39 долей чистого золота

У меня оставалось еще четыре попытки, и я очень надеялась, что хотя бы в одном из мест оценят мой труд и возьмут его на реализацию.

К следующей точке я добралась уже во второй половине дня, у меня с собой было только яблоко и немного черных соленых сухариков, которые я по одному доставала из кармана и с удовольствием грызла всю дорогу, таким образом спасаясь от чувства голода и бурления в животе.

Магазин располагался на первом этаже дома с тыльной стороны. Вывески не было, вместо нее просматривалось светлое прямоугольное пятно на красной кирпичной стене прямо над дверью и четыре ржавых подтека по краям, будто бы вывеска висела тут много лет, а буквально недавно ее сняли. Хозяйка магазина тоже женщина, но гораздо проще и приятнее предыдущей. В этот раз мое сознание молча уступило право голоса предчувствию, которое заверило меня в том, что тут мне повезет больше.

Хозяйку звали Марина – невысокая пухленькая дама в цветастом сарафане, она сразу заметила мою хромоту, аккуратно изучила ее и вежливо пригласила присесть, затем угостила чаем и рассказала об их прошлой дружбе с мастером, когда услышала его имя из моих уст. В прошлом она была его ученицей, он тогда еще играл в городском оркестре и только начинал преподавать рисование. В этом месте мне точно бы повезло, даже если бы мои работы не произвели большого впечатления, то уж репутация мастера точно сыграла бы свою роль, но, увы, магазин в данный момент переформатировали из хозяйственного в продуктовый. Это решение было принято буквально на днях. Марина поведала мне обо всех своих начинаниях: раньше это был мебельный магазин, потом они с мужем продавали инструменты, затем перешли на хозяйственные товары и товары для быта, но ничто не принесло желаемого результата, и вот теперь осталась одна последняя попытка – продавать продукты питания и мед. Меду был отдан целый отдел. Все, что она могла мне предложить, это взять в дар мои горшочки для того, чтобы выставить в них мед и масло на витрину. Все горшки должны быть одинаковой формы и цвета. Я согласилась, правда, такого количества одинаковых горшков у меня пока не было, и мы договорились, что через неделю ее муж сам заедет ко мне в мастерскую и заберет уже готовый набор. Это, конечно, не то, о чем я мечтала, но, тем не менее, здесь сбыт нашел свое начало.

Я пробыла у Марины еще какое-то время и в магазин номер три по списку уже не успевала – торопиться было некуда. День не принес мне желанного результата, но, несмотря на это, я возвращалась домой в хорошем расположении духа – куда важнее для меня был процесс, я ставила себе новые цели и постепенно двигалась к ним.

За ночь я просыпалась несколько раз, причиной была ноющая боль в ноге, резкими подергивающими спазмами она будила мое сознание и жалобно просила о помощи. В лунном свете, простирающемся из кухонного окна, я добрела до шкафчика с лекарствами и выпила сразу две обезболивающие таблетки, чтобы разом заглушить стонущую ногу. Но уснуть все же не удавалось, в голову, словно яркие вспышки света, врывались фрагменты ушедшего дня: лица, слова, яркое небо и зеленая, словно краска, листва деревьев, но вскоре все это стихло, и через некоторое время послышался громкий детский плач и крики недовольной сестры. Первое, о чем я подумала, был диван. Диван в мастерскую – маленький, скромненький, не занимающий много места, раскладывающийся диванчик, или, другими словами, спасательный круг, брошенный мне, утопающей в бушующем океане бесконечных криков, скандалов и истерик. Нога снова ныла, я перевернулась на другой бок, накрыла голову подушкой и попыталась уснуть.

Весь день лил дождь, накопившийся в небе за две предыдущие недели. Я свесилась с подоконника и подставила ему руки, тем самым поприветствовав его, хоть нежданный дождь и испортил мои планы на день, я все равно была ему рада, давно пора было прибить разгулявшуюся тротуарную пыль».

Таня лизнула палец, немного поправила подушку за спиной, устроилась поудобней, поменяв ноги местами, и перелистнула страницу:

«Следующий магазин предполагаемого сбыта находился совсем не далеко, можно было пройти пешком, но достаточно тяжелый рюкзак с образцами работ заставил меня воспользоваться транспортом. Хозяином этого магазина был мужчина лет пятидесяти или шестидесяти, я с трудом могу определить возраст, тем более мужской, поэтому не люблю и всегда стараюсь избегать этих вопросов, особенно когда мне говорят: «А сколько дашь?» Наиглупейший вопрос из всех наиглупейших. Приходится рассматривать человека, прикидывать, сколько ему может быть лет, отталкиваясь от его каких-либо жизненных ситуаций, а потом еще вычитать из этой цифры десяток, чтобы, не дай бог, не обидеть человека, особенно если это женщина, и особенно если она такая, как моя сестра.

Меня встретили очень хорошо, владелец магазина провел для меня небольшую экскурсию по магазину, складу и подсобному помещению. Мы шли по ангару с высоченными потолками мимо огромных гор из картонных коробок, плитки и прочих сантехнических товаров. Он рассказал, как они с сыном тянут все на себе, не имея даже продавцов, и тут же сделал мне встречное предложение – поработать у них некоторое время, пока тот перевозит часть чугунных ванн, которые никак не идут на другой склад. Он говорил без остановки, а я размышляла, что бы ответить на его предложение, остановив взгляд на его длинных седых усах, которые очень смешно дергались, когда он шевелил верхней губой. В ангаре пахло краской и керамзитом, отчего немного чесался нос и томило чувство голода.

Возможно, я бы с удовольствием приняла его предложение, не будь у меня мастерской и великих планов на ближайшие сто лет, но мне пришлось отказаться. Мы прошли в его кабинет, который больше напоминал кухню, – он был полностью отделан деревом, справа стоял стол, полностью заставленный чашками и остатками еды, а с другой стороны – кипы бумаг и раскрытых коробок с товаром. Я объяснила подробно, чем занимаюсь, выложила на стол свои работы и показала рисунки с дальнейшими планами.

– Что скажете? – спросила я его, когда закончила.

Не выражая никаких эмоций, он уточнил еще раз:

– Ты хочешь продавать свой товар в нашем магазине?

– Да, – уверенно подтвердила я.

Он кивнул и по-товарищески шлепнул мне по руке. Я замерла от удивления и восторга, на несколько секунд у меня даже закружилась голова, я не верила в свой успех, который на тот момент казался мне ошеломительным. Победа была моя и только моя! Оказалось, что усатый торговец не знает мастера, чьи рекомендации я принесла с собой.

– Возможно, мы были знакомы когда-то, но я его не припоминаю, – пожав плечами и поморщив лоб, пояснил он.

От этого моя гордость за себя еще возросла, мне показалось, что я даже стала выше на сантиметр, когда встала со стула. К концу нашей беседы подошел сын торговца, мы познакомились, и тот объяснил мне порядок приема товара. Я смотрела на него как на Бога, кивала, поддакивала и записывала в блокнот особенно важные для меня вещи. Усатый хозяин перебил наш разговор:

– А сейчас, – взял он меня за плечо, – иди помоги мне посчитать товар, некогда болтать в рабочее время.

– Хорошо, – я взяла палку и поковыляла за ним, он шел немного впереди, искоса рассматривая мою ногу, не решаясь спросить.

К этим взглядам я уже привыкла, и меня они ничуть не задевали.

– Двойной осколочный перелом большой и малой берцовой кости, – ответила я на вопрос, который он не решался задать.

– Угораздило же, – сказал он и больше не поднимал тему.

Весь день я провела на складе, помогая хозяину пересчитывать крючки, болтики, плитку и деревянные полки, заполнять накладные и выписывать чеки. Все это я делала в благодарность за то, что меня приняли, выслушали и взяли мои работы на реализацию. Возможно, кто-то сказал бы мне: «Ну и что тут такого? Это нормальная практика». Но для меня это было особенно, я ценила каждый день, каждого человека в этом дне и все, что делалось для меня, пытаясь отдаваться процессу с головой.

Вечером, добравшись до дома, я рухнула в кровать от усталости и стала рассматривать свои грязные руки, которые не удалось отмыть с первого раза. Черная грязь въелась в трещины на коже и под ногти так, что даже губка не в силах была ее оттереть. Я смотрела на свои рабочие, огрубевшие руки и вспоминала свою прошлую жизнь – тонкие белоснежные пальцы, розовые подушки, ровные, словно тростинки, ноги, белые колготки в сеточку… Кем я была тогда и кем я стала сейчас…

– Ты опять что-то слепила? – спросил Миша сонным голосом, открыв мне дверь после настойчивого и продолжительного стука, одетый в одни трусы.

– Нет, точнее, да. Точнее, – я прошла в кухню, – мне нужна твоя помощь. Я нашла магазин, который примет на продажу мои работы, понимаешь, это большой успех для меня, у них огромный склад, к ним ходит много народу, он находится совсем не далеко, мои работы будут продаваться, у меня будут деньги. (Казалось, что над моей головой засветился нимб и послышались аплодисменты.)

– Так, – протяжно и задумчиво сказал Миша, наливая в чайник воду из-под крана.

– Мне нужно отвезти посуду в магазин, а ее много, и она тяжелая, может, ты поможешь мне?

Миша поставил чайник и почесал волосатое круглое пузо правой рукой, потом посмотрел в окно и перенес руку с живота на голову.

– О деньгах договорилась?

– В смысле?

– О деньгах ты с ними договорилась? – повторил он. – Ты должна была установить цену на свой товар, договориться о процентах и сроках продажи. Бумажку подписать с ними. Ты сделала все это?

– Ээээ, нет, – нимб погас. – Я же только начинаю, как я могу диктовать им условия, если пришла к ним с просьбой, разве так можно?

– Это не просьба, а бизнес, если я тебя правильно понял. Так, как ты, никто не делает – надо думать головой и все просчитывать, понимаешь?

– Понимаю. Но я полагаюсь на их порядочность, они хорошие люди, не обманут меня, я уверена.

Миша усмехнулся и налил кипяток в чашку.

– Ладно, – понял он, что убеждать меня бесполезно. – Когда везти-то надо?

Мы с Мишей купили бумагу, упаковали каждый горшок и отвезли в магазин, там все разгрузили, я расставила посуду на выделенную для меня полку и стала любоваться. Цену они установили сами, на мой взгляд, она была вполне адекватной, и, по предварительным подсчетам, те двадцать процентов, что мне полагались, были вполне неплохой суммой для начала. На тот момент первоначальной задачей для меня было освободить мастерскую и найти потребителя моей продукции, а все остальное отходило на второй план.

Миша пытался вступить с усатым хозяином в финансовые переговоры, однако тому удавалось аккуратно вывернуться и уйти от темы. Я гасила пыл Миши, говоря ему:

– Ццццц, не надо, я сама все решу, – в страхе, что он вот-вот может сорвать сделку и все испортить.

Мы сели в машину.

– Ты понимаешь, – разъяренно сказал Миша, хлопнув дверцей, – он хитрый мерзавец, его улыбочки мне совсем не понравились, он обманет тебя!

Я пыталась успокоить Мишу, и в какой-то момент мне даже пришлось пожалеть, что я обратилась за помощью именно к нему, но это мимолетное чувство вскоре исчезло. По дороге он выкурил две сигареты и успокоился, до темноты оставалась буквально пара часов, и мы направились в парк, чтобы поесть мороженого и покормить уток белым ароматным хлебом. У Миши было все хорошо и стабильно: он немного продвинулся по карьерной лестнице и стремительно продвигался вперед в отношениях с женщиной.

– Я хочу вас познакомить, – предложил он неожиданно, – вы обязательно подружитесь!

– А она не будет ревновать? – засмеялась я и уронила белую густую молочно-ванильную каплю на асфальт.

– Не больше, чем сейчас.

– Она знает обо мне?

– Конечно, у нас нет секретов.

Я одобрительно кивнула головой:

– Я могу зайти в выходные, или вы заходите ко мне в мастерскую, как раз в это время я буду обжигать новую партию посуды, это очень интересный процесс.

Мы договорились о встрече, и Миша довез меня до дома.

– Я очень благодарна тебе, – сказала я, повернувшись к нему.

– Да брось, я всего лишь довез твои горшки.

– Нет, ты не понимаешь. Я благодарна тебе за дружбу, это очень ценно для меня, – мои руки сами протянулись к нему и обвились вокруг шеи, это было неосознанно и не запланировано, мне вдруг так захотелось его обнять, что справиться с этим желанием я была не в силах.

Он усмехнулся и обнял меня в ответ, дружески похлопывая по спине, на мои глаза навернулись слезы, я проморгалась и, улыбнувшись, посмотрела на Мишу:

– Ну, пока, до субботы.

Его машина скрылась за поворотом, а я еще некоторое время стояла у подъезда и боролась со своей слезливой сентиментальностью, которую ненавидела в окружающих до тех пор, пока не обнаружила в самой себе. Признаюсь, в тот день ко мне под кожу, где-то между пупком и грудной клеткой, залезло, словно червячок, слабенькое чувство ревности, хоть Миша и был только другом, и никак иначе. Наверно, размышляла я, это чувство свойственно не только любовным отношениям, но и дружеским тоже. Я думала о его женщине и о том, что рано или поздно она разрушит нашу дружбу, ведь все женщины собственницы, а собственникам не свойственно делиться своим, даже по-дружески. Мне захотелось что-то сделать с этим, пока не поздно, охватило такое странное чувство, будто земля уплывает из-под ног, а маленький червячок вдруг вырос до не вмещаемых моей грудной клеткой размеров и распирает ее изнутри, словно воздушный шар, который неожиданно надули. Я выдохнула и посмотрела на это по-другому. Этому научила меня жизнь – смотреть на вещи по-другому и со стороны, будто бы подглядывая из-за угла, это очень помогало мне время от времени изменить свои мысли. Я сейчас размышляла как собственница и эгоистка, червячок сдулся, и стало легко дышать – я не могу дать ему ничего, кроме своих неожиданных приходов в выходные дни с просьбами помочь, прогулок в парке и ванильного мороженого. А она может, она даст ему то, о чем он всегда мечтал, так что тема закрыта.

P.S. Ни одна нормальная женщина не будет ревновать своего мужчину к хромой калеке с разными ногами, которая не может и метра пройти без своей палки-помогалки».

9

«Весь следующий месяц я провела в мастерской, работа кипела с раннего утра до позднего вечера, я лепила, красила и обжигала, а когда у меня появлялась свободная минутка, я училась делать фигурки, свистки и выскабливать рисунки, иными словами, оттачивать свое мастерство. День становился короче, а по земле начала кружить первая осенняя листва, я люблю осень, она навевает грусть.

Я люблю грусть.

Я люблю быть одна.

Иногда эти мысли пугают меня, я представляю, как состарюсь, как моя кожа станет мятой и морщинистой, как поседеют волосы и упадет зрение, как скрючится спина, как буду встречать такую же осень, кружащуюся листвой по земле, сидя у окна в своей мастерской в компании лишь своей палки-помогалки. Наверное, такие мысли посещают всех людей время от времени и навевают грусть.

Я закончила горшки для меда ровно в срок, их забрали, я закупила глину и приступила к лепке новой партии. Каждый вечер я заходила к Александре Алексеевне в гости, мы ели суп, пили чай, болтали и занимались разными домашними делами. Александра Алексеевна ругала меня за то, что я забываю делать гимнастику и лечебные упражнения для ноги, – смею вас заверить, это не лень! Просто я не видела смысла в этом – ногу мою они ровней и длинней не сделают, а тратить время впустую я не хотела, лучше потратить его на что-то более полезное. Единственное, что доставляло мне сильный дискомфорт, это мозоль на ладони от палки. В момент, когда я опиралась на нее, чтобы сделать шаг, рука проскальзывала немного и проворачивалась по кругу на рукоятке, от этого кожа краснела и под ней скапливалась прозрачная жидкость. И я стала носить перчатку, чем вызывала еще большее недоумение и любопытство у окружающих.

Оставались еще два адреса предполагаемого сбыта моей продукции, до которых я пока не добралась. Не подумайте, что я забыла про них, вовсе нет, просто пока мне нечего было показать им, так как вся моя посуда была выставлена в магазине Усатого. Как только краска на новой партии высохла, я отправилась по оставшимся адресам.

По четвертому адресу никого не было, магазин закрылся, а хозяина давно никто не видел. Меня, безусловно, расстроило то, что пришлось потратить столько времени впустую – магазин, к слову, находился совсем не близко, и до него пришлось добираться на двух автобусах с пересадкой, а потом еще идти бог знает сколько. Но был в этом и положительный момент – в дороге я рассматривала трещины на асфальте, мимолетно ускользающие от взгляда, и мне пришла в голову идея новой формы сахарницы и емкостей для сыпучих продуктов. Я достала тетрадь, карандаш и немедленно зарисовала все идеи.

Следующий день я также провела в дороге, на этот раз в кармане лежал крупный желтый изюм с косточками и несколько баранок с маком, мой скромный обед скрашивал разочарование, постигшее меня в последней, пятой точке».

– В пятой точке! – повторила Таня и засмеялась. – По-моему, так называют задницу.

– Нет, так называют другое место, – смело опроверг Витя.

– Тебе откуда знать?

– Я, может, слепой, но не дурак! – заявил Витя уверенно.

Таня открыла рот, чтобы ответить, но на вдохе услышала, как хлопнула дверь за спиной Вити и послышались крики. Эти два голоса были уже хорошо знакомы девушке, вот-вот они начнут являться ей в ночных кошмарах. Мать Вити закричала после громкого звука удара, билась о стены, плакала и просила пощадить ее, но не взывала о помощи.

– Если я услышу хоть одно слово «помогите», я незамедлительно вызову милицию, – шепотом сказала Таня в дверную щель. – Но до тех пор, пока она не произнесла ни слова о том, чтобы ей помогли, я буду бездействовать, потому как это не мое дело.

Виктор кивнул:

– Спасибо.

Они молча сидели на полу, по обе стороны опираясь спиной на дверь, разделявшую их, Таня села так первой, а Витя, услышав, повторил. Они молчали и думали каждый о своем. Ему было жалко мать, но при этом он не хотел ничего менять, потому что боялся потерять ее, девушку, сидящую за дверью. Можно назвать это эгоизмом, но не его, а эгоизмом матери, не желающей помочь самой себе в этой непростой для них всех ситуации.

Крики стихли, пьяный отчим уснул, а мать тихо стонала от боли, лежа на полу в кухне, словно побитая собака. Только собака вызвала бы больше жалости и сострадания, чем женщина, не желающая жить по-другому.

– Осталось совсем немного, первая часть подходит к концу, я дочитаю ее сегодня, – Таня согнула ноги в коленях и положила на них раскрытую тетрадь.

«Есть две новости: хорошая и плохая. Начну с хорошей – все мои горшки продались достаточно быстро, не прошло даже месяца, как их раскупили, лишь пару из них постигла страшная участь – они упали с полки и разбились.

Я пришла в магазин неожиданно, раньше запланированной встречи на неделю, мне не терпелось узнать, как обстоят дела, и плюс новая готовая армия уже заняла половину мастерской, как раз ту самую, где планировался маленький диванчик для отдыха. Они гордо стояли, выпячивая свои кругленькие животики вперед, и ждали своей очереди выступить на полки магазина.

– Добрый день! – поздоровалась я с Усатым и сняла рюкзак.

Он сидел за своим рабочим столом и что-то сосредоточенно пересчитывал.

– А! «Здравствуй, – сказал он, подняв глаза, – ты привезла еще посуду?»

– Нет, я пришла только, чтобы узнать, как обстоят дела.

Он подошел, приобнял меня за плечо и указал рукой на дверь, пропустив вперед. Мы прошли в торговый зал, он показал пустую полку и, широко улыбнувшись, сказал:

– Прекрасно! Я все продал. Я молодец!

При этом его улыбка расплылась так широко, что кончики усов почти достали до ушей.

– Это я молодец! – возразила я вслух и убрала его руку со своего плеча. – Я могу завезти еще двадцать семь предметов, они уже готовы, – радостно сообщила я.

Он молча сделал жест, означающий «добро пожаловать!».

– Но сначала я хотела бы получить свою долю за те, что вы уже продали.

Мы прошли к кассе, я села на стул и поставила рядом палку. А Усатый сел, открыл журнал с записями и стал водить по нему пальцем, затем достал железную коробку с деньгами, отсчитал и выдал мне. Я взяла деньги, посмотрела на них, потом на него и удивленно спросила:

– Это всё?

– Да!

– Как?!

Сумма была равна стоимости двух моих любимых булочек с черничным кремом и курагой, которые продавались в городской пекарне. Это, безусловно, не та сумма, о которой я думала, это не двадцать процентов от стоимости проданных горшков, даже не десять и даже не пять. Лучше бы он вообще ничего не дал, было бы не так обидно.

– На будущее знай, что расчетный день у нас – последняя пятница месяца, – строго сказал Усатый.

– Хорошо. – Внутри все пылало, но я сдерживала себя, как могла, не выдавая ни одной своей мысли, хоть это и стоило большого труда. – До свидания!

Я надела рюкзак на плечи, взяла палку и направилась к выходу.

– Эй, стой! А когда привезешь новую партию? Твои полки пустые, а это нехорошо!

– Завтра, – не оборачиваясь, холодным ровным тоном ответила я.

Мне хотелось схватиться рукой за его длинные усы и вырвать их так, чтобы ему было невыносимо больно, хотелось бить его своей палкой-помогалкой по хребту до тех пор, пока он не поймет, что так нельзя поступать с людьми. Он просто воспользовался тем, что я новичок в этом деле, и обманул меня. Он забрал мои деньги себе, посчитав, что мой труд ничего не стоит, что глина, краска и все прочие материалы тоже ничего не стоят! Козел, просто усатый ублюдок!

Я шла быстрым, насколько это возможно, шагом и ругалась практически вслух. Небо затянули густые могучие тучи, казалось, они тоже злятся на него, на улице потемнело и начал накрапывать дождь. Во мне кипели гнев и злость с такой силой, что даже капли дождя шипели, попадая на открытые участки моего раскаленного тела. Несколько раз я останавливалась и хотела вернуться назад, чтобы объясниться, но останавливала себя, убеждая, что это не сработает и будет еще хуже.

Это была плохая новость того дня.

И у меня снова не было сбыта.

Я достала зонт, раскрыла его над головой, спрятавшись от людских взглядов, и заплакала, дождь лил с неба и из моих глаз, одновременно набирая обороты. Обувь промокла, нога начала ныть от повышенной нагрузки, отчего мне захотелось сесть. Я добрела до ближайшего почтового отделения и зашла внутрь. Там мне вежливо предложили стул, я сложила зонт, встряхнула промокший плащ и села, чтобы передохнуть и подумать обо всем, что произошло сегодня.

Следующим утром, перед работой, я снова постучала в дверь Мишиной квартиры. Мне открыла женщина – небольшого роста, чуть меньше меня, ее волосы были аккуратно собраны в пучок на затылке, губы алые, а изпод розового халата торчали кружева и тоненькие смуглые ножки. На вид ей было около сорока, но выглядела она очень хорошо, ухоженно и мудро. Мне сразу стало понятно, чем она его взяла, но об этом позже.

– Здравствуйте, я пришла к Мише.

Она кивнула в ответ и уступила мне место, чтобы я прошла, затем приняла плащ, аккуратно повесила его и сразу предложила чай. Я не отказалась, одобрительно кивнула и прошла в кухню, по дороге заглянув в приоткрытую дверь спальни. Кровать была не убрана, вокруг валялись разбросанные фрагменты их интимной жизни, не буду описывать какие, это и так понятно. Любопытство отвлекло мое внимание, и я пропустила момент, когда она представилась, ее имя в буквальном смысле влетело в одно мое ухо и вылетело из другого, настолько меня поразило увиденное. В ванной шумела вода, а из-под двери доносились слова из песни "Бременские музыканты". Миша мылся, не подозревая, что я пришла к нему утром, так неожиданно и с плохими новостями.

– Ты был прав! – сказала я и заплакала, когда он вышел из ванной, завернутый в полотенце чуть ниже талии.