Что скрывает правда

Но вернемся в 1997 год. Проблема была не только со здоровьем Гэвина.

[САНДРА]

Дошло до того, что наши отношения стали сказываться на детях – они ходили вокруг него на цыпочках, а у Стейси начались проблемы в школе. Вот тогда я поняла, что надо что-то делать. Ведь это несправедливо по отношению к ним – о себе я не говорю. Однако хочу, чтобы это было занесено в протокол: он никогда не бил меня. Да, он часто злился, впадал в ярость, но все это было направлено на него самого. Он считал, что потерпел неудачу. Как муж, как отец.

[ДЖОСЛИН]

Сандра не хочет, чтобы ее расспрашивали об этом в прямом эфире, но из беседы с ней ясно, что их брак потерпел крушение не только в этом аспекте. Физическая сторона отношений тоже разладилась, особенно после рождения третьего ребенка, Райана, в 1995 году. Вскоре после этого Гэвин стал обращаться к проституткам для удовлетворения сексуальных потребностей.

Это стало еще один примером невезения Гэвина, когда он выбрал второе мая для своей первой вылазки в манчестерский район «красных фонарей». В то время он ездил на белом минивэне – еще одной подачке от младшего брата Бобби. Некоторые девушки, работавшие на той улице, вспомнили, что видели машину.

Это Лекси. Это не настоящее ее имя. Она проработала на Локхарт-авеню десять лет. Она знала Паулу и помнит, как та выглядела.

[ЛЕКСИ]

Она была милой девочкой. Маленькой и тоненькой. Девочки постарше опекали ее. Думаю, они боялись, что она своим юным видом привлечет извращенцев. Однако Паула не была такой хрупкой, какой казалась, только иногда выглядела немного туповатой. Ну, наивной, понимаете? А это чертовски вредно для такой работы. Нужно уметь распознавать всяких чудаков. Тех, кто просто хочет сделать тебе больно. У нее это плохо получалось.

[ДЖОСЛИН]

Пусть Паула и была немного наивной, только жертвой она стала не из-за этого. Она не пошла с не тем клиентом, потому что на нее напал не клиент. Нападавший набросился на нее сзади, затащил в кусты и связал ей руки кабельной стяжкой, а потом стал насиловать ее.

Если все это звучит для вас знакомо, вы правы: все это стало отличительными чертами того хищника, которого СМИ впоследствии окрестили Придорожным Насильником.

Однако все это случится через много месяцев в будущем. В 1997-м же полиции было известно только то, что Паула подверглась жестокому нападению. И им предстояла тяжелая битва за то, чтобы выяснить, кто это сделал, – ведь не было ни ДНК-анализа, ни судебной экспертизы. И все же в их распоряжении была одна улика.

Паула видела того, кто это совершил. Всего одно мгновение, когда он вскочил на ноги и убежал в ночь. Однако она успела разглядеть его лицо.

Поэтому полиции оставалось только найти его. Они знали, что, как только он предстанет на опознание, ему уже будет не отвертеться. Все просто, правда?

Нет, неправда.

[ДЕСМОНД УАЙТ]

Впервые я увидел Гэвина в ИВС в отделе полиции на Нортхэмптон-роуд.

[ДЖОСЛИН]

Это Дес Уайт. В то время он был адвокатом Гэвина. Вернее, он был адвокатом, назначаемым государством. Просто он оказался первым в списке в ту ночь, когда арестовали Гэвина.

[ДЕСМОНД]

После нападения полиция провела крупную операцию на Локхарт-авеню. В большинстве своем девушки всячески сотрудничали. Как-никак они не хотели, чтобы еще кто-то из них подвергся нападению этого сексуального хищника.

[ДЖОСЛИН]

Так уж вышло, что никто из девушек не видел того, что произошло с Паулой, хотя одна из них видела, как бежал мужчина в темном худи с капюшоном примерно в то время, когда произошло нападение. Но от этого пользы было мало. Полиции нужно было что-то посущественнее. И через пару дней они это получили.

Камера видеонаблюдения засняла белый минивэн, на большой скорости выезжавший из района. Это был минивэн Гэвина, в то время зарегистрированный на его брата Бобби. У полиции не ушло много сил на то, чтобы определить, кто именно сидел за рулем в ту ночь.

Вооружившись госномером автомобиля, они принялись по кусочкам восстанавливать передвижения Гэвина в часы, предшествующие нападению. Они не только смогли установить его нахождение на месте происшествия, но и заполучили видеозапись того, как он ранее в тот вечер заправлял машину на АЗС, расположенной в двух милях от места происшествия.

На нем было темное худи с капюшоном.

[ДЕСМОНД]

Все это, естественно, было косвенно и ничего не доказывало. Но этого оказалось достаточно для ареста и для того, чтобы провести опознание.

[ДЖОСЛИН]

Гэвина привезли в отдел на Нортхэмптон-роуд и допрашивали его несколько часов. Во время допроса он упорно отказывался отвечать на вопросы. Но полиции было на это плевать. Они продолжали считать, что поймали того самого преступника. Им всего-то и нужно было, чтобы Паула опознала его, тогда дело можно было бы закрывать.

На опознании Гэвин стоял под номером три. Он хорошо это помнит, потому что всегда считал, что три – его счастливое число. Возможно, он был прав: когда Паулу спросили, узнает ли она кого-нибудь из этих мужчин, она ответила сразу и без колебаний.

Нет.

[ДЕСМОНД]

На этом все должно было закончиться. Но ситуация не всегда поворачивается так, как должно, особенно когда в дело вступает система уголовного правосудия. Полиция не поверила в то, что Паула не узнала его, – кое-кто из офицеров открыто высказывал предположение, что ее запугали, что Гэвин каким-то образом добрался до нее и вынудил держать язык за зубами.

А на следующий день у полиции появилась еще одна видеозапись с уличных камер, на ней Гэвин находился поблизости от квартиры Паулы утром того дня, когда его арестовали. Они заявили, что он выяснил, где она живет, и проследил за ней до дома, но, к счастью, мы смогли объяснить, зачем он оказался в том районе, – в полумиле от дома Паулы находился Центр занятости. За все это время показания Паулы не менялись – ей никто не угрожал, она никого не узнала исключительно по той причине, что они схватили не того человека. В конечном итоге у полиции не осталось выбора. Им пришлось отпустить Гэвина.

[ДЖОСЛИН]

И на этом действительно все закончилось. Во всяком случае, так считал Гэвин.

Через несколько месяцев они с Сандрой разошлись и Гэвин вернулся в Коули. К тому времени оба его брата перебрались в Оксфорд, так что переезд Гэвина имел смысл даже несмотря на то, что теперь у него не было возможности часто видеться с детьми, которых он любил. Он нашел квартиру, начал встречаться с девушкой, попытался начать жизнь сначала. Будущее выглядело значительно лучше, чем раньше.

А потом двадцать седьмого января девяносто восьмого года произошло нападение на двадцатитрехлетнюю молодую женщину по имени Эрин Поуп, которая шла домой с работы. Ей связали руки кабельными стяжками, на голову надели пластиковый мешок. Час спустя ее нашли всю избитую, без нижнего белья и с вырванным клоком волос.

Придорожный Насильник опять объявился.

[НА ЗАДНЕМ ФОНЕ «СЕКСУАЛЬНОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ 1984» – ЮРИТМИКС]

Я Джослин Найсмит, и это «Восстановление справедливости». Слушайте этот и другие подкасты «Всей правды» на «Спотифай» или на любых других сервисах.

[ПЛАВНОЕ ЗАТИХАНИЕ]

* * *

Когда они подъезжают, на крыльце стоит полицейский констебль в форме. Один из новобранцев на Коули-роуд; Куинн смутно помнит, как раз или два видел его.

– Исполняющий обязанности детектива-сержанта Куинн. Что у нас тут?

Констебль вытягивается и становится чуть выше.

– Я прибыл на адрес в одиннадцать ноль шесть, сэр, по заявлению мисс Элизабет Монро. Она беспокоилась о состоянии проживающей, так как не смогла связаться с ней с раннего утра после того, как та не пришла на работу. Я обнаружил, что дверь открыта, признаки взлома отсутствуют, в помещении пусто. Сэр.

Куинн сухо улыбается:

– Как твоя фамилия?

Он краснеет:

– Уэбстер, сэр.

– Послушай, Уэбстер, не надо со мной говорить в манере электронных весов. Обычная речь вполне подойдет, даже в присутствии офицеров из убойного отдела.

– Да, сэр.

Куинн прямиком направляется в квартиру, а Эв улыбается Уэбстеру, проходя мимо.

– И нет надобности обращаться к нему «сэр». – Она понижает голос до шепота и подмигивает: – Мало ли что он там подумает…

Это маленькая квартирка на первом этаже перестроенного дома тридцатых годов, имеющего общую стену с соседним. Кухня, гостиная, спальня, душевая без окна. Все помещения тщательно убраны, как будто хозяйка ожидала гостей: друзей, родителей, потенциальных покупателей. Если здесь произошло ограбление, то кто-то приложил огромные усилия, чтобы убрать следы. Эв достает перчатки из кармана и берет сумку, лежащую на журнальном столике.

– Кошелек, бумажник и ключи, – говорит она через минуту. – А вот телефона нет.

Куинн медленно обходит комнату. Поднимает вещи, кладет их обратно.

– Совсем не «девчачья», правда?

Эв косится на него:

– Я сделаю вид, что не слышала этого.

Однако она знает, что он имеет в виду. Здесь есть книги и странный журнал, спонсорские рассылки от «Барнадо»[39] и «Спасите детей», благотворительный конверт от ЮНИСЕФ[40], но нет всяких безделушек, нет украшений; практически нет ничего личного. Даже фотографий.

Куинн останавливается и упирает руки в бока.

– Здесь только одна зубная щетка, так что могу спорить, что она жила одна, но это единственная информация, что я собрал здесь. Похоже, это квартира для краткосрочной аренды.

– Есть вот это, – говорит Эв, кивая на экземпляр «Женского бега» на столе. – И еще три пары кроссовок в холле. Так что нам известно, чем она занималась в свободное время.

– Возможно, что-то случилось на пробежке?

– Ее ограбили и украли ключи?

Эв продолжает хмуриться:

– А потом грабитель вернулся сюда, решил ничего не трогать и положил ключи в сумку? И вообще, как он узнал, где она живет?

Куинн медленно кивает:

– Верно. Не складывается.

– Совсем не складывается. – Эв ставит сумку на столик. – Куинн, что-то здесь не так. Я это точно знаю.

* * *

* * *

– Значит, вы плохо ее знаете?

Мужчина пожимает плечами и мотает головой, хотя Эверетт не уверена, в чем состоит его ответ: то ли он действительно плохо знает ее, то ли не понял вопрос. Маленькая девочка, цепляющаяся за его ногу, что-то лепечет себе под нос на языке, очень похожем на польский.

– Ладно, – говорит Эв, протягивая ему визитку. – Позвоните нам, если что-нибудь вспомните.

Она возвращается на улицу и движется к следующему дому. Куинна она видит впереди через две двери, и, когда он оборачивается, Эв ловит его взгляд и пожимает плечами. Тот качает головой: кажется, он не сильно продвинулся.

На этот раз дверь открывает женщина. Невысокая – не выше пяти футов – и в ярко-желтом сари.

Эв улыбается:

– Извините, что беспокою вас. Я детектив-констебль Эверетт, полиция долины Темзы. Мы наводим справки по поводу женщины, которая живет в доме шестьдесят два «а». Вы знакомы с ней?

Женщина складывает вместе ладони:

– Конечно. Очень милая дама. Надеюсь, с ней все в порядке? Ничего плохого не случилось?

Эв пытается сохранить бодрый вид:

– Ее нет дома со вчерашнего вечера. Мы хотим установить ее местонахождение. В настоящий момент у нас нет оснований подозревать, что с ней случилась какая-то неприятность.

Лицо женщины становится обеспокоенным.

– Понятно.

– Вы, случайно, не видели ее вчера вечером, миссис?..

– Сингх. Я миссис Сингх.

– Так что, вы видели ее вчера вечером?

Она медленно кивает:

– Да, видела. Там еще был мужчина. У ее двери.

Сердцебиение Эв учащается. Она достает из кармана блокнот.

– И в котором часу это было?

– Должно быть, около девяти. Я готовила, и в дверь позвонил один из этих людей. Ну, из тех, кто продает всякие вещи.

Ноттингемский чепмен[41], думает Эв.

– Вы могли бы описать этого мужчину – я имею в виду того, что был у дома шестьдесят два «а»?

У нее виноватый вид.

– Извините, я не обратила на него внимания. Я была занята тем, чтобы побыстрее прогнать продавца. Мой муж не любит этих людей. Я хотела, чтобы он ушел до того, как Раджеш вернется домой.

Эв тоже недолюбливает чепменов. Их отсутствие – одно из неожиданных преимуществ жизни в квартире на втором этаже, когда есть домофон и нет выхода на улицу.

– Мужчина у дома шестьдесят два «а» – он был высоким? Молодым? Белым?

Женщина кивает.

– Да, белым. И с темными волосами. Довольно высокий, но мне все кажутся высокими. – Она улыбается, потом смотрит на Куинна у соседнего дома. – Наверное, он немного походил на вашего приятеля. Но я видела его только со спины. Думаю, я его не узна́ю.

– Во что он был одет, вы не помните?

– О, помню. В шорты. В шорты и футболку. Белую. И в кроссовки. Такие, которые для бега, понимаете?

– Вы помните, какого цвета были шорты?

Миссис Сингх слегка морщится:

– М-да, не очень… Может, черные? Простите, но я не уверена.

– Как вам показалось, они общались дружески?

– О да. Я уверена, они хорошо знают друг друга. Она же впустила его.

– Она его впустила?

Женщина кивает:

– Да-да. Я видела, как он зашел внутрь.

Эв лихорадочно пишет в блокноте.

– Вы видели, как он уходил?

– Нет. Я готовила, потом домой пришел Раджеш, и началась сплошная суета. Мужья – вы же знаете, каково это… – Она заговорщически улыбается, Эв пытает ответить ей такой же улыбкой, но улыбка получается фальшивой – ведь она никогда не была замужем.

– А после этого вы что-нибудь видели или слышали? Ссору, отъезжающую машину – что-нибудь вроде этого?

Миссис Сингх качает головой.

– Нет, – говорит она. – Но на улице была машина, которой я раньше не видела. Позже, когда я отодвинула штору, ее уже не было.

– А в какое примерно?..

– Время? В десять тридцать. Я всегда ложусь спать в одно и то же время.

Эв кивает:

– А что за машина была? Понимаю, вопрос трудный, но если б вы вспомнили…

Женщина с улыбкой качает головой:

– Я вообще не разбираюсь в машинах. Она была темной. Синей или серой… Что-то вроде этого. Самая обычная машина.

– Обычная?

– Ну, не огромная, не похожа на армейскую.

– А, понятно. Седан. Не внедорожник.

Женщина поднимает вверх палец.

– Именно! Именно такая. Вот что я имела в виду.

…Пару минут спустя, когда Куинн присоединяется к Эв, та все еще делает записи.

– Похоже, тебе повезло больше, чем мне.

Эв поднимает голову:

– Вчера вечером в доме шестьдесят два «а» был мужчина. Примерно в девять. Темноволосый, довольно высокий, ездит на машине темного цвета.

Куинн охает:

– Вот это да! Это кое-что меняет.

Лицо Эв мрачно.

– Куинн, это не было случайностью, и все произошло не во время пробежки. Она впустила этого хищника.

* * *

– Итак, Бакстер, ты приступишь к изучению ее соцсетей. Эв, на тебе родители. Сомер, я хочу, чтобы ты встретилась с ее коллегами, особенно с теми, кто вызвал полицию.

Вернувшись в Сент-Олдейт, Куинн полон энергии. Вот это ему больше по душе. Настоящая полицейская работа. Он не отметает в сторону дело о нападении – ну, не совсем, но вся эта сфера – самый настоящий медвежий капкан, черт побери, и, что бы ты ни делал, все неправильно. Куинну нравится, когда у преступления четкие очертания. Без скрытых ловушек, без того, что потом вернется к тебе и цапнет за задницу. И это шанс на самом деле чего-то добиться. Так что если ему удастся покончить со всем до возвращения Гиса…

Однако час спустя от приподнятого настроения практически не остается следа.

– Ее нет в «Фейсбуке»? Да ладно тебе, Бакстер, в «Фейсбуке» есть все.

– Нет, – упрямо говорит Бакстер, – не все. И этой женщины тоже нет. Есть аккаунт в «Инстаграме», но мне кажется, что она создала его только для того, чтобы постить фото с пробежек, а после нескольких снимков у нее вообще пропал интерес к нему. В «Твиттере» ее тоже нет, а в «ЛинкдИн» все только по работе. Кто бы ни был тот тип, которого она вчера впустила в дом, у тебя мало шансов найти его в соцсетях.

Куинн хмурится:

– Ладно-ладно, но продолжай искать, хорошо? Она живет одна, так что, могу поспорить, она есть на «Тиндере» или где-нибудь еще в том же роде.

Бакстер громко вздыхает, но не спорит.

– Итак, – говорит Куинн, – что насчет остального? Эв, что с мобильником?

– Вчера вечером сигнал был в последний раз зарегистрирован в ее квартире в девять сорок семь. С тех пор ничего.

– Родителей нашли?

Она кивает:

– Да, они мало что могут добавить. Они не знают, был ли у нее парень, и не могут ничего рассказать о ее друзьях-мужчинах. У меня сложилось впечатление, что они вообще ничего не знали о ее жизни.

– Когда они в последний раз общались с ней?

Эв листает свои записи:

– Две недели с хвостиком назад. Это был день рождения отца. Но она только позвонила, не приезжала. Они живут в Борнмуте, так что, думаю, путешествие до них было бы долгим. Я бы не согласилась провести два часа за рулем при такой погоде.

Куинн хмурится:

– Мне казалось, у нее нет машины?

– Да, – говорит она. – Машины у нее нет. Извини… это была фигура речи.

– Так, а где Сомер? – спрашивает Куинн, оглядываясь. – Кажется, она должна была поговорить с сотрудниками. Где она?

– А, – быстро говорит Эв, – она, наверное, выскочила за кофе. Скоро вернется.

* * *

– Тебя ищет Куинн. Хочет знать, почему ты до сих пор не уехала.

Сомер поднимает голову. Она стоит, опершись на раковину.

– Что с тобой? – спрашивает Эв. – Ты вся зеленая. Тебя тошнило?

Сомер делает глубокий вздох:

– Должно быть, съела что-то не то.

Такое, конечно, возможно, но Эв на мякине не проведешь. И если она права, это объяснило бы очень многое. Но она не собирается ничего выпытывать; если Сомер захочет и если будет готова, то сама расскажет.

– Не волнуйся, – говорит она, дотрагиваясь до руки подруги. – Я отправлю вместо тебя Асанти. Не торопись.

Сомер кивает. Она сомневается, что у нее хватит сил заговорить.

Слышит, как Эв идет к двери, как дверь открывается. Потом пауза.

– Может, стоит сходить к врачу? Ну, так, на всякий случай.

Сомер снова кивает. Через несколько мгновений дверь хлопает, и она остается одна. Медленно поднимает голову и смотрит в зеркало. В беспощадном свете ее лицо кажется зеленоватым. Эв права. Она пытается делать вид, будто ничего не происходит, но в глубине души знает, что больше тянуть нельзя.

Ей надо знать.

А потом… М-да. Потом…

* * *

– Не так плохо, как могло бы быть, – говорит Бодди, натягивая перчатки. – Когда я вижу в сводке «несчастный случай на железной дороге», то обычно предполагаю, что мне понадобится дуршлаг.

Два техника из экспертно-криминалистического отдела переглядываются. Мрачный юмор Колина Бодди уже стал легендой; они даже создали в «Инстаграме» аккаунт «Подслушано в морге» (хотя пока ни у кого не хватило смелости рассказать ему об этом).

– Каковы исходные данные? – спрашивает он, обходя стол.

Женское тело обнажено, кожа стала восковой, на спине и ягодицах видны трупные пятна. На теле есть ссадины, порезы, поверхностные царапины, в длинные светлые волосы набилась грязь, но увечье – во всяком случае, на первый взгляд – на удивление легкое.

Констебль транспортной полиции Великобритании поднимает взгляд.

– Работавшая бригада нашла ее на путях под мостом Уолтон-Уэлл. Они решили, что она спрыгнула.

Бодди смотрит на него:

– Они видели, как она спрыгнула?

Офицер кивает:

– Они видели, как кто-то падал. Отлично видели. Через две минуты должен был пройти товарняк на тринадцать вагонов. Если бы бригады там не было…

Бодди кивает:

– Эх, бедняга…

Он наклоняется чуть ниже, смотрит в запачканные кровью ноздри и задумчиво произносит:

– Ладно, посмотрим, что она готова нам рассказать…

* * *

Консультационный кабинет находится в викторианском здании рядом с Иффли-роуд. Слова «Общество прихода Иффли» выгравированы на камне над главным входом, однако, согласно более броской современной вывеске у края тротуара, сейчас в здании обитает не только команда совета по опеке и усыновлению, но и общественный центр «Самаритяне» и обеденное братство «Серебряные нити».

У Асанти хватило ума заранее позвонить и назначить встречу, и все же он десять минут топчется в зоне ожидания. В углу стоит коробка с игрушками, на стене висит доска с приколотыми к ней листовкой «Эвакуация на случай пожара», свидетельством о страховании гражданской ответственности и написанным от руки объявлением от аниматора игровой зоны: «Просьба после собраний составлять стулья друг на друга, чтобы уборщики могли выполнять свою работу».

Наконец его провожают в комнату, которая выглядит так, как если бы в поисковой строке «Гугла» набрали «офис». Дешевая мебель, усталый цветок в горшке, окно с видом на забитую парковку. Из-за невзрачного серого письменного стола встает женщина в светло-зеленом с фиолетовым летнем платье. Она очень привлекательна; ей чуть за тридцать, каштановые волосы собраны заколкой, благодаря очкам в массивной оправе она напоминает секретаршу из пятидесятых. Надо отдать ей должное, вид у нее уверенный. Как у человека, который знает, чем он занимается.

– Я Бет Монро. Я знакома с некоторыми из Сент-Олдейта, но с вами, кажется, мы не встречались?

Асанти улыбается, но не очень широко.

– Я работаю здесь не так долго. Перевели из Лондона несколько месяцев назад.

– Серьезно? – говорит она, жестом предлагая ему сесть. – И откуда?

– Из Брикстона.

Женщина кивает, на этот раз довольно оживленно.

– Я когда-то работала в театре «Голубой слон». Давным-давно.

Они улыбаются; у них есть нечто общее. А потом улыбки гаснут.

– Мы все в полном ошеломлении. Это ужасно… от одной мысли, что с ней что-то случилось…

– Как я понимаю, именно вы ходили к ней сегодня утром?

Монро складывает руки перед собой:

– Это было так не похоже на нее… Не пришла и не позвонила. Даже не вспомню, когда она брала больничный.

– Значит, в последний раз вы видели ее вчера?

Женщина кивает:

– Все верно. Она все еще была здесь в шесть, когда я уходила.

– Какой она вам показалась?

– Нормальной. Ну, немного озабоченной, но ничего необычного. Нас всего пятеро, и мы всегда завалены работой. Ищем детям новые семьи… это такая важная работа, и она относится к ней очень серьезно… – Бет замолкает, закусывает губу. – До сих пор не могу поверить…

– Мы считаем, что вчера вечером мисс Смит впустила в квартиру мужчину, которого она знает…

Ее глаза расширяются.

– О боже. Вы думаете… вы думаете, что этот человек похитил ее?

– Мы еще на самом раннем этапе расследования, – говорит Асанти, плавно переключаясь на тривиального полицейского. – Нам просто нужно поговорить с ним. Он довольно высокий, темноволосый. У вас нет никаких ассоциаций? Возможно, с коллегой?

Монро хмурится:

– Нет. Единственный мужчина среди нас – это Эд, он пять футов и шесть дюймов и лысый, как коленка.

– А среди друзей, приятелей? Кто-нибудь подходит под это описание?

Она качает головой:

– Я мало что знаю о ее личной жизни. Она была не из тех, кто любит потрепаться у кофе-автомата.

– Вы не устраивали мероприятия, на которые сотрудникам предлагалось приходить с партнером?

Бет грустно улыбается:

– Мы собираемся только на Рождество, и приглашаются только сотрудники. Но даже в этом случае нашего бюджета хватает на теплую каву[42] и сосиски в тесте.

Асанти делает записи.

– А есть еще кто-нибудь из сотрудников, кто знал бы о ней больше?

Монро качает головой:

– Вряд ли. Наверное, здесь, в офисе, она дружила только со мной. Как я сказала, она была замкнутой. Но я могу дать вам контакты сотрудников, если вы хотите поговорить с ними.

Асанти чуть-чуть сдвигается вперед на стуле:

– А если кто из посторонних? Есть ли кто-нибудь, с кем мисс Смит пересекалась по ходу работы… кто-нибудь, затаивший на нее злобу?

– Вы имеете в виду кого-то из клиентов? – ошеломленно спрашивает она.

– Но ведь такое возможно, правда? Вы сами сказали: то, чем вы занимаетесь, меняет жизнь. Что для некоторых это последний шанс… единственный способ иметь ребенка.

– Большинство наших клиентов именно в таком положении. Это очень печально.