Разговор с автором

– Андре-е-ей! Не раскисай. Мы не знаем, ее ли это парень. И он совсем уже не парень, похоже.

– А кто тогда это мог быть?

– Я тебе что, гадалка? Перезвоним и узнаем.

– Нет, хватит уже с меня. Знать не хочу.

– Странный ты. Тогда давай я позвоню.

Он опять сделал свои большие глаза. Сашин оптимизм снова к нему вернулся. А я уже и забыл, на сколько он иногда отчаянный парень.

– На, – я прокатил к нему телефон по барной стойке, – звони, узнавай, что хочешь делай. – Бармен принес долгожданные шесть шотов. – А я пить буду.

Я сразу же опустошил одну из рюмок. Даже закусывать не стал. Саша взял телефон своими большими руками, набрал номер и стал ждать.

– Ало. Да, здравствуйте, – заговорил он, – могу я услышать Анжелику? Анжелику, да, – он повторил. – Как нет? А-а-а. Понял. А новый ее номер Вы не знаете? Хорошо, извините за беспокойство. Спасибо!

С лица Сани не сходила улыбка. Он пододвинул мне телефон со словами:

– Ну вот, а ты боялся.

– Что там?

– А-а-а. Ты же знать не хотел, – ехидно ответил он.

Я закатил глаза.

– Не ее это мужик. Это, вообще, какой-то непонятный мужик, другой. Он никаких Анжелик не знает. Сказал, что номер недавно менял, и что мы не первые, кто ему случайно набирает.

Я облегченно вздохнул.

– Предлагаю за это выпить! – он вложил в мою руку рюмку и чокнулся со мной сам. Только сейчас я заметил, что в Сашиных руках рюмка казалась еще меньше, чем она есть на самом деле.

– Рано еще праздновать, но ладно. Выпить действительно надо, – возразил я.

– За шансы! – прокричал Санек, подняв рюмку вверх.

– За шансы, – пробормотал я в ответ, и мы выпили.

– Слушай, а соседка эта твоя, как ее…

– Лида?

– Ну, да. Карлиха, во! Может, она ее номер новый знает?

– Ты с ума сошел? Куда мы сейчас пьяные к ней ломиться будем?.. Давай уж завтра.

– Я и не говорю, что сегодня. Просто предложил.

Он замолчал, а я начал оглядываться на танцпол. Заиграла знакомая песня, и мне стало интересно посмотреть, какие телодвижения под нее смогут совершить эти пьяные неприятные люди.

– А Анжелика действительно девушка на миллион, – заговорил Саша как бы сам с собой. – Даже мне она нравилась. Ну, не в том смысле нравилась…

– Да понял я, в каком смысле.

– Помнишь, ты когда с ней встречаться начал, наконец за ум взялся. Пришел тогда к нам в салон работать. Хорошая была у нас команда – банкир да менеджер. Такие деньги с тобой загребали на пару.

– Ага. Пока тебя не повысили до офисного планктона.

– Эй! Ты как с директором разговариваешь? – засмеялся Сашка.

– Это со своими ты там будешь в директора играть. А мне ты друг.

Он громко захохотал, так, что аж музыку заглушал. Я улыбнулся тоже.

– Чего бы тебе ту языкастую не уволить, кстати?

– Если б я мог. Корпоратив был региональный. Она из другого офиса. Я ее вообще несколько раз только видел на больших собраниях и конференциях всяких.

Он опять замолчал и загрустил немного.

– Да, не плохие были времена, – перевел я тему.

– А сейчас что? – продолжил Санек. – Уволишься и найдешь себе какую-нибудь похожую дыру? И в ней будешь дальше штаны просиживать?

– Для кого мне сейчас стараться-то?

– И то правда. Тогда я первый буду рад, если вы с Анжеликой обратно сойдетесь. Она умела из тебя человека сделать. Мне, как другу, это хорошо было видно… Я сейчас вернусь… – Саша встал. – Пиво наружу проситься.

– Мое тоже, – добавил я, и мы начали пробираться сквозь толпу до туалетов.

За Сашей я шел, как за громилой-охранником. А с ним всегда приятно было по клубам таскаться. Во-первых, его из любой точки всегда увидеть можно из-за роста. Пару раз мы даже шутили в компании, что, если потеряемся, встретимся возле Санька. Во-вторых, безопасно с ним. Никакие драки не страшны. Да, никто и не нарывался, в принципе. Сашка как встанет, как посмотрит сверху вниз, так все наглые пьяные мужики, желавшие нам что-либо предъявить, разбегались.

По возвращении я шел немного впереди Саши и сразу заметил, что на моем месте сидит какая-то дама.

– Извините, это наше место, – сказал я, опершись на стойку. – Вот и шоты наши стоят.

– Извините, – передразнила она, протянув подбородок вверх.

В тот момент, когда слова покинули ее рот, я ощутил стойкий запах алкоголя. Девушка, очевидно, была пьяна.

– А здесь написано, что они ваши?

– Мы с другом отходили в туалет. Бармен видел, что мы здесь сидели.

К пьяной подошел какой-то парень, чуть выше меня, но такой же худощавый. Он сел с ней рядом, заняв и место Санька. А девушка продолжила:

– Слушай, если планируешь здесь сидеть, то садись прямо на меня, потому что я с места не сдвинусь.

Я переглянулся с тем парнем. Он бессильными глазами посмотрел на меня и пожал плечами, после чего выдал:

– Это тебе еще повезло. Обычно она грубее.

– Это не мне повезло, это тебе, брат, не повезло. Удачно отобрать у нее свои яйца… – усмехнулся я.

Тут подошел Саша.

– Че такое?

– Поехали отсюда, Саш, – сказал я, на физическом уровне чувствуя, как вскипаю.

Саша, видимо, был сильнее пьян, чем я, поэтому просто бессознательно делал то, что сказал ему я. Он взял рюмку, вложил в мою трясущуюся от злости руку, так же сам чокнулся со мной и выпил, закусив маленькой соленой колбаской. Я выпил, не закусывая.

– А это вам, госпожа, – промямлил заплетающимся языком Санек и пододвинул ей оставшуюся рюмку.

Не дожидаясь ее реакции, мы вышли из клуба и с грехом пополам вызвали такси. Оба промерзли до костей, пока ждали его на улице, но внутрь к этой противной девке возвращаться не хотелось. Зато холод действовал отрезвляюще. Не знаю, как Санек, а я домой ехал уже почти в здравом рассудке.

Приехали мы ко мне, ввалились в подъезд, собрали рукавами всю белую пыль, что была на стенах и перилах, уронив ключи два раза, все же открыли дверь и рухнули оба на диван, в чем пришли. Даже ботинки не сняли.

—

Мне снился сон. Я стоял один посреди пустыни, во рту все пересохло и было очень жарко. Оглядываясь и пытаясь понять, в чем дело и почему я тут (что это сон, сообразил не сразу), я крутил головой и даже немного прошелся, когда вдруг вдали заметил размытую, как мираж, фигуру. Она приближалась. А я встал на месте, не мог пошевелить ничем. Как заледенел. Стало резко холодать, хотя я отчетливо видел, что все еще нахожусь в пустыне. Меня пробрал озноб, руки и ноги теряли чувствительность. Размытая, миражеподобная фигура приближалась. Медленно, красиво вышагивая, как будто танцуя. Она сделала еще несколько шагов ко мне, и я разглядел черноволосую девушку в длинной толстовке. Я не видел ее лица, но ощущал присутствие Алисы так четко, как не ощущал никогда вживую. В этот момент до меня начало доходить, что это просто сон, но руки и ноги все еще отказывались слушаться. Алиса подошла ко мне на расстояние вытянутых рук. Мне так хотелось ее обнять, прикоснуться к ней, но я не мог. Я не видел, но ощущал на себе ее усталый взгляд. А потом она сказала:

– Ты тут один?

Я нервно начал оглядываться, – хоть головой мог шевелить, слава богу – вокруг была пустая желтая гладь пустыни. Снова стало сухо во рту. Никого вокруг. Внутри было какое-то непонятное беспокойство и грусть. Необоснованная и очень сильная грусть. Мне хотелось дотянуться до Алисы. Внутри меня творился целый ураган. А одновременно с тем я видел свое тело со стороны. Оно не двигалось. Просто стояло замершим, как манекен. Я очень сильно напрягся. Так, как если бы мне нужно было поднять железобетонную плиту или одну из машин в нашем салоне. Тело затряслось, я повернул голову туда, где стояла Алиса, сделал шаг… Но ее там уже не было. Не было никого.

– Фу, блин! – пробормотал я вслух, открыв глаза.

Я оглянулся, подергал на всякий случай руками и ногами. «Все мое, все шевелится, – подумал я. – Приснится же такое…» Сашка, валявшийся рядом со мной на диване, немного поерзал, выдал что-то неразборчивое, повернулся на другой бок, как бы отвернувшись от солнца, и снова спокойно засопел. «Спит, бедняга, – продолжил я думать сам себе. – Пусть спит. Ему сейчас нужно». А вот от солнца он отвернулся правильно. Я, прищурившись, дотянулся до окна и задернул занавески резким движением. Не удивительно, что во сне мне привиделась именно пустыня. Тут же жара несусветная. Окна мы вчера, разумеется, открыть не додумались. А уж про то, чтоб задернуть занавески и говорить нечего. «Так, стоп! Солнце уже встало… А времени-то сколько?» – подумал я и потянулся за телефоном, надеясь увидеть на часах любую цифру до двенадцати. Но увидел четырнадцать сорок. Черт! Алиса! Чуть не проспал.

Я как мог тихо встал с дивана, стянул футболку, в которой спал, вернул обувь на полагающееся ей место в прихожей, максимально бесшумно налил из-под крана воды, выпил залпом целый стакан и на цыпочках пошел в ванную. В зеркале виднелось опухшее взъерошенное чудовище. Еще там же я понял, что от меня немного, но все же пахнет перегаром. В таком виде на встречу точно идти нельзя.

Процедуры по приведению себя в порядок заняли у меня по ощущениям минут десять. Я быстро сполоснулся в душе, побрился на скорую руку, почистил зубы и так же на цыпочках выполз из ванной, чтоб одеться. Предо мной опять предстала вчерашняя дилемма с отсутствием чистых вещей. Я подумал, что уже давно пора устроить большую стирку, после чего надел обратно вчерашние джинсы и не сильно мятую, но сильно пахнущую рубашку, попшикал одеколоном и вот, стоя в прихожей уже готовый для выхода, я обнаружил на своем пальто, да и на Санином тоже, большие белые пятна. Воспоминания о нашем вчерашнем похождении по пыльной лестничной клетке ярко выстрелили в моем мозгу. Время уже поджимало. Я шмыгнул до ванной, оттуда вернулся с мокрой губкой. Потом этой губкой, что есть сил тер белые пятна. Получилось только слегка их смазать, но не так, чтоб совсем не видно. Ладно, и так пойдет. Опаздываю уже.

Выйдя на улицу, я понял, на сколько сильно болит моя голова. Еще и ветер за шиворот залетал. Как же я пожалел, что все еще не купил этот чертов шарфик. Но, не совсем в сознании дойдя до кофейни, я увидел в окнах Алису, и всю усталость сняло как рукой. Я вспомнил, как вчера с ней разговаривал, как волновался, ждал. И зашел внутрь.

– Привет, – сказал я, подойдя к ней сзади.

Она сидела за маленьким столиком в дальнем углу кофейни спиной ко входу.

– Привет, – обернувшись, ответила она.

Я продолжал стоять возле нее, растопырив руки в стороны.

– Дай хоть обниму тебя.

Она как-то тихо и нехотя встала. Обняла аккуратно, отдаляясь, будто мы вообще не знакомы. Обычно она обняла бы крепче. Или выразила хоть какие-то эмоции по этому поводу, потому что не очень любила обниматься. Еще она бы сказала, что у меня холодное пальто, потому что я пришел с улицы. Но она ничего этого не сделала. Просто и безэмоционально похлопала меня рукой по спине и села обратно. Уже тогда я понял, что разговор ко мне будет короткий и какой-то не очень приятный. Хотя, чего уж там… Я все понял еще вчера, когда разговаривал с ней в баре. А может и еще раньше, когда она перестала отвечать на мои сообщения и звонки. Но все равно не хотелось думать об этом, накручивать себе плохие мысли. К тому же, я даже не могу предположить, что она собирается сказать. Лучше пусть сама скажет. И она сказала:

– Прости меня еще раз, что так тебя игнорировала.

– Да я тебя давно уже простил, – сказал я и неестественно улыбнулся. – Что ты мне хотела сказать?

– Да! Наверно, лучше сразу, без предисловий. Я переезжаю.

Стоило бы почувствовать грусть или опустошение. Но я не почувствовал. Не почувствовал вообще ничего. Наверно, потому что я уже все понял. Заранее. Это же очевидно. Ей тут не место. И рано или поздно она должна была уехать. Я просто промолчал и утвердительно кивнул. Слова бы тут только все испортили.

Совершенно неожиданно Алиса улыбнулась. Так искренне и светло. Я ее такую улыбку видел всего несколько раз. И те были в знак благодарности. Но сейчас-то за что благодарить?

– В Москву? – исключительно ради поддержания беседы поинтересовался я.

– В Москву.

– А что так резко? Если не секрет, конечно.

– Не секрет. Папа нашел для меня место в какой-то там школе юного драматурга. Кто-то отказался, видимо.

– Драматурга?

– Ага. Они почему-то считают, что это одно и то же. Хотя, ладно. Может мне там и понравится. А ты чего такой помятый?

– А, да я пил вчера. С другом встречался. У него в семье проблемы, вот, лечил, можно сказать, – я натянуто улыбнулся.

– М-м-м, – так же нарочито участливо промычала Алиса и покачала головой.

Весь наш разговор был похож на разговор совсем плохо знакомых коллег за обедом. Но мы все равно зачем-то его продолжали.

– Надеюсь, у него все будет хорошо…

– Да у всех нас все будет хорошо, Алис. Ты не переживай. Решила, так езжай.

Я же знал, что она уедет. Просто не думал, что это произойдет так скоро. И так… Так неожиданно. Все они такие уезжают. Куда и зачем мне понять было не дано. Зато я четко понимал, что такие, как Алиса, не отсюда. Но от этого ее новость не была менее неожиданной и неприятной. Алиса замолкла и глубоко вдохнула.

– Ты на меня злишься?

– Не злюсь.

– Ну Андре-е-ей. Я не хочу вот так с тобой прощаться. Че ты, а?!

– Нельзя злится на то, что кто-то поступает не так, как ты хочешь. Люди вокруг не обязаны соответствовать чему-то. Поэтому ты делаешь так, как делаешь. Смысл мне на тебя злиться.

– А почему ты тогда такой холодный?

– Ну, а что мне тебе сказать? Что ты хочешь услышать? Да, я буду скучать. Да, мне не хочется узнавать про твою жизнь без меня. Я не хочу, чтоб ты уезжала, но понимаю, что так нужно.

Во мне все рвалось надвое. Эгоистичный голос сердца говорил, что нужно ее остановить. Что без нее мне будет плохо и одиноко опять. А разум… Разум понимал, что для нее так будет лучше. Она должна расти, развиваться. И где еще это делать если не в Москве? Этот город всегда был для нее мал. Вопрос времени, когда она бы его покинула. Ох, лучше бы мы никогда и не встречались… Хотя, нет. Нет, что это я?!

– Я рад, что мы были знакомы, Алиса.

Сколько бы всего ни происходило и как бы тяжело мне ни было сейчас, я ни о чем не жалею. И даже хорошо, что так вышло. Что у нее такие родители. Они смогут ей дать возможности. Это же в миллион раз лучше, чем торчать тут с этими конкурсами, в которых ее не понимают. Может, в Москве более разборчивые люди. Может, там она раскроет свой талант… Самое главное, что там она сможет писать. А для нее письмо – лучший способ существовать в этом мире. Это ее инструмент общения. И, как получается, она неплохо им владеет. За это я даже рад. Рад за нее.

– И, если уж совсем честно, – продолжил я вслух, – я рад, что ты едешь в эту школу. Ты там напишешь еще сотню хороших рассказов или, что там пишут драматурги…

Алиса подняла глаза и внимательно слушала. А я говорил дальше. Говорил все, что мне хотелось сказать. От сердца. Только то, что думал. Без масок и неловкости. Без страха. Все равно она уедет.

– Я понимаю, зачем тебе учиться письму дальше. Развивайся в нем, это твое. Это как учиться говорить для ребенка. И ты молодец, что стараешься. Хоть и так. Зато это красиво.

Она расплылась в улыбке и тихо вымолвила: «Спасибо». Потом молча встала и обняла. На этот раз крепко, будто не хотела отпускать. Да, мне и самому, если честно, не хотелось отпускать.

– И я рада, что мы познакомились, – сказала она. – Мне уже нужно идти… – Алиса снова сделала глубокий вдох. – Но ты можешь мне писать.

– Хорошо, – ответил я и улыбнулся.

– Ну, тогда пока.

– Пока… Удачи там.

– И тебе тут, – бросила она, уходя.

Прозрачная дверь кафе захлопнулась за ней, а я остался сидеть за угловым столиком и смотреть ей вслед. Мне требовалось еще немного времени, чтоб понять произошедшее. Осмыслить, так сказать. Единственное, что я сразу для себя вынес, так это то, что лучше не писать ей какое-то время. По крайней мере, пока не отпустит. Да и, наверно, вообще лучше не писать. Пусть там начинает новую жизнь. Пусть там будет счастлива, будет светиться. А я больше этого ее свечения не увижу. Уехала она. Уехала! Последовала за мечтой. У нее хватило сил что-то со своей жизнью делать. Ну, а мои дни снова приобрели серый оттенок. Кафе… да что кафе? Оно никогда не было само по себе особенным. Не то чтобы я эту девочку любил. Не любил. Если бы любил, что-то бы точно сделал. Не дал бы ей уехать. Но так было надо. Ей нужно развиваться, идти за своей мечтой. Там ей будет лучше. Познакомится с сильными интересными людьми. Будет много и хорошо писать… Да.

Я представлял, как она летит в самолете. Как она счастлива и как ей страшно. И пообещал себе, что тоже начну следовать за своей мечтой. Что-то делать со своей жизнью. У меня хватит сил. Я смогу! Когда-нибудь точно смогу, как она, бороться и быть счастливым.

Я вышел из кафе. Ощущение было такое, как когда досматриваешь какой-то очень интересный и цепляющий фильм. Особенно, если смотришь его в кинотеатре. Потом идешь по улице, вертишь головой по сторонам, заглядываешь людям в лица и пытаешься осмыслить то, что только что увидел и узнал. Я вдохнул прохладный воздух, приподнял плечи, втянул свою замерзшую шею в себя как воробушек и перешел дорогу рядом с тем самым пешеходным. Про себя подумал: «Хорошо, что никакая девчушка больше не вылетит здесь на дорогу». Возле торгового центра я только сейчас увидел несколько бабушек, стоящих в ряд и торгующих всякой всячиной, какой обычно торгуют бабушки. У одной из них на старых и немного отсыревших коробках были выложены вязанные изделия. «Шарф!» – подумал я. Подошел, внимательно осмотрел все товары, но шарфов не увидел. Одни носки да варежки.

– А шарфики у Вас есть? – обратился я к одной из бабушек, что стояла рядом с коробками.

Она была самая хрупкая на вид из всех остальных, но и самая приятная. И почему-то напомнила мне мою собственную бабушку.

– Что, что? – переспросила она громким писклявым голосом.

Глуховата, наверно…

– Шарфики, говорю, у Вас есть?! – повторил я громче.

– Шарф? Шарф есть! – засуетилась она.

Бабушка вытащила откуда-то из-под коробок большой белый пакет, на котором красовалась эмблема «Магнита», поставила его на коробки, поверх всего, что на них лежало и начала в нем рыться, немного подрагивая.

– Вот! – пискляво крикнула она, доставая из пакета черный сверток. – Шарфик теплый, шерстяной. Сама вязала. Примерь, дорогой.

И она протянула мне этот сверток. Я размотал его и накинул поверх пальто. Шарф был обычный, черный и реально шерстяной. В таком я точно больше никогда не замерзну.

– Беру! – сразу же ответил я. – Сколько стоит?

– За сто рублей отдам, – ответила она и улыбнулась. Улыбка у нее была только губами, чтоб, видимо, отсутствие зубов не показывать. Хотя, может, она всегда так улыбалась. В нашем крае это не редкость. Менталитет…

– Сто – это что-то дешево. Давайте… – я достал кошелек, открыл его, а там лежали две купюры: одна – сто, другая – пятьсот. – Пусть будет пятьсот! – сказал я и сунул ей купюру.

– Что ты, что ты! Сейчас я сдачу тебе отсчитаю.

– Не надо. Это Вам.

– Как же так?! Давай хоть тебе еще варежки в подарок или вон носочки?

– Не нужно, спасибо.

Я улыбнулся ей тоже, утвердительно кивнул и добавил:

– Хорошего Вам дня!

После чего направился к дому.

Уже на подходе к подъезду я увидел, что дверь его раскрыта нараспашку. «Что там происходит? Переезжает кто-то?» – подумал я. Но, когда подошел ближе, столкнулся на входе с крупной женщиной в заляпанном костюме на подтяжках. Она тащила большую банку с краской, и сама вся была в краске. «Рабочие?! – ликовал я про себя. – Это что, у нас ремонт наконец-то закончат!?!» В подъезде действительно было шумно и много народу. Грязные рабочие шастали туда-сюда. На втором этаже уже мыли стены, видимо, перед покраской. Я просто не мог не улыбаться. Шел по подъезду с гордо поднятой головой. И мне хотелось каждому встреченному там рабочему сказать огромное «Спасибо». Вот я поднялся на свой этаж, встал у входа в свою квартиру. Санек, наверно, спит еще. Надо быть тише. Тут моя голова машинально повернулась в сторону соседской двери. Она была чистая, только вымытая. Даже капельки воды на ней еще не до конца высохли. Недолго думая, я нажал на звонок. Дверь открылась не сразу.

– Лида, привет. Могу я тебя попросить об услуге?

– Привет, – задумчиво ответила она, явно не ожидая увидеть меня сегодня у своей двери. И после того, как она потерла лицо руками, как бы соображая, продолжила: – Ну, ты же меня по сути спас тогда. Так что, думаю, услуга за услугу будет справедливо. А в чем дело-то?

– Есть у тебя новый номер Анжелики?