Кристалл времени

Вторым пунктом я обозначил поиск жилья и работы. Доктор Зотов оставил мне немного денег. Пачка выглядела внушительно, но я понятия не имел о стоимости денег. Ходили сейчас тысячи, миллионы или просто рубли? В любом случае, наступит день, и эти деньги закончатся. Так что работа мне точно не помешает. Жилье я намеревался снимать. По крайней мере, до тех пор, пока не встану на ноги и не накоплю достаточно средств и сил, чтобы вернуться в родные места. Там выясню, что стало с моими друзьями и знакомыми, родителями и другими родственниками. Если бы мое воскрешение было законным, я вполне мог бы претендовать на наследство.

Была и еще одна причина, по которой я не торопился в родные пенаты. Несомненно, несмотря на видимое спокойствие, наемники «ВЯЗиСа» уже рыскали повсюду в моих поисках. Не надо было обладать сверхдаром, чтобы предугадать, что первым делом они наведаются на мою малую родину. Куда еще может бежать человек в чужом мире, совершенно один и без денег? Нет, я их обману. И хоть мне очень хотелось домой, я быстро приучил себя к мысли, что надо какое-то время еще подождать.

Третьим пунктом я выделил выяснения обстоятельств собственной гибели. Меня застрелили двадцать лет назад, а я до сих пор смутно представлял себе кто и по какой причине это сделал. Вяземский? Спецслужбы?

Мне хотелось отомстить за Радзиевского. И вернуть людям его труды. Когда-то я отдал их на хранение Профессору. Кто знает, что стало с тем оборванцем? Возможно, что и его, и трудов Радзиевского давно нет на свете. Но я твердо решил, что пока не найду Профессора или его могилу, то не успокоюсь.

Но ни один из пунктов моего плана не был выполним без адаптации к современным условиям жизни. Поэтому я отложил в сторону ручку и отправился на поиски компьютера. Он нашелся на втором этаже, в кабинете, видимо, отца Лики.

Посидев за компьютером, я выяснил, что корпорация «ВЯЗиС» действительно была крупнейшим в стране производителем дешевой энергии эфира. Ее дочерние российские фирмы производили продукты питания и строительные материалы. Но, странное дело, в других странах эфир не занимал столь твердых позиций, хотя существовали мелкие фирмочки, занимавшиеся выпуском аналогичной продукции. Тут возникало сразу два вопроса. Во-первых, почему эфир получил распространение только в России? Во-вторых, как Вяземский упустил монополию, ведь западные фирмы, насколько я понял, вели независимый бизнес?

Подумав, я пришел к выводу, что Вяземский ничего не мог противопоставить тому, что случилось. Стоило ему выпустить на рынок первую партию товаров, основанных на работе эфира, и заработать какие-то деньги, как повсюду появились фирмы-«клоны», или пираты. То есть те, кто попросту украл идею. Вяземский выжал все, что мог из чертежей Радзиевского и остановился в своем развитии. А иностранные конкуренты, украв у него принцип строительства приборов и станций, без его согласия начали изготавливать точно такие же. Ну, может, немного измененные, чтобы не нарушить авторское право.

Успокаивало меня только одно. На самом деле человечество было так же далеко от всецелого изучения эфира, как и двадцать лет назад. Ученые знали о его существовании, могли трансформировать его в некоторые предметы и даже извлекать из него энергию, но при этом абсолютно не представляли себе природы эфира. С таким же успехом можно было поставить в хижину туземца телевизор, провести электричество и научить его пользоваться пультом управления. Он сможет им пользоваться, но так и не сумеет постичь того, как этот прибор работает. Он никогда не поймет природы электричества. Потому что во всем должна быть своя логика. Сначала надо открыть электричество и изучить его, а затем конструировать телевизор. В случае с эфиром Вяземский не выдержал и пустил телегу впереди лошади. И ученый мир застопорился, не догадываясь о том, что прежде чем ступить на шаг вперед, необходимо отойти на несколько назад. Все-таки им нужен был Кристалл Вселенной…

Признаться, я весьма смутно помнил то, что говорил мне о Кристалле Радзиевский. И чертежи, и записи, прочитанные мною в поезде на пути в столицу, почти не сохранились в моей памяти. Возможно, на это повлияла смерть, и когда-нибудь все вернется в норму, но ждать я не мог. Слишком многое нужно было сделать. Теперь, когда мне приоткрылась часть правды о том, что произошло двадцать лет назад, меня переполняло чувство мести. Хотелось отомстить не только за себя, но и за Радзиевского, за родителей, за погубленную жизнь, за Риту…

О Рите меня преследовали совершенно особенные воспоминания. Как-то я поймал себя на мысли о том, что все еще люблю эту девушку. В то же время, во мне, как птица в клетке, билась тревожная и предательская мысль о том, что Рита, возможно, просто использовала меня. Ведь те записи, которые я отдал ей на вокзале, в конце концов, оказались у Вяземского. Как это могло случиться? Ее выследили и отобрали записи? Возможно, ведь была же слежка за мной. Признаться, мне очень хотелось верить в то, что все так и было. Но где-то на подсознательном уровне все равно мелькало, что Рита могла быть с Вяземским заодно. Кто поручится за то, что она не была всего лишь подсадной уткой? Но ведь я встретился с ней случайно. Старушка помогла. Стоп! А что, если и старушка была ненастоящей? Вернее, что, если она тоже работала на Вяземского? Выходит, что и встреча с Ритой была всего лишь частью хорошо продуманного плана? Нет, в это мне не хотелось верить. Рита была первой девушкой, сумевшей заставить мое сердце биться быстрее. Но проверить можно было только одним способом – разыскать ее.

Интересно, жива ли она? Я даже не знал ее фамилии и потому никак не мог отыскать ее данные в компьютере. Но что-то подсказывало: она жива! Вяземский говорил, что она омолодилась, но его словам не было веры. Он мог обманывать меня, чтобы выведать все о Кристалле Вселенной.

В таких противоречивых чувствах я пребывал два дня. Главным результатом вынужденного заточения стало то, что об окружающем мире при помощи компьютера я выяснил почти все, что хотел. Оказалось, что доктор Зотов, мягко говоря, слегка приукрасил прелести современности. Мир не мог далеко уйти за двадцать лет, я это чувствовал. И предчувствия не обманули меня. Наука действительно развивалась, на Ближнем Востоке продолжалась затянувшаяся война, африканский континент опять был перекроен, но в остальном доктор явно покривил душой. Научные достижения, о которых он трещал без умолку и которыми так любил хвастать в Центре, на деле оказались достижениями, доступными далеко не каждому. Жизнь невозможно полностью перестроить за такой короткий срок. Она и не была перестроена. Из всего, с чем мне до сих пор приходилось сталкиваться, только айденты получили широкое распространение, да и то лишь благодаря тому, что задуманы были раньше открытия эфира. Их лишь адаптировали к работе с новыми технологиями. В остальном жизнь текла тем же чередом, что и при мне. Миром правили деньги, люди все также делились на бедных и богатых, рождались и умирали. Технологии, построенные на применении эфира, лишь начинали пробивать себе путевку в жизнь. Даже хваленые ЭГП могли позволить себе только богатые люди. Большинство довольствовались тем, что выращивали в гидропонических хозяйствах, практически, в лабораторных условиях. Натуральные продукты в электронных аукционах встречались крайне редко и стоили бешеные деньги.

Изделия, имеющие эфирную природу, существовали лишь благодаря негласной государственной поддержке, но значили для жизни общества не больше, чем ультразвуковые стиральные машины в мое время. Выгода была налицо, но человек пользовался тем, к чему привык. На то, чтобы привыкнуть к чему-то совершенно новому, требовались годы.

Подсчитав свою наличность, я пришел к выводу, что дела мои не так уж и плохи. Доктор Зотов ссудил мне (я дал себе честное слово, что верну ему всю сумму без остатка сразу, как только появится такая возможность) тысячу двести рублей. Из компьютера я почерпнул статистические сведения, из которых следовало, что средняя зарплата в России колеблется на уровне примерно в две тысячи рублей. То есть, в моем распоряжении было больше половины средней зарплаты. На первое время этого вполне должно было хватить.

Сделанные за компьютером открытия порядком обрадовали меня. По всему выходило, что мне не составит большого труда адаптироваться к ритму современной жизни. Чтобы было еще легче, я заставил себя поверить в то, что просто переехал в другой, большой город.

Диковинные новинки, вроде дверей, свободно висевших в воздухе и подчинявшихся мысленным командам, по всей видимости, в изобилии находились только в Центре ретурнизации. В этом не было ничего удивительного, ведь Центр входил в структуру «ВЯЗиСа», а значит, все новейшие и самые дорогие разработки корпорации в области применения эфира внедрялись в нем. К тому же, это также могла быть и одна из мер воздействия на мое сознание. Вяземский все очень точно рассчитал. Он надеялся на то, что я, воскреснув, окажусь в тяжелом психологическом состоянии. А когда увижу, что все усилия мои были напрасны, и я погиб, фактически, зря, то сразу все разболтаю. Какой смысл хранить секреты, когда вокруг и так все основано на применении эфира, и, рано или поздно, ученые сами придут к открытию Кристалла?

Вяземский пытался подавить мою волю и психику, показать, что сведения, которые я скрываю, не так и важны, что жизнь и без того движется вперед гигантскими шагами, и что Кристалл Вселенной всего лишь поможет ускорить этот процесс. Находясь внутри Центра, я был склонен верить ему. Внешний мир меня пугал. Достаточно вспомнить то, как опасался я встретить какую-нибудь летающую тарелку.

Но мир оказался не так далек от меня. Вместо андроидов и невиданных летательных такси я встретил Лику на почти обычном, хоть и роскошном, автомобиле. Впрочем, ее автомобиль – тема особая. Ведь я еще не видел, на чем передвигаются современные люди. Судя по интернетовским объявлениям, в ходу еще были те модели, которые существовали при моей жизни. Знакомые модели просто переоборудовались на работу на азоте, сжиженном газе, водороде, электричестве или эфире, кому как нравится. Последние были самыми дорогими. Из этого я лишний раз заключил, что родители у Лики были богаты.

За пять-семь лет физически невозможно пересадить всех автомобилистов на новые машины. Переоборудовать старые, с двигателями внутреннего сгорания на новые движки, да, несомненно, можно, да и то теоретически. А заменить весь автопарк даже в рамках государственной программы – это нонсенс. Так что внутренне я уже готов был к тому, что встречу в городе какую-нибудь двадцатилетнюю «Ладу» или «Копейку» в стиле ретро.

Лика вернулась через два дня, как и обещала. Возвещая о своем появлении, она несколько раз длинно посигналила, а когда я выглянул в окно, приветливо махнула мне рукой.

– Как без меня поживал человек из прошлого? – весело прощебетала она, с тяжело гружеными пакетами в руках проходя, первым делом, в кухню. – Не скучал? А то я так беспокоилась… Я тут привезла запас продуктов, настоящая гидропоника, а не та эфирная дрянь, которую мы ели в прошлый раз.

– А по-моему, неплохая вещь, – попробовал я заступиться за детище Вяземского.

Но Лика отмахнулась рукой.

– Дрянь, – безапеляционно отрезала она. – Гадость несусветная. Я ее ем только потому, что родители приносят ЭГП из своего института бесплатно. На самом деле абсолютно гадкая штука. Ешь ее и не наедаешься. Тело наливается энергией, разум обволакивает обманчивое ощущение сытости, а на самом деле желудок пуст. Ведь мы превращаем эти гадкие горошины в спагетти, отбивные или картофель-фри лишь затем, чтобы обмануть свой мозг. Все дело в психологии. Ест человек курицу и наслаждается. Он видит ее размеры, его зубы грызут осязаемое мясо. А если бы он просто проглотил горошину? Вот мы и придумываем себе разные блюда. А на самом деле занимаемся самогипнозом. В желудке курица вновь становится горошиной, расщепляется и наполняет энергией тело. Если питаться только этой гадостью, то пройдет какое-то время, и желудки, кишечники и другие внутренние органы пищеварения у человека просто атрафируются. Вот тогда нужда в самогипнозе отпадет сама собой, и можно будет глотать горошины или вводить себе эту дрянь внутривенно. А может, придумают что-нибудь почище. Например, специальные кабинки, в которые входишь и дышишь какой-нибудь эфирной гадостью.

Ее речь произвела на меня впечатление. Я стоял, скрестив руки на груди, на пороге кухни и молча наблюдал за тем, как девушка что-то готовит из только что принесенных ею гидропонических продуктов и клонированного, насколько я уже разбирался в современной пище, мяса. При этом она так неожиданно сбилась в своих размышлениях на пропагандистскую лекцию, что я только улыбался в такт ее словам и думал о том, что она права. Я и сам, поглощая эфирную пищу, испытывал подобные ощущения. Вроде бы, огромную утку проглотил, а все равно голоден. Но при этом полон сил, и не чувствую никакой усталости.

– Чип я достала, – отправив в рот кусочек помидора, который в тот момент резала на разделочной доске, сказала Лика. – Стащила чистый у отца на работе. Как закончу, займемся его программированием. А потом я его вживлю тебе под кожу.

– Ты уверена, что сможешь? – встревожился я.

– Боишься? – усмехнулась она, и мне показалось, что в ее глазах человек из прошлого упал на несколько пунктов. – Между прочим, я закончила третий курс медицинской академии в Москве. В твое время это, наверное, тоже что-то значило. Поверь, уколы я умею делать. А вживление чипа похоже на укол.

Парировать было нечем. Да и не хотелось. Будь у нее даже три класса образования и специальность танцовщицы, мне больше некому было довериться. Тем временем, Лика приготовила салат, мясо покрошила в сковороду, накрыла ее крышкой и под его радостное шкворчание вывела меня из кухни.

– Люблю готовить по старинке, – сказала она, когда мы вышли на террасу, прихватив по дороге из встроенного в стену бара бутылку легкого белого вина и пару бокалов. – Все эти электронные готовки мне не по душе. Нет чувства причастности к процессу. Сунешь полуфабрикат в эту безмозглую машину, а через минуту на столе перед тобой дымящееся блюдо. Не хватает только официантов, а так было бы полное ощущение того, что обедаешь в ресторане.

Мы устроились в удобных креслах-качалках, сплетенных из лозы, и начали программировать мой чип. Лика подключила чип, на поверку оказавшийся крохотной микросхемой, заключенной в прозрачную вакуумную капсулу, к портативному компьютеру и принялась задавать мне вопросы. Я честно старался отвечать, хотя многого просто не помнил. Ее интересовало все: дата моего рождения с точностью до секунды, группа и резус крови, родовые болезни и приобретенные травмы, любимые цвета и числа, увлечения, достоинства и недостатки. Иногда она, вскрикнув, бросала компьютер в сторону и сломя голову неслась на кухню, каждый раз возвращаясь с неизменным «Уф, еле успела!». И мы возобновляли мой допрос. Через час нам пришлось прервать программирование. Поспел обед, к тому же у нас закончилось вино. Кстати, несмотря на то, что оно было совсем легким, почти безалкогольным, вино быстро ударило мне в голову и развязало язык. Должно быть, сказывалось двадцатилетнее воздержание от спиртных возлияний. Чувствуя приятное головокружение, я, опасаясь ошибиться, то и дело переспрашивал и перебивал Лику, чем вызывал ее раздражение. Поэтому обед поспел как нельзя вовремя.

Мы поели в столовой, сидя друг напротив друга за овальным столом. Лика оказалась превосходной хозяйкой. Приготовленные ею блюда буквально таяли во рту, и я поймал себя на мысли, что нормально ем впервые за два десятка лет. Потом мы вернулись к программированию чипа.

После продолжительного и тщательного допроса, продолжавшегося до позднего вечера, я чувствовал себя неуютно. Теперь Лика знала обо мне все, и это очень смущало меня. Хотя, девушка была так увлечена, что, казалось, совсем не замечала этого.

– Теперь придумаем тебе имя и адрес, родственников и номер страховой карты, – пробормотала она, усевшись за более мощный отцовский компьютер, за которым я чуть раньше постигал мир.

Ее тонкие, изящные пальцы умело порхали по клавиатуре. Она намеренно отказалась от голосового управления, чтобы не совершить ошибку. Тут я ее поддержал и внимательно наблюдал за ее действиями. Клавиатура была почти такой же, как и в мои времена, отличаясь только более компактным размером и оптико-волоконным, беспроводным принципом управления.

С замиранием сердца следил я за тем, как Лика вошла в сеть, ввела пароль национального банка данных, который также выведала у отца, и в графе «Новообретенные» начала заполнять мои данные. Вскоре с экрана на меня, приветливо улыбаясь, взирало мое собственное лицо.

– Поздравляю с обретением, – довольно откинувшись на спинку кресла, воскликнула Лика. – Теперь ты, Дмитрий Ремезов, вполне законный член нашего общества. Тебе двадцать семь, у тебя два высших образования, специальность – медиа. Можешь искать работу в прессе. Прописан по адресу…

– Постой, но у меня нет никакого жилья!

– Теперь есть, – спокойно ответила Лика, подняв на меня взгляд своих бесподобных изумрудных глаз. – В пригороде, в старых кварталах бабушка оставила мне квартиру. Она пустует уже много лет. Мне квартира не особенно нужна, родители про нее знать не знают. Они с головой погружены в науку. Так что бери и пользуйся, пока не передумала.

– Я бы с удовольствием арендовал ее у тебя, – возразил я. – Ты не думай, у меня есть деньги. Только скажи, сколько…

Лика ответила сдержанной улыбкой.

– Какой же ты все-таки глупый, человек из прошлого. Хорошо, если тебе так будет проще, считай, что я нанимаю тебя для охраны моей квартиры с последующим правом выкупа. Такое предложение тебя устроит?

– Вполне.

– Вот и отлично, – обрадовалась она. – А теперь будем вживлять тебе чип.

С детства я боялся всяких уколов. Однажды, во время эпидемии гриппа, я угодил в больницу, и мне так искололи мягкое место за те шесть дней, что я там находился, что с тех пор я не выносил даже разговоров об уколах. Я сказал об этом Лике, но она даже бровью не повела. Выудила откуда-то здоровенный шприц и на моих глазах принялась наполнять его какой-то бурой жидкостью из капсулы. При этом она сохраняла такой серьезный вид, что я невольно задрожал. Тут уж она не выдержала и от души расхохоталась.

– Поверил? Ну и дурак! Это же старинный инструмент. Называется шприц, нас этому в институте учили. Он еще от дедушки моего сохранился. Это по его стопам я решила пойти, когда поступила в медицинский. Ну, готов?

На сей раз в ее руках вместо шприца появилась небольшая резиновая подушечка. Я внимательно осмотрел ее со всех сторон. Подушечка была абсолютно гладкой. Нигде ничего острого из нее не торчало. Это немного успокоило меня, и я послушно закатал рукав.

Укол не был болезненным. Поморщился я лишь однажды, когда из подушечки раздалось мерзкое хлюпанье.

– Она одновременно обезболивает, обеззараживает рану и вводит внутрь чип. Основана на принципе пиявки. Не волнуйся, ты ничего не почувствуешь.

Находясь на грани истерики, я следил за тем, как на моей руке чуть ниже локтя под кожей вырос небольшой бугорок, и как он сам собой начал двигаться выше, замерев только у самого плеча.

– Куда это он? – забеспокоился я. – Ты уверена, что чип не бракованный? Кажется, он пробирается к сердцу.

– Вовсе нет, – спокойно ответила она, складывая инструменты. – Чип ищет наиболее незаметное и безопасное для твоего здоровья место. Скоро он успокоится, и ты перестанешь его замечать.

– Хорошенькое дельце, меня проштамповали как тушу на рынке.

Лика с любопытством взглянула на меня. Выражение было ей незнакомо.

– Что ты теперь намерен делать?

Я вкратце рассказал ей о своих планах. Она внимательно слушала меня, то и дело согласно кивая головой, но в одном месте внезапно нахмурилась.

– А это обязательно? – спросила она, когда я дошел до пункта, в котором намеревался отыскать Риту.

– В каком смысле? – не понял я.

– Я хотела спросить, так ли необходимо тебе искать эту Риту, – притихшим голосом уточнила она. – После того, что она сделала с тобой, я бы, на твоем месте, и близко бы к ней не подошла.

– Во-первых, я не уверен насчет того, что она со мной что-то сделала, – мягко возразил я, по-прежнему не понимая такого ожесточения Лики именно по этому пункту. – Это всего лишь мои догадки. Может, ее тоже поймали, отобрали документы и даже пытали. В любом случае, я должен выяснить правду. К тому же, я любил эту девушку, и, кажется, она отвечала мне взаимностью.

– Вы были знакомы всего два дня! – пылко возразила Лика.

– Иногда достаточно и двух минут. Разве ты об этом не знала? Живешь себе, живешь, общаешься с людьми, веришь им, доверяешь, любишь или ненавидишь, можешь даже жениться или выйти замуж – все это сразу отойдет на задний план, когда встретишь действительно того, кто предназначен тебе судьбой. В какой-то миг понимаешь, что прежней жизни уже не будет. Счастлив тот, кому отвечают взаимностью.

– Но почему ты так уверен, что любишь эту Риту?

– Ни одна девушка не вызывала во мне того чувства восторга, который вызывала она.

– Но восторг – это не любовь!

– А почему, собственно, тебя это так волнует?

Лика осеклась, нахмурилась и надула губки. Обиделась. Мне стало стыдно. Меньше всего на свете я желал обидеть эту девушку.

– Извини, похоже, я что-то не то сказал.

– Да нет, все в порядке. Поступай, как знаешь. Завтра я тебя отвезу в город, покажу квартиру и вручу ключи от нее. А сейчас давай спать, я очень устала.

Еще минуту назад она вовсе не выглядела уставшей. Но спорить я не стал.

На следующее утро жизнь моя в очередной раз совершила крутой поворот. Как и обещала, Лика отвезла меня в город и вручила ключи от квартиры. Но до этого пришлось пережить несколько тревожных минут. На въезде в город поток машин замедлял ход. Сквозь ворота пропускного пункта автомобили проезжали на минимальной скорости, чтобы полицейские сканеры и айденты могли без помех идентифицировать личность приезжих. Чтобы не было соблазна надавить на газ, дорога была очень узкой и рифленой, а по краям ее стояли солдаты в полном обмундировании и с оружием наизготовку. Оно тоже слегка изменило дизайн, но выглядело по-прежнему грозно.

Наверное, Лика волновалась еще больше меня. Ведь, в какой-то степени я был ее собственным дерзким экспериментом. Но все прошло благополучно. Айдент без проблем определил меня и пропустил. Правда, уже на выезде один из дежурных солдат рукой тормознул нашу машину и заглянул в салон. Он пристально вгляделся в мое лицо, словно сравнивая его с ворохом фотороботов преступников, покоившихся в его памяти, но потом отошел от машины и велел поскорее проезжать.

– Как во время войны, – определил я его поведение, но Лика пропустила мои слова мимо ушей. Она вообще за последние несколько часов странным образом изменилась. Из веселой и неунывающей особы превратилась в серьезную, молчаливую и задумчивую барышню.

Квартира располагалась в старом пятиэтажном панельном доме на окраине, на первом этаже. В ней была всего одна комната, и скромная кухонька. Когда-то и у меня была такая квартира, так что она пришлась мне по душе.

– Располагайся и чувствуй себя, как дома, – сказала Лика, протянув мне ключи. – Если возникнут трудности, звони.

Она тут же показала, как это делается.

– Это называется внутрисвязь. Подносишь ладонь руки, в которую вживлен чип, ко рту и произносишь имя того человека, с которым хочешь связаться. Поскольку на земле часто встречаются тезки и однофамильцы, у каждого из нас есть еще и свой идентификационный номер. Например, чтобы вызвать меня, ты должен произнести «Лика Камзолова, семьдесят семь». Это означает, что я уже семьдесят седьмая Лика Камзолова, которой был вживлен чип.

– А как ты поймешь, что я звоню?

Вместо ответа она быстро поднесла руку ко рту и сказала:

– Дмитрий Ремезов шестьсот одиннадцать!

Тотчас я почувствовал легкую вибрацию в бицепсе.

– А как ответить?

– Хочешь ответить, просто поднеси руку к лицу и отвечай. Со временем научишься разговаривать и без этого. А не хочешь отвечать, скажи мысленно «Пошел к черту!» или еще что-то в этом роде. Словом, просто пожелай, чтобы абонент отключился.

– Ясно. Давай попробуем?

– Мне некогда, меня родители ждут. Через неделю заканчиваются мои каникулы, а я толком их еще и не повидала.

– Ты покидаешь меня так быстро? – разочарованно протянул я.

Лика не ответила, одарив меня довольно странным взглядом.

– Теперь о деньгах. Наличные сейчас почти не в ходу. Конечно, ты еще можешь ими расплачиваться, но это обычно вызывает у продавцов подозрение. Так что лучше храни деньги в банках. Среди самых надежных – государственный Сбербанк. Сведения о состоянии твоего счета автоматически передаются на твой чип. Так что когда захочешь расплатиться, просто поднеси руку к специальному приемнику, который автоматически снимет требуемую сумму с твоего счета. Оплата за внутрисвязь взимается сразу, так что на этот счет не беспокойся. Да, я положила на твой счет пять тысяч. Не благодари, расплатишься потом, если захочешь. А теперь, если больше нет вопросов, то я поехала.