Что скрывает правда

* * *

Адам Фаули

8 июля 2018 года

13:45

– Что ты будешь есть?

В конечном итоге Эмма пробыла в гостях еще два часа. Не знаю, о чем они говорили, но, судя по тому, что я слышал, разговор был оживленным. Правда, я был в саду и слышал не все. Но достаточно, чтобы не вломиться на кухню в поисках еды. Так что сейчас я на грани гипогликемии.

– Есть немного холодной курицы, – говорит Алекс, заглядывая в холодильник. – И эти авокадо надо бы съесть.

Если честно, сейчас я отдал бы правую руку за пирог и жареную картошку.

– У Эммы все в порядке? – спрашиваю главным образом из вежливости, однако Алекс внимательно смотрит на меня и тяжело вздыхает.

– У нее сейчас трудные времена.

Я хмурюсь, пытаясь кое-что вспомнить.

– Разве у нее не появился новый парень? Или я все выдумываю?

Алекс достает из холодильника майонез и лезет в ящик за ложкой.

– У нее действительно были отношения. В прошлом. В последний раз, когда мы с ней виделись, она была настроена очень оптимистично, но, похоже, сейчас от них и следа не осталось. Ей всегда не везло в этом плане.

Я издаю звуки, которые, как я надеюсь, Алекс примет за сочувствие.

– И я знаю, что она тоже очень хочет ребенка.

Больше она ничего не говорит. В этом нет надобности. Эмма и Алекс одногодки. Для Эммы уже наступил одиннадцатый час[35], как и для нас. Только у нас случилось чудо.

Я подхожу к жене и обнимаю ее. Она вздрагивает, и я тут же начинаю ругать себя за то, что напугал ее, однако Алекс берет мою руку и укладывает ее к себе на живот и улыбается мне.

– Вот так мы обнимаемся втроем.

* * *

– Калеб?

На линии треск и помехи, но он узнает голос.

– Привет, мам.

– Я просто хотела заехать… узнать, как ты.

Он хмурится; на линии задержка. Задержка на международной линии, хотя, по идее, ее не должно быть.

– Мне казалось, ты сегодня должна вернуться, разве нет?

Вздох. Или, возможно, какая-то помеха.

– Прости, дорогой, тут возникли дела… Я смогу увидеться с сенатором не раньше пятницы. Зато я закончила с другими встречами, так что у меня сейчас перерыв и необходимости рваться домой нет.

Теперь его очередь вздыхать. Калеб недотягивает до тех, к кому применима «необходимость».

– Ты говорил со своим отцом?

Он закатывает глаза:

– Нет. Они все еще в Сиднее. И ты это знаешь.

– Не надо говорить таким тоном. Во всяком случае, я пытаюсь что-то делать. Без сомнения, он слишком занят своей ролью крутого папаши, чтобы выделить время для своего первенца.

Калеб прикусывает язык. Его мать отсутствует так же, как и отец, только расстояния разные. Но он по опыту знает, что смысла напоминать об этом нет.

– А теперь о деле. Я поговорила с Мередит – рассказала ей все, – и они собираются звонить тебе, понятно?

Он чувствует себя полным дерьмом, потому что она впервые действительно что-то сделала.

– Спасибо, мам. Я ценю.

– Все ради тебя, дорогой, – говорит она, подпуская в голос интонации опаленного огнем мученика. – Ты будешь в хороших руках – у Мередит большой опыт в таких делах. Так что делай все, что она скажет, ладно? И не позволяй себя запугивать. Уж больно много жертв идет на попятный, потому что полиция и прокуратура вынуждают их к этому, превращая весь процесс в ужасное испытание.

Он спокойно улыбается:

– Мам, не переживай за меня. У меня все под контролем.

* * *

Враждебный настрой Фрейи Хьюз ощущается еще до того, как она полностью открывает дверь.

– Что надо? Я уже рассказала вам все.

Эв тяжело вздыхает:

– Нет, не рассказали, и вы знаете это. Так что позвольте мне войти. Или вы предпочли бы беседовать в Сент-Олдейте? Меня устраивают оба варианта.

У Хьюз на мгновение расширяются глаза, затем она выпускает ручку двери.

Эв вслед за ней проходит внутрь, и Хьюз поворачивается к ней со сложенными на груди руками.

– Когда была здесь в прошлый раз, я спрашивала о Марине Фишер, и вы сказали: «Я с ней незнакома».

Фрейя хмурится.

– Но ведь вы знакомы, верно? Вы точно знаете, где она живет. Вас видели там в пятницу вечером.

Вид у Хьюз настороженный; она плохо представляет, сколько знает Эв.

– И?..

– Вы об этом ничего не сказали. Почему?

Хьюз пожимает плечами:

– Потому что это вас не касалось. Не касается и сейчас.

– О, думаю, очень касается, не так ли? Ваш приятель выдвигает обвинения в нападении, а вы умалчиваете о том, что были там за два часа до случившегося, ссорились на улице.

– Это была не ссора…

– Называйте это как хотите, но одной представительнице общественности это происшествие показалось достаточно серьезным, чтобы она позвонила в полицию.

Хьюз отворачивается:

– Я просто была раздражена, вот и все. Предполагалось, что в тот вечер мы с Калебом куда-нибудь пойдем, но он в последнюю минуту все отменил, чтобы посидеть с ее чертовым ребенком.

– И в вас проснулась ревность.

– Да, я приревновала, – ледяным тоном говорит Хьюз. – Теперь вы довольны?

– Значит, вы заявились с бутылкой вина, решив, что сможете побыть вместе? Как я понимаю, он не ожидал вашего появления.

Она еще больше мрачнеет:

– Я хотела сделать сюрприз, но не получилось.

– Он не впустил вас в дом.

В лице Хьюз мелькает злоба.

– Он сказал, что работает. Что он не хочет, чтобы его беспокоили. Даже я.

– Особенно если учесть, что вы были довольно сильно пьяны.

Молчание. Хьюз тяжело опускается на приоконную скамью.

– Ладно. Я выпила с друзьями, прежде чем двигаться туда. Но пьяной я не была.

– Однако он все равно не захотел впускать вас в дом.

Она отводит взгляд.

– Он сказал, что я могу разбудить Тобина. Что Марине это не понравится. – Имя Фишер она произносит с ядовитым сарказмом.

– И оттолкнул вас. Сильно, судя по тому, что заявила звонившая.

Фрейя прищуривается и внезапно настораживается.

– Она ошибается. Он не прикасался ко мне.

– Звонившая уверена в этом. А у нее не было причин лгать.

«А вот у тебя были». Невысказанные слова эхом разносятся по комнате.

– Как я и сказала, ничего не было.

Эв мысленно вздыхает. Сколько раз она слышала такое от женщин! Которые якобы «упали с лестницы», «ударились об косяк»…

– Вы ведь знаете, что это может квалифицироваться как нападение, не так ли? Когда вас толкают вот таким образом.

– Ой, я вас умоляю!..

– Я серьезно. Вы умны, образованны и обеспеченны, но это не означает, что вы не можете стать жертвой. Каждый может столкнуться с бытовым насилием. И часто оно начинается вот с такого – с вещей, которые кажутся тривиальными, а потом случается следующий раз и следующий…

– Вы совсем тупая? Не будет никакого следующего раза, потому что не было первого.

Эв делает записи, причем неспешно.

– Итак, вы разбили бутылку, которую принесли с собой, и ушли.

Взгляд Хьюз мечется в сторону, однако она молчит. Во всяком случае, отрицать это она не может.

– А потом, уже позже в тот же вечер, он вдруг оказывается на пороге вашей комнаты и рассказывает о том, что на него напали. Та самая женщина, к которой вы месяцами ревновали его и в чей дом вас не впустили всего за пару часов до этого. Что вы почувствовали?

Хьюз краснеет:

– Все было не так.

– А как?

– Ему нужно было с кем-то поговорить – он плохо соображал.

– И вы посоветовали ему заявить на нее?

– Естественно. Она пыталась напасть на него. У него были царапины – выглядел он ужасно. Разве полиция не твердит постоянно, что люди должны писать заявления – слишком многим насильникам все сходит с рук только потому, что о таких преступлениях не сообщают? Почему с мужчиной все должно быть по-другому?

Эв кивает:

– Да, вы правы, мы так говорим. Но ложные обвинения наносят такой же ущерб, как и отсутствие заявления, а может, даже больший. Поэтому я спрашиваю прямо: вы подбили его преувеличить то, что случилось, или каким-то образом сфальсифицировать события?

– Нет.

– Даже несмотря на то, что она монополизировала вашего приятеля? Даже несмотря на то, что вы были обозлены, как вы сами признались?

– Нет, я не подбивала. Я сказала, чтобы он ехал в колледж и рассказал правду. – Она стойко выдерживает взгляд Эв. – Как я это делаю сейчас. – Фрейя сползает с приоконной скамьи и встает. – И прошу вас немедленно уйти. Мне больше нечего вам сказать.

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

8:45

На следующее утро, когда я добираюсь до отдела, Куинн уже заполняет информационную доску. Увеличенные фото Калеба Моргана и Фрейи Хьюз – похоже, их взяли со студенческих билетов; четыре или пять снимков с ужина в Байллиоле, причем пара из них немного расфокусированы. Думаю, к концу приема расфокусированными стали большинство участников. Рядом с одной из фотографий Куинн прилепляет к доске стикер со стрелкой, указывающей на нее. В частности, на запястье Марины Фишер.

Я стою перед доской; Куинн подходит ко мне и останавливается сзади:

– Как я понимаю, вы прослушали звонок на «сто один»?

Я киваю; вчера днем он переслал мне запись по электронной почте.

– И что, будем говорить с Морганом?

Я качаю головой:

– Не вижу особого смысла – Хьюз отказывается подтвердить то, что говорила звонившая, и наверняка уже сообщила ему, что к ней приходила Эв. Он выдаст нам точно такую же историю.

– Только это кое-что меняет, верно? В плане обвинений. Допустим, все мы согласны в том, что Хьюз несет чушь и он действительно толкнул ее. Но должны ли мы верить в то, что он поступил так дважды за один вечер?

Я пожимаю плечами:

– Мы не можем доказать, что он этого не делал. Возможно, Морган постоянно так поступает с женщинами. И если он действительно толкнул Хьюз, это не означает, что Фишер не нападала на него. Но ты прав в одном: мы не можем позволить себе опираться в этом деле исключительно на слова Моргана. Не могли раньше, не можем и сейчас. Итак, что у нас есть?

– Немного. Вчера вечером мне удалось поговорить с несколькими из прежних коллег Фишер из Имперского колледжа. Мужчины отзывались о ней только положительно: они считают, что она отлично справлялась с работой, внесла струю свежего воздуха, в котором так нуждался факультет, и прочая, прочая, прочая. Ни один не поверил в историю с нападением – основной довод состоял в том, что Фишер могла бы трахнуть любого парня, который ей понравится, так что зачем ей было утруждать себя попытками залезть в штаны к Моргану? Я, естественно, перефразирую.

Я уже устал считать, сколько раз за много лет слышал такое от сексуальных хищников: «Я могу заполучить любую женщину, какую захочу, – мне не надо никого насиловать». Это никогда не помогало им слезть с крючка и не должно стать выходным билетом на свободу для Фишер. Или я наивен? Закон слеп или должен быть слеп, однако сексуальная политика не симметрична. Допускаю, что она просто не может быть таковой, как бы мы ни старались выровнять весы. Помните старую песню Джо Джексона? «Правильно это или неправильно, у девочек все по-другому…»

– А что женщины, с которыми она работала?

Куинн морщится:

– Их было всего две. Одна из них сказала, что воспринимала бы Фишер гораздо серьезнее, если б та не одевалась как проститутка.

Еще один комментарий по поводу ее нарядов. Могу лишь предположить, что она делает это намеренно, чтобы добиться реакции. Неужели ей действительно плевать на то, что реакция может оказаться противоречивой?

– Поверьте мне, – говорит Куинн, – «Поклонники Марины Фишер» – это последний оставшийся в стране мужской клуб.

Я поворачиваюсь и оглядываю комнату. Бакстер, Асанти, Эв и входящая в дверь Сомер. Она немного взволнована из-за того, что едва не опоздала, ее лицо покрывает загар после проведенных на солнце выходных. Солнцем она напиталась вдоволь, однако отдохнувшей не выглядит. Она выглядит напряженной.

– Рад тебя видеть, детектив-констебль Сомер. Ты уже успела войти в курс дела?

– Да, сэр. Детектив-констебль Эверетт переслала мне документы вчера вечером.

Мой телефон подает сигнал. Брайан Гоу в приемной.

– Итак, всем внимание! Пока мы ждем результаты ДНК-анализа, давайте посмотрим, можно ли продвинуться в цифровом поле. Пусть я повторяюсь, но мать Калеба Моргана раньше или позже влезет в это дело. Я ставлю на раньше. Так что сделайте мне одолжение и подкрепляйте информацию документами, хорошо?

* * *

* * *

Сев за свой стол, Эндрю Бакстер закатывает рукава. Во всех смыслах. Сейчас не так жарко, как в выходные, но кабинет не проветривается, а скрипучий вентилятор просто гоняет горячий воздух. Эндрю со щелчком открывает банку «Ред булла» и принимается за телефон Марины Фишер.

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

9:34

В кремовом пиджаке и слаксах, видеть которые мне раньше не доводилось, Брайан Гоу выглядит раздражающе свежим. У него новые очки и – что еще больше удивляет – вполне приличная стрижка. Мы работаем вместе более пяти лет, однако его личная жизнь остается для меня загадкой. Я всегда предполагал, что у него есть масса интересных дурацких хобби, которые не оставляют ему времени для отношений, но его сегодняшний вид говорит о том, что, возможно, я ошибаюсь. Кто знает, возможно, где-то на самом деле есть женщина, которой удалось пробудить в «одержимом математикой шибанутом реконструкторе Гражданской войны» желание послать эсэмэску «Давай увидимся».

– Интересно, – говорит он, поднимая взгляд. – Вряд ли это обычное дело, да?

Я недовольно морщусь:

– Это хождение по проволоке над чертовым минным полем. Мать Моргана – Петра Ньюсон.

Его глаза расширяются.

– О… Ясно. Черт.

Я мрачно смеюсь:

– Ага, правильно говоришь.

– Значит, ты хочешь, чтобы я пересмотрел допросы?

Я открываю свой ноутбук:

– В частности, Фишер. Асанти считает, что что-то не так. Говорит, что язык ее тела совсем неправильный. Но мы можем строить самые разные предположения. Я же сказал – минное поле.

– Да, но у Асанти светлая голова… Ну что, посмотрим?

* * *

– Даже не знаю. Ты выглядишь немного… не в себе.

Они в женском туалете на первом этаже. Сомер стоит, прислонившись к раковинам, а Эверетт у окна. Она наблюдает за подругой и пытается решить, надо ли волноваться. С тех пор как Сомер стала встречаться с Джайлсом Сомаресом, она вроде бы стала больше радоваться. Эв виделась с ним всего раз, но он показался ей слишком хорошим, чтобы это было правдой, особенно после той опрометчивой интрижки с бесспорно привлекательным, однако абсолютно не подходящим ей Гаретом Куинном. Сомарес работает в той же сфере, так что понимает, насколько велико давление; правда, служит он в других силовых структурах, где, по мнению Эв, гораздо безопаснее (сама она не пробовала). Джайлс красивый, внимательный, надежный, веселый. Разве такой может не понравиться? Единственным облачком на чистейшем горизонте был грядущий приезд его двух дочерей-подростков из Канады на трехнедельные каникулы. Эв знает, что Сомер боялась встречи с ними и не проявляла особого энтузиазма по поводу поездки в Саутгемптон в эти выходные. Так в чем же дело?

– Если речь о девочках, то все вполне объяснимо…

Сомер качает головой:

– Они ни при чем. Мне предложили работу. В Хэмпшире. Джайлс считает, что я должна согласиться.

– Какую работу? – оживляется Эв.

– В отделе по борьбе с бытовым насилием. Вслух они об этом говорить не могут, но Джайлс знает, что им хотелось бы назначить женщину, а среди своих у них мало подходящих кандидатур. И если я соглашусь, они позаботятся о том, чтобы я побыстрее сдала сержантский экзамен.

– Судя по тому, что ты рассказываешь, только сумасшедший не согласится. А что ты при этом теряешь?

Сомер отводит взгляд.

– Не знаю. Для меня это огромное потрясение. Мне придется переезжать… искать жилье…

Эв хмурится:

– Но ты же будешь жить у Джайлса, верно? Разве не ради этого все затевалось?

Сомер пожимает плечами:

– Не знаю. О работе он говорил много, а вот о совместном проживании не упоминал.

– Ну, может, потому, что ему кажется, что в этом нет надобности? – Эв делает шаг вперед. – Послушай, тебе надо взвесить кучу «за» и «против». В уголовном розыске ты работаешь недолго, потом есть вы с Джайлсом, приезд девочек… Было бы странно, если б ты не задавалась вопросом, а действительно ли переезд и полная смена жизненного уклада – такая хорошая идея. Но поживи с этой идеей немного – ведь надобности сразу принимать решение нет, верно?

Сомер вздыхает:

– Да. Время есть.

– Вот и хорошо. А пока сосредоточься на приезде девочек. Это более чем серьезно.

Сомер улыбается:

– Прости… ты права. Это великолепный шанс. Я, наверное, слишком много думаю об этом, как обычно. Со мной все в порядке. Честное слово.

Эв сжимает ее руку:

– Ну, ты знаешь, где меня найти, если тебе надо будет поговорить. В любое время, ладно?

После ее ухода Сомер поворачивается и долго смотрит на свое отражение. Женщина в зеркале совсем не похожа на человека, стоящего на пороге нового и увлекательного этапа жизни. И хорошо она не выглядит. Она выглядит совсем не хорошо.

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

10:57

Я подаюсь вперед и нажимаю на «паузу». Видео замирает. Марина Фишер и ее адвокат, а напротив них я. Асанти в кадре нет. Кеннеди что-то говорит; руки Марины спокойно сложены перед ней на столе.

– Ну, что ты думаешь?

Гоу откидывается на спинку:

– Захватывающе. Фишер – произведение искусства.

Я изгибаю бровь.

– Можно и так сказать.

– А ее наряд… образ маленькой потерявшейся девочки… она всегда носит такое?

Я коротко смеюсь:

– Гм, нет. Одна из бывших коллег сказала, что она одевается как девушка по вызову.

Он вылупляет на меня глаза:

– Ого… Вернее, мяу.

– Именно так.

– Как я понимаю, временами это вносит в жизнь колледжа определенную порцию разногласий.

– И совсем не облегчает дело.

– И ты хочешь понять, говорит ли она правду?

– Ну так что?

Он смотрит на меня, прищурившись:

– Не совсем.

* * *

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

11:20

Гоу проматывает запись обратно, снова запускает ее, но теперь в замедленном виде, звук выключен. Я смотрю, кадр за кадром. Фишер поддерживает зрительный контакт, ее руки спокойно лежат перед ней. Она не ерзает, не стучит ногой по полу. Ее тело под контролем, движения минимальны.

– А, это, – говорит Гоу, – где ты спросил ее, как порвалось платье. Смотри, как она отвечает.

На экране я вижу, что Фишер делает паузу, потом произносит: «Не помню». И это все. Гоу нажимает на «стоп», проматывает назад и снова запускает видео, замедляя его еще больше.

– Ты это увидел?

– А что я должен увидеть?

– Перед тем как она говорит, есть крохотный кивок – почти незаметный, но он есть. Ее слова говорят об одном, а тело – о другом. В общем, ее умение владеть собой производит впечатление, но такие вот микрожесты, они не поддаются контролю сознания. Даже если это сознание оксфордского профессора.

– Значит, ты думаешь, что она помнит, как порвалось платье, и не хочет нам об этом рассказывать?

– Ну да, таково мое предположение.

– Но когда она говорит, что не помнит ни о каком физическом контакте с Морганом, это правда?

– Да, – медленно произносит Гоу, однако потом хмурится. Хмурюсь и я. Здесь что-то не стыкуется.

Он колеблется, затем подается вперед:

– А у тебя, случайно, нет записи с Морганом?

* * *

* * *

Адам Фаули 9 июля 2018 года 11:52

Я вставляю диск, и мы смотрим. Гоу проматывает назад и запускает заново, жмет на паузу, откидывается на спинку и устремляет на меня вопросительный взгляд. И теперь я понимаю,что надо искать, теперь я сам это вижу. Марина Фишер не единственная, кто не открывает всей правды. В тот вечер было нечто, в чем Калеб Морган тоже не хочет признаваться. Ни мне, ни своей девушке, ни, наверное, самому себе.

И мне надо выяснить, что это такое.

Стук в дверь.

Куинн.

– Извиняюсь, что отрываю, босс, но там, внизу, какие-то люди хотят видеть вас.

Я хмурюсь:

– Ты можешь сам разобраться с ними?

Он качает головой:

– Пытался. Отказываются.

Он протягивает мне пару визиток. Из плотной фактурной бумаги, с самоуверенным элегантным логотипом. Адвокатская контора из Сити. Настолько престижная, что даже я слышал о ней. И эти люди – партнеры из фирмы. Я ожидал кого-нибудь из оксфордских высококлассных адвокатов, но Петра Ньюсон сразу вызвала спецназ.

– Ладно, – говорю я, – проводи их в переговорную на втором этаже, хорошо?

Он изгибает бровь:

– Вы хотите усадить их на дешевые стулья?

Я бросаю на него многозначительный взгляд:

– Нам не надо, чтобы им было комфортно, правда ведь?

* * *

– Есть что-нибудь интересное?

Бакстер поднимает голову. Позади него стоит Сомер и заглядывает через его плечо.

Он жестом указывает на телефон:

– Эв была права насчет просекко. Марина Фишер закупает вино коробками у «Братьев Берри энд Радд». Еще она как минимум штуку в месяц тратит на одежду, а в «Твиттере» у нее более десяти тысяч подписчиков. Как тебе такое на закуску?

Сомер кивает:

– Меня это не удивляет. Ничего из этого. – Она с рассеянным видом теребит прядь волос.

– Если не считать этого, – говорит Бакстер, – много мне найти не удалось. Хотя, насколько я вижу, до этой истории между Морганом и Фишер ничего не было.

Сомер проходит вперед и встает перед ним.

– Что это меняет?

Стиснув кулаки, она смотрит на него, и он хлопает глазами: что с ней такое, черт побери? Она на себя не похожа.

– Просто…

– Ты считаешь, если у тебя отношения с кем-то, ты не можешь сказать «нет»? Так?

Теперь Бакстер краснеет; краем глаза он видит Асанти, который до этого момента что-то печатал, а теперь замер. И смотрит на них. В комнате воцаряется тишина.

– Естественно, нет. Но это может многое изменить – в суде, и ты знаешь это… вспомни, что случилось с тем делом в полиции Большого Лондона…

– Я в это не верю, – говорит Сомер, резко поворачиваясь и направляясь к двери. – Я не верю в это, черт побери.

Бакстер удивленно смотрит ей вслед, затем переводит взгляд на Асанти:

– Я что-то упустил?

Тот пожимает плечами:

– Понятия не имею.

* * *

Адам Фаули

9 июля 2018 года

12:18

Женщина в платье на заказ, мужчина в белой рубашке с расстегнутым воротом и облегающем костюме темно-синего цвета, который в последнее время, кажется, стал писком моды. Они встают, когда я вхожу, и мы обмениваемся рукопожатием.

– Мередит Мелия, – говорит женщина, когда я занимаю свое место, – а это мой коллега Патрик Данн. Мы представляем Калеба Моргана.

– Спасибо за информацию, но я не понимаю, зачем вы здесь. Мистер Морган является жертвой предполагаемого преступления, он не нуждается в представительстве.

Она улыбается:

– Уверена, вы высоко оцените тот факт, что семья мистера Моргана решила позаботиться о том, чтобы он получал всяческую поддержку и самые квалифицированные советы.

– Ему была предложена помощь независимого консультанта по вопросам сексуального насилия, и для контактов с ним назначен специальный офицер. Вся команда усиленно работает в его интересах. Сомневаюсь, что мистер Морган нуждается в какой-либо еще поддержке, предоставленной его семьей.

Еще одна улыбка.

– Все не так просто, не правда ли, инспектор? Это очень необычная ситуация. Проблема сложная и чрезвычайно деликатная. Семья крайне озабочена тем, чтобы защитить личную жизнь мистера Моргана.

– Можете быть уверены, мы оказываем мистеру Моргану то же уважение и уделяем ему такое же внимание, что и любому, кто оказался в его положении, будь то мужчина или женщина, невзирая на то, к какой «семье» он принадлежит.

Адвокаты переглядываются:

– Вы могли бы ознакомить нас с доказательствами, которые вы собрали к настоящему моменту?

– Нет.

– Вы отказываетесь?

Я распрямляю плечи:

– Я не обязан делать это. И если в ходе расследования возникнет ситуация, когда я захочу провести такой разговор, я буду говорить с мистером Морганом. Захочет ли он, чтобы в тот момент кто-то из вас находился в помещении, зависит исключительно от него.