Страницы минувшего будущего

– И кто такой разговорчивый, интересно, – пробурчала Агата, поворачиваясь к подруге. Суп уже успел остыть, но есть от того хотелось не меньше.

Митрохина пожала плечами.

– Из редактуры кто-то, они же там все как птицы-говоруны.

Выдох облегчения сорвался сам собой. Точно, она же стала завсегдатаем в редакторском отделе, каждый день по несколько раз бегая туда-сюда с текстом очередного репортажа, написанным Кравцовым. Схема оказалась проста, как апельсин: написанное неслось шеф-редактору, тот вносил правки, Агата неслась обратно, текст молча переделывался, и начинался очередной забег – с уже исправленным материалом, на утверждение. Разумеется, её там запомнили.

С души словно камень свалился. Значит, это не Володя и даже не Денис, на минутку, Владимирович. Хотя насчёт последнего и сомнений не возникало.

– Значит, я уже начала популярность завоёвывать, – вердикт сопроводился смешком и первой ложкой борща. – Неплохо. Ты как?

Лёлька всегда отличалась любовью к разговорам. И она умела рассказывать даже самые обычные вещи столь интересно и красочно, что не заслушаться было сложно. Вот и сейчас, воодушевившись, Митрохина затараторила, даже перестав уплетать обед так рьяно. Рассказывала обо всём – о съёмках, о коллективе, о том, что ребята все очень обрадовались, узнав, что Агата попала в Останкино, и что они, между прочим, успели уже даже обидеться на то, что вчерашняя стажёрка за три почти недели не соизволила и носа к ним казать. И что, обидевшись, всё равно ждали её и берегли в ящике стола горстку горячо Агатой любимых «Коровок».

Тепло разлилось по внутренностям само собой, и стало дюже стыдно за такое своё поведение. Ну что она, в самом деле, не могла разве выкроить полчасика? Могла, конечно, однако последствия бы не заставили себя ждать – вездесущий Кравцов не упустил бы шанса накидать ещё больше бессмысленной работы, узнай о самоволке. А уж он бы узнал, даже если бы Володя прикрыл.

Холодком повеяло незаметно, и так же незаметно пахнуло знакомым одеколоном. Поёжившись, Агата покосилась на наклонившегося к ней Кравцова, одной рукой который опёрся о столешницу, а другую явно положил на спинку её стула. Прямо по заказу словно. Ольга тут же с интересом воззрилась на подошедшего, и в глазах её запрыгали озорные огоньки.

– Здрасьте!

Кравцов, впрочем, ограничился традиционным для себя кратким кивком, что, тем не менее, не погасило искорок в Лёлькином взгляде.

– Не засиживайся, – и голос – неужели рассчитывалось на что-то иное? – привычно-холодный, жёсткий, равнодушный. – У тебя ещё текстов целая стопка.

– Я помню, – сделав нечеловеческое над собой усилие, Агата рискнула-таки посмотреть в тёмные глаза. Спокойствие на грани холода, убийственное равнодушие, как вообще так можно? – Денис Владимирович.

Глянув мимолётно на Митрохину – взгляд, впрочем, не потеплел и вообще никак не изменился – Кравцов безмолвно выпрямился и отошёл к уже ждавшему у выхода Владимиру.

Шлейф одеколона развеялся вместе с холодом.

Мурашки исчезли, словно и не бывало их.

– Я поняла! – воскликнула Оля, Агате куда-то за спину глядя.

– Что ты поняла? – впору бы удивиться тому, сколь тихо и странно прозвучал сей вопрос.

– Поняла, к кому ты попала! Ну, мы с ребятами всё пытались угадать, в какую именно команду тебя пихнули… Валерка с Костиком даже поспорили, скажу им обоим, что они профукали. А этого я частенько по ящику-то видела, да… не думала, что он такой.

– Какой?

– Холодный, бр, – Лёлька даже дёрнула плечами, – словно морозом повеяло, когда подошёл. В репортажах-то он не такой. Ну, не зайка, конечно… профи, короче, сразу видно. Я думала, за кадром такие обычно намного мягче. Типа, и на моторе выдержки хватает. Да что ты, ни одного репортажа не видела, что ли?

– Да мне как-то и здесь новостей хватает…

А ведь и впрямь – дома телевизор смотрел только Марк, и то, не слишком уж часто. Всё равно радостных вестей не случалось уже довольно долгое время, потому смысла не имелось лишний раз настроение себе портить.

Митрохина глянула большими глазами, явно поразившись услышанному.

– Ну ты даёшь! А как же на начальника в работе посмотреть? Одно ведь дело, когда плёнка с закадровым голосом, а другое – готовый репортаж, вот прямо эфирный. Ну ты странная, право слово!

Услышанное показалось странным, однако заставило задуматься. Агате очно Кравцова хватало, чтобы ещё и дома видеть его холодные глаза. С другой стороны… нет, нет. Работы хватало на работе, а времени на то, чтобы опыта набраться, пока хватало с головой.

И пожала Агата плечами равнодушно, отпивая безвкусный компот.

– Ну и зря!

Остаток дня прошёл тихо и на удивление спокойно. Наверное, всё же отсутствие в небольшом кабинете Кравцова сказывалось благотворно на атмосфере. У Агаты даже получилось несколько старых текстов взять и начать их переписывать. Задание было известно ещё с института – брался готовый текст на заданную тематику и редактировался так, чтобы схожести с оригиналом осталось как можно меньше. Тема при этом раскрываться должна точно по такому же плану и в том же объёме.

– А интересно, слушай, – Володя придвинул свой стул поближе и склонился над исписанным листком. Почерк у Агаты всегда был не ахти, но слова от того менее читабельными всё же не становились.

Смущённая улыбка тронула обветренные губы.

– Раньше было лучше, на самом деле. – По листку лишь мазнулось скорым взглядом.

Сноровка и впрямь начинала пропадать. Ещё бы, ведь практики давалось ровно ноль, а всё благодаря Денису. Денису Владимировичу.

Володя вздохнул и глянул сочувственно. Побарабанил пальцами по стеклу на столешнице и отодвинул ножницы подальше.

– Можно вопрос?

Агата улыбнулась – мягко и тепло, – и вновь отложила бумагу.

– Конечно.

– Почему ты не переведёшься?

Улыбку словно ветром сдуло.

– А тебе бы очень хотелось, да?

Шутка не прошла, так и повиснув в воздухе. Владимир вздохнул и поморщился, словно от боли зубной.

– Дурочка, не смешно. Просто любой бы на твоём месте уже давно взорвался, наплевал на всё и с чистой совестью сменил место. А ты терпишь, терпишь, непонятно только, чего ради. Денис ведь специально тебя испытывает, смотрит, на сколько хватит ещё.

Эка новость! Кравцов её испытывал! Даже смешно стало от такой явной очевидности сказанного. Только вот улыбка что-то никак не желала появляться.

– Ну, вот потому и не перевожусь никуда, – откинувшись на спинку стула, Агата сложила руки на груди. – Я себе цель поставила: работать именно здесь, куда сразу определили, а не скакать сайгаком, и пока что не намерена отступать. Я упрямая.

Ситников усмехнулся – правда, не очень-то весело, скорее, в чём-то сочувственно. Агате бы удивиться, да только слишком она мыслям своим отдалась.

– Он тоже не лыком шит.

– Так тем же лучше. Чем извилистее путь к цели, тем слаще результат.

Ответом послужил смех.

А на следующий день всё повторилось. И через день, и через два, и даже через три практически никаких изменений не случилось. Поездка к родителям сорвалась из-за Марка и его начальства, поставившего очередную переработку за якобы денежную компенсацию, которую ещё непонятно, выплатили ли бы, выходные пролетели в традиционном бешеном ритме. Всё шло своим чередом, совершенно не меняясь, и иногда Агате казалось, что она словно хомяк в колесе – постоянно вроде бы бежала куда-то, что-то делала, да только вот всё одно при том, на месте стояла. Держаться на плаву помогали баранье упрямство и ясная цель, отступить от которой стало бы равнозначно предательству самой себя.

А Агата вообще к предательствам не склонна.

…Мурлыча себе под нос мотив одной из наиболее известных песен, она словно не замечала, как демонстративно морщился шедший с ней нога в ногу Кравцов. Петь, конечно, Агата не умела, однако это не особенно ей мешало.

А вот вечно недовольному начальству – очень даже.

– Ты можешь умолкнуть?

Наконец-то выдали канцелярию, потому-то, собственно, и шли они по длинному коридору практически бок о бок. Агата тащила целую коробку всякой мелкой лабуды вроде ручек, карандашей, скрепок и ластиков, а Денису (Владимировичу!) достались в качестве поклажи сразу пять пачек бумаги, отхваченные чуть не с боем. Кризис, он такой – затрагивал всё и сразу. Стоило клювом прощёлкать, и всё – пиши пропало.

Послушно притихнув, Агата вздёрнула нос и ускорилась на полшага.

– О, Денис!

Дверь одной из студий распахнулась, и в коридор выскочил мужчина в крупных очках и с усами. Агата инстинктивно замерла в шаге от Кравцова, который, кое-как протянув окликнувшему руку, поудобнее перехватил свою ношу.

– Ну, как твоё ничего?

– Нормально. Вон, смотри, счастья сколько. Все подряд слетелись, как саранча, – Денис кивнул на бумагу и короб в руках Агаты.

Мужчина с интересом глянул на канцелярию, в то время как Агата, забыв напрочь о приличиях и чуть сощурившись, смотрела на него искоса. Тёмные волосы, пышные усы щёткой, подтяжки, едва скрытые пиджаком… мужчина посмотрел с хитрецой, и дрожь пробежала по плечам.

Казалось, ещё немного, и челюсть пробила бы и без того натерпевшийся от жизни пол.

– А кто это? – мужчина кивнул в сторону Агаты, пока та не слишком успешно пыталась совладать с собственной мимикой. Денис закатил глаза и шумно выдохнул.

– Помощь. Временная.

– А, пополнение институтское, что ли?

Оба уставились пристально, заставив ещё и зардеться в придачу. И, если во взгляде Кравцова ничего нового не виделось – эка невидаль! – то вот собеседник его смотрел с интересом и ожиданием ответа.

От неё ответа, что ли?

– Ну? Оглохла? Тебя спрашивают, – Денис чуть приподнял тёмные брови, и Агата вздрогнула, поморгала и пролепетала нечто несвязное, но явно утвердительное.

Мужчина улыбнулся и повернулся к Кравцову.

– А ты говоришь – временная. Студенты уже больше месяца у нас, всё, считай, корни она пустила у тебя.

И Денис вдруг… усмехнулся? И без того опешившая Агата готова была выронить свой короб, да только вот сила какая-то, явно неземная, помешала это сделать. Ибо усмешка вышла какой-то совершенно Кравцову не свойственной. Всего на мгновение на лицо его набежала светлая тень. В ней крылась, конечно же, не радость – уж идиоткой Агата никогда не была, чтобы в такое поверить. А вот хитрецу эта самая тень напоминала весьма и весьма.

– Посмотрим.

И, пожав руку ещё раз, Денис как ни в чём не бывало пошёл по коридору дальше. А вот Агата так и замерла, глядя вслед двинувшемуся в противоположную от них сторону незнакомцу.

Подойдя ближе, Кравцов притормозил и вопросительно глянул сверху вниз.

– Ну?

Агата огромными глазами воззрилась на него. Неподдельный восторг, должно быть, аж наружу выплескивался очевидным образом, потому что тёмные брови вновь поползли медленно вверх в безмолвном вопросе.

Тихо-тихо, радостно-радостно пролепетала Агата одну лишь фамилию. Фамилию человека, ставшего настоящей легендой как советского, так и уже российского телевидения; человека, которого знал каждый житель их огромной страны, и который в представлениях излишних, в общем-то, не нуждался.

Денис выдохнул медленно. Затем сделал вдруг большие и страшные глаза.

– Бегом!

Ну, конечно! На что ещё можно рассчитывать-то? На то, что её восторг разделили бы? Не смешно даже.

Кое-как подавив в себе, должно быть, слишком глуповатую улыбку, Агата послушно поплелась позади Кравцова. В голове, тем не менее, бушевал настоящий вихрь эмоций и никак не укладывалось: как близко она находилась с такими известнейшими людьми! И какими они оказывались простыми и открытыми! Как просто один таких людей заговорил с ней, обыкновенной девчонкой, как вступился за неё перед этим противным Кравцовым…

Стоп.

Агата даже замерла вдруг на месте, словно носом в стену из стекла влетев. Перед взором возникла та странная усмешка, а в ушах зазвучало: «Посмотрим».

Что он задумал опять?

Ведь Агата, не поднимая носа почти, просидела в позе согбенной за самой разнообразной по своей нелепости работой, как верно подметили только что, целый месяц! Уже всё, что можно только, переделано, осталось только и впрямь по всем кабинетам со шваброй начать ходить. Агату и так уже все знали, как вечного курьера-девочку-на-побегушках, а не как помощника корреспондента, коим она, вообще-то, и являлась.

Внезапно даже интерес пробрал. На что ещё способна фантазия матёрого корреспондента?

На лицо набежала давно уже привычная тень. Тень упрямства.

Эта игра могла тянуться ещё, наверное, долго. Но Агата точно партию сливать не намеревалась ни за какие коврижки. Прошел целый месяц уже, ровно столько же, сколько длилась стажировка, и уже ко всему привыкнуть удалось. По крайней мере, так казалось.

Кравцов скрылся давно за поворотом, а потому пришлось, тряхнув волосами и поудобнее перехватив гремевшую своим содержимым коробку, прибавить шагу.

А то заставил бы ещё и на время до редакторской бегать. С него-то уж точно сталось бы.

Глава 3

Наверное, мечты сбывались именно так. Всегда находился человек, который оказывался, по меньшей мере, не очень довольным чьим-то маленьким личным чудом.

Сегодня Агата выскочила из-под одеяла, едва часы пробили шесть утра – даром, что сбор назначен на одиннадцать, – и сейчас крутилась у зеркала, скептически себя рассматривая. Верно, правильно её на стажировке прозвали – Волчок.

Сегодняшний день обещал быть крайне насыщенным, и, что немаловажно, счастливым. Ведь, когда исполнялось одно из желаний, просто по определению не могло быть иначе!

Когда путевой лист пришёл в первый раз – а случилось то в пятницу, ещё до обеда, – Кравцов молча скомкал его и точным броском запустил в урну, не издав при том ни звука. А буквально в три часа пополудни его вызвали к начальству, и сейчас-то Агата понимала, что причиной послужило молчание в ответ на распоряжение. Вернулся Денис Владимирович мрачнее тучи, злобный и какой-то словно дёрганый. И с новёхоньким путевым в руке.

На радостях Агата даже взвизгнула и в ладоши захлопала – так силён оказался восторг от озвученной Кравцовым вести. И даже полный раздражения взгляд, посланный в ответ, не сумел пошатнуть чувство эйфории. За своим столом широко улыбался Владимир, выражая искреннюю радость, а потому никакого дела до мнения вечно всем недовольного корреспондента не имелось.

В комнату, пошатываясь, ввалился Марк, разбуженный, очевидно, звуками сборов. Молча сложив руки на груди, он не удержался от чудовищного зевка и заспанно проследил за процессом выдирания гребешком длинных прядей.

– Время семь часов, какого хрена, а? – угрюмый вид заставил усмехнуться.

– И тебе как раз пора вставать! – Агата отвлеклась от своей персональной экзекуции и щёлкнула брата по носу.

– Ты прямо как на праздник вырядилась.

– Как тебе? – пришлось крутануться вокруг своей оси, чтобы длинная юбка развеялась вокруг ног лёгкой волной и показала всю свою кобальтовую красоту. Марк зевнул вновь.

– Но-о-нормально.

Из уст его это «нормально» звучало примерно как «ух ты, просто шикарно!». Марк вообще, как и все, верно, мужчины, оставался совершенно равнодушным к разного рода штучкам женским – главное, чтобы аккуратно выглядело.

А внешний вид у Агаты сегодня и впрямь был отличным.

Отличным от обычного.

– Давай, Маркуша, просыпайся! – и брату достался лёгкий поцелуй в щёку.

Ощущение настоящего полёта наяву окутало Агату впервые за очень и очень долгое время. Такого ярко выраженного счастья не ощущалось даже в самый первый день работы – тогда-то настрой умело сбили. Но сейчас – уж в том уверенность имелась стопроцентная, – никто и ничто не способно её покоробить. Не сегодня.

Сегодня ей предстояло на съёмку ехать, и так решило вышестоящее руководство.

Разве не говорило решение такое о многом?

Потому-то и оказалась Агата на месте уже в половину одиннадцатого. На первом этаже телецентра Владимир проверял оборудование, параллельно дожёвывая бутерброд. Когда Агата буквально подлетела к нему, явно не смог удержаться от удивлённо вздёрнутых бровей.

– Здорово выглядишь!

– Спасибо! А где?..

Володя понимающе усмехнулся и протянул моток проводов от камеры.

– Полчаса у него ещё в запасе, торопиться некуда.

– А куда мы едем?

Ответили не сразу.

– Про «шоковую терапию» слышала?

Агата обиделась даже на мгновения.

– Конечно, что за вопросы?

– Ну, вот, репортаж готовят о том, что ни черта не улучшается. Очереди снимать поедем. Так что не такое уж и чудо у тебя в жизни произошло. А путевой ты не видела разве?

– Кто бы мне его дал…

В сказанном правда крылась – путевой лист Денис Кравцов таскал с собой, очевидно, сочтя ненужным ставить хоть в какую-то известность о предстоящей поездке. Впрочем, и не особенно важным казалось место съёмки, главное – что место то вообще существовало, в том числе и для Агаты. А какая разница, с чего начинать приобщаться к будущей непосредственной работе?

– О, а вот и наше красно-солнышко.

Услышанное прозвучало сущей издёвкой, потому что меньше всего в Денисе Владимировиче имелось чего-то светлого и лучистого. Сегодня он выглядел особенно мрачным и, подойдя – вновь ощутимо повеяло холодом, – молча пожал руку Володе; Агате же достался сухой кивок.

Сразу же всё стало как-то не так: и платье показалось слишком лёгким, – отчего иначе пресловутый морозец проник под кожу по-особенному сильно? – и к поездке мелькнуло равнодушие…

Так, стоп. Стоп, Волкова.

Отставить равнодушие. Ты вообще не должна обращать внимания на кого бы то ни было. Выполняй обязанности и прикуси язык.

Тряхнув головой, чтобы отбросить ненужные мысли, Агата шагнула к Володе и взяла протянутую сумку с запасными кассетами и аккумуляторами.

– Сколько раз я говорил купить поясную сумку?

Вопрос, произнесённый сквозь плотно стиснутые зубы с откровенным раздражением, вызвал новую волну колючих мурашек. Досадливо Агата губы сжала, чуть отвернувшись от воззрившегося на неё Кравцова. Он ведь и впрямь несколько раз говорил обзавестись небольшой сумкой на ремешке – такой же, как у Оли Митрохиной, да и вообще, у большинства сотрудников Останкино. А сама Агата, привыкшая всё распихивать по карманам да в руках таскать, позволяла требованию выветриваться из головы с удивительной скоростью.

Вдох.

Выдох.

Кое-как совладав с нахлынувшей волной страха, Агата медленно повернулась и посмотрела Денису в глаза.

Холод. Раздражение. Едва различимый прищур.

– Я забыла…

– Это я понял, – Кравцов закатил глаза. – Запиши себе на лбу, чтобы не забыть в сотый раз. Я смотрю, для тебя это привычно.

Рукам стало особенно морозно, и захотелось обнять себя за плечи, защищаясь от резких выпадов.

– Да ладно тебе, – на помощь, как и обычно, пришёл Володя – сохраняя абсолютное спокойствие, он смотал очередной провод и запихнул его в боковой кармашек на чехле от камеры. – Вот закончим, я с Агаткой съезжу, и всё купим.

Кравцов выдохнул вдруг резко, шумно, закрыв глаза. Что-то задело его во Владимировых словах: Агата осознала это словно интуитивно, и сама удивилась догадке. И тут же поспешила внушить себе, что показалось.

Денис молчал какое-то время, и не понять никак, о чём он думал, словно выпав из реальности. Слева от него как ни в чём не бывало проверял работоспособность любимой камеры Володя, а Агата стояла напротив и не смела не то, что звук издать какой – пошевелиться боялась.

– Делайте, что хотите, – Кравцов махнул, наконец, рукой и вдруг усмехнулся – безрадостно, как обычно, но с какой-то вроде бы издёвкой, глядя Агате притихшей прямо в глаза. И бросил коротко одно лишь, насмешливое, вкрадчивое: – Журналистка.

Словно с небес на землю дёргал. Словно нарочно бил наотмашь, ничего вроде и не делая.

В груди заполошно прыгнуло сердце, ударившись о рёбра, и Агата почувствовала, как впервые за долгое время в носу защипало.

Нет. Только не это. Не вздумай даже.

Журналистка.

Что же сделала она такого, чем заслужила отношение столь неприязненное? И дело ведь не в слове, брошенном словно невзначай; главным отвратный тон являлся, которым слово это пропитано насквозь.

Бестолочь.

Вот, что на самом деле он хотел сказать.

Кулаки сами собой сжались, и ногти больно впились в нежную, лишь недавно вычищенную от краски чёрной, кожу. Агата голову опустила и губу закусила посильнее, лишь бы только дыхание сдержать и эмоции свои сокрыть. Вряд ли получилось, конечно, но не давать же волю самой себе?

Со стороны лестницы подбежала женщина с волосами, в хвост высокий собранными, и бесперебойно шипевшей рацией в руке. Окинув группу скорым взглядом, она обратилась к Кравцову, не поздоровавшись и сразу к делу перейдя:

– Собрались уже? Молодцы, машина ждёт, два три восемь номер, – и затем, кивнув в сторону Агаты, легко улыбнулась. – Что, и новенькая с вами? Неужели ты сам?

В ответ фыркнули и равнодушно дёрнули плечами.

– Ещё чего. В гробу я видел по своей воле её брать. Верхи велели.

Интересно стало Агате вдруг, сколько человек уже успели узнать её заочно, а сама она о том и не догадывалась? Понятно, конечно, что Останкино – маленькая деревня в составе одной большой, Москвой которая звалась, но не настолько же, наверное…

Хмыкнув, женщина подмигнула Агате едва заметно, махнула всем сразу рукой и поспешила к лестнице обратно, на ходу что-то говоря в притихшую рацию.

– Готов? – Кравцов глянул на Володю; тот резко дёрнул собачку молнии, приставил два пальца к виску и козырнул.

– Как пионер перед девятнадцатым мая!

Шутка, конечно же, не прошла. Агата по-прежнему молчала, подавленная и какая-то словно на части разбитая; от Кравцова эмоций никто и не ждал особо.

– Поехали тогда.

Пришлось двинуться послушно следом, и слова склонившегося к уху Володи словно сквозь плотный слой ваты донеслись:

– Правильно. Раньше сядешь – раньше выйдешь.

Оглянувшись с непониманием во взгляде, Агата лёгкую в ответ усмешку поймала:

– Всё равно ничего интересного не будет.

Прозвучало это очень странно, однако уже на месте стало вдруг понятно, что не совсем уж Володя и слукавил. Несмотря на весь азарт, который горел в душе угольками, подсознание подсказывало, что история, в общем-то, вряд ли необычной оказалась бы.

Возле универмага собралась очередь пугавших размеров. В девяносто втором году в крупных городах не жили – выживали. И сейчас, выпрыгнув из служебной «газели», Агата украдкой поглядывала на людей. Внезапно стало страшновато даже – невооруженным глазом видно, что толпе совершенно никакого дела не имелось до обосновывавшихся чуть поодаль телевизионщиков. Лишь пара человек недоуменно и даже как-то с раздражением перебросилась парой слов, кивая в их сторону. Легко предположить, как далеко могли послать всю съёмочную группу разом при любой попытке расспросить кого-нибудь.

Периодически и Агата стояла в таких очередях, тянувшихся, словно змейкой извилистой, вдоль стеклянных витрин. Ей очень повезло – благодаря жившим в деревне бабушке и деду семейство Волковых регулярно получало посылки с провиантом. И в том истинная роскошь заключалась. Иные семьи, не имея такой подмоги, обрекались на часовые выстаивания километровых очередей во всё свободное время.

– Чуешь? – Агата вздрогнула и обернулась на голос: в шаге от неё Володя рассматривал толпу, щурясь от ярких солнечных лучей и отточенными движениями разматывая провода камеры. Пришлось с шумом втянуть носом тёплый воздух.

– Что?

В ответ усмехнулись и пожали плечами.

– Демократия.

Невесёлая улыбка тронула губы. Если бы кто знал наперёд, что оно вот так вот сложится…

Из «газели» выпрыгнул водитель, и вдвоём с Володей они потащили аппаратуру чуть в сторону от машины, под зелень раскидистого дуба, чтобы не нагревать её раньше времени. Проследив за их маршрутом, Агата вновь повернулась к толпе. И тут же наткнулась на замученные и даже отчасти злобные взгляды – несколько человек из очереди внимательно наблюдали за телодвижениями незваных гостей. По крайней мере, Агата чувствовала себя здесь именно так – словно она притащилась в незнакомую компанию, в которой её никто не ждал и видеть не хотел.

И кто знал, насколько правдиво такое ощущение?

Откуда-то справа подошёл Кравцов; совершенно равнодушно глянул на очередь, затем перевел взгляд на застывшую, подобно изваянию, Агату.

– Они так смотрят… словно проклясть готовы.

Чёрт бы побрал тебя, Волкова!

Поздно она прикусила до боли язык. Непонятно даже, как так получилось, что слова сорвались с губ. Пытаться с Кравцовым разговор завести? Глупость какая, она и не собиралась того делать! Очень захотелось дать себе по губам за излишнюю болтливость; ведь сама боялась слова лишнего ему сказать, так что же тогда?