Страницы минувшего будущего

А жить было страшно.

– Вон, в доме напротив, семья жила, Аксёновы вроде. Отец, мать и дочка лет пятнадцати. Отец всю жизнь на заводе пахал, потом в бизнес этот подался, будь он неладен, на рынке пару палаток держал. И что думаешь? Позавчера вечером, под ночь уже, ворвались к ним в квартиру какие-то ублюдки и всех троих одним ножом. Хорошо ещё, если просто зарезали, но правды мы уже не узнаем. Вот, о чём рассказывать надо. А вы всё об очередях в универмаг. Кому это нужно?

– Па, ну, мы же не криминальная хроника. К тому же, какой с нас спрос? Нам куда сказали, туда мы и поехали. Да и очереди, знаешь ли, тоже показывать надо.

– Это для чего же? – Матвей Олегович хмыкнул равнодушно, а Агата плечом пожала.

– Ну, как? Чтобы показать, какая в стране экономическая ситуация.

– Какая ситуация? А я тебе и так могу сказать. Вон, на заборе во дворе слово из трёх букв красуется. Детишки вчера написали местные. Вот оно лучше всяких репортажей ваших всё отображает. Коротко и ясно.

Вздох вырвался из груди. С отцом приходилось сложно всегда, сколько Агата себя помнила. В любимчиках неизменно щеголял Марк, как более здравомыслящий и серьёзный, а к её жизненным поискам всерьёз не относились, наверное, никогда. Матвей Олегович рассчитывал на что-то, явно отличное от её конечного выбора; чего было удивляться разочарованию, последовавшему в ответ на озвученные однажды планы на дальнейшую судьбу. Несерьёзное баловство – так, по мнению отца, можно охарактеризовать работу Агаты. Потому и старалась она разговаривать на тему спорную как можно реже и короче. Получалось, к сожалению, далеко не всегда.

– Всё, Матвей, отстань от неё, – Беата Константиновна вошла на кухню как раз вовремя: сил на дальнейшее не самое радостное обсуждение у Агаты почти не оставалось. – В кои-то веки дети возможность нашли приехать, не порти им настроение. У них своих проблем достаточно наверняка.

Из груди вырвался вздох облегчения. Мама выглядела спокойной, а то значило, что Марк, с которым она в комнате сидела, ничего не рассказал.

По своей натуре Агата человеком была крайне жизнелюбивым и оптимистичным. Однако сама жизнь с её действительностью словно проверяли данные качества на прочность. На сей раз ко всему прочему прибавилось отсутствие денег. Зарплату задерживали уже на неделю, и никто не мог даже предположить, сколько ещё это могло продлиться. У Марка ситуация была практически идентичной, и жить сейчас приходилось на сбережения. Узнали бы о том родители, и нехороших последствий избежать не получилось бы.

– Милая, иди в комнату, – Беата Константиновна поцеловала Агату в растрёпанную макушку. – Сейчас чаю попьём.

– Помочь?

– Иди-иди, сами справимся.

Так повторялось каждый раз – приезжать и впрямь редко удавалось, а, когда всё же получалось, то мама их с Марком окружала небывалой заботой и даже опекой. Иногда Агата задумывалась помимо воли – смогла бы ли она стать такой же матерью собственным детям однажды? Да и будут ли они вообще, эти дети? Рожать их сейчас, в такое время, казалось блажью. Да и кандидатур на роль отца не находилось совсем.

А, впрочем, не очень-то они и искались.

Марк лежал на диване, растянувшись во всю длину, и тыкал в кнопки телевизора рукояткой длинной швабры. Рисованная лень вызвала улыбку.

– И везде ваши новости, – прокомментировал свои поиски Марк, обернувшись на звук шагов.

– Ты хоть не начинай, а, – поморщившись, Агата подошла к дивану, и, жестом попросив подвинуться, села на освободившееся место.

– Помалкиваешь, надеюсь?

– Как партизан. Интересно только, на сколько это всё затянется. У нас к такому народ непривычный.

В самом деле – в Останкино подобного ранее не случалось, и оттого воспринялось с особенной агрессией и неприятием. Бухгалтерский отдел в одно мгновение стал нерукопожатным, и даже внутренняя атмосфера заметно изменилась, прибавив в себе ноток напряженности. Казалось бы, всего неделя, но пугала не только она; причина крылась и в неизвестности – никто не решался предположить, на сколько ещё всё могло продлиться.

– Ложись? – Марк подвинулся ближе к мягкой диванной спинке, оставив достаточно места с краю. Улыбнувшись, Агата упала на бок и вытянула ноги. Так они лежали, когда были детьми; их вообще отличало особое миролюбие по отношению друг к другу, чему в своё время никак не могла нарадоваться мама. Они никогда не доставляли особенных проблем: не дрались, не перетягивали до посинения плюшевого мишку, не скандалили по пустякам. Стычки, конечно, случались, но настолько редко, что считать их за правило не приходилось.

– Что, голь на выдумки хитра? – усмехнувшись, Агата кивнула на опасно качавшуюся в воздухе швабру. Марк прицелился, высунув кончик языка, и ткнул в одну из овальных кнопок. Новости сменились рекламой.

– Скорее, на память не жалуюсь, – ответил ленно, зевнув. В самом деле, такая находчивость шла корнями в детство Марка, когда не оставалось у него сил стоять возле ящика после очередной тренировки. – О. Хочешь немного криминала?

Очередной канал демонстрировал крупным планом синюшные тела с простреленными головами – результаты очередной кровавой разборки. Равнодушный голос комментатора, с завидным бесстрастием называвший место и предполагаемых участников стычки, показался отчего-то знакомым. К горлу подступил комок, и Агата отвернулась.

– Фу. Выключи. Мне вон, отец рассказал уже, что у них тут на днях случилось.

– Чего? – Марк прицелился вновь. Равнодушный голос сменился плаксиво-надрывным с бравурной мелодией фоном: в бог весть который раз повторяли очередную серию одной из популярнейших мыльных опер.

– Семью в соседнем доме вырезали, за долги.

Протяжный присвист послужил ответом. Решив остановиться на сериале, Марк перегнулся через сестру и опустил швабру на пол.

– Да уж, весело в России живётся. Чем ты беднее, тем безопаснее.

– Ну да, хорош выбор: умереть или от ножа, или от голода.

В комнату вошла, держа в руках чашки от передававшегося в семье по наследству фарфорового сервиза, Беата Константиновна. На синхронно повёрнутые в свою сторону головы усмехнулась и поставила посуду на стол.

– Ну до чего же смотреть на вас приятно. Словно вы маленькие совсем. Давайте, поднимайтесь, будем чай пить с пирожками.

– Пирожки? – Марк тут же вытянулся, нечаянно ткнув Агату локтем под рёбра и в ответ получив раздражённое шипение.

– Да. С утра специально побольше напекла, с собой возьмёте. Наши старички посылку прислали на неделе, я вам уже завернула половину.

Бабушка с дедушкой жили в деревне вот уже пять лет. С возрастом их, как многих, потянуло к земле и свежему воздуху, и благо, участок в Нижегородской области имелся в собственности задолго до рождения Марка. Голодные времена переживались значительно легче именно благодаря бабушке и деду: регулярно они присылали продукты с огорода, и это спасало от поистине опасных перспектив. Иные семьи, не имевшие такой поддержки, то и дело сталкивались с самым настоящим бедственным положением.

Ещё одна отличительная особенность новой России.

А голос никак покоя не давал.

* * *

– Как же хорошо, что ты у нас появилась.

Улыбка тронула губы.

– Это потому, что я вас подкармливаю?

– И поэтому тоже, – Володя ногой захлопнул дверцу шкафчика, из которого выудил упаковку чая. – Но и не только.

Часть маминых пирожков бережно сохранилась до начала рабочей недели; их сейчас и распаковывала Агата, покрасивее раскладывая на тарелке. Очень хотелось сделать приятное вечно голодным напарникам, и даже неизменный мрачный вид Кравцова не чинил препятствий искреннему порыву.

Может, его просто не кормил никто?

– Слушай, – вопрос этот не давал покоя целый день, – а разве можно людям на ставке подрабатывать на стороне?

– То есть? – Володя поболтал в чашке пакетик.

– Ну… скажем, человек уже работает репортёром в одной программе. Можно ему помимо этого ещё и в другой передаче что-то делать?

Пару секунд в комнатке висело молчание; доливая кипяток в одну из свободных чашек, Володя едва заметно улыбался. Реакция такая Агате странной показалась, однако с ответом поторапливать она не посмела. Хотя губу машинально всё же прикусила.

– Ты про Кравцова, что ли? По-хорошему, конечно, нельзя, но ты учитывай специфику. Жрать-то хочется. А на правила сейчас всем наплевать.

– А ты тоже так… ну, подрабатываешь?

Володя улыбнулся с хитрецой и прищурился.

– Тайны мои выведать хочешь? Конечно, халтурю, если возможность выпадает. А кто откажется, сама посуди.

– Да уж, грустно получается как-то.

– Что, разочаровываешься понемногу?

– Да нет… скорее, адаптируюсь всё сильней.

Разочаровываться и впрямь было не в чем. По крайней мере, уж точно не в леваках. А ко всему остальному Агата уже успела привыкнуть, благо, времени имелось предостаточно. Август вступил в свои права, шёл второй месяц работы, и этого времени и впрямь хватило, чтобы почти полностью влиться в своеобразный ритм и образ жизни. В здешних кругах популярностью пользовалось сравнение телевидения с наркотиком, и, следовало отметить, что в большинстве случаев это было не беспочвенно. Этой работой следовало или гореть, или бросать её сразу же.

– Ешь, – Агата подвинула тарелку в центр стола.

– Знаешь, кто ты?

– Кто же?

– Ты – душа нашего коллектива, – Володя чмокнул в висок и, схватив пирожок, откусил от него сразу половину. – Это божественно. Передай маме, что она спасает жизни страждущих.

В кабинет буквально вломился Кравцов с бумагами в руках. Не обратив на угощение никакого внимания, он пересёк кабинет и сел за стол.

– А может, тебе в дежурную бригаду податься? Ну, а что? Возьмёшь себе смены, будешь здесь сутками – рай!

– Осади.

– А, между прочим, кто не работает, тот ест, – и в один укус Володя прикончил пирожок.

Последнее оказалось словно мимо ушей пропущено; развернувшись на стуле, Денис Владимирович глянул на Агату.

Мороз вновь пробежал по коже.

Даром, что чай был горячим.

– Видимо, я уйду на пенсию раньше, чем ты научишься редактировать тексты с первого раза. Почему мне опять это вернули?

– Слышишь, – Володя уже успел начать новый пирожок, и потому сказанное прозвучало невнятно, – не кусай руку, которая тебя кормит.

Тише, Волкова. Тише.

Успокойся. Вдох, выдох.

Холодный взгляд прожигал насквозь.

– Я… я сейчас исправлю, – сил едва хватило на шёпот; встав, Агата забрала бумаги. Пальцы словно судорогой свело, и листы тут же смялись. Денис кинул на них мимолётный взгляд: это бросилось в глаза как-то машинально.

– И сделаешь это побыстрее. Сдавать пойдёшь со мной.

Она знала основную свою проблему – в текстах всегда присутствовали литры воды. Отказ от неё давался до жуткого сложно, потому как Агата волей-неволей скатывалась в рассуждения. Репортёрский текст должен быть абсолютно бесстрастным, отражать событие, но не более. И соблюдать такой баланс от и до никак не удавалось.

Пишущая машинка уже успела стать родной, и уж что-что, а опечатки случались редко. Однако сейчас, то и дело чувствуя на себе острый, как спица, взгляд, устремлённый прямо меж лопаток, Агата вновь и вновь попадала пальцами не по тем клавишам. Написать всё от руки получилось бы куда легче и быстрее, но Кравцов неизменно требовал отпечатанных текстов, словно чувствуя, сколь сильно это приходилось не по душе. И Агата молча и упорно возилась с допотопным устройством, не желая показывать хоть каплю недовольства.

Не дождётся.

Более или менее удобоваримый вариант получился с шестого раза, и, вручив его Кравцову, в ответ Агата получила лишь красноречивый вздох и покачивание головой. И при том он даже вчитываться ещё не стал – такая реакция относилась к скорости работы.

Интересно, что должно случиться, чтобы отношение хоть сколько-то поменялось?

Выскакивая из кабинета следом за Кравцовым, Агата даже подивилась пришедшим в голову мыслям. Казалось бы, какое дело до его отношения к ней? Однако постоянно проникавшее под кожу пренебрежение так или иначе действовало на нервы, и работать становилось в разы сложнее. От страха напортачить ошибок вылезало заметно больше обычного, и казалось, Денис лишь этого и ждал каждый раз.

Второй месяц он пытался выжить её из своего окружения.

Второй месяц терпел фиаско.

В том странность находилась огромная, но у них имелась общая черта. Агата никогда не задумывалась о том всерьёз, отмахиваясь легкомысленно, но навязчивая догадка нет-нет, да напоминала о себе. Оба они были упрямы до чёртиков, и оба не думали сдаваться, поставив перед собой цель.

Денис Кравцов хотел избавиться от неё раз и навсегда.

Агата Волкова не собиралась уступать.

Молча топая по коридору следом, Агата глядела себе под ноги. Поначалу она экспериментировала с одеждой, даже туфли надевала. Последние вызвали очередной приступ невроза из-за стука каблуков; пришлось забыть о любимых со второго курса лодочках и оставить их для особых случаев. Теперь на ногах практически ежедневно красовались старые, убитые временем и парами по физкультуре кроссовки. Следом за туфлями из повседневной носки исчезли и немногочисленные юбки с блузками; их заменили рубашки и джинсы. Так одевались девяносто процентов сотрудников, и Агата не была кем-то исключительным, чтобы отличаться. Да и свои плюсы тоже находились: стало легче и быстрее передвигаться по этажам и коридорам.

Видимо, девушкой себя чувствовать придётся в каком-то другом месте. В принципе, такое можно пережить.

В редакции к Агате уже явно привыкли и относились, в целом, доброжелательно. Потому правки к текстам делали подробные, стараясь как можно доступнее объяснять ошибки. Про Кравцова в коллективе едва ли не легенды ходили; полутора месяцев хватило с лихвой, чтобы это понять и сообразить, почему ей стремились хоть немного помочь. Жалели. Чувство совсем не радовало, но здравый смысл подсказывал, что на войне все средства хороши.

Войны у них, конечно, не было.

Но и мира не находилось.

Дежурный редактор, едва завидев на пороге кабинета помимо самой Агаты ещё и Кравцова, ощутимо напрягся. И текст принял, практически не читая. С чем подобное связано оказалось? Агата могла бы предположить, что со склочностью её непосредственного руководителя – уж кто-кто, а он бы точно спровоцировал стычку, если бы в многострадальном тексте вновь нашли недочёты. Да и Агате бы тогда точно не поздоровилось.

– В кабинет иди, – прозвучало это, словно команда: поймав в коридоре одного из своих знакомых, Кравцов явно захотел избавиться не только от лишних ушей, но и от неприятного общества. Впрочем, то совсем неудивительно, а потому Агата безропотно двинулась дальше по коридору.

На горизонте маячил очередной репортаж, съёмка пресс-конференции Съезда народных депутатов. Путевой лист ещё не выдали, однако никаких иллюзий на сей счёт не питалось изначально – уж кому-кому, а ей там делать нечего. Нос не дорос. О такой поездке и мечтать глупо, хотя желание буквально распирало изнутри.

Одно лишь то, что верхи разрешили, в обход желанию Дениса Владимировича, поехать на съёмку к универмагу, уже казалось настоящим подарком. Так что рано пока губу раскатывать и замки воздушные строить.

А жаль.

– Эй, красавица!

Агата не сразу даже поняла, что обращались к ней: столь крепко задумалась. И потому, обернувшись, оторопела. Из-за угла вышел крепко сбитый мужчина; держа в руке кожаную борсетку и тасуя во рту жвачку, он огляделся по сторонам, и, больше никого не увидев, вразвалочку подошёл к Агате вплотную. И та вдруг сжалась, словно инстинктивно, и к стене отшатнулась.

– Да ты не бойся, милая, – на свету блеснула цепь, выглядывавшая из наполовину расстёгнутой рубашки. Пахнуло дорогим одеколоном, липкий взгляд окинул с макушки и до пят, задержавшись на естественных изгибах, пусть и совсем невыдающихся. – Я смотрю, девочка хорошенькая идёт, думаю, а дай-ка познакомлюсь.

Агате бы слово хоть сказать, хоть что-нибудь выдавить, но куда там! Неотрывно она глядела на пару огромных перстней, красовавшихся на толстых пальцах, и чувствовала, как язык словно налился свинцом.

– Чего молчишь-то? Я вот по делам пришёл, а ты? Работаешь здесь?

Кивок вышел рваным, нечётким. Попытки дыхание выровнять и хоть немного собраться тщетными оказались едва ли не полностью – внешний вид незнакомца лишал малейшей выдержки. А потому, когда мужчина вытянул руку, оперившись о стену в сантиметрах от головы Агаты, и подол его пиджака распахнулся, вся краска вмиг отлила от лица. Слишком явственно удалось пистолет разглядеть, за пазуху спрятанный и вряд ли игрушечным бывший.

Сердце ударилось о рёбра и, казалось, затихло, а горло сдавило таким спазмом, что лишь хрип мог бы из него вырваться. Он бы и вырвался через мгновение, наверное, если бы…

– Проблемы?

Он подошёл совсем неслышно. А, может, просто слух подвёл? Не это важным оказалось, на самом деле.

Оттолкнувшись от стены, незнакомец развернулся и глянул на абсолютно спокойного, казалось, совершенно не напрягшегося даже, Кравцова. Ещё плотнее Агата вжалась в стену словно в попытке слиться с серой облупленной краской. Очень хотелось зажмуриться, но что-то внутри стойко порыву истовому сопротивлялось.

– Никаких проблем, дорогой, – мужчина поиграл борсеткой и чуть голову вбок склонил. – А у тебя?

Ни одной эмоции! Ни одной дрогнувшей мышцы! Так ведь невозможно, он же живой человек, в конце концов. Агату бросило в дрожь и холод, а Денис был спокоен настолько, что казалось, будто разговаривал с давним знакомым о чём-то донельзя банальном.

Не впервой.

Догадка уколола больно куда-то под ребро.

– Нормально.

– Подожди-подожди, – незнакомец стоял к Агате вполоборота, и потому с лёгкостью распознался прищур в его глазах. Пару секунд висело молчание, и его, казалось, ножом разрезать можно, – а я тебя знаю. Точно, по ящику видел. Ты же новостник.

– Ну, вот раз ты меня знаешь, – Денис вдруг едва заметно хмыкнул; Агата узнавала холодную вкрадчивость в его голосе – так он обычно разговаривал в моменты тщательно маскируемой ярости. Кивок в её сторону заставил сжаться ещё больше и втянуть голову в плечи, – то вот эта – со мной.

Незнакомец обернулся; смерил Агату долгим взглядом, а затем, вновь повернувшись к Кравцову, рассмеялся – хрипло, надрывно – и даже поднял руки вверх, словно бы сдаваясь.

От страха захотелось заплакать.

– Тысяча извинений, братан. Понятия не имел. Ладно, бывай, – и мужчина, отойдя от Агаты, двинулся по коридору. Правда, через несколько метров остановился и обернулся. – Слышишь, а где здесь дирекция?

Кравцов неотрывно смотрел на Агату. И кто бы только знал, как сильно хотелось ей отвернуться, закрыть лицо руками и спрятаться куда-нибудь от этого взгляда!

– На четвёртом.

Она не видела, как незнакомец скрылся за поворотом. Она забыла обо всём, и стояла, сгорбившись и обхватив себя за плечи, чувствуя лишь, как мурашки заставляли едва заметно дрожать.

– Тамбовский волк тебе братан, гнида, – голос был полон металла. На пару мгновений Денис запрокинул голову и медленно выдохнул. Затем вновь глянул Агату, которая словно окаменела. – Пошли.

И, не оборачиваясь, Кравцов зашагал вперёд, так, словно ничего не произошло. Но у неё не нашлось сил, чтобы оторваться от стены. Она так и стояла неподвижно, боясь даже вздохнуть лишний раз и чувствуя, как заполошно колотилось сердце где-то у самого горла.

Кравцов уже почти дошёл до поворота, когда, должно быть, сообразил, что никто не топал ни рядом, ни следом. Обернулся – Агата вновь почувствовала на себе пристальный взгляд, – и вернулся. Молча взял за локоть и чуть встряхнул, заставляя посмотреть на себя.

Голос его показался каким-то глухим.

– Испугалась?

Тепло его руки. Он сжимал плечо крепко, цепко, но при том как-то осторожно, и это касание, это ощущение знакомого человека рядом… Агата не понимала, что происходило, но впервые случалось так, что от Дениса Кравцова повеяло теплом. Он буравил своим пристальным взглядом её макушку, словно силясь выжечь дыру, а она чувствовала, как постепенно отступала дрожь, а руке и вовсе становилось жарко. Вот только сердце по-прежнему ухало где-то под горлом, отчего никак не получалось издать хоть звук.

Но хотя бы кивнуть получилось, как следует.

– Давай, пошли, – Денис чуть вперёд подтолкнул и буквально поволок, одной рукой продолжая держать за локоть, а второй с силой сжав плечо. Ноги оказались ватными, идти оказалось сложно, и Агата просто плелась рядом, опустив голову и не задумываясь о том, что волосы закрывали почти весь обзор.

Кравцов волок по коридору, не обращая внимания на вопросы и оклики от проходивших по коридору людей. Редакторская находилась в отдалении, и потому неудивительно, что никого не оказалось в той части этажа. Понемногу, постепенно, но сознание прояснялось, возвращалась способность рассуждать.

– Денис, что?.. – кто-то попытался окликнуть, но…

– Потом.

Поворот, ещё поворот. Денису даже лавировать не приходилось: люди сами расступались, явно видя, как он буквально волок Агату, притихшую и какую-то словно безжизненную. Наверное, со стороны она напоминала сейчас куклу тряпичную.

– Что… кто это был? – вопрос прозвучал едва слышно.

– Привыкай.

Вот и весь ответ. Она не заметила, как они дошли до кабинета, и опомнилась, лишь когда её буквально втолкнули внутрь.

За столом Володя читал газету, допивая бог весть какую чашку чая. Глянув на опустившуюся на свободный стул Агату, он отбросил периодику и обернулся на подошедшего к чайнику Кравцова.

– Что у вас опять случилось?

– У нас всех случилось. Гости пожаловали.

Повернувшись к Агате, Вовка заглянул в глаза и осторожно, почти неуловимо коснулся плеча.

– Что сделали?

– Да ничего ей не сделали. Зажал один в углу, хорошо, морду мою узнал. Испугалась просто.

– Давно их не было.

Беспомощно Агата глянула сначала на Володю, затем куда-то в стену.

– Зачем им вообще здесь быть?

Кравцов подошёл к столу и с грохотом поставил чашку с чаем.

– Пей.

Агате бы хоть «спасибо» обыкновенное сказать. Но как-то слишком странно она приходила в себя, и потому лишь машинально схватила горячую кружку. Напиток обжёг сначала губы, затем язык. Сморщившись, Агата кашлянула.

– Сладкий очень.

Но Кравцов и бровью не повёл – спрятав руки в карманы потёртых джинсов, он хмуро смотрел сверху вниз, и голос его всё так же холодным и твёрдым казался.

– Пей, сказал.

И она – видел бог, она не знала, почему – послушно сделала большой глоток. Сладкий чай казался противным с детства, но именно сейчас об ослушании не возникло и мысли. Тепло разлилось по внутренностям, но…

Но каким же оно было искусственным.

– Известно, зачем, – Володя придвинул тарелку с оставшимися тремя пирожками поближе к Агате, но та лишь головой покачала. – Они сейчас к верхам, как к себе домой ходят. Реклама, знаешь ли, огромные деньги приносит, вот они и нашли себе новый способ дохода. У нас такое с начала года примерно началось. Тебе просто повезло, что только сейчас столкнулась.

– С хера ли ей повезло? – Кравцов не выдержал и раздражённо фыркнул. И снова от него повеяло холодом, да так, что пришлось Агате сделать очередной глоток чая нелюбимого, чтобы хоть как-то согреться. – С таким чем раньше, тем лучше. Как головой в колодец.

Володя лишь пожал плечами и глянул сочувственно.

– Ну, как?

– Вроде получше.

Агата не соврала – ей и впрямь становилось спокойнее. Страх отступил, оставив лишь неприятное послевкусие и даже стыд за саму себя. Раскисла, словно барышня кисейная. А в жизни ведь и пострашнее вещи происходили.

Глупая ты, Волкова.

Это странно, но сладкий чай сделал своё дело – мозг заработал в привычном режиме, и показалось даже, что появилось пусть лёгкое, но всё же чувство бодрости. Осторожно подняв взгляд, Агата посмотрела на изучавшего кинутую Володей на стол газету Кравцова.

– Спасибо.

Взгляд тёмных глаз на мгновения замер на одном из множества печатных слов. Володя вытянулся на своём стуле и замер в ожидании реакции. Казалось, минула целая вечность, прежде чем Денис оторвался от статьи и повернулся к Агате. Он смотрел молча, и сложно было разгадать, о чём думал в эти мгновения.

И одно лишь повторил, словно какой-то итог подводя:

– Привыкай.

Глава 5

Ветер рвал волосы. Пробирался под тёплый свободный свитер и остужал кофе. Шестой час утра встречал тяжёлым небом предрассветным и ледяными порывами, от которых деревья теряли постепенно желтевшую листву, а озеро покрывалось рябью.

Пара уток недовольно взмахивала крыльями и ёжилась, качаясь на лёгких искусственных волнах.

Над водной гладью серая дымка виднелась едва-едва. И тишина не давила на плечи.