Кристалл времени

Так я вновь остался один. Следующая неделя пролетела в бесплодных поисках работы. В родную мне прессу я идти не решался, поскольку не был еще досконально знаком с окружающей жизнью. А журналисту необходимо знать все нюансы.

Других специальностей у меня не было, большими талантами я не обладал. Все, на что мог рассчитывать, так это на грубую физическую силу. Но я не был уверен, что таковая еще используется землянами. Пробовал устроиться официантом – не вышло. Конкуренция среди этой братии заметно повысилась. Только элитные заведения могли позволить себе держать официанта-человека. В заведениях поскромнее у каждого стола стояла паркетка – небольшой шкафчик с пронумерованными кнопками. Посетитель просто выбирал в меню блюдо и нажимал на панели число, под которым оно было обозначено. Секунды спустя из паркетки выдвигался поднос с заказом и механическая рука-манипулятор, ловко расставляющая все по столу. Даже счет принимала паркетка.

Не повезло мне и с местом продавца. В магазинах чаще встречались аналоги ресторанных паркеток, чем продавцы. Чтобы попасть в охрану, нужна была лицензия. На завод – диплом. Дворники с улиц исчезли, уступив место электронным неповоротливым роботам-болванам. Порой, я удивлялся, думая о том, чем теперь люди зарабатывают на хлеб. Складывалось впечатление, что половина слоняется без дела по улицам, а вторая половина в это время бездельничает в офисах.

Найти работу мне помог случай. Однажды вечером, когда на землю уже опустились сумерки, я возвращался домой, как обычно, уставший и разочарованный. Как вдруг из подворотни на меня выскочил мужик и жарко прошептал в самое ухо:

– Подработать не хочешь?

Я хотел, и послушно побежал за ним. Во дворе дома у одного из подъездов стоял длинный фургон. Оказалось, что надо выгрузить из него мебель и поднять ее на четвертый этаж. За это обещали по двести рублей на брата. Кроме водителя, здесь также было трое таких же, как я бедняги.

Мебель оказалась тяжелой. Затаскивая шкаф наверх, я проклял будущее, не понимая, как в век высоких технологий не придумали мебель полегче. Час спустя, когда мы разгрузили всего лишь половину фургона, нас застукали. Во двор неслышно вкатила патрульная машина с погашенными фонарями.

– Легавые! – заорал водитель и бросился наутек.

Тут же врассыпную бросились мои коллеги. Не успел я и глазом моргнуть, как никого из них не оказалось поблизости. Полицейские скрутили меня одного и повезли в отделение. Там бросили за решетку, которая тоже мало чем отличалась от подобных помещений моего времени.

– Простите, в чем меня обвиняют? – попытался я выяснить тревоживший меня вопрос у дежурного, с меланхоличным видом сидевшего недалеко за столом.

Он не удостоил меня ответом. И мне пришлось теряться в догадках о том, что я натворил противозаконного. В голову лезла только одна тревожная мысль: я стал соучастником какой-то аферы или ограбления. А может, помогал сбывать краденое.

На деле все оказалось иначе. Уже за полночь в отделение заглянул майор – пожилой мужик с умным, изможденным лицом. Поскольку за решеткой я находился один, он проявил ко мне интерес.

– За что задержали? – вяло спросил майор, приблизившись к решетке.

– Понятия не имею!

– Все вы так говорите, – усмехнулся он и засобирался уходить.

– Но я в самом деле не знаю, – крикнул я ему вслед. – Я шел по улице, а ко мне подбежал мужик, спросил, не хочу ли я заработать. Я ответил, что хочу. Сижу без работы, грех было отказываться от такого предложения.

Майор обернулся. В его глазах вспыхнул некий симбиоз сочувствия и интереса.

– Ты безработный? – удивился он.

– Да, не смотрите на меня так. Это единственный комплект одежды, и то мне его подарили. Костюмы я меняю простым нажатием кнопки.

Майор сам открыл мне дверь.

– Выходи, – велел он.

Уже стоя на пороге отделения, он сунул мне в руки клочок бумаги.

– Свяжешься с этим человеком, он тебе поможет. А теперь уходи, пока я не передумал.

Дважды меня не надо было просить.

На следующий день я пришел по написанному на бумажке адресу и спросил Гочу. Тот оказался тучным грузином. Бросив взгляд на бумажку, он коротко кивнул, приглашая меня войти. Жил он в огромном частном доме, обнесенном высоким забором.

В деревянной пристройке у Гочи располагался цех по производству мебели. Он назначил меня подсобным рабочим.

В цехе, помимо меня, трудилось еще около десятка человек. Но сблизиться мне удалось лишь с одним. Его звали Тимофей, он был столяром и работал здесь уже два года. На вид ему можно было дать около тридцати, а учитывая невысокий уровень достатка, сомневаться в правильности этого вывода не приходилось. Вряд ли он когда-либо прибегал к услугам омолодителей.

Мы работали в паре. Тимофей оказался словоохотливым парнем, поэтому мы быстро нашли общий язык. В разговорах время бежало быстрее. Правда, иногда он вдруг замолкал и окидывал меня довольно задумчивым взглядом, но, скорее всего, думал о том, что у меня просто не все в порядке с головой. И прощал.

– Я думал, мебель вручную уже никто не делает, – говорил я.

– Это подпольный цех, – шепнул в ответ Тимофей, испуганно озираясь по сторонам. – Но об этом даже здесь нельзя говорить. Гоча хорошо ладит с руководством города, поэтому власть закрывает глаза на его бизнес. А по закону производство мебели из натуральных материалов давно запрещено. Все заполонил проклятый эфир, будь он неладен! Да еще оптико-волоконика. Но находятся еще люди, готовые отдать большие деньги за то, чтобы задница покоилась на действительно натуральном сидении из дерева.

К работе я привык быстро. Уже через неделю Гоча перевел меня из простых рабочих в сборщики мебели. Повысил зарплату, но все равно платил мало.

Работа была тяжелая. Рабочий день начинался в семь утра и заканчивался в восемь вечера. Домой я приходил безумно уставший. Сил хватало только на то, чтобы слегка перекусить, почитывая за ужином свежий газетный номер. Потом я валился на кровать и мгновенно засыпал.

Зато выходные я целиком посвящал себе. Вернее, поискам Риты. С некоторых пор мне стало казаться, что она одна может мне помочь. Я видел в ней путеводную звезду, и Рита превратилась в навязчивую идею. С каждым днем я все больше забывал о том, что она могла быть причастна к моей смерти. Вновь, как и двадцать лет назад, она представлялась мне идеальным существом, любви которого я так жаждал.

И я совсем забыл о Лике. Пару раз мы с ней созванивались, потом она укатила в Москву, и наша связь прервалась. Мне не хотелось терять ее, но Лика сама так пожелала. Меня преследовало чувство, будто я чем-то серьезно обидел ее. Но не понимал, чем.

Поиски Риты отнимали все свободное время. Я начал посещать библиотеку, подолгу просиживал за компьютером, но не сумел найти данных о Рите даже за 2004 год. Это объяснялось тем, что работала она в то время в сверхсекретном учреждении. Может, она работала там до сих пор?

Неудачи раздражали меня. Но и подстегивали. Пока жив был стимул, жива была навязчивая идея найти Риту, жил и я. В те дни свою досаду я вымещал в работе. Сам не заметил, как постепенно превратился в лучшего мастера, и другие работники начали косо поглядывать в мою сторону. Назревал конфликт, который не случился опять же лишь благодаря счастливой случайности.

Готовую мебель в цехе упаковывали в старые плакаты. Гоча бесплатно набирал их в типографиях, на складах, как списанную продукцию. Чаще всего это были рекламные постеры. Заворачивая в них деревянные плиты, я почти не обращал внимание на содержание постеров. Но однажды едва не закричал, увидев, что изображено на огромном холсте. Вернее, кто. Да, это была Рита. Такая же молодая и цветущая, с густой россыпью рыжих волос. Она стояла во весь рост, вытянув в сторону руку. На ее ладони с легкостью умещался огромный небоскреб. Рита улыбалась, а над ее головой большими буквами было выбито «Эфострой» – строим за минуту!»

С большим волнением я вырвал постер из рук опешившего Тимофея, и развернул его на полу.

– Ты что! – возмутился мой напарник.

– Знаешь, кто это? – спросил я, ткнув пальцем в Риту.

– Конечно, кто ж ее не знает, – изумился он. – Маргарита Бонк, владелица концерна «Эфострой». Строит дома из материалов на основе проклятого эфира. Бешеные деньги дерет. А с чего она вдруг так тебя заинтересовала?

– Мы с ней вместе в школе учились, – соврал я.

– Ну да! Не может быть. Ей, должно быть, больше сорока, а тебе…

Настал мой черед удивляться. На плакате Рита выглядела лет на двадцать пять максимум.

– С чего ты взял, что ей сорок?

– Десять лет назад она впервые появилась на телевидении, защищала концерн «ВЯЗиС». Вот и считай. Тогда ей было около тридцати. А омолодиться в наше время не так трудно, главное, деньги.

– Защищала «ВЯЗиС»?!

– Ну да. Озвучивала в разных программах эти бредовые идеи насчет эфира. Но потом исчезла. И вот пару лет назад вновь появилась. Теперь уже в качестве владелицы строительной фирмы. Только зря ты о ней думаешь. Тебя к ней даже на пушечный выстрел не подпустят.

– С чего ты взял?

– Видел бы ты ее охрану, – уважительно произнес Тимофей. – Если в город выбирается, то на новейших бронированных эфиромобилях с защитным энергетическим полем. Охраны несколько броневиков, мотоциклисты. Будто сам президент едет. А поселок концерна вообще неприступен. Так что забудь о ней, и даже не пытайся встретиться. Наживешь неприятности.

Я был благодарен ему за совет. Но промолчал и не стал говорить о тех неприятностях, которые уже выпали на мою долю. В конце концов, что может быть неприятнее смерти? А это я уже пережил.

Постер я отнес домой. Утюгом старательно разгладил его вечером на гладильной доске, почистил щеточкой и повесил на стену. Теперь она была рядом со мной. Потом взял баночку пива и уселся в кресло. Потягивая холодный пенистый напиток, любовался ликом любимой, восхищаясь тонкими чертами ее лица, ставшими будто бы еще прекраснее. Она, казалось, отвечала мне внимательным, со смешинкой в глубине зрачков, взглядом. Куда бы по комнате я не пошел, Рита зорко и насмешливо следила за мной. Ощущение ее присутствия стало таким реальным, что я невольно заговорил с ней вслух. Рассказал ей о том, что случилось со мной на вокзале, что произошло потом. Поведал о воскрешении, о Центре, докторе Зотове и побеге. Она слушала и молчала.

Ночью я плохо спал. Мне вновь снились события далекого дня, когда я был убит, и проснулся я в холодном поту. Со стены на меня снисходительно смотрела Рита. И тогда я понял, что настало время действовать.

Гоча долго смотрел на меня, как на безумца, когда я заявил ему, что увольняюсь.

– Куда ты пойдешь? – говорил он. – Тебя же нигде не примут. А у меня ты один из лучших. Почему уходишь? Плачу мало? Давай больше буду платить. Говори цену.

Он все отказывался верить в то, что ухожу я вовсе не из финансовых соображений. Похоже, так и не поверил, потому что, сперва рассчитываясь со мной, а затем глядя мне вслед, все недоуменно качал головой и что-то тихо бормотал себе под нос на своем родном языке.

Тем же вечером я собрал небогатый скарб и поехал в Москву. Сверхсовременная электричка домчала меня до столицы за полтора часа. Раньше самые скоростные из них преодолевали это расстояние за пять с половиной часов. Несоответствие скорости здорово меня подвело. По старинке я рассчитывал на то, что ночь пересплю в вагоне, а ранним утром буду в Москве. Но проклятый поезд привез меня около полуночи. Впереди была целая ночь. Денег с собой у меня было немного, тратить их на гостиницу было жалко. И тогда, набравшись смелости, я позвонил по внутрисвязи Лике.

– Привет, человек из прошлого! – услышал я ее радостный голос. – Ты где?

– На вокзале.

– Гойко!

– Что? – не понял я. – Горько?

– Да нет же, – рассмеялась она. – Гойко! Ну, то есть, очень хорошо, даже лучше чем хорошо. Не знаю, как это говорилось у вас.

– Круто?

– Точно, круто, – обрадовалась она. – У меня отец до сих пор так выражается. Слушай, у нас тут вечеринка. Приезжай!

– Нет настроения.

– А-а, – разочарованно протянула она. – А зачем тогда в Москву приехал?

– Соскучился по тебе, – приврал я.

– Так я тебе и поверила! Тебе негде переночевать? Ладно, жди, я скоро буду.

Мы договорились о том, что я буду ждать ее у входа на вокзал. Чтобы скоротать время, я решил прогуляться. Это был тот самый вокзал, на котором двадцать лет назад меня убили. За это время он очень сильно внешне изменился, но расположение залов осталось прежним. Я с трудом удержался от того, чтобы не войти в тот зал, где когда-то уборщица наткнулась на мой труп. Вместо этого прошел до того самого места, где встретил Профессора. К моему удивлению, нищих и сейчас там хватало. Хваленые оды доктора Зотова современному правительству, сумевшему решить проблемы голода и безработицы, на деле оказались дутыми.

Я подошел к ближайшему нищему и спросил у него о Профессоре. Оборванец уважительно зацокал языком.

– Большой человек был, – сказал он. – Легенды о нем до сих пор ходят из уст в уста. Шибко умный он был. Но потом исчез. Говорят, растворился в тумане. Злой дух его прибрал. Но мы верим, что он еще вернется.

Сунув ему пригоршню мелочи, я справился о Профессоре еще у двух попрошаек. Они слово в слово повторили мне знакомую песню. Мол, Профессор великий был человек, за это его и забрал злой дух паровозных путей.

Надежда напасть на след Профессора тоже исчезла. Преисполненный самых мрачных чувств, я поджидал Лику у входа на вокзал. Теперь поневоле Рита оставалась тем единственным, что связывало меня с прошлым.

Потом появилась Лика на своем роскошном эфиромобиле, весело посигналила мне, и мою печаль как рукой сняло. Девушка вновь была собой, и совсем не напоминала то угрюмое существо, с которым я простился пару недель назад.

– Привет! – завопила она, когда я уселся в машину. – Куда едем?

– Туда, где тихо и спокойно, – попросил я. – Все-таки не забывай, что мне уже почти пятьдесят.

Она смешливо фыркнула и стронула машину с места. Мы стремительно мчались по улицам ночной Москвы, ярко играющей переливами рекламы. Многие уже обзавелись новейшими голографическими вывесками, и, проезжая мимо них, я невольно ежился, с замиранием сердца глядя на то, как огромный динозавр мчится по тротуару, догоняет маленького и разрывает его на куски. Потом картинка исчезла и появилась надпись: «Боитесь стресса?». Я так и не понял, что рекламировали, поскольку машина унеслась вперед.

– Куда ты меня везешь? – спросил я.

– Домой, – просто ответила она. – Только мы будем не одни, извини.

– Ты живешь в общежитии?

– Нет, у меня своя квартира. Просто ко мне пару дней назад родители приехали. У них тут симпозиум какой-то. Но ты не волнуйся, они поздно приходят. А послезавтра вообще уезжают. К тому же, я не уверена, что они вообще тебя заметят. Очень странные люди. Такого фанатического увлечения наукой я нигде больше не встречала.

Жила Лика в новостройке. Судя по дизайну здания, строил его именно «Эфострой». То есть к дому Лики приложила свою изящную ручку Рита. Это показалось мне символичным.

Лика закрыла машину, схватила меня за руку и потащила за собой. Скоростной лифт вмиг домчал нас до двадцать восьмого этажа. У меня даже голова с непривычки закружилась и потяжелело в желудке.

– Заходи, – скомандовала она, открыв дверь в квартиру.

Родителей еще не было. Как только Лика вошла, автоматически зажегся свет. Среагировал на ее чип. Если бы я вошел без нее и провел в одиночестве в ее квартире пять минут, охранная система по интеркому вызвала бы дежурившую внизу полицию.

– Ты пока располагайся, – сказала Лика, проводив меня в гостиную, – а я приготовлю что-нибудь поесть. Ты наверняка голоден.

Я пробовал отказаться, но Лика отличалась здоровым упрямством.

– А что ты делал все это время? – спросила она, когда я, не выдержав, зашел к ней в кухню.

– Работал. И думал. Думал. И работал.

– А о чем думал?

– О тебе.

– Лгун! Обо мне ты никогда не думаешь. Но я тебя прощаю. В конце концов, ты мне не муж. Черт, как я заговорила. Ладно, забудь. Так где ты работал?

– Собирал мебель.

– На фабрике?

– Нет, у Гочи. У него был подпольный цех.

– Но это же незаконно!

– У меня не было выбора. К тому же меня туда направил представитель закона.

– Ух ты, гойко! – восхитилась она. – У меня дома настоящий преступник.

– Не забывай о том, что ты тоже преступница.

– Это еще почему? – напряглась она.

– Ты незаконно вживила мне чип. Уверен, что в ваше время это карается законом.

Лика от досады прикусила губу и отвернулась. Она что-то помешивала в кастрюльке, не глядя на меня. По кухне уже давно плыли одуряюще вкусные запахи.

– Ты правда соскучился по мне? – неожиданно спросила она, не поворачивая головы.

Ее плечи мелко затряслись, и я испугался, что она сейчас заплачет. Поэтому ответ подбирал крайне осторожно.

– Правда. Но была и еще одна причина, по которой я сюда приехал.

– Рита? – догадалась она. – Ты все еще хочешь ее отыскать?

– Почти отыскал. Оказывается, она возглавляет концерн «Эфострой».

Лика резко обернулась. Теперь дрожали ее губы, но глаза смотрели твердо и страстно.

– Маргарита Бонк? Эта рыжая стерва? Ты в своем уме?! Она столько людей сделала несчастными!

– Каким образом?

– Думаешь, дома она строила на пустом месте? Нет! Она сносила целые кварталы, а людей насильно переселяли. Некоторых даже за пределы столицы.

– Это бизнес, ее можно понять.

– Еще одно такое слово, и можешь идти в гостиницу, – неожиданно пригрозила Лика и вернулась к своей кастрюльке.

Я вновь был порядком озадачен. Лика являла собой живое воплощение ангела во плоти до тех пор, пока разговор на касался Риты. Может, Лика имела зуб на нее?

После ужина, как всегда восхитительного, мы устроились в массажных виброкреслах в гостиной, и принялись болтать, потягивая из бокалов белое вино. Говорили о том, о сем, и я удивлялся, как ловко это у нас получается. Будто между нами не целая эпоха лежала, а, по меньшей мере, десять лет знакомства.

– Ой, родители! – вскрикнула Лика, услышав, как открывается дверь.

Она сорвалась с места и побежала в прихожую. Я остался в гостиной, с волнением ожидая, когда туда войдут ее папа с мамой. Не знаю, чем взволновал меня этот момент, но мне внезапно показалось, что есть что-то постыдное в том, что я так запросто сидел с их дочерью в гостиной и пил их вино. Поэтому я волновался.

Первой на пороге возникла Лика.

– Сейчас я вас познакомлю, – счастливо улыбнулась она. – Это моя мама, Вера Александровна.

Я встал и поцеловал ручку изящной миниатюрной блондинке с усталым взглядом. Она машинально кивнула в ответ и отступила в сторону, пропуская супруга. Он вошел, я протянул ему руку. Папа застыл, как столб, внимательно всмотрелся в мое лицо, словно не веря своим глазам, протер кулаками глаза, и снова посмотрел. Потом он закатил глаза и упал в обморок. От тяжелого стука тела его супруга нервно подпрыгнула. Лика растерянно смотрела то на меня, то на лежавшего на полу без движения отца.

– Сделай же что-нибудь! – взвизгнула она и подскочила к матери, которая в порыве чувств готовилась последовать за мужем.

Я скоренько сбегал в кухню и принес стакан воды. Холодный душ подействовал на папу, как вид самородка на старателя. Он тут же вскочил и в крайнем возбуждении забегал по комнате. Никто из присутствующих не мог понять причин его странного поведения. Наконец, он остановился и сказал:

– Лика, Вера, вы не приготовите нам чего-нибудь вкусненького?

– Но…

– Я же сказал, особенного, – резко повысил он голос. – Неужели непонятно? В честь такого гостя надо закатить грандиозный пир.

Пожав плечами, женщины ушли. Мы остались наедине. Я смущенно сел в кресло, чувствуя себя очень неловко. Даже в сторону папы боялся бросить взгляд. Но и папа чувствовал себя не лучше. Он опустился в другое кресло, нажатием кнопки сменил строгий костюм на более легкий, с рубашкой с открытым воротом. Потом он схватил оставшийся после Лики бокал с вином и в два нетерпеливых глотка осушил его.

– Если бы я не знал, что ты умер, то решил бы, что это ты, – с трудом прохрипел он. – Но ты умер, значит, передо мной твой призрак. Хорошо, я ждал тебя. Знал, что когда-нибудь ты явишься за мной. Что ж, я готов ответить за все. Забирай меня, но прежде позволь попрощаться с семьей.

Моему удивлению не было предела. Папа дергался в кресле, как ударенный током, весь побагровел и боялся на меня взглянуть. Зато теперь я позволил себе посмотреть на него. И что-то в чертах его лица показалось мне знакомым. Нет, человека этого я вряд ли раньше встречал. Невысокого роста, с порядочным круглым брюшком, пробившейся плешью с седым нимбом коротких волос вокруг. Среди моих знакомых таких типажей не было. Впрочем, двадцать лет прошло. Люди часто меняются за это время до неузнаваемости. Но голос-то я должен был узнать!

– Простите, я не совсем понимаю, – осторожно, прощупывая почву, сказал я. – Наверное, вы принимаете меня за другого человека.

Он поднял на меня жалкий взгляд подавленных глаз и ответил:

– Хотел бы я, чтобы так все и было. Только я никогда не ошибаюсь. У меня фотографическая память. Лица я помню совершенно четко и ясно. Это ты, ошибки быть не может. Другого такого на земле нет.

– Постойте-ка, – воскликнул теперь я и вскочил из кресла.

Я подошел к нему вплотную, посмотрел на него сверху вниз, а он, вздрогнув, просительно протянул руку.

– Профессор!!!

Он испуганно огляделся вокруг, приложил указательный палец к губам и зашикал.

– Ради Бога, тише. Не называй меня так. Меня зовут Валентин.

Пораженный открытием, я не мог сдержать эмоций и топтался перед ним, как медведь на арене цирка.

– Неужели это ты? Нет, так не бывает. Это просто неслыханная удача. А мне никогда не везло. Профессор, это правда ты?

– Я, – со вздохом отозвался тот, грустно понурив голову. – Увы, это я. Хоть убей, не пойму, как ты меня нашел?

– Потом расскажу, – пообещал я, возвращаясь в кресло. – А пока ты расскажи, как жил все эти годы.

Совершенно сникший Профессор немного оживился. Видимо, уже смирился с мыслью, что перед ним сидит призрак.

– Больше всего я боялся именно этого момента, – неохотно признался он, когда я снова наполнил вином опустевшие бокалы. – Ты бы только знал, в каком страхе я жил все эти годы. Плохо спал, плохо ел.

– По тебе этого не скажешь, – усомнился я. – По-моему, когда я тебя встретил, в той жизни, ты ел и спал гораздо хуже, чем сейчас.

Он слабо кивнул головой.

– Было такое, чего скрывать. Но, если честно, сейчас я жалею о той жизни. Там все было проще и понятнее. Живешь ради пропитания. Пропитания нет, и дух твой свободен. Пускаешься в лабиринты мыслей… но речь не о том. Я говорю, что с удовольствием все бы вернул на круги своя.

– Погоди со своими кругами. Лучше расскажи, как дошел до жизни такой. Ведь ты был нищим, оборванцем. А сейчас у тебя жена, красавица-дочь, шикарная квартира, дача, машина. Да и по тебе не скажешь, что ты в чем-то нуждаешься.

Его взгляд снова стал затравленным, как у загнанного зверя.

– Не волнуйся, я поделюсь. Отдам не все, конечно, но на половину можешь рассчитывать.

– Какая еще половина? Что ты мелешь?

Он посмотрел на меня теперь с удивлением.

– Ты хочешь больше? – ужаснулся он. – Но тогда я могу разориться.

– Вот дубина, – в сердцах выругался я. – Ничего я не хочу, никаких половин. И до разорения тебя не доведу. Я прошу одного: расскажи, как ты всего этого добился, и сохранил ли те чертежи, которые я тебе отдал на хранение?

– Чертежи? Да, сохранил, – его лоб внезапно покрылся испариной, и Профессор нервно промокнул его носовым платком. – Откровенно говоря, твои чертежи и помогли мне всего этого добиться. Но ты и сам в этом виноват. Во-первых, не надо было доверять первому встречному. То, что я не обманул тебя с камерой хранения не в счет. Просто хотел подзаработать. Во-вторых, я собственными глазами видел, как тебя убили. Из «обезьянника» меня выпустили сразу вслед за тобой, должно быть, на радостях. Вот я и отправился тебя искать, чтобы вернуть сверток. Несмотря на все несчастья, я всегда оставался честным человеком. Может, потому и стал в одночасье оборванцем. Но вернемся к нашим баранам… Когда я тебя нашел, ты уже был на мушке. Поверь, я ничего не мог поделать. Все произошло очень быстро. Я видел, как в тебя стреляли. А потом, когда ты упал, истекая кровью, убийца лично тебя обшарил. Забрал документы и деньги, снял часы и куртку. Такое ощущение, что он пытался выдать все за вооруженное ограбление. Вот тогда я и понял, что ты доверил мне что-то очень ценное. Ну и струхнул, сам понимаешь. Короче, я убежал. Мне казалось, что за мной гонятся убийцы. Поэтому бежал без оглядки, очень долго. Единственное, что я мог для тебя сделать, так это по пути велел бабе Клаве, тамошней уборщице, поскорее бежать в тот зал. Соврал, что туда комиссия какая-то пошла. Наверняка, это она тебя и нашла. А я всю ночь бежал, и только утром присел отдохнуть. И с удивлением обнаружил, что выбежал за пределы Москвы. Побрел дальше, по железнодорожным путям, нашел заброшенную будку, поселился в ней. Полгода там прожил, все пытался придти в себя. Ну и почитывал твои записи. После того, как ты умер, я решил, что имею право на то, чтобы прочесть их. А когда прочитал, голова кругом пошла. Я ведь инженер, и немного смыслю в науке. Но то, что открылось тогда моим глазам, потрясло меня. Я понял, что в руки мне попало грандиозное богатство. Но не знал, как им распорядиться. На чертежах были уникальные аппараты. Сама теория была уникальна. Но у меня не хватало ни денег, ни знаний, чтобы претворить их в жизнь. Полгода копил деньги на свой первый аппарат. Сдавал лом, макулатуру и пустые бутылки, батрачил грузчиком. Собирал необходимые материалы, и, в конце концов, собрал свой первый аппарат. До сих пор понятия не имею, как он действует. Знаю точно только одно: когда я засовывал в ту коробку испорченную теле, аудио, видеоаппаратуру, через миг она выходила оттуда абсолютно исправной. Так я и начал зарабатывать деньги. Сначала разъезжал по деревням, чтобы не светиться. Накопил деньжат, оделся поприличнее, да и махнул в город. Открыл там небольшую мастерскую. От клиентов отбоя не было. Скоро денег хватило на следующий аппарат. Он превращал старую дряблую кожу в молодую и упругую и чем-то напоминал душевую кабинку. Работал, естественно, нелегально. Чтобы никто ни о чем не догадался, я объявил себя магом-целителем, давал объявления в газеты, а потом у меня сложился круг постоянных клиентов. Вернее, клиенток. Чтобы и у них не возникло подозрений, я превратил кабинку в душ. Вода ничуть не мешала омоложению, а женщины были уверены в том, что эта вода – священная. На душе-омолодителе я заработал достаточно, чтобы поступить в университет и купить квартиру.