…Но Буря Придёт

Шагая среди великого множества пешцев дейвóнского войска она устало взирала на сплочённые воедино бок к боку, плечо к плечу ряды земляков – шагавших тут пешими и коннымпод цокот десятков и тысяч копыт. Вторя другим голосам их надрывно гудел боевой турий рог средьзагона из Рагни, устремляя в едином порыве шагвоинства. Сверкавшие на солнце в его лучах оголённые хищные жала мечей, острые шипы копий на вскинутых ввысь долгих древках, колючие шишки цепных шипоцветов и клювы клевцов, шевелившееся при движении море кольчуг, чешуйниц, полосчаток и тяжёлых сплошных плитчаток, звеневшая сбруя и конский храп – всё сливалось в один грозный шум скоройбитвы, что вот-вот произойдёт на этом ещё не примятом ногами воителей и их скакунов чистом поле.

Трепетали стяги орнов разных уделов Дейвóнала́рды, приведённых под рукой её дяди на предстоявшее решающее сражение, призванное положить конец тянувшейся вот уже четыре года войне. И в самом сердце их воинств на длинном древке в руках стягоносца колыхался в алеющем утреннем свете сверкающий блеском там вышитых золотом нитей чёрный стяг их семейства, некогдабывший тут символом всех дейвóнов под рукой потомков Дейна – взмывший ввысь грозный ворон, распахнувший огромные крылья над вихреязыким пылающимсолнцем.

Она устремила взгляд вдаль, словно та птица вздымаясь ввысь в небо над морем телеси голов, улетая к восходу. Там в нескольких сотнях шагов от дейвóнов двигалась встречно – так же бесстрашно и неостановимо – подобная им стена вражьего воинства. Реяли на вскинутых пиках стяги и полотнища множества к битве пришедших совсех краёв Эйрэ домов детей Бури Несущего. Растянувшисьот края до края безжизненной пустоши ряды а́рвейрнов шаг за шагом неумолимо приближались к их воинству, точно как и дейвóны оставив позади себя в стане все вороты и сцепленные в круг перекатыс огни́щами – без страха приняв вызов противника идти в бой лицом к лицу. Топот множестваног, тяжестьпоступи тысяч копыт и звон стали, уже алчущей в скором сражении алого, вечноголодной – достигали её ушей, заставляя метатьсяв волнении сердце.

Где-то там во главе своего воинства шёл молодой и воительный áрвеннид Тийре из древнего рода владетелей Бейлхэ, кровь самого Врагобойца, Бесстрашный –чьё прозвище ещё тогда стало ведомо дочери Конута в час её неволив Аг-Слéйбхе – и заслуживший именоваться им не единожды в каждойиз битвэтой долгой кровавой войны. И где-то там подле верного друга шёл он…

Взор её впился с волнением в трепетавшие на ветру многочисленные полотнища воинства недругов. Перед взором дочери Конута развевался вдали хорошо ейзнакомый алый вкруг белого стяг дома Бейлхэ, на котором сидевший на могучем коряжистом дубе орёл хищно стиснул в когтях человеческий череп – голову побеждённого прародителемТийре жестокосердного Грайлэ Кро-э́дрокаэ́раха, брошенную рукойпобедителя под корни того вековечного древа, что росло подле стен его бурры, где верной женой его Айб были после на свет рождены сыновья, чья кровь дала жизнь кийну храбрых воителей и владык земель Эйрэ.

Сердце дейвóнки взволнованно застучало в предвестии скорой, грядущей уже через считанные мгновения битвы. Два могучих народа и их союзники вновь, как и век назад некогда – как и во все века прежде – сошлись в беспощаднойкровавой войне не на жизнь, а на смерть, сейчас сталкиваясь в решительной и последней пучине мечей; чтобы кто-то один из них снова обрёл тут победу, а второй – только гибель…

И это неостановимо – как и сама та тяжёлая поступь всех тысяч и тысяч идущих навстречу друг другу в лик смерти воителей, чьи ноги уверенно, мерно и тяжко ступали по травянистому лику мертвящей в предчувствии алого ливня безжизненной пустоши, чья земля была некогда прежде напоена кровью их предков – и в чьи курганы уже полегли поутру и все те, кто пал в жутком ночном столкновении– чьи тела были собраны сородичами ещё до рассвета, не препятствуя каждый друг другу забрать своих павших.

Майри встряхнула головой, отогнавот себя когтем впившийся в сердце ей трепет – заставив себя продолжать шагать вместе с идущими в бой соплеменниками, чтобы хотя бы ещё раз – пусть и суждено быть им нынче последним – снова встретиться с ним…

Воинства неумолимо сближались всё ближе и ближе, под тяжкоюпоступью множества ног и копыт пригибая, вытаптывая прежде зелёное море желтевших в дыхании осени трав. Скоро, совсем скоро две эти стальные волны сблизятся настолько, что яростный блеск глаз друг друга станет различим в узких прорезях шлемов – и в какой-то миг ринутся страшнымжестоким прибоем сражения друг к другу, врубаясь грудь в грудь холодящими жалами копий, мечей и секир, хрипло рыча от неистовой лютости охватившей их жажды багряного сока из вен – и тысячи их тенью жизни полягут под ноги сражающихся, когда лишь жизнедавцыукажут достойного, более умелого, храброго и несломимого в битве – того, кто устоит и останется жив…

Шестьдесятков шагов оставалось идтидо противника, и Áррэйнэ правой рукоюпривычно привытянул правый клинок из уст ножен, сжимая своей покалеченной левой ладонью шершавую рукоять закинутого на плечо одноручника. Усталости не было – словно и не нанесли ему в прошлой ночи столь немалотяжёлых и едва не погибельных его ран… Словно и не было тамрокового удара меча, что чуть не остановил его сердце рукой шедшей подле дочери Конута древнейБогини-Убийцы. Чего ещё ждать ему нынче – когда сама она есть где-то там среди войск ихнарода, который его самогó никогда уж не примет, и который не будет его же народом – его, сына Бури Несущего, чьё грозное львиное имя живёт в его сердце, а кровь принадлежит кийну Килэйд, чьё имя давно стало трижды родным для него без тщедушных сомнений? Кто он? Некогда Рёрин… и сейчас только Áррэйнэ – и два их не могут стоять один рядом с другимв этот день судьбоносного рока. Свой выбор он сделал давно.

Четыредесятка шагов оставалось пройти им в этой неумолимоймедленной поступидо врага, что так же бесстрашно шагал вперёд прямо на них, уже опуская вниз жала своихдолгих копий, ощетинясь клыками распахнутой пасти тысячезубого хищного змея из бездны, взиравшего смертью из мглы. Áррэйнэ чуть обернулся назад и взглянул на товарища, ехавшего верхом посреди первого конного строя – ожидая лишьзнака броситься в бой. Тийре словно почуял взор Льва и на миг обернулся к нему, пристально глядя глаза в глаза.

Áрвеннид резко остановил скакунаи взнялввысь согнутую в локте правую руку.

По этому знаку правителя Эйрэ строй растянувшегося на многие сотни шагов по обе стороны от них воинства замер, припынив своё неостановимое прежде движение точно бегущая на берег суши прибоем волна ощетинившегося клинками, копейными древками и секирами бурного моря, отпрянув назад и замерев – там, где враг уже был совсем рядом, на сколько шагов от удара– застывая в напряжённом, взволнованном ожидании знака к сражению.

Напротив них в миг точно так же в молчании остановилось и многотысячное войско дейвóнских домов, отозвавшись пугающим гулом железа брони и раскатистым кожаным скрипом от сбруи застывших на месте наездников. Лишь воздёртые резким порывом на них налетевшего ветра полотнища стягов вдруг встрепенулись как будтоживые.

Áрвеннид вновь тронул с места коня, проезжая сквозь расступавшиеся перед ним самые передние ряды выставивших жала их пик к неприятелю воиновиз Стремительных Ратей, ведомых тут в бой его другом. Тот в ожидании встал там, где и остановил свой шаг вместе с его спешенными людьми из Р’уáйг Ламн-á-слеáна, уже ощерившими строй клинками, секирами и пиками-шипцами – пристально глядя на сына Дэйгрэ сквозь узкие прорези очниц звероглавой наличнины. Конь Тийре замер подле Льва А́рвейрнов, всхрапнув и покорно застыв на месте.

Áрвеннид на миг встретился взором со своим первым ратоводцем и спрятал в ножны оголенный прежде клинок клайомха. Затем освободившейся рукой снял с головы шлем с наличником.

– Идём, Лев. Пришёл срокговорить.

Он кинул взором на немо застывшие там в ожидании ряды противника, где под вороньим стягом их древнегоорна вёл всё огромное войско дейвóнских семейств скригга рода Дейнблодбéреар.

Áррэйнэ даже не кивнул головой – спокойно развернувшись изашагаввперёд следом за тронувшимс места коня áрвеннидомон двинулся подле того, пригибая ногами ещё не примятую тут и не окрасившуюся пока алым цветом их жизней траву.

Они остановились на середине пути до противника, чьи недалёкие от них ряды копий с секирами хищно и пристально зрилина выехавшего навстречу им áрвеннида всех домов Эйрэи сопровождавшего его пешим Льва Арвейрнов, который так и не сняв с головы шлема с выбитым там звероликим обличьем спокойно и твёрдо стоял перед ними, правый меч бросив в ножнах, а левый закинув себена плечо – словно не перед боем, а отправляясь в мирное странствие.

Сомкнутые прежде единой копейной стеною загоныдейвóнов зашевелились, расступаясь в передних рядах – и навстречу им, ожидавшим посередине пустой полосы поля битвы меж двумя воинствами, выехал вороной конь в белой накидке поверх защищённого полной бронёй крупа, нёсший на себе в высоком седле Доннара Бурого. Подле него скакуна пустил Айнир – вершний Ярнвегг и самый молодой из первых кóгуриров воинства Дейвóналáрды, сам прославленный Книжник. Как и ожидавшие их, они не произносили ни слова, так же спокойно и твёрдо выехав вместе навстречу тем, кто был равен им – и кто теперьперед самым началом сражения вдруг пожелал говорить с ними лицом к лицу.

Конь Доннара резко застыл под его твёрдой дланьюв трёх шагах от владетеля Эйрэ, и два военачальника встретились взорами один на один. Сын Бурого замер верхом на шаг сзади от скригги, так же сняв с головы шлем, и приторочив свой долгий двуручныйблодва́рпэ к креплению ниже бедра, положив ладонь левой руки на навершиерукояти в виде волчьей пасти. Но смотрел он отнюдь не на áрвеннида – а на того, кто безмолвно стоялпешим с левого бока отНéамхéйглаха, спокойно и неподвижно застыв там под взорами тех, кто стоял совсем рядом напротив, и всех тех, кто взирал на него многотысячным взглядом из сбившихся в строй рядов войска Дейвоналарды.

Молчание повисло над полем, застыв иво взорах оглядывавших друг друга и оценивавших один одного ратоводцев, когда слова промеж ними ещё не были сказаны. Лишь громко всхрапнул чей-то конь, заставив взволнованный люд средь обоих тут воинств на миг резко вздрогнуть втревоге предчувствияневедомого.

Доннар легонько похлопал коня по его крепкой шее, успокаивая встревоженное животное, и поднялвверх наличнинушлема – дав понять, что готов теперь выслушать то, что желают сказать ему с глазу на глаз здесьпротивники.

– Прежде чем скоро начнётся сражение, и многие лягут к закату в курганы рядом с костями наших предков, – заговорив первым, по-дейвóнски обратился к нему Нéамхéйглах, – я хотел бы поговорить с тобой как равный с равным, ёрл Доннар.

– Я не ёрл, – спустя мгновение спокойно, хотя и немного настороженно ответил Доннар Бурый, внимательно глядя на восседавшего перед ним конно молодого владетеляЭйрэ, – я всего лишь защитник Дейвóналáрды и скригга Несущих Кровь Дейна– пусть мои предки и некогда были первыми ёрлами дейвóнов. Но я внимательно слушаю тебя, áрвеннид.

Остановивший своегоскакуна возле коня скриггиАйнир всё так же пристально смотрел на Льва А́рвейрнов, стоявшего пешим подле Нéамхéйглаха – словно хотел некой силой узрить сквозьглухую наличину шлема его скрытое стальюлицо, встречаясь сквозь щель лишь со взором прищуренных зеленоватых глаз в узких прорезях воронёного металла. Но тот будто и не замечал пристального взгляда кóгурира, глядя лишь на его внимавшего а́рвенниду родителя.

– Странно, если скригга Дейнова рода доселе не получил самых главных вестей из Высокого Чертога, которые ещё вчера мне принёс муж достойный доверия – о кончине владычества Скъервиров… – проговорил áрвеннид, пристально глядяв невозмутимое внешне лицо Доннара. Тот тем не менее поразился тому, как вдруг эта тайная весть о недавних событиях в Красной Палате так внезапно и скоро достигла ушей ихпротивников– а уж лица застывших от них в двух десятках шагов и услышавших это дейвонских воителей и ратоводцев, кто не стоял на совете у Бурого перед сражением, были полны изумления. По застывшей толпе побежал напряжённый, взволнованный шепоток, из уст в уста передавая услышанное.

– Ты верно хотел бы поговорить со мной насчёт своей жизни или жизни твоих ратоводцев, если сражение вдруг обернётся для вас поражением с пленом? – сам спросил áрвеннида скригга Дейнблодбéреар, уходя от прямого ответа – не зная, что там и сказать тому, – я могу пообещать тебе, что…

– Не об этом хочу я с тобой говорить, – не дослушав, вдруг перебил говорившего Доннара Тийре, – а о мире.

Несколько мгновений вокруг них стояла тишина, когда смолкли взволнованно зашептавшие и передававшие это из уст в уста голоса сотен воинов в плотных рядах его воинства за спиной Доннара – и лишь ударяя тяжёлыми копытами оземь всхрапывали встревоженные скакуны. Такаяже тишина была и за спинами а́рвеннида и Убийцы Ёрлов, где встревоженно стихли загоны владетеляЭйрэ, ощеренные копьями и остроюсталью мечей и секир, уже готовые к битве.

– Мир? – Доннар словно не верил ушам своим – если не враждебно, то ошеломлённо глядя на áрвеннида, словно подозревая в словах его некую скрытую там западню, – о каком мире ты говоришь?

– Мир – с вами?! – чутьне выкрикнул в голос Айнир, гневно смотря в сторону Тийре – хотя взор его был и попрежде направленна всё также непроницаемо и безмолвностоявшего подле них Льва.

– Какой мир, áрвеннид – ты шутишь? – раздались потрясённые голоса военачальников а́рвейрнов из-за спины. Оба воинства зашумели тысячами голосов, громко переговариваясь.

– Что за мир ещё с ними такой?!

– Не тот час и место о мире теперь толковать!

– Не на то мы сюда собрались!

Расталкивая преграждавших ему путь копейных, из плотных рядов дейвóнского воинства на несколько шагов вперёд выскочил скригга сильнейшего из орнов Помежий – старый Áсквъёльд Долгобородый из Ёрваров. Пряча за поясной ремень вокруг полосчатки оголённый клинок и сорвав рукавицы онгневно вскинулстиснутую в кулак руку.

– Ты потешаешься, áрвеннид, раз выставляешь себя дураком? Какой мир? Думаешь, Борна Старый захочет этого мира – он, сын Каменной Руки, что стоит позади тебя и ведёттвоё войско?!

Вытянутая рука позабывшего про учтивость старого скригги Ёрваров указала вперёд, где несколькими рядами дальше хмурый точно грозовое небо в ночи молча сидел на конеОтец Воинства а́рвейрнов – сняв с головы глухой шлем и сведя нахмуренные седые брови пристально зрилна происходившее, не произнося ни единого слова – точно безмолвная глыба извечного льда, не исторгнув ни звука из стиснутых словнотиски кузнеца сухихгуб. Лицо его было мрачно.

– Или ты думаешь, что мы сами теперь захотим мира с ним?! – вытянутый палец Áсквъёльда резко метнулся в сторону Убийцы Ёрлов – так и не пошевелившегося и даже не дрогнувшего в этот миг встречи с глазами разъярившегося старого скригги Ёрваров, – доколе жив среди вас этот зверь – этот выродок нашего племени!

Тийре, однако, остался спокоен, непоколебим даже этими полными ярости словами старого дейвóнского ратоводца и былого владыки восточных Помежий.

– Можешь не верить словам моим, почтенный глава дома Ёрваров – как и все прочие вы. Сам Лев А́рвейрнов прежде просил меня лично о том, дабы остановить эту многолетнюю распрю – если на то будет и ваша в том твёрдая воля – так как это он сам пожелал, чтобы меж нами вновьстал мир.

– Он? Пожелал мир?! – презрительно переспросил áрвеннида старый Áсквъёльд, тыча перстом в сторону Ёрлов Убийцы.

– Я! – доселе молчавший вдруг выкрикнул Áррэйнэ с захлестнувшей его резко яростью, сбросив с левого плеча лежавший на нём меч – вогнав жалящее лезвие геáры сквозь дёрн прямо в землю у ног. Взгляды взиравших на Льва сошлись на его залитой кровью груди, где открылась зияющая, не залатанная ничем та прореха в броне, вся в запёкшейся черни вокруг этой ночью разорванных жалом клинкасреди склёпанных узких полосиц колец.

По вражьим рядам пробежалнастороженный и взволнованный шёпот, когда глаза многих тысячсмотрели на эту ничем не прикрытую дыру средь железа со следами запёкшейся крови. Многие уже прослышали вести о том, будто Убийцу Ёрлов настиг ночью в сердце клинок самой Хищницы, нанесённый рукой Её Тени – но не все принимали за правду, словно веря в упорно ходившие слухи будто бы он неуязвим и едва ль не бессмертен – вернувшийся с тёмной холодной тропы к норам змея, не погибший ни в одном из сражений даже против многократно большего врага. И вот теперь видя эту смертельную рану на нём, они словно со страхом узрели обратное, и всё равно устрашились не меньше – самогó его несломимого духа.

– В самое сердце его… а он жив… – пронёсся над их рядами взволнованный шёпот из множества уст.

– … или и впрямь он бессмертен?

– Может он сам Пламенеющий?

– … и раны ему нипочём…

– Я и впрямь – верите вы или нет – хочу мира меж нами!

Всё более возрастающий гомон полетел над толпой точно ветер, понёсся над замершими рядами двух воинств.

– Мир?

– Какой мир?

– И вправду он так говорит?

– Лев – и мира вдруг просит?

– Что он задумал?

– Он что – умом повредился?

– Лев, опомнись!

– Мир?

– Áррэйнэ, да что ты сейчас говоришь?

– Какой ещё мир? Нынче?!

Выкрики эти становились всё громче, взволнованнее, раздаваясь с обеих сторон. Застывшие перед битвой плотно сплоченными рядами воители и ратоводцы Дейвóнала́рды и Эйрэс союзниками поверить никак не могли, что они сошлись за своими вождями на этом изведавшем ночью вкус крови безжизненном поле лишь для того, чтобы услышать необычные для этого роком уже осенённого местанежданные слова о примирении.

Из глубины ощетиненных копьями к небу дейвóнских рядов долетел чей-то окрик на северном говоре:

– Убоялся, что вчера едва ноги унёс от Богини руки – вот и мира теперь спешно просит! Если бы мать твоя знала, какого она породит к солнцу выродка племени Дейна – да к тому же и труса, что за жизнь перед боем так жалко цепляется – умертвила бы тебя, гада, в собственном чреве!

Áррэйнэ даже не шелохнулся, когда эти полоснувшие по нему какножом прямо в самое сердце слова отозвались и чьим-то раскатистым смехом из вражьих рядов. Он лишь повернул слегка голову к тому месту, откуда раздался безликий тот голос в толпе.

– Что же ты, храбрец, мне в лицо безоружному то не решился сказать – или хотя бы стрелу из-за спин чужих выпустить? Чего же мне это никто из вас прежде в лицо не сказал – в пылающую Ночь Смерти в Аг-Слéйбхе, или под Вингой – и в любом из минувших сражений?! И вчера на вот этом вот поле – сколько вас было там тех, кто показал спину и трусливо сбежал точно зайцы, прежде чем я один стольких отправил ко Всеотцу?! Не из них ты сам будешь?!

– Смотрите!!! – он резко рванул с клюва сцепкиудерживавший на голове шлем ременьи сорвал с себя сталь его, насадив горловинойна рукоять вонзённого в землю меча. Правой ладонью Áррэйнэ стянул плетёную вязь наголовника с толстой подбивкой, освободив голову. В слипшихся от пота волосах струёй заиграл свежий ветер, шерстивший незримыми пальцами море травы – там, где ещё не стояли ряды их загонов, где и попрежде жила ещё жизнь, не замершая в ожидании вот-вот готового пролиться багрового ливня.

– Ну же – смотрите все на меня! Все – и кто меня чтит как саму Его пасть Пламенеющего – и кто меня проклинает и ненавидит в страхе от одного моего только имени!

Взор его резко упёрся в стоящие перед ним ряды воинств противника.

– Вот он я – перед вами! Посмотрите в лицо мне – если хочется вам увидать тут того, кого прежде лишь те из вас зрили, кто того уже сам не расскажет! Вот он я!!!

Он перевёл дыхание, ощущая на себе сошедшиеся словно копейные жала пронзительно острые и настороженные, внимательные и взволнованные тысячи глаз своих недругов, с которыми он хотел мира – тех, кто был по крови и его же народом.

Краем глаза он увидел, как внезапно осёкся прежде разъярённый седобородый Áсквъёльд, словно онемев при виде открывшегося ему лица Убийцы Ёрлов, взволнованно шепча себе что-то под нос и не сводя с него пристально сощуренных подслеповатых очей – словно старик вдруг увидел перед собоюкого-то другого, давно позабытого. Как с сомнением зрилна него Доннар Бурый, морща лоб в воспоминаниях. И как с яростью и удивлением одновременно глядел на него совсем близко стоявший тут Айнир, признав в Áррэйнэ из кийна Килэйд и недавно встреченного в самом сердце их стерквéгга лазутчика Эсу из древорубов, и того уже забытого им вражеского дáлам-лу́адэ, спешенного его копьём у излучины топкой Болотины четыре зимыназад – трижды его, Льва А́рвейрнов. Того, кто лишил жизни его старших братьев и множество родичей, кто стал его кровным, триждызаклятым врагом и столь же опасным противником – и того, кто отобрал у Дейнблодбéреар их дочь и сестру, их Майри – даровавший ей жизнь и свободу, но забравший взамен её женское сердце.

– Не верите мне, моим словам о мире – что же, не верьте! Потому как для вас всех я враг пострашнее иных – Ужас Винги иЁрлов Убийца, Лев А́рвейрнов – выродок вашего рода, так вы сказали?! И ненавидите тем меня трижды сильней, чем даже самогó Старого – за одно лишь то, кто я! Да, я дейвóн по крови́ – как и все вы! Но не по вашей вине разве а́рвейрны стали народом моим – те, чья кровь во мне также течёт?! Не вы ли лишили меня преждеродичей, всего орна и дома, истребив всех их до единого человека – своих единокровцев, таких же детей Всеотца – те, кто уже не стоит среди вас пусть, но чьи имена всё одно мне известны и памятны?!

Взор его, не назвавшего ничьего имени, метнулся по строю врагов, упёршись на миг словно жало копья прямо вАйнира – столь быстро, что никто того больше средь всех не заметил, никто не постиг– кроме самогó сына Доннара, вздрогнувшего в этот миг словно от некоего прозрения, точно понявшего что-то.

– Дважды лишили меня вы семьи – и в эту вот распрю отняв самых близких из тех, кто взрастил меня как своего, точносына – не дейвóны ли, не вы?! Так не мне ли вас всех ненавидеть, весь род ваш – сильнее заБорну, который доселе вам помнит отца своего и всё то, что с ним сделали, чей знак он доселе несётот вас впамять? Не мне ли вас всех ненавидеть – ненавидеть стократнострашнее его – и убивать, убивать, убивать без пощады и милости?! Не мне ли – скажите?!

Он вновь перевёл дух, глядя на оцепеневшие перед его яростью лица врагов, и слыша, как затихли его соплеменники позади за спиной.

– Можете мне не верить. Но я впрямь хочу мира меж нами…

Он, обернувшись на миг вкруг себя, вновь пробежался пронзительным взором по плотным рядам и своих, и врагов, заставляя людей цепенеть.

– Ты спросил сейчас, почтенный сын Трира, почему я назвал тебя ёрлом? – вновь обратился к скригге Дейнблодбéреар áрвеннид Эйрэ.

– Век назад твой прославленный предок первым прибыл с посланием мирак моему прадеду Хугу, положив десятилетней той распремеж нами конец. Значит сейчаспришёл мой час сказатьэто первым… и вот я пришёл говорить с тобой нынче о мире, если ты до сих пор мне не веришь. Не со Скъервирами, кому веры мне не было – но с одним из потомков великого Дейна от крови Горящего, с тобой, вашим нынешним скриггой, а быть может и будущим ёрлом– кто ведёт свойнарод, кто был и есть во все веки защитник Дейвóналáрды – с тобой я готов говорить… если и ты готов также услышать мои слова как владетель владетеля.

Ряды обоих воинств глухо молчали, лишь тихим шёпотом из уст в уста передавая слова предводителей от края до края необъятной пустоши, переполненной тысячами сошедшихся тут. Молчал и скригга Дейнблодбéреар– взволнованный, напряжённый, не верящий в услышанное тут.

– Скажи – за что ты сражаешься, почтенный Бруннэ? – внезапно спросил у того Áррэйнэ, пристально взглянув в глаза скригги Дейнова рода.

– Разве кто-тоиз вас – или нас… – он на миг обернулся к своим людям, стеноюстоявшим в безмолвноми напряжённом ожидании сзади, – хочет новых земель или жирной богатой добычи отэтой войны– или хотя бы той славы воителей, чтобы в веках не смолкала великими песнями и сказаниями в родовых свитках? Есть такие?! Ради одной толькомести, из ненависти мы давно уже льём эту кровь, стыдясь отступиться перед иными, признав свои жертвы напрасными – мы и вы – или в чём-то неправ я?!

Ряды обоих воинств молчали, внимая его громким словам. Лишь ветер трепал в своих вихрях полотнища стяговдомов на воздетых ввысь древках.

– Может решил кто из вас, что я и мой друг перед множеством вашего воинства струсили словно два зайца, страшась поражения в битве? Мы здесь – в сердце вашегокрая– и пришли без преград, и не трясёмся осинами перед вами! И если с тобою наш áрвеннид речь вдруг о мире завёл – то не от того, что мы стали слабы!

И даже если мы верх не одержим над воинством ваших домов, то победа такая вам горькой покажется – смерти не лучше – потому как после неё в каждом селище слышаться будет по умершим плач, а в сияющих Халльсверд их стены числа твоих павших воителей не вместят, рухнув в пыль – сколько их туда явится – я, зрящий сквозь смерть, своей кровью тебе в том клянусь! Гордиться ли ты будешь такою победою, ёрл? Скажи – боимся ли мы, предлагая тебе сейчас мир – или ты и все люди твои хотят нового кровопролития?