Марсельская сказка

Я усмехнулась и пропела, выждав нужный момент:

– Но верю больше, чем словам, я только взгляду твоему…

Реми улыбнулся, склонившись над моим лицом так близко, что у меня перехватило дыхание.

– У тебя красивый голос. Ни намёка на грубый шотландский акцент, – он сжал мою ладонь в своей, переплетая наши пальцы. – Ты многое узнала обо мне. Я понял, что отныне бесполезно прятаться за своей бронёй. К тому же, это только танец. Или ты придёшь ему иной смысл?

Расхохотавшись, я вскинула голову. Всё кружилось перед глазами, и наш танец, наш неумелый невзрачный танец, заставлял меня чувствовать себя такой счастливой. В то же время мне казалось, словно мы уже танцевали когда-то, ощущение его ладони в моей было таким знакомым, и эти движения… а может, мы знали друг друга в прошлой жизни, может быть, даже были влюблены друг в друга, а может, рьяно друг друга ненавидели… всё это было так странно, так ново и так знакомо… я совсем не понимала своих чувств. И совсем не понимала Реми. Мне оставалось лишь отдаться моменту, смотреть в его глаза и забывать все мысли, рождающиеся и гаснущие в моей голове.

– Песня закончилась, – прошептал он, когда вместо мелодичной «В глубине твоих глаз» заиграла торжественная «Это Париж».

Мы остановились, но ни я, ни он не спешили разрывать объятий. Возможно, это шампанское, а возможно я и правда спятила, когда опустила взгляд на его губы и слишком громко сглотнула. Голова у меня закружилась. Я пошатнулась, но Реми успел меня поймать. Наш магический контакт был разорван. Вздохнув, собираясь с мыслями, я облокотилась о широкие перила лестницы и покачала головой.

– Я думаю, нам пора идти к Вернам, – смущённо сказала я.

Внезапно рядом со мной что-то зазвенело. Широко распахнув глаза, я повернула голову к Реми и увидела ключ зажигания на брелоке в его руке. Он улыбался, когда как я была похожа на испуганную лань.

– Но… как? – промямлила я, не веря своим глазам.

– Уговорил Бартема отдать мне ключи ещё по дороге сюда. Заодно заехал в отель и забрал наши вещи. Они уже в багажнике.

– Тогда почему мы остались здесь, а не ушли сразу?

Он провел ладонью по своей едва заметной щетине и шумно выдохнул. Я нахмурилась, ни черта не понимая.

– Машина уже ждёт нас за воротами, – коротко ответил Реми. – Попрощаемся с Вернами и уйдём.

Я закатила глаза: старый Реми вернулся. Никаких объяснений, снова сухо и безэмоционально. Мне оставалось лишь гадать, для чего было это странное шоу, и смириться с текущим положением дел. Однако это не значило, что я не стану задавать ему этот вопрос снова и снова. Сейчас главное – сесть в авто, вернуться за вещами в отель и уехать, наконец, уехать отсюда как можно дальше. Это всё, о чем я могла мечтать.

– Хорошо, но сперва мне нужно зайти в дамскую комнату, – пробормотала я, чувствуя нарастающее в груди трепетное волнение. Я засуетилась, разнервничалась как никогда, не зная, куда себя деть. – Ах, и отдать Луизе её кулон! Платье отправлю почтой, полагаю, когда окажусь дома… Неужели это правда, Реми? И мы уже так близко к этому?

Он посмотрел куда-то в сторону и слабо кивнул.

– Да. Иди. Я буду ждать тебя в машине. Не задерживайся.

Мы разошлись в разные стороны. Реми направился к Луизе и Бартему, а я решила сначала заглянуть в ванную комнату – помнится мне, одна из них была на втором этаже. Уже несколько позже, выйдя из ванной и вернувшись на первый этаж, чтобы найти Луизу, я почувствовала странное воодушевление, как бывает, прежде чем случается что-то невероятно хорошее, кардинально меняющее твою жизнь, разделяющее её на «до» и «после». Сейчас я отдам Луизе кулон, мы сядем в авто, и бестирийцы останутся далеко позади. Мне хотелось громко смеяться от счастья.

– Милочка, да вы вся светитесь! – заметила Луиза, забирая кулон из моих рук. – А о платье и туфлях не стоит беспокоиться. Оставьте их себе. Уверена, ваш супруг вряд ли сможет себе позволить такую роскошь.

– Будьте уверены, сможет, – ответила я, почувствовав резкий укол обиды за Реми. – Благодарю вас за прекрасный приём и за помощь – это действительно много для нас значит. Надеюсь, Реми успел с вами попрощаться?

– Конечно, – с улыбкой ответил Бартем, прижимая к себе слегка пьяную Луизу. – Он просил передать вам, что ждёт вас в машине.

– Замечательно! Спасибо большое! – радостно воскликнула я и, попрощавшись с Вернами, направилась в сторону парадных дверей.

На улице уже стемнело. Я обхватила себя руками и, спускаясь по широким ступенькам, с улыбкой вдохнула ни с чем не сравнимый запах южного вечера. В сторожке у ворот меня суровым взглядом проводил привратник – интересно, о чём он подумал? Я вышла за ворота и нахмурилась, не обнаружив автомобиля. Но вскоре всего в паре десятках ярдов мне подмигнули фары, и я двинулась на их свет, мысленно расхваливая Реми за сообразительность и одновременно ругая его за то, что весь этот пусть и короткий путь мне придётся пройти в одиночестве. И всё же он правильно сделал, что отогнал машину подальше от суеты сегодняшнего приёма и соседних особняков. Как я уже успела заметить, свет не горел ни в одном из них, окна отражали черноту наступающей ночи, но это, наверное, ещё ничего не значило.

Утопая в мыслях и тревожном предвкушении, я не заметила, как дверь автомобиля открылась. Я облегчённо вздохнула, радуясь тому, что Реми соизволил встретить меня, но резко остановилась, когда услышала за своей спиной хриплый низкий голос:

– Сделаешь ещё один шаг в сторону своего благоверного, и я тебя пристрелю.

Глава 20. Вперёд

Холодное дуло коснулось виска.

Чувство, уже знакомое мне, током пробежало от макушки и до самых пят. Тёмный подвал. Хриплый голос Левши. Пляшущее пламя керосиновой лампы. И затхлый запах безысходности – так пахла смерть. Я не понаслышке знала: судьба не бывает благосклонна дважды. И если в прошлый раз мне повезло, сейчас сбежать не удастся.

От страха я оцепенела. Так странно и так на меня не похоже. Я всегда находила в себе силы бороться. Даже когда меня заставали врасплох, как сейчас, я немедленно собирала себя по крупицам и продолжала бороться. Но кажется прошла целая вечность с тех пор, как что-то возле моего уха щёлкнуло, и тёмный силуэт остановился прямо напротив фар этой треклятой машины. Крупная слеза скатилась по подбородку. Я не знала, кто стоит за моей спиной. Не знала, сколько их. Есть ли среди них те, кто был в башне. Я ничего не знала. И от этого становилось ещё страшнее.

Затуманенный отчаянием взгляд устремился вперёд, и увиденное заставило сердце болезненно сжаться в груди. Реми был в таком же положении, что и я, но его держали двое, и я не уверена, что у них было оружие. Он не вырывался. Нас застали врасплох, но именно мы позволили этому случиться. Наша беспечность. Наша глупость.

От беспомощности хотелось упасть на землю и волком взвыть.

– Умница. Какая хорошая, покладистая девочка, – просипел кто-то у меня над головой. Я крепко зажмурилась, и слёзы покатились из глаз обжигающим градом. Все ведь было так замечательно. Мы почти уехали. Париж был на расстоянии вытянутой руки, на расстоянии сбывшейся мечты. – Сейчас ты заткнешь свой прелестный ротик и пойдёшь с нами. Хотя, ты можешь и кричать. Вряд ли ваши друзья бросятся к вам на помощь, им сейчас не до вас. Ах да, твой приятель с нами не пойдёт. Но и здесь он тоже не останется, да? А если он дёрнется, то мы убьём его прямо здесь, у тебя на глазах, даже пикнуть не успеешь. Ты ведь это понимаешь, правда?

Я судорожно кивнула, всхлипнув. Дом Вернов так близко. Мне достаточно закричать. Просто закричать. Их угрозы могли оказаться ложью. Они ведь не станут стрелять прямо здесь, где полно жилых особняков… даже если ни в одном из них не горит свет. Боже мой, почему в окнах не горит свет?! Где эти люди?! Почему никто не выходит из дома Вернов, почему мне кажется, будто они сдали нас мафии?! Всё обернулось против нас в один миг! Будто кто-то сменил фигуры на шахматной доске в самый последний момент!

Я ослепла от злости, меня затрясло, и огонь вспыхнул в моей груди, привычный огонь, так хорошо мне знакомый. Но едва я успела дёрнуться, чтобы высвободиться из его хватки, как мерзавец, что стоял позади, дёрнул меня за талию и потянул в противоположную от Реми сторону.

– Отпусти меня! – яростно закричала я, упираясь каблуками в землю, впиваясь ногтями в костлявую руку бестирийца. – Реми! Реми!

– Заткнись! – он развернулся и, замахнувшись, с силой ударил меня по щеке.

Потеряв равновесие, я упала на землю. Щека заполыхала огненной болью и, приложив к ней кончики пальцев, я ужаснулась – рана кровоточила. Наклонившись, чтобы схватить меня за руку и рывком поставив на ноги, мерзавец поволок меня по дороге, ведущей в сгущающиеся сумерки. Но я знала, знала этот путь – именно он вёл к шоссе, от которого мы с Реми шли в Венель. Мозг яростно заработал. Двое держат Реми, один со мной. Их наверняка ждёт кто-то в машине, скорее всего, на шоссе. Идти ещё около мили. Что же мне делать?

Внезапно бестириец обернулся – злосчастная улица, озаряемая отдаляющимся светом фар, все ещё была позади нас. Я лишь мельком увидела лицо этой сволочи – он точно не был в том подвале с остальными. Высокий и худощавый, волосы свисают жирными патлами до самых плеч, дикий взгляд и широкий рот. Это все, что я смогла запомнить, прежде чем он крикнул:

– Симон! Пристрели его!

– Нет! – обгоняя мысли, взвыла я и ринулась вперёд, но грубые руки меня удержали.

Во рту пересохло, взгляд затуманился злостью, отчаянием, непримирением. Мне казалось, в этот момент я способна полюса с Земли сместить – настолько всепоглощающей была моя ярость. Я попыталась оттолкнуть от себя бандита, и когда его рука взметнулась к моей шее, я опередила его и со всей имеющейся во мне силой вцепилась зубами в его предплечье. Мерзавец взвыл от боли, отнял от меня руку, и я рванула назад к Реми, несясь к нему сломя голову, не слыша ни стука сердца, ни своего сбившегося дыхания. Страх поглотил меня, вытеснил злость. Каблуки застревали в земле, так что я на ходу сбросила их с ног, замечая, как с каждым шагом свет фар становится ярче, ближе. Где-то позади уже орал бестириец, а затем послышался выстрел. Вздрогнув и резко остановившись, я вскрикнула:

– Реми!

В этот миг я чувствовала себя так, словно кто-то выстрелил мне в затылок. Боль оглушила, разгорелась в душе, и я упала на колени, не справившись с ней. Кто стрелял?! Взгляд в ужасе устремился вперёд, но кроме света фар я ничего не видела, до тех пор, пока кто-то не промчался мимо меня и не остановился возле машины, выронив пистолет.

– Твою мать! – заорал бестириец, который был со мной. – Какого чёрта?! Симон! Гас! Где вы, ублюдки?!

Я ничего не понимала. Пелена рассеялась, по телу растеклась неизвестная слабость. Бандит обернулся и с бешеным взглядом пронёсся ко мне, хватая за плечи и поднимая, чтобы грубо встряхнуть.

– Где он?! Где?! – заорал он прямо мне в лицо.

Я была тряпичной куклой в его руках. Ошарашенная, недоуменная, я медленно огляделась по сторонам и только сейчас осознала, что Реми исчез, а вместе с ним исчезли и бестирийцы, которые его держали. Куда они его увели?! Нет, нет, если бы они что-то сделали с ним, этот ублюдок знал бы об этом… растерянный взгляд невольно наткнулся на лежащий на земле пистолет. Это он стрелял? Или всё же его цепные псы?

Мне нужно забрать этот пистолет. Немедленно.

– Да плевать, – его голос вдруг понизился до угрожающего шипения. – Он всё равно уже не жилец. А что ты глазками хлопаешь? Испугалась? Тебе нечего бояться, девочка, сейчас ты пойдёшь со мной. До рассвета я должен отдать тебя капо. И мне плевать, что здесь произошло.

Я не отрывала взгляд от спасительного оружия. Всё, что он говорил, пронеслось мимо моего слуха – я вообще ничего не слышала, кроме шума крови в ушах. «Решайся!» – взбунтовался затуманенный рассудок. Я посмотрела на мужчину перед собой, в его безумные тёмные глаза, и он будто прочёл в моём взгляде все то, что я задумала, будто услышал мои жестокие мысли. Он медленно обернулся, поняв, что оставил свой пистолет на земле. Секунда, и мы оба рванули к оружию, упав на землю и потянув к нему свои руки. Сердце бешено загрохотало в груди, бестириец толкнул меня плечом и почти дотянулся до пистолета, когда из обступивших нас сумерек вдруг показалась пара чьих-то ног. Они остановились прямо перед нами, один ботинок встал на пистолет, а вместе с ним и на пальцы бандита, успевшие схватить ствол.

– Какого… – взвыл француз, и мы оба подняли головы, уставившись на того, кто предстал перед нами, вернее – над нами.

Меня тотчас обдало ледяной волной облегчения, вытеснившего все прочие чувства, и желание броситься в его объятия жадно захватило мой разум. Но всё произошло слишком быстро: едва я успела осознать появление Реми, как бестириец взревел диким воем и, рывком вытащив руку из-под его ботинка, накинулся на него с кулаками, повалив с ног. Они сцепились, нанося друг другу удары, и я в ужасе отползла назад, трясясь, как в лихорадке, не зная, куда себя деть. Свет фар настойчиво бил в глаза. Выставив ладонь, я сощурилась и отвернулась. Повернув голову обратно, я почувствовала, как все внутри меня леденеет. Реми лежал на земле и, сидя на нем, бестириец один за другим наносил ему удары по лицу, а уже в следующее мгновение они поменялись местами. Спокойная сила против сущего безумства… бандит сцепил руки на шее Реми и перевернулся, уворачиваясь от его удара, и тогда я поняла – безумство начало одерживать верх. Я слышала его хрипы, я видела, видела, что бестириец делает с ним, но, ослепленная ужасом, не могла и пошевелиться.

– Эйла… – выдавил из себя Реми, но за тощей фигурой этого мерзавца я не могла видеть его лица. – Эй… ла… забери…

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – верещал бандит, надавливая на его шею пальцами. – Я заберу её! Отдам её капо! И он наградит меня, наградит, а ты сдохнешь!

Последние слова стали для меня самой мощной пощёчиной. Я будто проснулась от продолжительного сна, туман перед глазами рассеялся, и я увидела пистолет, лежащий чуть поодаль от сцепившихся мужчин. Снова переведя взгляд на бестирийца, я крепко зажмурилась, вздохнула и тихо подползла к оружию. Дрожащая рука намертво сжала рукоять. Что делать дальше? Стрелять? Сердце трепыхнулось в груди, но все мысли улетучились, стоило мне услышать короткие хрипы Реми. Я бросилась к бандиту, на ходу меняя положение пистолета, и, замахнувшись над его головой, с силой ударила тяжёлой рукоятью по затылку. Мерзавец замер, я замерла, и казалось, весь мир оцепенел, ожидая, что будет дальше. И спустя секунду он мешком повалился на бок. Я упала на колени, оттаскивая его обмякшее тело от Реми – он лежал, уставившись небо и жадно глотая воздух. Осторожно схватив мужчину за плечи, я помогла ему приподняться.

– Живой? – заикаясь, спросила я.

Он растерянно кивнул, хотя я не уверена, что мой вопрос был им понят.

– Нам нужно убираться отсюда, – голос мой дрожал, нервы сдавали, и больше всего на свете я боялась повернуть голову в сторону бестирийца. – Т-ты можешь встать?

Реми снова кивнул. Я перекинула его тяжёлую руку через свое плечо и вместе с ним попыталась подняться. Вышло это с трудом – он был ещё слишком слаб. Пыхтя и тяжело дыша, я всё же довела его до авто. Опершись плечом о дверь, Реми поднял голову и посмотрел на меня. Я тихо ахнула: его бровь была рассечена, из носа тонкой струйкой текла кровь, россыпь мелких ссадин украшала всё лицо, на шее отпечатались следы чужих пальцев, а рубашка его была порвана и измазана грязью. Сердце болезненно сжалось в груди, стало нечем дышать, но подступающую панику оглушил вопрос:

– Реми, где те двое, что держали тебя?

Он ответил не сразу, и его изменившийся голос я совсем не узнала.

– В лесу.

– Они… живы?

Снова слабый кивок.

– Что делать с ним? – я покосилась в сторону бестирийца.

Тишина, последовавшая за моим вопросом, тяжёлым грузом осела где-то в душе. Я не знала, было ли достаточно этого удара для того, чтобы его убить, нет, я просто не хотела этого знать. Но я строго верила в то, что Реми не убивал остальных. Как он вообще мог справиться с ними? Охваченная мыслями, я не заметила, как он оттолкнулся от двери и, положив руку на мою талию, отодвинул меня в сторону.

– Садись в машину, – тихо сказал он. – И жди меня.

Я широко распахнула глаза, оборачиваясь к нему.

– Реми, ты ещё…

– Со мной все нормально, – он, прихрамывая, медленно двинулся в сторону бестирийца.

Я уставилась на безжизненное тело, лежащее на земле, и вдруг заметила, как оно несколько раз дёрнулось – очевидно, бандит медленно приходил в себя. С губ слетел облегчённый вздох, но, быстро накрыв рот рукой, я без лишних слов обошла машину и села на пассажирское сиденье. Мне оставалось лишь в оцепенении наблюдать за тем, как Реми медленно бредёт в его сторону. Взгляд случайно зацепился за единственные окна, в которых горел свет – особняк Вернов. Ах, если бы они знали, что творится рядом с их домом! А может, они знали? Сердце забилось быстрее, к горлу подступила тошнота. Нет, нет, не может быть… даже если иного способа узнать наше местоположение у бестирийцев не было. Или нас продал Артур?..

За тяжёлыми и тревожными предположениями, я не сразу заметила Реми, который схватил бандита под руки и потащил его по земле, как набитый землёй мешок. Я следила за ним испуганным взглядом, и вскоре его силуэт скрылся в тёмном островке леса справа от дороги. Шумно выдохнув, я откинулась на спинку сиденья и обхватила голову руками. В висках запульсировала тупая навязчивая боль. Слёзы, застывшие в глазах, никак не хотели находить свой выход, в горле застрял тяжёлый ком. Я всего на мгновение осталась наедине с собой, но это время было худшим, свежие воспоминания замелькали перед глазами ослепляющими вспышками: вот кто-то прикладывает дуло к моему виску, вот меня тащат в сторону леса, вот я несусь к Реми, вот слышу выстрел, свой собственный крик, его короткие хрипы… Голова моя закружилась, И когда фигура Реми вновь осветилась светом фар, я немедленно перегнулась через сиденье и рывком распахнула дверь. Ночной воздух выгнал из головы тяжёлый туман паники.

Реми сел за руль, не говоря ни слова и прямо уставившись перед собой. Когда он нервно, неслушающимися пальцами завёл мотор, я заметила знакомый отблеск металла, быстрым движением свободной руки мелькнувший и исчезнувший под сиденьем. Это был пистолет. Тот самый, которым я ударила бестирийца. Я громко сглотнула и прикусила язык, решив никак это не комментировать.

– Нам надо выбираться отсюда. Сейчас же, – Реми сдал назад, как можно дальше от особняка, и через несколько ярдов авто остановилось.

– Бестириец вёл меня в сторону шоссе, – немедленно ответила я. – Там их ждёт машина.

Реми тихо чертыхнулся и выключил фары.

– В отель нам нельзя. Они будут искать нас в Венеле. А если это дело рук Бартема, – его голос надломился, когда он бросил взгляд в сторону особняка, – то он наверняка сказал им, где мы остановились. Нам нужен бензин, чтобы добраться до Парижа.

– И куда мы поедем, если ни в Венель, ни к шоссе нам нельзя?

Решать нужно было немедленно. С минуты на минуту бестирийцы очнутся или Бартем решит остановить нас – произойти может все, что угодно. И когда автомобиль вновь тронулся с места, я напряжённо вжала голову в плечи и вздрогнула от хриплого голоса внезапно заговорившего Реми.

– Вперёд, Эйла. Мы поедем вперёд.

Глава 21. Сломленные

Вот уже больше получаса мы едем в абсолютной тишине сквозь темноту, слабо разгоняемую мерцающим серебряным светом луны. Отключены фары, а фонари остались позади ещё десять минут назад, и сейчас всё, что у нас есть – крохотный фрагмент просёлочной дороги, уходящей в сплошное чёрное никуда.

Я не чувствую, что еду к своей свободе, не чувствую, что еду домой.

Ведь я с ног до головы окутана страхом. Что, если впереди в нас ударит ослепляющий свет чужих фар? И это окажутся бестирийцы. Если луна – наша главная сообщница – спрячется за случайным облаком, позволив ночи полностью окутать нас, и мы врежемся во что-то, или сорвемся с обрыва в море? Или если Реми вдруг заглушит мотор, повернётся ко мне и скажет: «Ты не стоила таких жертв. Добирайся дальше сама»?

Отогнав морок дурных мыслей, я позволила себе украдкой взглянуть на Реми. Я знала, что кровь наверняка запеклась на его лице, и нам стоило бы промыть раны, нам обоим, но ещё было слишком рано, чтобы останавливаться. А он и не думал заглушать мотор, смотря вперёд отрешённым взглядом, таким, от которого тугой ком поселялся в горле. Полная тревог о самом ближайшем будущем, я отвернулась к окну и задержала дыхание. Один, два, три… снова взглянула на Реми.

Что, если он больше никогда не заговорит со мной?

Мне больно было признавать свою уязвимость. Но каждый раз я сдавалась и принимала тот факт, что без Реми мне просто не справиться. Не добраться до Парижа, не спастись, не сбежать отсюда, не увидеть Шарлотт, Морну, мисс Синклер, Розалинду, в конце концов, но теперь… теперь к этому прибавилось что-то ещё. Он всё равно исчезнет из моей жизни. Я заплачу ему за семь тележек с рыбой, а он ухмыльнётся и ответит: «Какое счастье, ты наконец оставишь меня в покое». Но ведь перед тем, как это случится, у меня ещё есть время.... эти несколько дней, последние несколько дней, не знаю, почему я так за них цепляюсь, так цепляюсь за него, но если он вдруг остановит машину и скажет, что оставшийся путь я должна пройти одна, что-то внутри меня непременно погаснет.

И вовсе не из-за страха сбиться с пути или снова быть пойманной бестирийцами.

– Вот чёрт, – прошипел вдруг Реми, вырывая меня из густой пелены мыслей.

Я медленно повернулась к нему и тотчас поняла причину его негодования. Всё вокруг поглотила тьма, оставив нашему взору лишь неясные силуэты. Луна трусливо спряталась за тучами. А если тучи затянули всё небо? Если только к рассвету мы сможем увидеть наш путь? Реми заглушил мотор и со вздохом откинулся на спинку сиденья. Я поёрзала, нервно кусая губы. Интересно, сколько сейчас времени? Бестирийцы уже очнулись? А те, что ждали их на шоссе, уже бросились на наши поиски? Наверняка они первым делом направятся в Венель.

Я сглотнула и опустила взгляд на свои руки, съедаемая разгорающимся в душе страхом. Когда папа пугал меня призраками Роузфилда в том моём прекрасном и беззаботном детстве, он говорил: «Призраки выходят, милая, когда наш дом погружен в темноту, когда так тихо, что не слышно даже скрипа половиц. Тогда они и начинают хозяйничать». Теперь эти призраки – мои воспоминания, начиная той ночью на Маскараде и заканчивая этим самым моментом. Я закрыла их на замок в своей душе, спрятала за семью печатями, научилась отвлекаться, не видеть перед собой лицо Левши каждый раз, когда закрываю глаза, не слышать голоса этих бастардов, не чувствовать пронзающий холод воды, без конца льющейся мне в лицо… но они пробиваются через толстые стены, ведь теперь их больше, гораздо больше, холодное дуло на моём виске, застывшая напротив фар фигура Реми, чужие руки, сжатые на его шее, падение тощего тела на землю от моего удара… все они царапают мою душу, раздирают её в кровь, и тогда у них получается выбраться, тогда они начинают хозяйничать…

Нет.

– Включи фары, – вдруг резко заговорила я, не узнавая свой голос.

Несколько дверей в душе тотчас захлопнулись с небывалой силой, ключ снова остался камнем висеть на моей шее. Реми повернул голову ко мне и нахмурился – полагаю, что нахмурился.

– Я не стану включать фары. Мы ещё слишком близко к ним.

– Пожалуйста, Реми, – я не смотрела на него – мой остекленевший взгляд был прикован к рулю. – Я не хочу оставаться здесь ни на секунду. Мы уже далеко. Пожалуйста. Просто включи фары и поехали. Чем больше мы осторожничаем, тем больше шанс, что нас поймают.

Он не двигался, казалось, даже не дышал, но спустя мгновение коротко и безэмоционально ответил:

– Ты права.

Я удивлённо моргнула и вздрогнула, когда Реми щёлкнул что-то на приборной панели, и жёлтый свет фар озарил дорогу перед нами. Мы в унисон наклонились к лобовому стеклу, вглядываясь в неизвестный мир за окном. Перед нами расстелилась ухабистая просёлочная дорога, с обеих сторон от неё расположились поля, а где-то впереди прослеживались силуэты дерева. Может быть, даже не одного.

– Значит, поле, – тихо заключил Реми, и когда я повернулась к нему, то испуганно ахнула – его лицо выглядело ужасно, раны требовалось срочно промыть, чтобы не занести инфекцию. Он завёл мотор и посмотрел на меня с недоумением. – Что?

– Ты весь в ссадинах и порезах, – я сглотнула и потянулась рукой к его лицу, едва касаясь кончиками пальцев небольшой припухлости на щеке. Он зашипел и отвернулся. Собственное волнение смутило меня, испугало, но я нашла в себе остатки здравого смысла, позволившие мне продолжить, а не сбежать в самокопание: – Если по пути мы встретим реку или ручей, то непременно выйдем. Твои раны следует промыть.