…Но Буря Придёт

Он замолк, пристально глядя на возвышавшегося перед ним конно скриггу орна Дейна.

Над полем стояла могильная тишина. Лишь чей-то выкрик, раздавшийся где-то из дальних рядов их дейвóнского воинства, внезапно взлетел одинокоюптицей над полем:

– Бурого в ёрлы! Хватит нам ярма Скъервиров!

Воинство зашумело, и в нараставшем гуле донёсся одобрительный ропот.

– Бурого! Бурого!

– Айнир… – тихо обратился Доннар к сыну, не оборачивая к тому головы, пока смотрел в сторону стоявших перед ним áрвеннида Эйрэ с Убийцею Ёрлов, – ты моя последняя кровь средь живых, мой единственный сын – тот, кто станет последующим скриггою орна, когда меня заберёт смерть… а быть может и следующим ёрлом нашего народа. Скажи – что ты сам думаешь обо всём этом?

Айнир также смотрел неотрывно вперёд, и рука его, лежавшая на волкоглавой рукояти меча, то стискивалась до бескровной белизны костяшек, то снова ослабляла пальцы, напряжённо дрожавшие от волнения.

– Отец… Не знаю, чего я хочу сейчас больше. Презрев закон данного слова убить его прямо здесь– за братьев и всех им сражённых друзей… и за неё – или же преклонить колени перед тем, что он говорит… – проговорил он отрешённо, даже не поворотив к родителю головы.

– За неё? – Доннар удивлённо повернул голову вполоборота к сыну, не понимая, о ком он сейчас говорит – но Айнир умолк, всё также пристально глядя на стоявшего перед ними Льва А́рвейрнов.

– Или ты лжец, что желаешь нас с толку сбить и хитрокозную западню темподстроить… – сурово, но уже без прежней той гневной ярости в голосе произнёс из первых рядов старый Áсквъёльд, пристально глядя на Áррэйнэ, – или же ты…

Он не договорил, запнувшись на полуслове и продолжая взирать на Убийцу Ёрлов.

– Верно, Долгобородый! С чего ему верить? – донеслись выкрики его младших родичей из орна Ёрваров, шедших в бой вместе со скриггой.

– С твоим домом, щенок потаскухи – пока жив я, мира Катайр не знают! – из рядов своих конных презрительно выкрикнул Гвенбранн Два Камня, привстав в стременах и издали обращаясь к владетелю Эйрэ, – и плевать мне, что ты тут толкуешь с твоим недорезком! Даже отцовских земель всех лишившись не стану молить тебя сам о прощении! Плевал я умётом на мир твой предложенный! Битва решит!

– Не верите мне?! – крикнул Áррэйнэ, обращаясь лицом сперва к тем, а потом и к другим – понимая, что нынчене только враги, но его сородичи потрясены всем услышанным из его уст, его словами о мире, сказанными им – самим Арвейрнским Львом, – не верите тому, что я не победы, но мира хочу – и для моих людей, и для вас, своих недругов также? Всему, что я сказал вам – не хотите поверить? Так у меня есть причин тех в избытке, чтобы я не желал продолжения этой войны! Одну я назвал вам – коль услышать смогли вы…

Он умолк на мгновение, точно запнувшись – и встретился взором со старым Асквъёльдом.

– Зовёте меня выродком – так ты сказал, почтенный Ёрвар? Смотрите!

Рывками распуская ремни стяжек и вцепившись обеими ладонями в створы своей полосчатки, Áррэйнэ с усилием раскрыл её, отшвыривая разнятую броню с толстой стёганой подбойкой на землю, замотанной в сочащиеся кровью тряпки левой рукой ухватившись за ворот нательнойрубахи.

Соратники – а тем больше противники, к кому он обращён был лицом – недоумевали, глядя на то, как Лев скидывает с себя рубаху, оголённый до пояса – весь со спины и на груди с шеей укрытый множеством шрамов – и давних, заживших, и ещё совсем свежих – перевязанный вокруг рёбер спредплечьем уже побуревшими от тихо сочившейся крови тряпицами поверх ран. Обеими руками, не взирая на перевязь по отрубленным пальцам на левой ладони, он стал срывать с себя окровавленную повязку, с треском разрывая ногтяминеподатливую плотную ткань.

– Смотрите – те, кто назвал меня выродком! Я знаю мне данноеимя – теперь уже дважды я знаю его! Вы все здесь на моей земле – там, где был прежний дом, где жил прежний мой род – знайте это, если кто их уже позабыл!

Палец его взвился ввысь, указавна восток, где чернела в лучах восходящего солнца вершина взмывающей к небу Еловой Проплеши, возносившаяся выше иных междувзгорий лежавшего там Буревийного кряжа.

Он увидел, как переменился в лице ошеломлённый Áсквъёльд, чей орн издревле обитал по восточным Помежьям Дейвóнала́рды – и кто знал тех, чьим домом была преждеэта земля – тех, кто жил здесь ещё со времён их прихода по правую руку от Дейна с заснеженных долов Урхейминорда.

– Там – там у этой горы был мой дом! Там я родился от славных их именами матери и отца – и человек, имя которого вы некогда произносили с трепетом, мой предок своею рукоюотметил меня знаком их, дал мне имя, которое вы знаете и теперь – имя Льва! Смотрите – те, кто назвал меня выродком – потому что мне дважды известенсвой род! Я Áррэйнэ Убийца Ёрлов из дома Килэйд – и прежде моё имя было Рёрин сын Хедаля Снъялле, правнук Ходура Рёйрэ – первого из Львов Дейвóналáрды! Я, последний из них – убитых своими сородичами и забытых всеми людьми за той лживой молвоюпро Гнев Всеотца – вот кто я! Вот оно – моё прежнее имя, что я ношу и доселе!!! Довольно ли вам его?!

Пальцы его впились в оголённую на груди вчерашнюю рану. Едва затянувшаяся за ночь под искусными швами Коннала из Габ, из-под ногтей Льва она брызнула кровью, кропя по коже и стекая до пояса алыми струйками.

Спокойно и твёрдо, словно и не ощущая той боли раскрывшейся раны, пятернёй он размазал багряную струйку по коже и медленно стёр её краем ладони, едва притрагиваясь к незаметно выступавшим поверх неё наростам знака, носимого с детства – там, где врезалась нестираемым символом Львов его хищная голова, сейчас появившись глазам всех то зрившихв кровавом пятне.

– Смотри, ёрл! И вы все смотрите!

Он повернулся к глазам наблюдавших за ним многих сотен и тысяч людей двух народов, чтобы они могли видеть вырисовавшиеся на его теле очертания Львиного лика, хищно ощеренного и свирепого, знака его позабытого рода, его прежнего орна – тех, чьё имя он нёс отрождения и доселе…

– Неважно кто я. И так первой причины достаточно той, почему я желаю сейчас завершить эту распрю без славы. Довольно уже стало пролито крови меж всеми домами… Довольно смертей… Сколько ещё их хотите вы зрить?!

Глухое молчание встречало его слова из обоих рядов точно стены сомкнувшихся воинств.

Надев рубаху, окрасившуюся на груди сочившимся из раны алым, он вновь обвёл противников взглядом.

– Одного того сказанного уже хватит стократ. Если вы не слепы, если вы так же годны как и тенаши предки – век назад прекратившие прежний раздор– то и вы должны тоже понять, что нет и не будет в войне тойни нам, и ни вам ни добычи, ни славы, не будет победы уже никому, даже взявшему верх. Довольно уже смертей… Или мало их в ваших домах? Сколькоещё вы хотите? Вот почему я хочу сейчас мира меж нами.

Лев замолчал.

А из онемевших рядов – и а́рвейрнов, и дейвóнов – из тысяч их уст поплыл потрясённый, взволнованныйшёпот и говор.

– Ужель он…

– …неужели и впрямь он – кровь Ходура?

– Львиный знак – вы видали?

– Это и вправду он…

– И подле нас весь час он сражался, вёл нас – один из их Львов!

– …и он хочет мира?

– Лев просит мира!

Лица слышавших этислова людей были полны недоверия, ошарашенного потрясения от поведанного в этот миг. Стоял онемевший, узнавший его теперь лично воочию старый Áсквъёльд, не в силах исторгнуть ни слова из уст. И даже его верный друг стоял словно ударенный в темя дубиной – так и не в силах поверить во всёто, кем был Áррэйнэ прежде – кто он есть…

– Или и впрямь он один из них?

– Ясам ещё помню отца его, помню и самогó старого Ходура!

– Да, это он…

– Быть не может того! – полный недоверия и потрясения одновременно раздался чей-то окрик из дейвóнских рядов, заставивший прочих притихнуть на миг.

– Может… – раздалось позади Убийцы Ёрлов чьё-то громкое слово.

Ряды а́рвейрнов отпряли в стороны, пропуская вперёд вороного коня, который медленно ступал по вытоптанной траве широкими копытами, неся на спине Отца Воинства Эйрэ. Став посередине Борна из Бранн пристально посмотрел вперёд, заставив содрогнуться под своим тяжёлым взором каждого из взиравших на него противников, воочию зривших перед собой непримиримого врага народа Дейна.

– Может… – повторил он опять, натужно произнося это по-дейвóнски – будто речь его кровных врагов исторгалась из уст старика через страшную силу, преломляя его самого.

– И он не лжёт. Едва в первый раз увидав его на полыхавшем пожарище там у горы, я сразу признал в нём потомка великого Рёйрэ – словно сквозьвек миновавших годовя вновь вижу в нём ликего грозного предка, будто отражение в бегущей воде. Это он – последний из них…

– Но отчего ты молчал до сих пор, гаэйлин? – спросил Борну взволнованный Тийре. Тот же самый вопрос читался и во взоре застывшего напротив них Доннара Бурого.

– Áрвеннид… если бы ты только мог чувствовать то же, что я… чувствовать это всю жизнь… – Борна стиснул морщинистую ладонь в стальной рукавице в огромный кулак, вздымая перед собой.

– Разве мог Пламенеющий мне дароватьвоздаяния большего за кровь моего отца и семьи, за меня… – высохшая костлявая рука старика дотронулась до оголившегося под воротом полосчатки морщинистого горла, на котором неистребимо синела кольцом та зловещая отметина от петли.

– …чем возможность увидеть воочию, как заклятых врагов сокрушает в прах тот, кто своею бегущею кровью и именем, всей своей доблестью должен был быть самым первым из их жерядов – он, выросший а́рвейрном дейвóн, он – последний из Львов… Он – плоть и кровь, сам дух Ходура Рёйрэ, величайшего из воителей среди народа Дейна – которого словно сама Судьба послала ко мне… и которого сами они, свой же народ, сделали некогда тем, кем он есть – сделали его таким же как я…

Борна на миг бросил взгляд в глаза Аррэйнэ, встретившись с ним своим пристальным взором.

– Как я – кого именно дом его некогда сделал таким, как и он…

Старый вновь обернулся глазами к владетелю Эйрэ.

– Если бы ты только мог понять меня, áрвеннид…

С пылавшей в глазах негасимой яростью старый воительоглядывал строй замеревшего в скольких шагах он них недруга, словно одним тольковзглядом вгоняя им в землю любого,кого только касался его ненавидящий взор.

– Если бы ты только мог… Тебе самому бы пришлось тем прожить мою жизнь…

Тишина ненадолго застыланад пустошью, когда Борна развернул скакуна и положив широкую ладонь на долгий черен отцовского клайомха сновавернулся в ряды воинств Эйрэ, грузной скалой возвышаясь над пешими копьеносцамиБранн и иных домов юга – суровый и несломимый, с трудом уже держащий в руке древний меч, но всё одно вновь готовый к очередной бессчётной битве не прощавший и не желавший прощать то столетний старик.

– Даже если и так – и он и впрямь есть потомок великогоРёйрэ… – Доннар пристально глянул на Áррэйнэ, тем не менее обращаясь к владетелю Эйрэ, – то как знать нам, что это не ваша уловка перед сражением – чтобы тем миром отвлечь нас и заставить потерять бдительность?

Со всех сторон раздавались всё громче суровые выкрики, мешаясь тут всеми наречиями собравшихся многихплемён из обоих народов с союзниками:

– Да если и так – разве будем мы слушать его, кровопийцу?

– Не слушай их, Бурый! Они враги!

– Мы не речи сюда пришли слушать, а биться с соломой!

– Áрвеннид, довольно их увещевать! Не видишь – они сами войны лишь желают!

– С чего мы замиряться должны с ними, мохнорылыми выползками?

– Битва решит исход божьеюволей, а не пустые слова!

– Áррэйнэ, веди нас! Ужель сам ты простил им всё то, о чём тут говорил?!

– Битва решит, ёрл! Веди нас!

– Хватит их слушать, Бурый! Битва решит, кто возьмёт!

– Не верь им! С чего им желать теперь мира?!

– Какой ещё мир с ними, áрвеннид?! На копья собак!

– Битва решит, как всё будет!

ГОД ЧЕТВЁРТЫЙ …СЛОВНО НАДВОЕ РАЗОРВАВШИСЬ… Нить 13

Видя, как много их – тех, кто по-прежнему жаждет войны и тем требует только сражения, не вняв его речи– Áррэйнэ вновь вышел на пару шагов вперёд, взняв ввысь сжаую в кулаке руку и перекрикивая обратился к собравшимся тут:

– Что же… Раз я напрасно вам мир предлагаю тут, и все вы разом войны лишь желаете, то быть может попрежде, чем положить сейчас тысячи жизней, мы спросим богов – чего желают они?

Рука Львавзметнулась ввысь к небу, к синеве их заоблачных чертогов, откуда с начала времён на детей своих зрятпраотцы у обоих народов.

– Если этотраздормежду нашими жизнедавцами, в которой мы лишь их живые мечи – то пусть они бросят свой жребий, чей верх будет взят? Верно, так нашим владетелям прежде и стоило в самом начале войны поступить, зачиная её, прежде чем насмерть сойтись на полях, и в боях и всех бедствиях распри напрасно лишь тем истребить стольких в ней и повинных, и больше ещё невиновных.

Áррэйнэ ещё раз обвёл взором обе стороны, пристально вглядываясь в лица стоявших вокруг тысяч детей Всеотца и Бури Несущего.

– Пусть сойдутся два воина, по одному с каждой из нашихсторон – и мы увидим, какой будет дан божий жребий! Чьи будут их волей победа и поражение… или мир.

Нарушая стоявшую тишину из рядов дейвóнов донёсся чей-то ликующий крик:

– Поединок!

– Поединок! – его поддержали десятки и сотни других голосов. Им вторили уста а́рвейрнов, чьи ряды встрепенулись, ожидая лишь воли богов в этот час, требуя их жребия перед решающей схваткой.

– Но только не ждите ни те, ни другие, что Лев А́рвейрнов выйдет сражаться! – он резко выкрикнул это, встретившись с глазами младшего сына Бурого, чей пронзительный вызывающий взор красноречивее всех слов был обращён к убийце его братьев, – и не мечтайдаже, Книжник, снова скрестить со мной копья – одного раза с тебя не по чести хватило! Прежде чем боги свой знак не дадут, не стану я биться ни с кем – с людьми твоего орна тем больше!

Он обвёл взором ряды противника.

– Пусть выйдут те, кто не внял моим прежним словам и доселе лишь жаждет войны. А с меня предостаточно славы и крови – я, Лев А́рвейрнов, хочу мира меж нами – верите вы тому или нет!

– Вотин с нами! – рукоятки мечей и секир войска Дейвоналарды грохотали о древо с железом щитов, призывая в ряды самогó Всеотца.

– Тинтрéах! – доносился такой же неистовый зычный рёв тысяч и тысяч оскаленных глоток, когдаруки вздымали ввысь к небу железо их копий ссекирами, хищных когтей и клыков Пламенеющего.

– Поединок, – кивнул головой Доннар, соглашаясь с требованием соплеменников одобрить решение распри судом жизнедавцев по обычаю предковхрингáуга – вызова недругас глазу на глаз.

– Но что же дальше, Лев? – взволнованно спросил своего друга Тийре, – преломив в эти годы сильнейшего трижды за нас неприятеля, удержавшись на грани погибели, возвратив себе столько – и чтобы внезапно лишиться всего… Мы сегодня так близки к победе…

– И к гибели тоже, – глухо отозвался Áррэйнэ, глядя на яростный клич двух сторон к поединку.

Áрвеннид молчал – лишь пристально взирая в глаза своему другу.

– Доверься мне, Тийре – как прежде. Доверься мне – и воле Троих.

– Хорошо, – áрвеннидсогласно кивнул головой.

– Поединок! – произнёс он то громко на языке Эйрэ, и через миг повторил то уже по-дейвóнски.

Рёв огромной толпы двух собравшихсявоинств был тому подтверждением.

– Поклянитесь именем Всеотца, – обратился Нéамхéйглах к Доннару Бурому.

Скригга Несущих Кровь Дейнаещё раз встретился взорамис сыном и со стоявшими рядом прочими кóгурирами воинства Дейвоналарды. Несколько кивков их голов дали в этом согласие.

– Поклянитесь и вы Пламенеющим Ликом, – обратилсяскригга Дейнблодбереар к владетелю Эйрэ.

Тийре взглянул на Льва Арвейрнов, так и стоявшего подле него. Лишь взора того было достаточно, чтобы друзья поняли, что каждый желает сказать. Те же знаки одобрения жребию их жизнедавцев выказали и все стоявшие подле них предводителивоинства Эйрэ.

Борна из Бранн, к кому резко сбежались все взоры его окружавших туттысяч людей, долго застыв в суровом молчании наконец одобрительно кратко кивнул головой.

Тийре обернулся назад к Доннару Бурому и согласно кивнул.

Айнир, следом за которым и его отец, взнял к небу взор, вскинул ввысь меч, яростно выкрикнув:

– Вотин!

– Вотин!!! – вырвалось из тысяч уст воинов грозное имя Горящего, со звоном стали клявшегося дейвóнского воинства достигая самих Чертогов Клинков останавливавшего взором сердца.

Яростный клич имени Всеотца, присягнувший его всепровидящей воле устами воззвавших к нему, так же резко затих. Áррэйнэ вдруг ощутил, что нынче и произойдёт то, к чему все они долго шли всечетыре столь долгих как беспросветная зимняя ночь окровавленных года свирепой безжалостной распри. И он, очутившись сегодняна грани меж теми двумя враждовавшими сторонами – он должен сделать это – ради них всех. И ради их с ней…

Он вскинул ввысь взор, следом за которым полетели взгляды Тийре и тысяч следовавших за ними, пришедших сюда на последнюю битву – туда, где простирались безбрежные небеса, лазурно-синие чертоги ветров от горнила Отца всехКлинков.

– Тинтрéах!

– Тинтрéах!!! – тысячи уст выкрикнули Его имя, когда многочисленное воинство Эйрэпоклялось хозяином небесного горнила, чьи искры незримого пламенизаставляют сердца людей быть подобными жару его. И звон стальных клыков и когтей Небесного Кузнеца во второй раз за утро содрогнул собой утренний воздух.

Лев вышел в середину широкого круга, который образовался подле него расступившимися людьми, держа в руках два коротких копья с хищно блестевшими в свете рассветаострыми жалами и крючковатыми боковинами.

– Пусть выйдет по воителюот каждой из наших сторон – тех, кто желает сражаться, кто и попрежде лишь жаждет войны, – сказал Áррэйнэ, обводя ряды тех и других бойцов пристальным взглядом.

– Два равных по оружию. Два копья… – взнял их ввысь он. Взор Льва Арвейрновповелительно пал настоявшихв переднем дейвонском ряду двух бойцов, встретившись глазами с ними.

– Два щита.

Оба, повинуясь вражескому ратоводцу, осторожно подошли к тому и положили наземь щиты, вернувшись назад в толпу скучившихся и настороженно смотревших на происходившее здесь соратников, опёршихся на уткнутые древками в землюсекиры и копья. Áррэйнэ воткнул копья отточенными концами древок в землю подле щитов и чуть отошёл в сторону.

– Чтобы никто не сказал потом лживо, что чья-то сталь оказалась прочнее, а дерево твёрже. Пусть выйдут из обоих воинств по человеку, пусть будут на равных – и мы увидим, какой жребий дадут всем нам боги. Пусть Тинтрéах и Вотин этим поединком решат, чему быть между нами – чьи будут сегодня победа и поражение…

– Или мир! – ещё раз громко повторил он.

– Есть смельчак? – выкрикнул Тийре, обращаясь к рядам своего воинства.

– Есть!!! – расталкивая впереди стоящих копейных из плотных рядов а́рвейрнов выскочил к коню áрвеннида крепкий малый лет уж за тридцатьс провалом от огромного шрама на лице через левую щёку, слегка лысоватый спереди, с росшими до самой шеи усами. Швырнув наземь служивший ему оружием двуручный топор он смело подошёл к Áррэйнэ, хватая одно из торчавших из земли копий, и нагнувшись поднял лежавший в утоптанной траве щит, надев его лямками на левую руку.

– Я буду биться! – рявкнул он на южном наречии Эйрэ, обращаясь к своим, затем взор его с яростью упёрся в ряды стоявших напротив врагов, – я! Мéйлге Кулак, сын Карнаха Железного Зуба из дома Маэ́ннан!

Доннар Бурый оглянул взором ряды своего воинства, которое зашевелилось при виде вызвавшегося сражаться от лица владетеля Эйрэ столь могучего поединщика.

– Есть кто от нас храбрый, дабы принять этот вызов? – выкрикнул скригга Дейнова рода, обращаясь к людям дейвóнского воинства.

Стоявший в передних рядах Гуннар вдруг ощутил тот толчок, что одёрнул его. Будь что будет – бояться и вечно таиться он трижды устал, отвечая за то, чего сам не содеял – несть ту славу потомка Предателя Трижды.

– Куда ты, старшой, одедраугр тебя поглоти? Ты же этого против горы как щенок… – ошеломлённый Свейр Утка пытался схватить их десятника за руку, но не сумел удержать, поминая все Хвёгга хвосты ему в зубы.

– Так надо… – лишь тихо он бросил товарищу, торопливо толкая стоявших пред ним копьеносцев, стремясь точно в бездну навстречу судьбе – и не зная, что будет – но зная, что должен шагнуть, презревая весь страх его бегства от прошлого.

Передний строй раздвинулся, и в круг истоптанной сотнями ног травы расталкивая плечами соседей вышел высокий, возраста Убийцы Ёрловсветловолосый крепкий парень с кудрявой бородой и заплетенными в две короткие косы с висков волосами. Передав двуручный меч стоявшему рядом товарищу, он не торопясь подошёл к стоявшему подле второго копья Льву А́рвейрнов, настороженно рассматривая вражеского ратоводца. Затем перевёл взгляд на неприятеля, против кого должен был вести бой.

– Я буду биться от нас, – спокойно сказал он на западном дейвóнском наречии, пристально взирая на своего могучего соперника, возвышавшегося над ним на целую голову, – моё имя Гуннар Кость, брат Гисли и племянникХарла-мельника из Эикфъяллерн, сына…

Рука парня, дрогнув на миг, извлекла из-за ворота шнур оберега. Ярким золотом в солнечном свете блеснул свитый кольцами змей половинки разорванной надвое скъюты.

И помолчав, чуть потише северянин добавил:

– Сына Ульфстюра из дома Хатгейр. Внук Красной Секиры…

Шепоток пробежал по дейвонским рядам. А Áррэйнэ молча указал на лежавший второй щит. Гуннар проворно наклонился, поднимая досчатыйкруг в стальной оковке и надел себе лямками на руку.

– Мы здесь собрались, поклявшись перед своими богами и присягнув им, что решим наш раздор поединком – один на один, – выкрикивал Áррэйнэ, говоря то по-а́рвейрнски, то по-дейвóнски, в то время как стоявшие в рядах вокруг них воины дружно передавали от впереди стоявших к находившимся сзадиего слова, – и каков бы не был тот исход поединка – мы примем его. Пусть же боги явят нам их волю, чей будет взят верх.

– Или же… – он на миг смолк, обведя всех собравшихся пристальным взором, – …если никому не дарована будет победа, тогда между нами наступит вновьмир. Вы присягнули на это!

Поймавший его пристальный взгляд Доннар Бурый согласно кивнул головой.

– Тогда пусть жребий богов разрешит эту распрю… – окинув взором множество застывших и внемлющих ему воителей, Аррэйнэ отошёл назад к рядам воинства Эйрэ, где внимательно и неотрывно следили за кругом тысячи глаз его соотечественников. И точно такие же взволнованные взоры он видел с другой стороны от вытоптанного круга травы, в котором остались лишь двапоединщика.

Они так и стояли, застыв каждый на своём месте, зажав в руках копья со щитами – будто выжидая и проверяя друг друга на прочность – кто ринется первый. Оружие каждого покачивалось на весу, не двигаясь – но готовое в любой миг сорваться и резко ударить врага своим гибель несущим отточенным жалом. Гуннар первым сделал выпад – он резко, но легко устремилвперёд руку, соприкоснувшись жаломсо сталью противника. А́рвейрн не дал себя подловить, перехватив своим древком оружие недруга, уводя его вниз – и вновь обаотпрянули один от одного на шаг, выжидая. Дейвóн вновь ударил первым – на этот раз гораздо проворнее, стремительно – обманно пытаясь сперва поразить врага сверху, но в броске резко нырнув острым жалом под щит – но Мéйлге отвёл удар в сторону, сам делая выпад ответнои наступая.

Они осторожно кружились как два выжидающих хищника, всё ещё настороженные и высматривающие каждый противника, отыскивая взглядом те слабые и уязвимые места в его прочной защите. Сразу стало заметно, что дейвóнский боец был гораздо стремительнее своего соперника, моложе и легче, замахи его более быстры и проворны – как и сам тотв движении. А́рвейрн же был явно более сильный, сноровистее Гуннара, и прочно держал оборону – ударяя пусть реже, но гораздо мощнее, опаснее– и не давал врагу дажеединого шанса себя обойти со спины, прочно держа под присмотром его продвижение в каждую сторону. Раз-пораз их копья встречались, скользя древками одно об одно и гремя при касаниижалами, сплетаясь на миг и опятьуходя от возможного выламывающего их из пальцев удара.

Мéйлге отбросил очередной выпад дейвóна выставленным щитом, отклонившим набок удар пики – пытавшейся поддеть арвейрна снизу – сам ударяя поверх опустившегося к низу щита. Сын мельника вынужден был резко прыгнув отпрять назад пару шагов от отточеннойстали уже устремлённого прямо вперёд на него неприятеля,едва не пронзившего Гуннару бок и плечо под бронёй резким сдвоенным выпадом с ложным клеванием ниже.

Тысячи глаз неотрывно следили за их поединком, и передние ряды воинств негромко передавали стоявшим за ними чуть в отдалении то, что тут зрили своими глазами. Взволнованные воины привставали на цыпочки над головами впереди стоящих, забирались на возы и друг другу на плечи – чтобы из виду не упустить ход решающей роких победы или поражения сшибки один на один. И ещё более взволнованно смотрели на это вожди этихвоинств иокружившие их ратоводцы.