Каменный Столп и Трёхпутье… Ёрл там отстроил надёжные тверди и нагнал воинства как муравьёв.

– Родитель надеется на тех фе́йнагов, что они не станут принимать земляков боем, а вместе с нами вышвырнут дейвóнских хондмактэ с их воинством прочь.

– Немалый срок ждать того тут… – нахмурился Áррэйнэ, – сколько дней впустую потратим на сборы, когда это можно было начать много раньше…

– И это отцу говорили, Короткой Ночи не ждать – но где уже там против его главных советчиков! Как же – зимой торные дороги на запад заметены вьюгами, воевать и дейвóны в ту снежную пору не станут – а собранное у горы воинство только попусту будет объедать нам казну и портить тут девок до сáмого лета… Знаешь чьи речи? А ты ещё дозоры у него выпрашивал…

– Ещё в празднество Белтэ был нам самый час выступать на врага. Говорил же тебе – на свои глаза зрил, как дейвóны уже ранней весною к выправе готовились. Я ещё был в неволе, как столько их всадников из разных семейств на Помежья явились, что хоть гать ими прямо мости́ по болотам – отборные свердсманы лучших дейвóнских домов. А возглавляли их, как я понял, лучшие ратоводцы из Скъервиров.

Áррэйнэ смолкнул на миг. Жбан в ладони так и не дошёл до рта.

– И Несущие Кровь Дейна… – добавил он тише.

Тийре молчал, глядя на тревожащий сердце далёкий закатный небокрай. Там, за Воротным перевалом в двух днях пути пешим ходом за узкой полоской союзных земель начинались ближайшие уделы противника, где возможно уже в этот час звенит сталь неумолимо идущей сюда как морская волна смертоносной навалы.