Кристалл времени

Академик скрежетал зубами, слушая меня. Услышав имя Риты, он вздрогнул, и впервые за время разговора вскочил с кресла. Только тут я увидел, как он худ и высок. Глаза его метали молнии, и я понял, что угодил в самое «яблочко».

– Даю вам десять дней, в течение которых вы обязаны либо вернуть мне пропавшие документы Радзиевского, либо должны восстановить их по памяти, – зло чеканил слова академик. – Если по истечении десяти дней документы не будут у меня, вы вернетесь туда, откуда пришли. Идите.

– Не было никаких спецслужб, правда? – повторил я на прощание. – Все спланировали и организовали именно вы. Наняли людей, убили Радзиевского. Обманом пытались выманить у меня его документы. Одного я не понимаю: почему вы сами не пришли на встречу, о которой просил меня Радзиевский? Прислали какого-то мнимого академика, одетого так, что даже я его раскусил. Знаете, ведь тогда я еще ни о чем не догадывался и очень вам доверял. Если бы вы явились на встречу лично, я без сомнений отдал бы вам документы. И тогда ваш план оказался бы реализован. Что же помешало вам придти на встречу? Вы были заняты в тот момент? Ах да, как же я сразу не догадался. Вы заметали следы. Должно быть, как раз в тот момент вы хладнокровно убивали какого-то беднягу, наверняка обычного бездомного бродягу, пытаясь выдать его за себя. А может, вы просто испугались встречи со мной?… Да, скажите еще, кто все-таки был тот несчастный, который погиб в моем гостиничном номере? И кто его убил?

– Он был всего лишь наемником, одним из многих, но он оказался предателем и хотел все вам рассказать, – подумав, ответил Вяземский. – А «академика» я прислал не потому, что заметал следы. Можете мне не верить, но я на самом деле был занят борьбой с агентами спецслужб. Не думайте, что их не было. Были. Другое дело, какую роль они сыграли в моей судьбе. Вы правы, из окна моей квартиры выпал не сотрудник спецслужб. Это был мой научный ассистент. Глупец, он хотел выступить с докладом на ученом совете, все рассказать… Но не будем об этом. Лучше подумайте о своей жизни. Кстати, вы тут обмолвились о Рите. Вы правы, я знаком с этой женщиной. Вижу, вам она небезразлична. Не волнуйтесь, Рита жива и здорова. Более того, недавно она прошла курс омоложения, и выглядит даже более привлекательно, чем в ваше время. Если хотите, могу организовать вам встречу. Отдайте мне Кристалл Вселенной и взамен получите ее, счастье и много денег в придачу. Вы станете влиятельным человеком, Дима, обещаю.

– Я думал, что все ученые – умные люди, но, видимо, ошибался, – ответил я и гордо развернулся.

Минуту спустя я уже был в «шкафу» и проделывал обратный путь до Центра.

С первой же минуты своего возвращения я почувствовал, что отношение ко мне со стороны медперсонала изменилось. Внешне, возможно, это было не так заметно, но фразы, обращенные ко мне, стали короче, взгляды настороженнее. Кроме того, меня ограничили в прогулках только зданием Центра и больше не выпускали во двор под предлогом некой опасности подхватить какой-то загадочный современный вирус, к которому у меня нет иммунитета. Все отговорки были, естественно, мнимыми, но я особо не возражал, понимая, что в моем положении не до споров. К тому же я начал готовиться к очень важному шагу. Я решил бежать, и потому поставил себе за правило отныне быть покладистым и понапрасну не раздражать персонал.

Пожалуй, только доктор Зотов относился ко мне по-прежнему доброжелательно. Но в этом я видел не только дружеское участие. Скорее, я для него оставался подопытным кроликом, пациентом, и ему просто интересно было наблюдать за мной, как за объектом исследований. Как и прежде, мы мирно беседовали за чашечкой кофе, доктор посвящал меня в мировые события, произошедшие за последние двадцать лет, учил новым словам, появившимся в разговорном словаре. Иногда он рассказывал о своей семье, а я ему о своей. По моей просьбе он навел справки о моих родителях, и принес неутешительную весть. Их давно не было в живых. Впрочем, чего я ожидал, ведь сам я умер еще раньше их!

К побегу я готовился по ночам. Прежде всего, убедился в том, что существует спасительный путь, минуя камеры наблюдения, которые были развешаны повсюду. Необходимо было прокрасться в столовую, а оттуда через кухню во двор. Дальше было сложнее. Я абсолютно не имел представления, существует ли в Центре наружная охрана, где она расположена, и что вообще там, за стеной? Но терять мне было нечего. Старик Вяземский в любом случае не пощадил бы меня. Это было ясно как день. Даже если я восстановил бы ему по памяти записи Радзиевского о Кристалле Вселенной, с какой стати он стал бы гладить меня по головке? Зачем ему лишний свидетель, который, к тому же давно мертв? Ему было бы куда проще и спокойнее умертвить меня снова. Бьюсь об заклад, что кроме как в Центре, никто в мире не знал, что я воскрес из мертвых. А значит, никто не узнал бы, что я снова умер. И ответственности никакой. Я не силен в юридических тонкостях, но все же понимаю, что нельзя осудить за убийство официально мертвого человека. Так что десять дней, отведенные мне, могли превратиться в действительно последние дни моей жизни.

Больше всего я боялся разоблачения. И потому готовился к побегу очень тщательно. Для начала стал запасать провиант. Мне приходилось имитировать то, что я обедаю. На самом деле ЭГП в виде горошин я прятал за подкладку пижамы, довольствуясь чашечкой кофе с доктором Зотовым и легким завтраком по утрам. В ходе наших разговоров я незаметно выяснил у Зотова, где именно расположен Центр. Во время прогулок подробно изучил внутреннее устройство здания. Оставалось решить только одну серьезную задачу. Под кожу рук всех современных людей были вживлены микрочипы. В век электронных технологий эти чипы служили главным и единственным документом каждого человека. На них были записаны индивидуальные сведения о человеке, которые считывали при необходимости специальные электронные устройства, установленные, как я понял, повсюду: в зданиях, в жилых домах, на военных и полицейских постах. Чипы представляли собой своего рода и электронный паспорт, и свидетельство о рождении, и водительское удостоверение, и медицинская книжку и т.д. Кроме того, чипы выполняли еще одну важную функцию. Они служили микропередатчиками, позволяющими фокусировать мысленные приказы различным генераторам эфира, будь то ЭГП или обыкновенная дверь. Я это испытал на собственной шкуре. У меня не было подобного чипа, поэтому я не мог самостоятельно открыть дверь в палату.

Она беспрекословно подчинялась медперсоналу, но только не мне. А то, что у меня не было чипа, служило лишним доказательством подлого замысла Вяземского. Доктора не вживили мне чип, видимо потому, что скрывали от всех мое воскрешение. Уверен, каким бы могущественным не был в России Вяземский, общество не одобрило бы его опыта. Наверняка, мнения бы разделились. Одни приняли бы известие о том, что отныне можно воскрешать мертвых с радостью и воодушевлением, другие – с явным предубеждением. Если сохранились религиозные конфессии – а я не сомневался, что именно так и было, – то они непременно восстали бы против практики воскрешения из мертвых, заявив, например, что это есть ни что иное, как посягательство на могущество и силу самого Бога, а его существование могло бы быть поставлено под сомнение.

Так или иначе, но чипа у меня не было. Даже если бы я сумел где-то его раздобыть, в моих руках он все равно остался бы бесполезной микросхемой. Чип, чтобы он заработал, необходимо было не просто вживить в организм человека, но и запрограммировать. Я долго думал над решением этой проблемы. Планы рождались один авантюрнее другого. Например, я всерьез подумывал над тем, чтобы сигануть в окно. Но этот план отпал, когда выяснилось, что на ночь в здании включается сигнализация. Я как-то проверил, сунув ночью руку в окно, и даже обрадовался, не услышав воя сирены. Но радость испарилась через пару секунд, когда ко мне в палату вбежала перепуганная медсестра. Бедняга думала, что я выпал из окна. Она объяснила мне, что на ночь включается силовое поле, которое не мешает свежему воздуху сочиться в палату, но реагирует на любое движение. Предположим, я успел бы выпрыгнуть, но меня тут же хватились бы и принялись искать. Шансов на побег в этом случае у меня было немного.

Оставалось одно – искать сообщника. Среди тех людей, с которыми я общался, лишь доктор Зотов мог подойти на эту роль. Но и тут риск был очень велик. Несмотря на хорошее отношение ко мне с его стороны, я не был уверен в докторе на все сто процентов. С другой стороны, риск был оправдан.

Вечером седьмого из десяти отведенных мне на раздумья дней я отправился по обыкновению на чашечку кофе к доктору Зотову. Мы опять много говорили, и в ходе разговора я осторожно затронул щекотливую тему.

– Вы рисуете такие яркие и красивые образы, – похвалил я доктора. – Как бы мне хотелось поскорее покинуть эти стены и своими глазами взглянуть на окружающий мир!

Ни один мускул не дрогнул на лице доктора.

– Наступит день, и вы все увидите, друг мой, – спокойно ответил он. – Но это будет позже. Сейчас вам необходимо пройти курс реабилитации и адаптации, иначе вы просто не выживете.

– Я совершенно здоров, вы же знаете это. Чувствую себя так, как никогда прежде не чувствовал. А о смерти напоминает лишь маленький рубец.

И я дотронулся рукой до крохотного рубца, оставленного пулей коротышки. Доктор Зотов улыбнулся.

– Я мог бы убрать его, но решил сохранить. Думаю, он вам о многом будет напоминать.

На этом наш разговор закончился. Поздно вечером он пришел навестить меня, а уходя, неплотно прикрыл за собой дверь. Сперва я глазам своим не поверил. Думал, что это обман зрения и лежал, не шелохнувшись, до тех пор, пока не выключили свет. Выждав некоторое время в темноте, я вскочил с кровати и на цыпочках приблизился к двери. Она действительно была приоткрыта! Ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель мог протиснуться человек такого телосложения, как я. Более того, на пороге, будто случайно оброненная, лежала пачка денег.

Сердце гулко забилось в моей груди. Доктор Зотов все понял, и давал мне возможность бежать. Но не ловушка ли это? Волнуясь, я вернулся к кровати, сел на нее, затем лег, не выдержал, встал и кругами заходил по палате. Я думал о том, что все равно ничего не теряю. Пусть это будет ловушка. Что сделают со мной? Начнут пытать? Пусть, все равно никто не даст мне жить дальше. И я решился.

Тенью выскользнул в коридор, прижался к стене и медленно двинулся по направлению к столовой. К счастью, двери там висели на обычных петлях, а уж их-то я мог открыть и без посторонней помощи. Без особых проблем я проник внутрь, прошел в кухню и оттуда выбрался во двор. Свежий воздух опьяняюще ударил в лицо, принеся с собой новые тревоги. Я боялся, как бы на ночь во двор не выпустили собак. Ведь должны были еще сохраниться на земле эти верные человеку животные? Отступать было некуда. Отбросив сомнения, я короткими перебежками, от дерева к дереву, добрался до стены. Взобраться и перемахнуть через нее не составило особого труда. Минуту спустя я уже дышал воздухом свободы.

До утра я отсиделся в каком-то лесу, чутко прислушиваясь к каждому шороху и ожидая погони, а с наступлением рассвета выбрался наружу. Я уже знал, что Центр располагается за городом, примерно километрах в двадцати пяти от городской черты. Не было смысла добираться до города пешком. Я вышел на дорогу и побрел по обочине, надеясь поймать попутку. К этому времени я превратил больничную пижаму в легкий летний костюм. Но все равно волновался, ведь не знал, какой покрой нынче в моде. Еще я боялся того, что автомобили давно отжили свое. Что делать, если современные люди передвигаются по воздуху в специальных летательных аппаратах?

К счастью, опасения оказались напрасными. Костюм автоматически был настроен на современную моду, которая недалеко ушла от моды моего времени. Разве что от широкого покроя моделей общество вновь вернулось к обтягивающим тело. А по воздуху люди если и летали, то явно не в том месте, где в тот момент находился я. Довольно скоро меня нагнал вполне обычный по способу передвижения автомобиль. То есть, расстояние он покрывал благодаря тому, что его колеса цепко держались за дорожное покрытие. Автомобиль был необычной для моего понимания обтекаемой формы, ярко-серебристого, искрящегося цвета, и двигался совершенно бесшумно.

Я махнул рукой. Автомобиль плавно подкатил к обочине и остановился. Дверь поднялась вверх и отошла в сторону. Я заглянул в салон. С виду все, как в автомобилях моего времени. Разве что салон чуть более роскошный, да привычных приборов на щитке почти нет.

За рулем, скорее напоминавшим компьютерный джойстик времен моей юности, сидела роскошная девушка. На ней были только обтягивающие короткие шорты и топик, подчеркивающий прекрасные юные формы.

– Вы в город? – спросила она голосом, от одного звука которого у меня голова кругом пошла.

– Да, подбросите меня?

– Без проблем, садитесь.

Без лишних вопросов я устроился на сидение рядом с ней. Девушка завела двигатель, чего я не то, что не услышал, но даже не почувствовал. Не было привычного дрожания салона, вибрации от работы двигателя, да и сам автомобиль ни внешне, ни внутренне не походил на те отечественные авто, к которым я привык. В голове сразу возникла масса вопросов, но я остерегся задавать их, вовремя вспомнив, что в моем положении не стоит этого делать. Хорошо бы, чтобы эта девушка вообще потом забыла о моем существовании.

Мы плавно преодолевали километр за километром по трассе. Несмотря на жару, в салоне автомобиля царила легкая прохлада, откуда-то, будто сразу со всех сторон, лилась тихая спокойная музыка.

– Вы не местный? – поинтересовалась девушка. – Наверное, вы противист?

– С чего вы взяли? – осторожно спросил я, лихорадочно соображая, что может означать слово «противист».

– Айдент не определил вас, – буднично пояснила она, и, заметив мое недоумение, добавила, указав на крохотный жидкокристаллический экран на панели приборов, который я принял за навигационную систему. – Это специальная автомобильная система идентификации личности. Почти такая же, как в банках. Айдент считывает информацию с вашего чипа и выдает ее на экран. У противистов чипов нет. Но мой айдент может выдать о них всю информацию по сетчатке глаз, энергетическому биополю или отпечаткам пальцев. Так что я всегда знаю, кого подвозить, а кого нет.

– И что же вам сказал айдент обо мне?

– Ровным счетом ничего, – рассмеялась она. – Это меня и поразило. Я остановилась из чистого любопытства. Впервые встречаю человека, о котором айдент сказал – в банке данных нет сведений. Ого, думаю, это что-то новенькое. ВЫ банке данных есть все люди Земли. Сведения есть даже о младенцах, находящихся в утробе матери. А о вас нет. Странно… Кто вы? Точно, не противист. Может, путешественник во времени?

– Можно и так сказать, – согласился я, чувствуя, что врать в данной ситуации будет неуместно. Зато я получил отличный урок. Отныне надо держаться подальше от разного рода механизмов и электроники, словом, от всего, что может меня идентифицировать. С другой стороны, будь у меня чип, вряд ли мне удалось бы долго скрываться от погони при таком высоком уровне развития техники. К счастью, чипа у меня не было, а системы идентификации меня не определяли, поскольку умер я примерно за полтора десятка лет до их появления. И тут меня осенило? Да ведь меня задержат на первом же посту! Наверняка на въезде в город дежурят полицейские или военные. У них, надо думать, айденты помощнее, чем в машине у моей спутницы. Меня они, естественно, не опознают, что не может не вызвать подозрений. А дальше страшно представить, что со мной сделают.

– Я слышала, что уже начаты первые опыты путешествий во времени, – беззаботно щебетала рядом девушка, немного отвлекая меня от тревожных мыслей. – Это так интересно. Всегда мечтала отправиться куда-нибудь далеко-далеко и посмотреть, как живут люди в том или ином времени. Слушайте, может, вы ученый? Хотя нет, не похожи. Вы слишком молоды для ученого. Тогда кто же вы, таинственный незнакомец? Знаете, меня с детства привлекают разные тайны. Скажите, а у вас есть тайна?

Я внутренне усмехнулся. Уж чего-чего, а тайн у меня хватало. Если так разобраться, то двадцать лет назад именно из-за одной такой тайны я вышел из дома с тем, чтобы больше никогда туда не вернуться.

– Скажите, пожалуйста, а как называется город, в который мы едем? – спросил я.

Девушка с восхищением посмотрела на меня.

– Вы и в самом деле не из нашего времени, – обрадовалась она. – Во-первых, город, в который мы едем, называется Орел. Во-вторых, вам нельзя там появляться без опытного гида. Вы заблудитесь. Слушайте, а может, вы от кого-то скрываетесь? Тогда вам тем более нельзя туда ехать одному. Вас сразу разоблачат и схватят. Законы у нас строгие. Любой полицейский сканер изобличит вас в доли секунды. Без чипа вы не сделаете в городе ни шага.

– Что же мне делать?

Она наморщила лоб и задумалась.

– Я могу спрятать вас, – предложила она. – Потом раздобуду для вас чип, запрограммирую его, и вы сможете свободно разгуливать по нашему времени.

– Кто вы, добрая фея?

– Фея? Какая фея? А, поняла, фея из сказки? Нет, я не фея. Меня зовут Лика. Я студентка, учусь в Москве, но сейчас каникулы, и я приехала погостить к родителям. У нас есть загородный дом, я как раз оттуда и еду.

Тут она хлопнула себя ладонью по лбу, резко затормозив, развернула машину и помчалась в обратном направлении. По моим расчетам, до города оставалось не более двух километров.

– Вам нельзя в город, – объяснила она, перехватив мой недоуменный взгляд. – Его окружает цепь идентификационных постов. Айденты считывают информацию с чипа каждого приезжего, сверяют информацию с архивом главного городского компьютера. Противистов туда не пускают. А вас схватят через пять минут после того, как вы пересечете городскую черту. Вам туда нельзя. Вы никому не сумеете доказать, что вы из другого времени. В лучшем случае вас сочтут за сумасшедшего, вырезавшего себе чип. Такие фокусы время от времени проделывают разные сектанты и отшельники, из противистов. Лучше я отвезу вас в наш загородный дом. Там вы будете в безопасности. А потом постараюсь раздобыть для вас чип. Мой отец работает в научно-исследовательском институте, он как раз занимается разработкой и усовершенствованием чипов. Кстати, путешественник во времени до сих пор не назвал своего имени.

– Владимир… нет, Дмитрий, – решил не врать я. – Меня зовут Дмитрий Ремезов. А с чего вы взяли, что я путешествую во времени? Я обычный человек.

– Ой, не смешите меня, – фыркнула она. – И откуда вы к нам прибыли, Дмитрий Ремезов? Из какого будущего?

– Увы, всего лишь из прошлого.

– Из прошлого? Я думала, что к нам могут приехать только из будущего. Ну да ладно, прошлое – это тоже интересно. А из какого вы века?

– Снова вынужден вас разочаровать. Я всего лишь из прошлого двадцатилетней давности. Но это долгая история.

– Ничего, я не тороплюсь, – решительно встряхнула длинными светло-русыми локонами Лика. – Вы обязательно должны мне все рассказать. Сегодня же.

Полчаса спустя я уже помогал ей выгружать вещи из багажника. Загородный дом ее семьи был огромен. Он высился среди чудесного парка, вдали от цивилизации, в каком-то, как я понял, элитном поселке. На въезде нас тоже встретил пост с айдентом, но тут идентификация ограничилась выяснением личности Лики и ее автомобиля, вернее, эфиромобиля, поскольку работал он на энергии эфира, и наверняка стоил безумно дорого. Меня охрана не тронула, а Лика приветливо помахала им из приоткрытого окошка.

Дом был двухэтажным, состоял из восьми комнат. Внутреннее его устройство, в целом, ничем не поразило меня. Неизвестных для меня приборов в доме практически не было. Двери открывались без всяких чипов, так что беспокоиться было не о чем. Если бы не предшествующие события и не пугающие своей фантастичностью рассказы доктора Зотова, я не сумел бы найти и пяти отличий этого дома от домов моего времени.

День только начинался, и потому Лика предложила прогуляться до реки. Мы захватили с собой специальную сумочку для ЭГП, изрядный запас горошин и отправились на реку.

Природа располагала к разговору. К речке мы спустились по лесной тропинке. По пути я с наслаждением вдыхал ароматы леса и буйных трав, слушал пение птиц. Речушка оказалась небольшой и тихо несла свои воды под пологим берегом. Мы расположились на траве, на ковриках из мягкого пластика, в тени стройной березки. Лика раскрыла сумку, выудила оттуда небольшой раскладной столик и расставила на нем приготовленную из горошин ЭГП снедь.

– А теперь рассказывайте, – велела она. – Кто вы и откуда? Как появились у нас и что намерены делать?

Лика вела себя непосредственно. Чувствовалось, что она была лишена всех тех комплексов, которыми в мое время страдали молодые люди. На вид ей можно было дать около двадцати лет, но, памятуя о новейших достижениях науки в области омоложения, гадать с возрастом сидевшей напротив меня девушки я поостерегся. В одном только я не сомневался. С каждой минутой Лика нравилась мне все больше. С точки зрения физиологии, мне было всего двадцать семь лет. Естественно, что девушка меня заинтересовала.

Разговаривая с ней, я печально думал о том, что у меня совсем нет в этом времени друзей. Наверняка, еще жили те люди, которых я когда-то знал. Двадцать лет – не такой уж большой срок. Конечно, они немного постарели, но кто-то должен был помнить меня. Вот здесь и надо было проявить осторожность. Нетрудно представить себе состояние человека, к которому является знакомый, умерший двадцать лет назад и умоляет о помощи. К тому же, я ничего ни о ком не знал. А для того, чтобы что-то узнать, надо было хотя бы добраться до компьютера. Поэтому Лика стала для меня настоящим подарком судьбы.

Вкратце я пересказал ей свою историю, не только опустив некоторые детали, но и умолчав о том, что долгое время был мертв. Сослался просто на несчастный случай. Мол, впал в кому после перестрелки с бандитами, после чего двадцать лет пролежал ни жив, ни мертв в больничной палате, в анабиозе. Про себя решил: если поверит и убежит, то пусть так и будет. Если не поверит, что ж, сойду за шутника-неудачника. Но не произошло ни того, ни другого. Девушка отреагировала на удивление спокойно.

– Так, значит, ты был ранен? – спросила она, трогая пальцами мой рубец на груди, который я продемонстрировал ей в знак доказательства своих слов. – Почему тебе не убрали его в Центре? Они же могут…

– Этот рубец напоминает мне не только о ранении, – грустно ответил я. – Он напоминает мне о моей прошлой жизни.

– В 2006-м году я только родилась, – задумчиво протянула Лика. – Столько лет прошло, вот уже и я выросла, а ты все такой же…

Она замолчала, но я понял, что она имела в виду, хотя и не знала всей правды. Мне самому было не по себе оттого, что со мной произошло. Ведь если вдуматься, после Иисуса Христа я был вторым человеком, воскресшим после смерти. Правда, я не вознесся на небеса и не был столь популярен, как он, но все же встал в этот ряд.

Лика время от времени кидала на меня странные взгляды, будто украдкой проверяя, действительно ли я дышу. Готов спорить, она многое бы отдала за то, чтобы чиркнуть меня по руке ножом и выяснить, течет ли во мне настоящая кровь или я просто зомби.

– Не смотри на меня так, – не выдержав, взмолился я. – Я же не виноват в том, что со мной случилось.

– Прости, – отозвалась она.

После обеда мы перебрались в дом. Лика принялась учить меня и готовить к жизни в современном обществе. Изредка я перебивал ее и объяснял, как то или другое было принято в мое время. Мои рассказы ее забавляли. Вечером она уехала, оставив мне необходимый запас пищи и велев никуда не высовываться. Обещала вернуться через несколько дней с чипом.

Два дня после этого я тщательно изучал прессу, сидел в глобальной международной компьютерной сети, иногда смотрел головизор. Как я и ожидал, никто не поднял шумихи из моего исчезновения. Меня не искали на муниципальном или государственном уровне, не объявили в розыск, не показывали мои фотороботы на общенациональных каналах и не обещали награды за мою поимку.

Все было спокойно. Но я был уверен в том, что в недрах корпорации «ВЯЗиС», которая, как я выяснил, расшифровывалась очень просто – Вяземский и сыновья, – в недрах этой корпорации наверняка грохотали громы и летали молнии. Мне было искренне жаль доктора Зотова, несомненно, рискнувшего собственной карьерой ради меня. Но с другой стороны я был благодарен ему.

Лика приняла не по годам зрелое решение, позволив мне остаться на некоторое время в одиночестве. Так я мог привести мысли в порядок. Что я и делал. Для начала сел за стол, отыскал кипу обычной бумаги, обычное перо и набросал план действий на ближайший период. Главным для себя обозначил обретение личностного статуса. Быть мертвым мне надоело. Раз уж меня оживили, то и жить я должен, как нормальный человек. Но без чипа я не мог быть в этом времени нормальным человеком. Поэтому чип и встал на первое место в моем списке. Впрочем, выполнение этого пункта всецело зависело от Лики.