Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть первая

Пытаясь отогнать от себя тяжёлые мысли, она поправила на себе неуклюже-громоздкий американский бронежилет, поудобнее устроилась на ремне, и с удвоенным вниманием стала осматривать заднюю полусферу. Правее и немного сзади шла четвёрка штурмовиков их эскадрильи.

На этот раз к району разбитой переправы подходили по кратчайшему пути – солнце уже было достаточно высоко, и хитрость с заходом с тёмной стороны неба было уже не применить, да и любому дураку было понятно, что их там уже ждали. Вот только никто не ожидал, что будут ждать ТАК.

Над целью вился целый рой вражеских истребителей – явно больше двух десятков. Видимо, не в силах оперативно подтянуть к месту предполагаемой атаки дополнительные батареи зенитной артиллерии, немцы решили задачу другим, доступным им способом.

Завидев приближающуюся группу Яков (а первоначально они увидели именно их, так как Яки шли с превышением над Илами на 200 метров) немцы явно зашевелились: какая-то часть их истребителей направилась в их сторону, какая-то осталась барражировать на месте, а остальные пошли в набор высоты.

– Внимание! Истребители противника! – раздался в наушниках голос командира эскадрильи. Андрей посмотрел по сторонам, на самолёты их шестёрки. Было видно, как на ближайших к нему самолётах стрелки подобрались, прильнули к пулемётам.

– Внимание! – опять раздался голос комэска, – делаем горку!

И самолёт командира полез вверх. Андрей вслед за ним плавно потянул ручку на себя, следя за самолётом ведущего. Вот он перевалился через верхнюю точку и заскользил вниз, как на санках с горки. Андрей сделал горку чуть выше, чтобы увеличить дистанцию, и вошёл в пологое пике.

Смотреть по сторонам ему было уже некогда. А там уже закручивалась собачья свалка между нашими и немецкими истребителями. Четыре пары мессеров (это те, что сразу полезли в набор высоты), свалились сверху, как снег на голову, на истребители сопровождения, пытаясь связать их боем. Но те наши Яки, что сопровождали Илы, вёл в бой командир эскадрильи капитан Сергачёв, боевого опыта которому было не занимать, и уловка не прошла: в бой с мессерами ввязались только две пары Яков, остальные же пошли в набор высоты, не теряя из виду своих подопечных.

Четыре пары немецких истребителей, наращивая скорость, а это было видно по усиленному выхлопу их двигателей, пошли прямо в лоб на шестёрку Илов второй эскадрильи (в составе которой и летел Андрей), сопровождаемых четвёркой Яков. Когда дистанция сократилась до полутора километров, уже легко можно было узнать в них Фокке-Вульфы-190. Только у них были такие характерные, широкие и лобастые носы.

Чем руководствовались немецкие пилоты Фоккеров, идя в лобовую атаку на бронированные Илы? Побудительными мотивами могло быть и приличное преимущество в залпе61, и надежда на то, что штурмовики будут слишком заняты атакой по наземным целям. А может, взыграла в крови тевтонская гордыня, или же они получили однозначный приказ не позволить Илам отработать по переправе. Одним из решающих факторов могла быть и неплохая защищённость лётчика Фокке-Вульфа в лобовых атаках – широкий, звездообразный мотор защищал пилота лучше всякой брони. Да и бронирован Фоккер тоже был неплохо, в том числе и с фронтальной проекции тоже.

Как бы там ни было, но восьмёрка Фоккеров пошла в лобовую…

– Внимание! Истребители противника прямо по курсу! – все услышали в наушниках звенящий от боевого азарта голос командира эскадрильи, – приказываю – атаковать!

Все шесть Илов, только что сделавшие горку, и уже было начавшие свое пологое пикирование для атаки немецкой техники на земле, все, как один, подняли носы, и прибавив газу, пошли в лоб на восьмёрку Фоккеров…

***

Двинув ручку газа вперёд до упора, и немного взяв ручку управления самолётом на себя, стиснув зубы, лёгкими, чёткими движениями ручки Андрей вогнал одного из Фоккеров в центр прицела, взял чуть повыше (дистанция была метров 800…900) и нажал гашетки. Ил-2 содрогнулся от залпа, дымные трассы понеслись в сторону противника. На носах и крыльях Фоккеров появились трепещущие, яркие вспышки, и точно такие же трассы устремились навстречу. Время растянулось. Широко раскрыв глаза, Андрей завороженно смотрел, как несутся навстречу плотные пучки трасс. Руки как будто свело судорогой, где-то в ставшей вдруг пустой, как котёл, голове билась единственная мысль: «главное – не сворачивать, главное – не сворачивать». Гулко бабахнуло по плоскостям, шваркнуло, рикошетя и высекая искры, по бронекорпусу, хлестануло по лобовому бронестеклу. От этого удара Андрей на мгновение инстинктивно зажмурился, а когда открыл глаза снова, он увидел сквозь паутину трещин на лобовом стекле, как прямо в него летит, разваливаясь на горящие куски, расстрелянный им в упор Фокке-Вульф.

«Всё, амба» – стрельнуло в голове.

Но его руки и ноги сами, помимо его воли, вдруг стали работать, как будто кто-то жёстко и принудительно перехватил управление на себя. Левая нога толкнула педаль до упора, обе руки резко бросили ручку управления влево и тут же выбрали её до упора на себя. Самолёт мотнуло так, что от перегрузки потемнело в глазах, и было ощущение, что его буквально как студень размазало по спинке сиденья.

Разбрасывая в разные стороны горящие куски немецкого дюраля, в десяти метрах от него мелькнуло то, что ещё три секунды назад было фашистским истребителем. Но он этого уже не видел – руки почему-то продолжали удерживать ручку управления в прежнем положении – влево до упора и на себя, до самых яиц, и самолёт, занося хвост, перевернулся на спину.

Вывалившись из строя, и продолжая по инерции выписывать в небе свою кривую кадушку62, Андрей находясь во вращающемся самолёте вниз головой, запрокинув голову, через верхнее остекление кабины завороженно смотрел на то, как ещё пара сбитых Фоккеров пошла в свой последний путь к земле, как самолёт комэска, окутался облачками разрывов, мгновение спустя выскочил из них, и опустив нос, опять вошёл в пикирование. Справа и слева кометами промелькнула пятёрка оставшихся Фоккеров. Летел вниз, кувыркаясь без половинки консоли попавший под раздачу Як. Ещё один Як, с остановившимся винтом и с дымившим двигателем развернулся, и начал своё пологое пикирование на восток.

– Андрей, ну ты чего? Соберись! Вниз лети! Все уже вперёд ушли! Давай уже, бери управление! – зазвенел в наушниках возбуждённый голос Агнии.

Почувствовав, что непонятный столбняк его отпустил, он, спохватившись, отдал ручку от себя, выправил крен, подработал педалями и устремился вниз, вслед за ушедшей вперёд эскадрильей. Самолёт комэска, летевший первым, уже выскочил из атаки, второй и третий самолёты били ЭРЭСами по куче сгрудившейся техники, четвёртый и пятый в пологом пике шли в атаку.

Получается, что вся пятёрка атакующих штурмовиков уже проскочила вперёд, и Андрей пристроился за замыкающим строй самолётом, положив большие пальцы рук на обе гашетки на «баранке». Было хорошо видно, как по атакующим самолётам его эскадрильи бьют несколько зениток, но пятёрка Илов, имея приказ делать всего один заход, и не обращая внимания на их огонь, упорно шла вперёд. Один за другим, заходя на цель, и выдерживая дистанцию в сотню метров, самолёты били в кучу немецкой техники ЭРЭСами, проходились по грязно-белым кирпичикам танков, бронетранспортёров и грузовиков из пушек и пулемётов, и в этом же заходе освобождались от бомбовой нагрузки.

Сотни ПТАБов сыпались вниз мелким горохом, накрывая технику сплошной пеленой мелких разрывов. Десятки осколочных десятикилограммовых АО-10 довершали погром, разрываясь среди техники и нашпиговывая осколками всё, что не относилось к тяжёлой бронетехнике: грузовики, мотоциклы, бронетранспортёры. Получалось не очень точно, но учитывая большую площадь цели (остановившаяся колонна, расползлась в стороны и походила теперь не на змею, а на толстую, кривую колбасу), получилось очень даже неплохо.

Сквозь сетку трещин на лобовом стекле теперь было плохо видно то, что происходило по курсу, но хоть как-то целиться было можно. Вот проскочила внизу река с разбитым ими утром мостом, вот облака разрывов от ЭРЭСов и бомб от идущих впереди него штурмовиков. Добавив в эту кашу свои четыре ЭРЭСа, и прострочив пулемётно-пушечным огнём чудом уцелевшую цепочку грузовиков, стоявших чуть в сторонке, и выходя на ста метрах из пологого пикирования, рванул на себя рычаг ручного сброса бомб. Открылись створки крыльевых бомболюков, и 96 ПТАБов ринулись в свой последний полёт, довершая то, что уже сделала только что завершившая штурмовку пятёрка штурмовиков.

В наушники ворвался голос комэска:

– Чудилин! Твою мать! Почему оставил ведущего?!

– Фоккеры! Выбился из строя на лобовой! Догоняю!

Уже совершая отворот влево, и уходя от цели, Андрей увидел, что один из штурмовиков их шестёрки уже выйдя из зоны обстрела зениток, был стремительно атакован подскочившей парой мессеров, вывалился из строя, и теряя высоту, пошёл на снижение. Зенитки продолжали бить вслед уходящему от цели самолёту Андрея. Дважды гулко бабахнуло по левому крылу.

– Иду на вынужденную! Мотор! Мотор! – по интонациям Андрей узнал голос Мишки Никитенко.

Было видно, что он старается дотянуть до большой поляны, расположенной за небольшим перелеском, километрах в полутора от горящей немецкой колонны у переправы.

Дав газ на максимум, Андрей, сопровождаемый трассами эрликонов, наконец-то догнал самолёт комэска и пристроился ему в хвост.

Едва перемахнув верхушки деревьев, самолёт Никитенко неловко плюхнулся на брюхо метрах в трёхстах от кромки леса.

Глава 31. Снайпер.

Пятёрка Илов встала в круг над поляной, а два Яка, как привязанные, крутились чуть повыше и в стороне. От немецкой колонны в их сторону, взметая снег, сначала рванули несколько мотоциклов с колясками, потом, переваливаясь на ухабах, и загребая снег гусеницами, начали движение «Ганомаг» с десятком пехотинцев, быстро набившихся в его чрево, и что-то ещё, похожее на «Ганомаг», такое же колёсно-гусеничное, открытое сверху и с длинным тонким стволом зенитки.

Пятёрка Илов, кружащая на высоте 200 метров, в полутора километрах от колонны, была прекрасно видна расчётам зениток, и они отводили душу, методично высаживая в их сторону обойму за обоймой. Из-за большой дистанции их огонь хоть и не был особо точным, но, тем не менее, был опасен – приходилось постоянно маневрировать по высоте, стараясь сбить прицел зенитчикам.

Встав вместе со всеми в левый вираж, Андрей Чудилин, бросив быстрый взгляд в левую форточку, увидел, как Миша Никитенко вывалился из кабины, встал на крыло и замахал руками, мол, жив-здоров. Потом открыл фонарь стрелка, вытащил его, и сгибаясь под его весом, стал оттаскивать его от чадящего самолёта. Четыре мотоциклиста, БТР «Ганомаг» с пехотой и транспортёр с зениткой уже преодолели половину расстояния до севшего на вынужденную штурмовика. Видать, фашисты серьёзно вознамерились отыграться за разгром их колонны. Хотя бы на этом одном, сбитом и севшем на вынужденную русском штурмовике.

Надо было что-то решать, и очень быстро.

– Иду на посадку, – сквозь помехи все услышали голос командира эскадрильи, – Чудилин и Кутеев отсекайте немцев. Горидзе и Авдеев – заткните зенитки. Хотя бы пару заходов.

Два Ила – Авдеева и Горидзе сразу отвалили вправо и развернувшись, пошли в сторону ведущих по ним огонь зениток. По крутой глиссаде, с левого разворота, выпустив шасси и щитки, капитан Миронов стал заходить на посадку с таким расчётом, чтобы сесть рядом с подбитым самолётом Никитенко. Андрей и Илья, продолжая ходить кругами над поляной, остались прикрывать эвакуацию подбитого экипажа. Самолёт комэска, заходя на посадку в сторону лесочка, из которого вот-вот должны были вынырнуть преследователи, сел точнёхонько к подбитому самолёту. Коля откинул колпак фонаря, спрыгнул на снег и побежал навстречу Мише, тащившего раненого стрелка.

– Андрюха! Бей фрицев, не выпускай из леса! – услышал Андрей в наушниках голос Ильи.

Бить по немцам в пологом пикировании сквозь лес было не очень эффективно – очень большая часть пуль и снарядов просто не долетала до немцев, попадая в деревья и выбивая из них кучу щепы, и срубая тонкие стволы и ветки при прямом попадании. Но выбора не было – нельзя было допустить, чтобы немцы вырвались из леса на поляну к севшему самолёту комэска. Заход, короткое пикирование под углом в 30 градусов, короткая очередь из всех стволов, выход над верхушками деревьев, вираж, набор высоты, разворот, снова заход. Не обращая внимания на атаки пары штурмовиков, немцы упорно пробивались к поляне. Андрей, заходя на бреющем в атаку на немцев, хорошо видел, что в кузове колёсно-гусеничного транспортёра с зениткой стоит немецкий офицер, активно машущий руками и отдающий какие-то команды солдатам. Именно он с бешенным упорством гнал их к поляне, с неукротимым желанием захватить экипаж сбитого русского штурмовика.

– Андрюха! Скажи стрелку, чтобы тоже бил на отходе! – и точно, услышав от командира звена этот приказ, Андрей видит, как после выхода Ильи из атаки, его стрелок, Толик Веселовский, высаживает длинные очереди по удаляющимся за хвост фашистам.

Нажатие кнопки СПУ на ручке управления, щелчок в наушниках:

– Агния….

В ответ звонко и возбуждённо:

– Я поняла! Выполняю!

Вираж, заход, атака. Когда потянул ручку на себя, сзади короткими, злыми очередями часто застучал УБТ Агнии. Похоже, мимо… Нет, зацепила! – два мотоциклиста с размаху ткнулись в снег мордами. Ещё один заход Ильи Кутеева, и «Ганомаг» с пехотой съехал в сторону и уткнулся в поваленный ствол дерева. Но транспортёр с зениткой и два оставшихся мотоциклиста, подгоняемые железной волей немецкого офицера, на предельной скорости, виляя между деревьями, уже почти подъехали к краю леса. До поляны им оставалось метров 50.

***

Коля с Мишей наконец-то перевалили потерявшего сознание стрелка в заднюю кабину, пропихнули его за распахнутые бронедверки, с матюками завалились сами, и захлопнули фонарь. Слава Миронов, наблюдавший за их действиями, высунувшись в форточку, тут же дал по газам и пошёл на взлёт…

Два Ила, ушедшие назад, в сторону зениток, сделали на них два захода, пушечно-пулемётным огнём подавили из семи штук четыре, и развернулись обратно. Зенитный огонь заметно ослаб.

Андрей, занятый прикрытием командира, севшего, чтобы подобрать сбитых товарищей, не видел очень многого, что происходило вокруг. А вокруг разворачивалась поистине грандиозная картина: третья эскадрилья, точно так же как и вторая, была атакована Фоккерами в лоб. Но там решающую роль в отбитии атаки сыграли истребители прикрытия – успев вырваться вперёд, они свалились на них сверху, и сорвали атаку Фокке-Вульфов, и те, несолоно хлебавши, ушли в набор высоты. Шестёрка штурмовиков третьей эскадрильи точно также, в одном заходе, успешно отработала по колонне в своём секторе атаки. Но уходя от цели, она была атакована четырьмя парами мессершмиттов, теми самыми, которые остались барражировать в районе цели. Правда, с началом зенитного огня они чуть-чуть оттянулись в сторону, чтобы не попасть под огонь своих же зенитчиков, но расчёт их был верный: шестёрка штурмовиков при выходе из атаки выскочила именно в их сторону. Яки сопровождения этой шестёрки, две пары, с началом атаки по колонне оттянувшиеся вверх, снова нырнули пониже, к Илам, и яростными, резкими клевками в стороны выходивших на дистанцию открытия огня мессеров, срывали им атаки.

А в стороне от этого, на высоте около двух километров, крутился клубок собачьей свалки: там две пары Яков насмерть рубились с восьмёркой мессеров. В эфире стоял гвалт и мат.

Ил-2 комэска, неся в своём нутре два экипажа, вздымая снежный вихрь, и оставляя далеко позади вырвавшихся -таки на опушку леса фашистов, оторвался от заснеженной поляны и, убрав шасси и щитки, пошёл с прижимчиком63 низко над поляной, быстро набирая скорость. Транспортёр с 37-мм зениткой всё-таки настырно выполз из перелеска, и её расчёт сноровисто и довольно точно открыл огонь вдогонку уходящему от них самолёту русских.

В сторону взлетающего самолёта со скоростью 800 метров в секунду устремились шесть огненных мячиков первой очереди64… Промах! С двухсекундным интервалом вслед рванулась следующая шестёрка. Потом ещё одна… Трассы цветным веником полощутся всё ближе и ближе к уходящему самолёту. В кузове транспортёра с зениткой трое подносчиков, как кочегары с лопатами перед топкой, работают, как черти, в бешенном темпе втыкая в окно приёмника клыкастые 6-и снарядные обоймы один за другим. Заходясь в истерике, «Эрликон» жадно пожирает снаряды, и лупит всё точнее и точнее вслед удаляющемуся от него русскому штурмовику.

– Андрюха, бей зенитку! Я пустой! – слышит Андрей голос командира звена, но всё и так понятно без слов: зенитку надо подавить, иначе взлетающему Илу хана. Разворот, заход… неудачно…(«бля… не попаду!») Пытаясь загнать стреляющую зенитку в перекрестие прицела («чёрт, ещё нифига не видно через эти трещины!!») Андрей усиленно работает ручкой и педалями, и его Ил, заложив фантастически крутой вираж на маленькой скорости, чуть не срывается в штопор. Лихорадочно шуруя ручкой и педалями, Андрей у самой земли подхватывает тяжёлую, неповоротливую машину. И даже успевает стрельнуть в сторону немцев. Естественно, не попал.

Но попала Агния.

Упёршись ногами в бронедверки, и крепко держась за пулемёт, вывернутый ею влево-вниз, она чётко секла ситуацию, и как только зенитная самоходка буквально на секунду выскочила из-под правого крыла самолёта, мгновенно довернула ствол пулемёта в ту сторону и дала убийственно-точную односекундную очередь.

Дистанция была кинжальной, около 100 метров – всех, кто был в кузове у зенитки, в полсекунды просто перемололо в кровавую кашу. Оторванная крупнокалиберной пулей рука фашистского офицера, кувыркаясь, отлетела метров на двадцать в сторону. Расширенными от ужаса глазами девушка провожала взглядом уходящую за хвост зенитку со страшными результатами её работы.

Андрей, слыша стрельбу из заднего пулемёта, не придал этому особого значения, и стал разворачиваться для ещё одного захода на зенитку.

В наушниках послышалось:

– Андрюша, не надо, летим домой. Я их… я их убила. Всех…

Андрей обернулся: зенитка, действительно, молчала.

– Что, попала?

– Да.

Он молча развернулся и, сопровождаемый Ильёй Кутеевым, прибавив газу, пошёл догонять самолёт комэска, к которому уже успели пристроиться Горидзе и Авдеев. За ними, держась с превышением в 200 метров, и оттянувшись вправо и немного назад, чтобы не потерять из виду немного отставшие самолёты Чудилина и Кутеева, неотрывно следовали два Яка.

Всю обратную дорогу домой Агния молчала, на вопросы Андрея (как самочувствие, всё ли хорошо?), отвечала неохотно и односложно.

Через двадцать минут полёта показался свой аэродром. Сели, зарулили на свою стоянку. Шурка, отметив про себя несколько пробоин на крыле и зарубин на бронекорпусе, вспрыгнув на крыло, дёрнула назад подвижную часть фонаря. Андрей отстегнул парашют и с трудом выпростался из кабины.

– Не ранен, командир? – Александра тревожно смотрела на него.

– Не… жив-здоров. Нормально.

Шурка полезла в кабину за его парашютом.

– Агнюша, вылазь! – Шурка помогла и ей вылезти из кабины, – давай сюда и твой парашют! Как машина? Я смотрю, вас пометило?

– Хы! Пометило! На лобовой с Фоккерами схлестнулись. А так – да, в норме. Всё стреляет, всё летает. Спасибо.

– Почему вас пятеро? Кого сбили?

– Мишку с Серёгой.

– Ой! – она схватилась за щёки.

– Да не пугайся. Их комэск с Колькой подобрали, вон вытаскивают уже. Пошли-ка, поможем!

Из задней кабины командирского Ила уже действительно, совместными усилиями вынимали раненого стрелка Сергея Чекмирёва, молодого белобрысого парня, которому едва исполнилось 19. Раненый был без сознания, его сразу уложили на носилки и солдаты с носилками рысцой посеменили к стоящей недалеко машине. Мишка с залитым кровью лбом бежал рядом и жалобно просил:

– Ребятки, потише, потише – не растрясите его! Быстрее тащите!

– Так тебе быстрее или потише? – запыхиваясь от бега, прохрипел один из носильщиков.

– Давай я тебе памагу! – Жорик схватился сзади сбоку за носилки, – хароший челавек умирает!

Андрей молча схватился спереди, помогая переднему солдатику.

Вчетвером аккуратно и быстро погрузили раненого сержанта в кузов полуторки. Солдатики полезли в кузов.

Агния распахнула на Андрея свои большие карие глаза и тихонько сказала:

– Я наверно, нужна там буду, да?

– Да, конечно, конечно, давай! – он подхватил её под попу и одним сильным движением забросил в кузов. Стрелки Толик Веселовский и Асланбек Атынбаев заскочили в кузов, чтобы помочь выгрузить раненого товарища у медсанчасти.

Пилоты остались на разбор полёта.

Глава 32. Исцеление.

На стрелка было страшно смотреть – вся голова у него была залита кровью. Но рана на голове не была смертельной – там пуля прошла по касательной, содрав кожу и вырвав клок волос. Гораздо опаснее было ранение в живот. Выпущенная почти в упор, бронебойно-трассирующая пуля от 7,92 мм пулемёта MG17 на скорости около 800 м/с проткнула, как картон, 6 миллиметров гомогенной брони, прошла, даже не заметив, сквозь тело стрелка и со страшной силой ударила в 12-мм бронеплиту за спиной пилота. Не сумев преодолеть броню, пуля, выбив из брони несколько мелких осколков и оставив на ней глубокую отметину, потеряла всю свою энергию, и бессильно упала к ногам борт.стрелка.

Когда вытаскивали носилки из машины, Сергей пришёл в сознание, и теперь, прижав руки к животу, безумными глазами смотрел на окружающих. Медсёстры принялись сноровисто стаскивать с него зимний комбез. Стрелки Толик и Асланбек смущённо топтались в коридоре. Агния стояла у стенки, и закусив губу, смотрела на раненого.

– Ну а вы чего здесь столпились? Что, цирк тут вам? – заорал на стрелков доктор Запольский. Те поспешно развернулись, и толкаясь у двери, выскочили на улицу.

– А ты, деточка, не уходи, – обратился он к Агнии, – боюсь, что ты можешь понадобиться….

– Ну-с, – он посмотрел на раненого….

***

Миша Никитенко без шлема сидел на пеньке, матерился, плевался и плакал.

– Да успокойся ты! – Андрей платком вытирал ему кровь со лба: осколок прошёл по касательной, сделав над бровью глубокий порез. Отвалившийся лоскут кожи висел, закрывая бровь. Кровь, никак не хотела останавливаться и постоянно сочилась из раны.

Комэск принял доклады от пилотов, приказал Андрею сопроводить Мишу до санчасти. А сам усталой походкой пошёл докладывать на КП о результатах вылета.

– Это я виноват! Я! – Мишка, спотыкаясь и загребая унтами снег, шёл, сопровождаемый Андреем, – он мне: «Мишка, уходи вправо – мессер сзади!» А я…. А я прямо иду, как заторможенный – откуда эта пара выскочила? Чёрт её разберёт! А фриц как даст! У меня сразу движок встал, так я ни об чём другом уже и думать не мог – лишь бы сесть. Хоть как-то! А потом сел, вам машу, что живой, Серёге кричу – вылезай! А он молчок! Я к нему в кабину – а он там лежит. Весь в крови, понимаешь?! И молчит!! – Миша опять заплакал.

– Всё, всё, хватит. Успокойся. Выживет он – я тебе говорю.

– Да какое выживет?! У него ранение в живот! Это же каюк, непонятно, что ли?

– Агния там, поможет Филлипычу.

– Да как она ему поможет-то?

– Вчера же Витька выжил. А все тоже думали – каюк. Забыл?

Они подошли к крыльцу дома, в котором располагалась полковая медсанчасть, или как её иногда называли те, что постарше – околоток. Мишка сплюнул в сторону.

– Ну, выжил. А Агния при чём?

– При том. Дар у неё есть. На ноги поднимать. Я вон позавчера весь контуженный-переконтуженный был, а на следующее утро – как огурчик. Что думаешь, само получилось?

Мишка открыл рот:

– А и правда! А как так?

– А вот так. Я же говорю – дар у неё есть. Природный феномен. Если совсем человеку худо, или там ранение смертельное – руками поводит, пошепчет, и всё. Уж как это у неё получается, я не знаю.

– Дела… а вот у нас в деревне бабка была…. – Миша договорить не успел: на крыльцо вышла Агния, поддерживаемая под руку Лизой.

Андрей и Мишка бросились к ним с немым вопросом в глазах.

– Да жив, жив ваш Серёнька, – Лиза передала Агнию Андрею, – держите её товарищ лейтенант, устала она, – повернулась опять к Мише: – спит, спит ваш товарищ – морфий вкололи, доктор сказал: жить будет. Сейчас будем отправлять в тыл. Пойдёмте, я вас перевяжу. Если хотите, можете поехать вместе с ним, сопроводить чтобы.

Андрей обнял Агнию.

– Ну?

– Всё хорошо, Андрюша. Помогла немножко, пойдём.

– Ну, пойдём, – они потихоньку побреди в сторону стоянки.

– Устала?

– Немножко. Сегодня ещё полетим?

– Не знаю…. Может быть.

Помолчали немного.

– Ты знаешь, ты такая молодец! Ты уже двух человек от смерти спасла! Витьку вчера и Серёгу сегодня. Если бы не ты, то…