Разговор с автором

– Понял я, понял.

– Вот. А сейчас я этого уловить не могу. Поэтому и шляюсь тут без дела.

– Разговор со мной – это значит «без дела»? – съязвил я и приподнял брови.

– Ну… нет, это тоже дело, конечно. Просто у меня же конкурс на носу…

– Да пошутил я, – прервал я ее.

Алиса скривила губы в недовольстве. Так смешно скривила, что я даже улыбнулся.

– Мне вот тоже заняться нечем. До такой степени скучно, что я, грешным делом, подумывал в эти выходные на работу съездить даже, пока тебя не встретил. Хотя, там, на самом деле, тоже делать нечего.

– А кем ты работаешь?

– Менеджером в автосалоне.

– Прикольно! Я в автосалонах даже не была ни разу… В сериалах только видела.

– Сильно не удивляйся. Так себе работа. Ничего интересного. Это тебе не писательство.

– А мне кажется, интересно. Вы же со столькими людьми общаетесь.

– Раньше, может, и общались. А сейчас у нас перекати поле по салону бегает целыми днями.

– Что так?

– Все в онлайн уходит, – вздохнув, ответил я. – Так отвратительно. Все навыки, что мне дали, что я годами вырабатывал, обесценились. Я хорошо умею общаться с людьми, но как бы крут ты ни был в устных продажах, какой-нибудь чувак в интернете на своем блоге продает в месяц больше машин, чем я за год. Потому что по салонам никто не ходит уже. Легче забить, что нужно, в поисковую строку.

– А почему бы тебе тогда тоже свой сайт не создать? Это же прогресс, нельзя его винить за то, что все меняется.

– Я не говорю, что прогресс – это плохо. Просто злюсь на то, что за ним не успеваю. Лень мне переучиваться. Да и стимула хорошего нет. Пока деньги платят, и пусть…

– Мда-а, – вздохнула Алиса. – Неужели во всех автосалонах так плохо?

– Ты не поверишь, во всех! Думаю вот, может уже по специальности пойти… Но там денег мало платят и начинать с нуля придется.

– А на кого ты учился?

– На банкира. Не доучился, кстати.

– М-м-м, – как будто с пониманием покачала головой Алиса. – Как же тогда работать, если не доучился?

– Во-о-от. Еще одна причина, почему я торчу в этом проклятом салоне.

– А мне вот наоборот прогресса не хватает.

– В смысле?

– Ну, у тебя никогда не было таких мыслей, что изобрети человечество что-нибудь, жизнь стала бы намного легче? Из разряда вещей, про которые в двухтысячных говорили, что скоро это станет всем доступно.

– Ты про летающие машины что ли?

– Не совсем, но пример хороший. На дворе две тысячи двадцать первый, а мы все еще в пробках стоим, как дураки…

– Просто какой-то сценарист из «Назад в будущее» переоценил силу прогресса…

– И наши умы.

Мы вместе рассмеялись.

– Отвечая на твой вопрос, – продолжил я, – думал однажды о том, как хорошо было бы иметь телепортатор.

– Чтоб путешествовать?

– Чтоб еду быстро доставляли!

Алиса рассмеялась еще сильнее.

– Так есть же доставка.

– Доставка – это не то. В нашем городе два с половиной ресторана доставляют. Она дорогая и едет по часу-два. Это мне, чтоб ужинать нормально – надо с работы еду заказывать. Легче в кафешку сходить.

– Смешной ты, Андрей.

– Ага. А вот когда ешь одубевший на морозе шашлык, там уже совсем не смешно, – поправил ее я и сам усмехнулся.

– А я больше думала про электронный считыватель мыслей. Чтоб можно было прямо из мозга мысли доставать и в заметки. А то вот так идешь иногда, что-то увидишь важное или интересное, это натолкнет на мысль, мысль прокрутится в голове. После этого ты еще подумаешь: «Черт, красиво как… Надо записать», и не запишешь. Забудешь или отвлекут. Вот так теряются во времени очень важные мысли. А еще ты иногда эти мысли вспоминаешь и понимаешь, что настолько они были четкие и красивые, что могли бы своими несколькими строчками заменить всю книгу, которой предназначались. Но уже поздно, книга написана…

Я сделал глоток латте, а Алиса продолжила:

– А ты только представь, насколько было бы проще жить, если бы такие мысли автоматически в заметки заносились!

– Тогда и память человеческая не нужна. Роботизацией попахивает.

– В каком смысле?

– Ты что, не смотрела фильмы про царствие машин? Серьезно хочешь доверить все свои мысли бездушному роботу? А у него же тоже сбои в системе бывают. Представь, если это не ты что-то забудешь, а машина. Сама ты, как говоришь, если сильно попытаться вспомнить сможешь. А вот машина – нет. Лучше память развивай, а не на железки полагайся. А то до деградации человечества недалеко будет.

– Нет, ну я не во всем хочу власть машинам отдать. Некоторые изобретения так меня вообще бесят.

– Это какие, например?

– Ворд.

Я снова усмехнулся.

– Чем это может бесить ворд? Ну, кроме, разве что, Т9?

– Да это палка о двух концах. С одной стороны круто, больше возможностей. А с другой, так много писателей сейчас в корректировке тонет, в доведении до идеала. Я когда начинала писать тоже мучалась долго, редактировала, редактировала, потом еще из-за этого бросала на полпути… А идеала-то не существует. Все равно вечно что-то да не нравится.

Я внимательно на нее смотрел, а она продолжала:

– Хорошо было раньше… Печатные машинки не давали права на ошибку. Просто пишешь и все. И не исправляешь по двадцать тысяч раз. Зато все правила языка хорошо знали и не кривили душой. Что вышло – то вышло. Так рождались великие произведения. А сейчас…

И я тут же вспомнил про наш незавершившийся университетский проект «Катрина» и про то, сколько споров вокруг себя он вызвал: шутить над учителями или не стоит, какой длины делать выпуски, в каком стиле. Про то, как проект назвать, вообще шла целая дискуссия в несколько дней. Кстати, закончилась она очень смешно. Санек психанул и, то ли в шутку, то ли нет, сказал всем, кто не согласен покинуть группу. А они реально все взяли и ушли. И мы остались втроем. Все трое согласные с названием «Катрина». Когда начинали садиться за редактуру роликов, стольким были все недовольны, что во избежание очередной ссоры, переносили эту редактуру из раза в раз на другой день. Потом и вовсе пропал интерес. А вот если бы мы так сильно не заморачивались, как говорит Алиса, не мучались с доведением до идеала, может, был бы наш проект уже популярен… А сколько книг и рассказов вот так же похоронено, как наша Катрина, даже представить сложно. Алиса права! Нужно срочно вернуть печатные машинки.

О прогрессе проговорили мы еще долго. Потом я вернулся домой, смотрел какой-то глупый американский сериал и осмысливал все темы, поднятые в разговоре с Алисой. Какая же она все-таки умная, такие интересные мысли высказывает. И так лично, по-настоящему как-то переживает за все, о чем говорит. У нее даже, кажется, горят глаза. Вот это я понимаю – творческая личность. Думается мне, эта девочка далеко пойдет.

Остаток дня пролетел незамеченным. Когда я уходил из кафе, Алиса, вдохновленная нашей беседой, вернулась за свою писанину. Я чувствовал, что помогаю ей. От этого становилось приятно. Она, мне кажется, тоже эту помощь чувствовала. Даже сказала, что нам нужно обязательно встретиться в воскресенье. И, что она меня будет с утра в кофейне ждать. И, когда, проснувшись следующим днем, я спустился в кафе, она уже сидела там, за тем же моим местом, но уже с одним отличием: ей вернули тот самый аляписто обклеенный ноутбук. На улице было все еще пасмурно. Осень шла полным ходом со всеми из нее вытекающими, в прямом и переносном смысле. Как я зашел Алиса, разумеется, не заметила. Она вообще, когда пишет существует как бы в другой вселенной. Настолько сосредоточена, что не видит происходящего вокруг. Этому я даже немного завидую. Не знаю, на какой она была части и был ли это вообще тот самый конкурсный рассказ, но наблюдать за ней было очень смешно. Ее длинные пальчики то перебирали по клавишам очень-очень быстро, то останавливались вовсе и повисали над клавиатурой в неопределенном состоянии. Из-за длинных рукавов ее – на этот раз, розовой – толстовки, торчащие пальцы казались какими-то скилетоподобными, но от этого становились только красивее и страннее. Она улыбалась и хмурила брови, делала все это непроизвольно, как будто сильно сопереживая тому, что пишет. Она проживала те эмоции, которые выносила на бумагу. А я все это видел. Стоял сзади, выглядывая из-за спины. И вдруг она говорит, не отрывая взгляда от экрана:

– Андрей, я тебя вижу!

«Что?» – подумал я, но не успел ответить.

Тут Алиса обернулась.

– Нехорошо в чужие ноутбуки заглядывать.

– Но, как ты?..

– Ты отражаешься в окне.

– А-а-а.

Я усмехнулся.

– Ну, привет тогда.

– Привет.

– Не отвлекать тебя пока?

– Да ты уже отвлек…

Она отодвинула ноутбук и закрыла его смешную яркую крышку.

– Нормально починили, я смотрю.

– Да, все хорошо. Спасибо тебе еще раз, – благодарно улыбнулась она.

– И слава богу! Теперь дело за малым – написать рассказ? – ответил я.

– Да, рассказ…

И начался еще один длинный разговор о литературе. Я понял, что уже перестал замечать, как проносилось время на работе и между ней, как пролетали дни и исчезали ночи. Я приходил в кафе к Алисе, мы разговаривали, обсуждали ее рассказ, литературу, всякие важные вещи, да и не важные тоже. Меня почти перестало волновать то, что происходит в остальной части моей жизни. А происходило там вот что…

—

В понедельник, добравшись до офиса сквозь дождливый занавес, я встретил на крыльце Свету. Она стояла на улице под козырьком, курила, как обычно, и делала вид, что ей совсем не холодно. На ее пиджаке задержались пара капель, а длинные ноги, выступающие из-под юбки, покрылись мурашками. О лице Светы и говорить нечего… Оно выражало сильное недовольство, вот только я не понимал, недовольство чем. Не понимал, пока не подошел.

Я поздоровался. Она не ответила, только прошлась по мне глазами. Тогда я встал рядом, как она наигранно уставившись вдаль.

– Даже сигареткой не угостишь? – спросил я ее.

Света глубоко вдохнула, так, что этот ее вдох я даже слышал. После чего повернулась ко мне, посмотрела на меня с высоты своих каблуков и нахмурила брови.

– Предателей не угощаю, – наконец, заявила она.

– А?

Я сначала совсем не понял.

– Ты о чем? – уточнил я, заметив, что Света наградила молчанием мое: «А?»

– Хорошо со своей писательницей посидел в пятницу?

Я нахмурил брови.

– Ты же из-за нее со мной не поехал тогда?

– А-а-а! Ты про это что ли?

И тут я, наконец, вспомнил, в чем было дело.

– Ты серьезно обиделась на то, что я не поехал с тобой в бар?

Даже страшно, насколько большую травму женской психике может нанести такая вот нелепая ссора и не к месту сказанные слова. Или это просто Света такая ранимая?

Света молчала. Тем временем, моя ветровка начала понемногу отсыревать, еще вдобавок поднялся ветер, и стало окончательно холодно. Вообще, по прогнозам, такая стена из капель будет всю неделю. Хорошо хоть небо прорвало именно в будни, а то если бы в выходные так лило, было бы совсем грустно.

– Ладно, прости ты меня. Идем уже внутрь, – сказал я, попытавшись ухватить Свету под руку.

Она дернулась в сторону и со всей накопившейся злостью в голосе ответила:

– Иди ты нафиг, Андрей.

Я даже опешил. Ну, нафиг, так нафиг. Сопротивляться не стану. Хочет обижаться – пусть. Как в детском саду, ей богу!

Я зашел внутрь один. И теперь уже не только Света злилась на меня, а я на нее злился тоже. Все ж хорошо было… Что она так обозлилась-то? Я разделся, сел на свое рабочее место, подергал мышкой, чтоб включился монитор и уставился в него пустым взглядом. Нет, ну я могу понять… гормоны, все дела. Но я-то тут опять при чем? И почему мне вечно вот так от женщин попадает? Может, меня кто проклял? Сначала Алиса, потом Света… Это же не случайность. А еще Яна! Тоже сильно мне нервы потрепала. Я бросил взгляд на экран своего телефона, вернее, на его разбитый правый верхний уголок. Да-а-а… Такими темпами начнешь думать, что все женщины не нормальные. Да, какой там! Сам уже скоро ненормальным от них стану. К тому же, у Светы муж есть. Вот пусть он с этими ее перепадами настроения и разбирается. А то не справедливо как-то. Мне ее успокаивать, а он потом от нее счастливой и уравновешенной удовольствие получать будет!? И зачем было меня нафиг посылать? В мужских кругах за такое даже по морде вполне дать можно. Вот и я на нее разозлился. Не приятно. Если нет настроения – так и скажи. Обиделась, и хрен с тобой, обижайся. Но грубить…

Тут промерзшая Света зашла в салон, и мне захотелось сделать вид, что сильно занят и ее не замечаю. Впрочем, я такой вид почти всегда на работе и делаю. А на самом деле косынку раскладываю или смотрю смешные картинки в соцсетях.

С соцсетями вообще отдельная история вышла. Оказывается, у меня у одного такой компьютер привилегированный. На остальных по корпоративному антивируснику такие сайты запрещены. Вообще, любые сайты, кроме рабочих запрещены. И никто не знал и до сих пор не знает, как этот блок снять. Приходится им ограничиваться косынкой. А мужичок, который за этим компьютером до меня работал и, на замену которому меня, собственно, и взяли, хорошо разбирался в программировании. Он рассказывал, как по молодости взламывал с друзьями правительственные сайты нашего города и писал на них всякие гадости. А, повзрослев, нашел своим навыкам такое вот бытовое применение. В общем, он вскрыл системный антивирусник как-то и только себе открыл доступ. А, так как технари у нас те еще бездельники и к технике подходят только если сильно попросить, он эту привилегию мне по наследству передал. Об этом я никому, разумеется, не рассказывал. Даже Свете. Только в тайне злорадствовал. За такими занятиями и проходили мои рабочие дни один за другим. Веселого мало. А теперь без Светы так вообще печально.

Еще печальнее было то, что обедать сегодня пришлось в компании Гриши и Никиты. То есть, в компании скучной и мужской. Мы молча чавкали за большим столом возле стеклянных перил, перепрыгнув через которые, можно было бы оказаться на первом этаже или на крыше одного из представленных в салоне автомобилей. Это был вроде и не второй этаж, и не первый. Балкон какой-то посреди салона, на мой взгляд абсолютно не практичный, так как вместо целого второго этажа получилась всего треть. И, как раз, когда я уже хотел вернуться вниз, за свой стол, чтоб продолжить одиноко прожигать этот бессмысленный день, в салон наведался гость – Гришин приятель. Я видел, как он уверенно зашел, перекинулся парой слов с девушкой на ресепшн, запрокинул голову вверх, прищурился, затем поднялся по лестнице к нам на недовторой этаж, где располагалась столовая, и остановился возле нашего стола.

– Всем приятного, – обратился он к нам, потому что больше в столовой никого и не было.

– О, привет! – вскрикнул Гриша, чавкая.

Он встал, судорожно проглатывая остатки своего обеденного риса, пожал гостю руку и представил его нам:

– Это Сергей, он работает в Мазде.

– У нас есть в городе Мазда? – выдал Никита.

Сережа в ответ лишь похлопал удивленными глазами. Салон Мазды у нас в городе уже очень давно. Так давно, что и не вспомнить. Я это знал, Сережа это знал и Гриша тоже, это знали все, кто хоть какое-то отношение к машинам имел. А Никита не знал. И не потому, что он новенький. А потому, что он тупой новенький. Из тех новеньких, которые старенькими никогда не станут. И с кем мне приходится работать… Кошмар.

– Я внизу тебя тогда жду, – предложил Сережа, изо всех сил постаравшись проигнорировать глупый Никитин вопрос.

– Да садись. Посидим тут, мужиками поболтаем. Никто ж не против?

Мы покачали головами.

– Вот, садись, – продолжал Гриша, отодвинув стул. – А то там внизу еще клиенты какие-нибудь появятся, отвлекать будут…

– А у вас они есть? – саркастично сказал Сережа, снимая пальто.

– Да, нет, конечно. Серег, я ж шучу так.

Гриша усмехнулся, мы вместе с ним. Но улыбались лишь ртом. В глазах было видно, как нас всех это, на самом деле, уже давно задолбало.

– Да-а-а, мужики… – протянул Сережа, – худо вам сейчас будет.

– Так, нам уже, – вклинился я.

– У нас слухи ходят, что прикроют скоро вашу контору.

– Как это прикроют?

– А ты не видел? – удивился Гриша. – Сегодня письмо на почту прислали, что в среду собрание будет.

– Ну, собрание и собрание, – бормотал я.

– Или слияние у вас будет, или вообще выкупят, – пояснил Сережа.

– Слияние с кем?

– Да, какая, блин, разница с кем?! – вскипел Гриша. – Посокращают нас тут всех!

– Тихо, тихо, – шикнул Сережа. – Это инсайдерская информация.

– И что делать теперь? – вмешался опять Никита со своими глупыми вопросами.

Я отвечать не стал, а Гриша глубоко вдохнул и говорит:

– Тебе – ничего.

Возникла пауза в несколько секунд. Такая пауза, в которую обычно все резко задумываются о чем-то своем. И даже воздух становится какой-то грустный и тяжелый в этот момент. Глаза пустеют. Мысли уползают куда-то в свои дебри. И после такой паузы обычно кто-то говорит что-то очень-очень простое и элементарное, но так с чувством, что кажется, будто это великая и глубокая мысль. Сегодня этим кем-то стал я:

– А ведь когда-то здесь было так престижно работать…

– Все развалили, суки! – поддержал Гриша.

– Может, и не они развалили, – ответил я. – Сейчас время такое… Кризис.

– Андрей, какой кризис?! Серега вон в Мазде по сотке зашибает!

– Не-не, – перебил Сергей, – он прав. Это я там один зашибаю, потому что устроился удачно и кого надо знаю, а так народ у нас там не богаче вашего будет.

Я тихонько кивал.

– Сейчас же мало того, что денег у народа нет, так еще и поставки после этой пандемии сбились. Скоро, даже если продажи пойдут, машин-то не останется на складах. А новые не везут.

– Ничего себе, – удивился Никита.

– Это что получается? Мне и к вам сейчас идти бессмысленно?

– Ну, Гриш, на ближайший год, – продолжил Сергей, – в автобизнесе ловить нечего. Пока все отладят. И неизвестно еще, отладят ли. Вон, в новостях вчера видел, там в Китае опять какие-то случаи странные пошли. Могут снова все закрыть. Так что, если тебе на долгосрочную перспективу, – он оглядел нас – вам всем, если на долгосрочную перспективу, надо профиль менять или переходить в онлайн-салоны.

– Я вот не понимаю, Серег, – возмутился Гриша, – и как ты все везде про всех знаешь вечно? Почему вот ты в три раза больше меня зарабатываешь, а делаем мы то же самое?!

– Да я просто удачно с новенькой девочкой переспал, которая графики составляет. И теперь она меня постоянно на выходные ставит. А у нас клиенты только в выходные и идут.

– Вот ведь!

– Повезло… – пробормотал Никита.

– Да, просто повезло, – подтвердил Сергей.

Не только Гриша удивлялся такой Сережиной суперспособности. Мне тоже, если честно, всегда было не понятно, как такие люди появляются, что они делают и как, вообще, так выходит, что они лучше меня. Иногда складывается даже ощущение, что все кругом лучше и успешнее меня. Но потом появляется Никита со своими тупыми вопросами, и чувство тревоги проходит. Забавно это… Получается, мы не сами по себе лузеры, а в сравнении с кем-то. Вот не было этого Сережи тут, я и не думал грустить. Жил себе спокойно, мне всего хватало. Но как только этот всезнайка, удачно переспавший с какой-то девкой, заявился ни с того ни с сего в наш салон в своих лакированных ботинках и начал нам рассказывать, как у нас все плохо и как хорошо у него, меня просто передергивать начало. И зачем он пришел? Как будто без него не понятно было, что нет клиентов и зарплаты маленькие. Ну что может быть еще хуже? Уволят нас всех тут к чертовой матери? И пусть. Что я, не найду себе такую же работу с таким же ужасным графиком, маленькой зарплатой и назойливыми коллегами? Найду! Просто я и раньше знал, что существуют лучше салоны, в них лучше зарплаты и даже люди лучше, но меня все устраивало. А Сережа пришел, и меня перестало это устраивать. В последнее время меня вообще все и все бесят. По различным маленьким поводам. И жизнь меня моя перестала устраивать. Что такого произошло?

Все мы, наверно, периодически чувствуем себя лузерами. Проблема в том, что ты просто не можешь быть успешнее всех. Тебя либо это совсем не парит, как меня не парило, либо ты вступаешь в гонку и постоянно страдаешь, как я страдаю сейчас. Забавно, что, слушая, например, Limp Bizkit, ты думаешь: «Вот крутой чувак. Своя группа, куча денег, концерты, известность». А в одной из своих песен он поет про то, что чувствует себя лузером, ничего не достойным и ничего из себя не представляющим. Как?!? И лузер он, кстати, из-за одной какой-то там девушки. Он для нее лузер. Жил, наверно, себе спокойно. И был у него свой мир, который его полностью устраивал. Ладно, может и не полностью. Он знал, что он успешный, но есть успешнее. Он как бы с самим собой каждый раз заключал сделку, закрывал глаза на то, чего не достиг и говорил себе: «Ну, когда-нибудь… Я туда иду, а значит дойду». А потом появилась в его жизни она. И эта она со своими широкими взглядами, неприступной улыбкой и большими хотелками заставила его стесняться того, что он солист Limp – мать его – Bizkit. Ему этого стало мало, потому что этого мало для нее. И, самое-то интересное, он от нее не избавится. Будет страдать, чувствовать свою беспомощность, недостаточность и несостоятельность, но будет для нее стараться. Пытаться ей – пусть даже ей это самой и не надо совсем – доказать, что он чего-то стоит. Что он стоит ее.

Вот так после случившейся обеденной беседы стало еще хреновее. И не только мне. Серега ушел, но оставил после себя в наших умах мысли. Мысли о том, как все плохо, что скоро все накроется медным тазом и, что нужно срочно делать ноги. А как их делать и куда – вопрос другой.

В кафе вечером я попал уже совсем разбитый. По пути даже думал, что хорошо бы Алисы сегодня там не оказалось. Разговаривать у меня вообще не было сил. А зайти покушать было нужно.

Молитвы мои услышаны не были. Алиса сидела за барной стойкой со своим ноутбуком и маленькими глотками попивала воду из стакана. Но, когда я подошел, чтоб сделать заказ, она повернулась и грустным-грустным голосом сказала:

– Привет… Слушай, сразу скажу. Ты только не обижайся. У меня нет сегодня настроения болтать.

Я был приятно удивлен и даже, сам того не замечая, слегка улыбнулся, после чего ответил:

– Знаешь, у меня, если честно, тоже.

Она едва заметно тоже улыбнулась и перевела взгляд в экран своего ноутбука. Там, на этом экране, был открыт вордовский лист с несколькими написанными строчками. Мелкими-мелкими строчками. Я машинально начал в них вглядываться. И как Алиса такой маленький шрифт видит? Что там написано, я так и не разглядел. Вдруг Алиса резко закрыла крышку и повернулась ко мне, недовольно щуря глаза.

– Я же говорила уже, что меня бесит, когда смотрят в мой ноутбук, – сказала она.

– Прости… – ответил я и попытался сосредоточиться на меню.

Сегодня в автобусе я еще думал о том, что мне надоели эти их фирменные сэндвичи и хорошо бы для разнообразия попробовать чего-нибудь другого. В идеале, конечно, новенького. Того, что я до этого здесь не ел. Но, пока что, в меню из того, что я не ел видно было только все самое невкусное. Мне становилось понятно, почему я это не ел.

– Да что ты все меню вертишь? – проворчала Алиса и уставилась на меня большими недовольными глазами.

Я даже замер от неожиданности.

– Выбираю, что сегодня поесть, – зачем-то сказал я. – А что?

– Сэндвичи уже надоели?

– А ты наблюдательная…

– Это сложно не заметить, – сказала она, улыбаясь.

– Хочется чего-то новенького. Но, оказывается, у них тут настолько мало нормальной еды, что ее всю я уже перепробовал.

– Тут больше десертов. Это же кофейня.

– Ага… этих дурацких десертов для приверженцев правильного питания. Картинки-то выглядят красиво, а как на состав посмотришь, одни орехи, монтажная пена и пыльца единорогов!

Алиса поперхнулась водой и, прикрыв рот рукой, засмеялась.

– Нет, ну а что? – продолжил я. – Ты только послушай: молоко обезжиренное, творог обезжиренный, желатин, грецкие орехи, стевия… Что вообще такое стевия? Где, блин, мука, сахар – вот это вот все? И почему все обезжиренное?

Моя собеседница уже вовсю хохотала. И я тоже улыбался. Улыбался не от своих слов, а от того, что рассмешил Алису.

– Ты что-то имеешь против обезжиренного творога и орехов?

– Да, имею! Это же не вкусно!

– А что по-твоему вкусно? Сахар и мука? – улыбаясь, говорила она.

– Нормальные, блин, десерты. Нормальный круассан, например, а не вот это, – я тыкнул пальцем в меню и зачитал: «Круассан с начинкой из кураги на рисовой муке с добавлением обезжиренного творога». Это уже не круассан, а «обезжиренный пирожок» какой-то. И за это четыреста рублей?

– Да-а-а. Смешной ты, Андрей.