Заблуждение. Роман про школу. Том 2

Действительно, важную и, действительно, для всех – видел бы Читатель, сколько народу нахлынуло в следующие пять минут!.. Здесь были очень многие товарищи: из нашего класса – я, Саня, Леша, Даша, Арман, Люба, Миша, Дима Ветров и, как это ни странно, Сергей Бранько (удивительно, откуда только он узнал про собрание?..); пришли наши друзья из 11а – Степа и Павел, а также Слава, Валера и многие другие; пришли Альхан Гаймизов и Дима Кричевский, Ваня Кранов и Боря Норовский… Были также люди, которых я ранее еще не упоминал – Василий Бардеев (7в), Гоша Груздев (8б), Илья Зеленов (6в), Алла Майло и Гоша Калинкин (9б). Решили посетить собрание и представительницы 10а, с которыми я не был знаком, но коих имена знал: Кристина, Марина, Света, Наташа… Была еще одна неприметная девчонка из этого класса – кажется, Таня Стасова; два парня пришли… Еще было очень много мелких – в основном из пятых и шестых классов (это было заметно по характерному – детскому – шуму, шедшему от них), шаталась также неподалеку кучка детей, которых я вообще прежде никогда в нашей школе не видел… В общем, центральная рекреация второго этажа была сейчас заполнена запредельным количеством человек. Неудивительно, что Дарья Алексеевна, подошедшая к своему кабинету со стороны лестницы спуска, при виде всех так и ахнула:

– Боже! Это вы все ко мне?

Тут поднялся еще более сильный шум, означавший, наверно, коллективное «да».

– Что ж, в зал. Только в зал! – решила она и прежде зашла в свой кабинет.

Через пятнадцать секунд (кто-то сосчитал) она уже вышла оттуда с папкой и листами бумаги в руках.

– Ну, раз все пришли, – вперед! Идите за мной!

Так все двинулись к актовому залу. Мы с Дарьей Алексеевной шли рядом.

– Надеюсь, он не занят, – шепнула мне Щепкина и еще раз охватила взглядом толпу, окружавшую нас: – Сколько людей!.. Коля, как тебе это удалось?

– Дело техники, Дарья Алексеевна, – ответил я.

– Ты меня удивил, – призналась она и, разумеется, первая влетела в зал. За ней же в актовый вползла большая живая змея – такая, что хвост ее пока что даже застрял на пороге.

Оказалось, впрочем, что дело вовсе не в ее размерах. Просто в зале какие-то мелкие (кажется, 5в класс) играли в футбол. Вдесятером. Заместо мяча у них была бутылка от колы, а воротами служили стулья. В это же время какие-то две девочки (очевидно, из этого же класса) развлекались, с азартом бомбя четырьмя руками по клавишам пианино.

Щепкину, однако, такая картина, кажется, ничуть не удивила. Судя по всему, она уже не в первый и не в десятый раз ее наблюдала, и не исключено, что под ее взгляд попадали ранее те же самые пятиклассники. Естественно, что, увидев Дарью Алексеевну, юные футболисты тут же прервали матч, а девочки прекратили свой безумный долбеж. В этот же момент Щепкина, топнув ногой, чуть ли не по-звериному прорычала:

– Опять вы здесь! А ну прекратили балаган и вон отсюда!

Мелкие предсказуемо попятились. Сказать им точно было нечего.

Мы же не стали заморачиваться на этом инциденте и поспешили сдвинуть парты и стулья – так, чтобы все могли максимально удобно расположиться. Вообще, сначала у нас даже была идея сесть одним чистым большим кругом или собрать несколько нарастающих кругов, как в некоторых телевизионных передачах, но мы быстро поняли, что это не самая разумная мысль, и решили построить некоторое количество полукругов. Рассчитывали, разумеется, так, чтобы все точно уместились, и без каких-либо ущемлений (к тем же мелким, например). Но стульев все равно не хватило, и нам – а именно мне, Арману, Сане, Леше и Мише – пришлось обкрадывать кабинеты физики и биологии. Только после этого разместить удалось действительно всех. Сама же Щепкина взяла в руки очень скромный – пошатывающийся и постепенно разваливающийся – стул и понесла его в пространство перед полукругами. Заодно придвинула к нему маленький стол и положила на него все свои бумаги.

– Ну как, все расположились? – обратилась она к публике со своего места.

Публика чувствовала себя неплохо. Мне трудно вспомнить точное расположение всех присутствующих, ибо их было очень много, да и не так сильно меня интересовал данный вопрос, – но память подсказывает мне, что я сидел рядом со своими друзьями из 11б где-то в пятом ряду, слева, если смотреть со стороны Щепкиной. Также надо сказать о том, что полукруги были разбиты напополам, дабы посередине оставалось место для небольшого прохода. Отмечу, что мы ощущали себя вполне комфортно.

Открыла же собрание, естественно, Дарья Алексеевна. Она вкратце поведала собравшимся о нашей состоявшейся в понедельник беседе, произнесла несколько слов об «Общей книге учителей» и о деле о Бандзарте… Так получилось, кстати, что не все присутствующие вообще понимали, о чем идет речь. Например, Дима Ветров, сидевший за мной, от недоумения аж закатил глаза в сторону максимального верха и пугливо огляделся по сторонам, – видимо, пытаясь таким образом понять, знают ли что-либо об этом остальные, – а Сергей Бранько, располагавшийся на самой галерке, даже выступил:

– Что за дело? В первый раз слышу!

– Ну, это ты не знаешь, дружок, – потому что не в теме, – осадила его Щепкина.

– И что же я должен сделать, чтобы быть в теме? – достаточно конкретно спросил Сергей.

– Просто внимательно слушать и вникать, – отрезала Дарья Алексеевна.

Я обернулся назад и хорошо заметил, насколько сильно Сергею не понравилась эта фраза. Возможно, он обиделся, но утешить его было некому, поскольку рядом не было ни Юли, ни других его любимых девчонок, – и он просто промолчал, скривив, впрочем, на лице свою характерную хитрую ухмылку.

«Она тебе еще не так скажет!..» – подумал я.

– Однако главная тема нашей сегодняшней дискуссии – это проблема нашего общего друга, Кости Таганова, – заявила Дарья Алексеевна. – Николай вам, наверно, уже многое рассказал, но я хочу, чтобы все понимали, зачем мы устраиваем это собрание. Безусловно, мы все очень любим и уважаем Костю…

«Видимо, она не знает о Сергее…» – подумал я и взглянул на Бранько. Он сидел и спокойно слушал Дарью Алексеевну.

– …так что глупо повторять, насколько сильны наши дружественные чувства. И, конечно, сейчас нам всем очень хочется, чтобы Костя, наконец, стал прежним – таким, каким мы его узнали и полюбили.

Что ж, я полагаю, что уже вся школа заметила определенные перемены в нашем друге. Не знаю, в какую в итоге сторону они направлены – лучшую или худшую, – но мы все явно обеспокоены. Ибо всегда считали Костю на редкость активным, дружелюбным и интересным человеком. Но главное – в нем необычайно силен компанейский дух. Я думаю, что вы понимаете мои слова: ну, кто из вас не помнит его отзывчивость, его общительность?! А креативность?!.. Мы все вместе радуемся, когда к нему приходит какая-нибудь новая идея.

Но не буду увлекаться. Я лишь хочу, чтобы мы сегодня высказали свои мнения относительно данной проблемы и попробовали понять истинные причины случившегося. Вернее, хоть какие-то причины… Давайте же все вместе подумаем над ситуацией и попробуем понять, как нам вернуть прежнего Костю.

– Позвольте спросить, – молвил вдруг Сергей и даже встал, – а не слишком много внимания мы уделяем Косте Таганову? Я так понял, что все собрание делается ради него, но с каких пор такой эгоизм? Вы что, его за идола почитаете? За бога?

Дарья Алексеевна явно не ожидала таких слов. Возможно, она подумала о том же, о чем подумал я: «Черт, явился же сюда!..», – но ей не приходилось ранее часто сталкиваться с таким человеком, как Бранько, поэтому она совершенно точно никак не могла ожидать такой резкой критики в адрес Таганова.

– Ну, бог – это слишком, – заметила она. – Костя Таганов – это наш общий друг, и мы видим, что с ним что-то не так. Но, судя по вашим репликам, – начала догадываться Щепкина, – вы не очень-то его уважаете.

– Ха, а за что мне его уважать? – засмеялся Сергей. – Ну, если уж на то пошло, то я его вообще не уважаю. Мне он не нравится.

Это прозвучало громко. Не космос перевернулся, но все присутствующие мгновенно обрушили свои взоры на человека, стоявшего в последнем ряду. Щепкина ахнула.

В таких случаях обстановка обычно стремительно накаляется, но сейчас энергия возмущения была уже настолько велика, что сразу выплеснулась в сторону Сергея в виде неодобрительных и грубых выкриков и даже матерных выражений. Кто-то уже успел назвать его «врагом Компании», «подлым предателем», «мерзавцем», «хитрожопым»… Некоторые стремились плюнуть ему в лицо. Саня уже размял кулаки и был готов устроить драку прямо сейчас, в эту минуту.

– Достаточно, друзья, – громко прозвенел голос Щепкиной. – Я думаю, этот товарищ просто не понимает, что сказал.

– Отчего же не понимаю? Очень хорошо понимаю, – нагло заявил Бранько.

– Тогда какого черта вы здесь? – крикнула Дарья Алексеевна, продолжив в том же тоне: – Что, пришли посмеяться над нами? Поиздеваться? Я вижу, как вы презираете нас, как презираете нашего друга и как вам все это нравится! Я знаю, зачем вы пришли, – оскорбить нас!.. И оскорбить таким образом Костю!

– Да дался мне ваш Костя… – равнодушно произнес Сергей. – Но раз вам так интересно, почему я пришел, то знайте, что я так захотел. Мне есть что сказать, – твердо сказал он.

– А, вы хотите еще больше гадостей наговорить… – смекнула Щепкина.

– Нет. Совсем нет. Я пришел говорить по делу.

– Вы противоречите сами себе, – заметила Дарья Алексеевна. – То утверждали, что не знаете про дело, а теперь собираетесь о нем говорить. Вы просто лжете!

«Вот здесь она попала в яблочко», – подумал я.

– В данный момент я не лгу. Я знаю, о чем пойдет разговор, и мне действительно хочется высказаться.

– Интересно, а как вы узнали о собрании?.. – поинтересовалась Дарья Алексеевна и строго посмотрела на всех нас.

– Мне Карина сказала, – открыто заявил Сергей.

Это была еще одна шоковая фраза. Эмоции вновь разлетелись по залу, и даже послышалось – кажется, со стороны Топора:

– Вот дура!..

Дарья Алексеевна отреагировала и на это:

– Александр, держите себя в руках. Но чтобы Карина… Кстати, а где она? – обратилась Щепкина к Даше Красиной.

– Неизвестно, – ответила та. – К сожалению, мы с ней теперь мало общаемся…

– Да уж, я понимаю, почему… – смекнула Дарья Алексеевна. – Что ж, обидно. Очень обидно… Но что касается вас, товарищ…

– Сергей, – подсказал он.

– Что касается вас, Сергей, то, может, вам имеет смысл сразу покинуть собрание? По-моему, вам оно не нужно, и никакой пользы вы нам не принесете.

– Почему же? – возмутился Сергей. – Я, может, тоже хочу высказаться! – заявил он, добавив: – Это мое право!

– Вот как… Тогда ждите, – решила Дарья Алексеевна, произнеся последние слова безапелляционно, так что Сергей вновь уселся на свое место. Этот момент и можно считать отправной точкой нашего собрания.

Но было бы странно, если бы случившийся инцидент никак не повлиял на дальнейший ход дискуссии. Теперь ощущалось некое напряжение, его грань. Да и уже одним своим присутствием Сергей Бранько подливал масла в огонь начинавшегося собрания. Лицо его однозначно говорило о неприязни и отвращении к личности Кости, но он даже и не собирался это скрывать. Я более чем уверен в том, что он сознательно решил «выступить» в начале собрания, чтобы сразу дать всем понять, насколько он не разделяет всеобщие волнение и беспокойство. Он пришел сюда в образе врага и твердо вознамерился в нем остаться.

Это было заметно и по его реакциям. В ходе собрания слово было предоставлено очень многим членам Компании и просто заинтересованным лицам, но Сергей, слушая их, то делал недовольное выражение лица, то нагло жевал жвачку, то откровенно зевал… Его мало вдохновляло все то, что говорилось у стола, – мне даже казалось, что он уже с первых слов выступающего понимал, какое направление примет будущая речь, и далее почти ничего не слушал.

Но, как бы мне ни противно было поведение Бранько, я прекрасно понимал, что сам он пришел сюда не просто так. Собственно, уже одно его появление как минимум можно назвать примечательным, однако я чувствовал, что сюрприз этот пока раскрыт только наполовину и что это только начало… В общем-то, в чем-то мои мысли уже оправдались.

Кстати, чем-то реакцию Сергея на выступления оправдать можно. Ибо надо признать, что мысли некоторых моих товарищей были и впрямь очень абсурдны. О разбросе мнений ранее я уже говорил, но сегодня он выпирал уже за все границы, даже самые нереальные.

Я имею в виду границы действительности. Ведь что только ни говорили о проблеме Кости ученики средней школы!.. Фантазия их, как говорят в таких случаях, разыгралась не на шутку, – но рассуждали они так, будто Костя мог и решить сговориться с Бандзартом, и проглотить какой-нибудь сильнодействующий реактив во время химических экспериментов, и попасть под влияние настоящего гипноза (неизвестно, чьего) … Черт, какой же это был бред!.. И ребята эти еще не стеснялись мыслить вслух!.. Нет, я, конечно, ничего не имею против публичного проявления творческого воображения, – но это было слишком! Более же всего интересен тот факт, что мысли эти и нелепые догадки всерьез связывались с изменениями Кости…

Вот, например, один шестиклассник – видимо, юный любитель астрономии, – начал отчего-то рассказывать какую-то историю о космосе. Сначала он достал некую астрономическую карту, далее посвятил несколько фраз спутникам планет, а затем принялся увлеченно что-то рисовать. Зачем? – мы сперва это не понимали. А потом…

Потом выяснилось, что этот паренек (его, кстати, зовут Витя), оказывается, пытался доказать нам существование некоего спутника где-то в районе Юпитера. Он даже проводил какие-то наблюдения, расчеты… – в общем, подошел к делу не по годам серьезно. И вот представьте себе, что этот Витя решил, что означенный спутник, который, наверно, еще и вряд ли когда существовал, равно как и сейчас, скорее всего, не существует, – этот спутник каким-то образом повлиял на поведение нашего Кости Таганова. То есть изменил его!..

Да, после такого рассказа невесть что оставалось ожидать от дальнейшей части собрания, и мы не были уверены, что этот Витя не начнет говорить о пришельцах и космических пиратах. Это, конечно, шутка, но хочется только смеяться после всего того, что прозвучало сейчас из уст данного мальчика.

Щепкина была изумлена. Думается мне, что даже за всю прошлую карьеру она такого бреда еще не слышала. Бранько же откровенно ржал – его смех с галерки слышался очень хорошо из любой точки актового зала.

Только спустя несколько секунд после того, как мальчик-шестиклассник закончил свой рассказ, Дарья Алексеевна решилась, наконец, вежливо к нему обратиться:

– Скажи, пожалуйста, милый мой друг, а сколько времени ты этим занимался… или занимаешься до сих пор?

– Уже второй год, – гордо признался Витя.

В зале послышался еще более громкий смех.

– Охренеть! Два года травить свои мозги такой …! – сказал мне Саня.

– Послушай, – учтиво обратилась Щепкина к Вите, – ты, я так поняла, из шестого класса? – Он кивнул головой. – И у тебя, наверно, еще нет предмета астрономии? – Он еще раз кивнул. – Но ничего: в следующем году все появится. А пока не постесняйся подойти к Ирине Евгеньевне Ломановой, нашему учителю физики и астрономии. Думаю, она тебя с радостью примет. Так, а мы продолжим! – громко произнесла Дарья Алексеевна.

Как видите, я специально не привожу здесь мысли всех выступавших – таковых, повторюсь, было очень много, всего и не упомнишь; но еще больше было бреда, и особенно в этом поусердствовали учащиеся из пятых и шестых классов. Мы, конечно, как настоящие демократы, позволили им высказаться, но – вполне предсказуемо – ничего путного от них не услышали. Все фразы были глупы, просты и несвязны, – так что на их фоне размышления Вити выглядели очень даже содержательными, а сам мальчик казался едва ли не первоклассным философом.

Впрочем, конечно, куда интересней будет обратиться к мнениям представителей старшей школы. И тут я постараюсь изложить все поподробнее.

Первым от нашего класса выступал Арман Хатов. Слово ему дала сама Щепкина, и Арман, выйдя на пространство перед полукругами, сразу начал говорить очень красиво и выразительно, чтобы показать таким образом всю глубину своей вовлеченности в проблему. Заранее прошу прощения за то, что всех его слов, увы, не помню, но, в общем, это было так:

– Проблема Кости видится мне весьма необычной. И тут следует учитывать не только ряд всевозможных факторов, но и характер нашего друга. Центральный же момент таков, что Костя, – по крайней мере, прежний Костя, – это интересный и активный человек. Ну и, конечно, очень отзывчивый. Из этого следует, что так измениться за несколько дней он, по идее, не мог.

Но все говорят, что изменился, и всерьез изменился, и что на такого Костю даже страшно смотреть.

Однако я считаю, что ко всему надо относиться спокойно. Скорее всего, Костя просто решил по-другому посмотреть на жизнь. Он экспериментирует, но эксперимент возможен только вне Компании, а иначе – никак. Так что, как мне кажется, нам надо позволить ему провести это самоисследование, – но не думать о чем-то страшном и ненормальном. Думается, эксперименты – хорошая вещь, и не стоит запрещать ему их проводить. А что до Кости прежнего и Кости изменившегося, то я считаю, что все – дело времени. Пройдет месяц, может, чуть больше – и все вернется. Возвращаются же к нам каждый год лето и зима, – красиво завершил Арман.

Но тут решил вступить я:

– Интересно, Арман, – заметил я, – сначала ты утверждал, что Костя изменится уже ко вторнику – вспомни наш разговор. Но теперь ты советуешь ждать еще целый месяц…

– Это очень долго! – выкрикнул Саня.

– Да, признаю, друзья, что тут вышла ошибка, и Костя не изменился и через две недели. Но, наверно, я недооценил, насколько для него важен этот эксперимент, – заметил Арман, – а он для него более чем важен. Мысли же мои выражались только из дружеских побуждений к Косте. Я просто очень сильно хотел, чтобы мы вновь начали общаться, но, к сожалению, выдал желаемое за действительное. Так бывает.

– Что ж, Арман, я тебя поняла, – сказала Щепкина. – Ты видишь причины всего в том, что Костя решил по-новому осмыслить свою жизнь.

– Да. Он ранее об этом не задумывался, но время пришло, и процесс пока еще продолжается.

– Хм, забавно. Но если все так, то будет неплохо, если он не затянется, – резюмировала Дарья Алексеевна.

Далее выступил я:

– Я позволю себе не согласиться с мнением Армана. Конечно, можно предположить, что Костя устал от прошлой жизни и ему нужна перезарядка в виде эксперимента. Однако сколько еще должен длиться этот эксперимент? Не сомневаюсь, что такому человеку, как Костя, хватило бы и недели. Мы же видим его изменившимся уже двенадцать дней! А если прибавить к этому времени еще и праздники, то получится около четырех недель! Я все понимаю – и важность, и необходимость, и интерес, – но не слишком ли это долго? И с чего бы вдруг приспичило ему проводить это философское переосмысление? Он же очень молод для таких вещей! То, о чем говорил Арман, характерно для более поздних лет, но не для подростков вроде Кости, – от этого и проистекает мое несогласие.

Арман утверждал, что с Костей происходит определенный процесс – то есть и изменение фактически длилось не один день; получается, что оно накапливалось и привело к тому, что мы видели. Что ж, может, это и нормально: человек обычно меняется не сразу. Но я рискну все-таки предположить, что изменение Кости осуществилось внезапно. По крайней мере, бьюсь об захват, что все произошло в один день. Возможно, случилось что-то очень важное, что-то решающее или символическое, – но влияние этого оказалось колоссальным. Я, конечно, не хочу сейчас думать о плохом, ибо мне всегда хотелось отождествлять жизнь Кости и всех моих друзей только с хорошим, но версии о чем-то неприятном никак не стоит отметать. Могло ведь, например, что-то произойти в семье? – конечно, могло. Только я уверен, что Костя ни за что не стал бы и не станет об этом говорить – он силен характером и умеет себя перебороть. Однако если на эксперименты много времени не нужно, то вот отходить от трагедии человек может около месяца, – и я уверен, что Костя уже почти переборол все плохое. Если оно, конечно, случилось.

– Итак, ты полагаешь, что все произошло в один день? – спросила Щепкина.

– Да. А возможно, и в один час или в минуту.

– Интересно. Но что это может быть?..

– Я предложил вариант. Хотя их может быть очень много.

– Согласна, – заметила Щепкина и обратилась к залу: – Ну что, друзья, как вам такая версия?

Еще во время монолога я обращал внимание на лица слушателей. И, судя по взглядам, большинство человек мою версию приняли – даже Сергей Бранько, как мне показалось, в чем-то готов был со мной согласиться. Впрочем, я все равно ни на кого не ориентировался.

– Хорошая версия, – сказал кто-то из пятиклассников.

– Порождает еще большие догадки, – заметила Даша.

Она, очевидно, была права. Я и сам сначала не заметил, насколько большую пищу для размышлений подарил собравшимся своей версией.

После меня говорил Саня.

– Я считаю, – громко начал он, – что поведение Кости напрямую связано с делом о Бандзарте!

Давайте вспомним, как часто и много мы говорили о нем; и продолжаем говорить. И вот когда мы, наконец, реально приступили к действию, Костя вдруг отошел от нас и отошел от дела, – странно, не так ли?

Но я вижу тут две возможные причины, которые могут быть связаны с изменением. И здесь Костя предстает по-разному. Для нас Костя – обычный человек, друг Компании и участник дела. Рассмотрим это.

Мы знаем, что Костя – человек активный и креативный. Он ответствен за свои поступки, хотя его и так можно назвать человеком дела. Да, если надо действовать – Костя будет действовать. И здесь я думаю, что ему, наверно, просто надоело только слушать о том, как мы можем разоблачить Бандзарта. Он жаждет действия, жаждет сам все решить и раскрыть, мечтает проявить себя!.. Но… он не смог. У него не хватило фактов и, соответственно, возможностей. Не хватило времени. Не хватило вариантов. Он разочаровался. А слушать и дальше о том, что мы будем делать, и как мы это будем делать, и анализировать ситуацию подробно – так, как надо, – он не захотел. Вот и наступил момент безысходности, жертвой которого стал наш друг. Так прекратились и все его начинания.

– Но подожди, – прервала его Щепкина, – разве Книга Памяти – не прямая попытка разоблачить Бандзарта?

– А Костя мог отрицательно относиться к этой идее. Он мог в нее не верить.

– Ну как же так? По-моему, он вполне в нее верил, – сказала Дарья Алексеевна.

– Это мы так думали. А в душе Костя мог не доверять идее.

– Тогда почему он так и не высказал свое недоверие? – недоумевала уже Даша Красина.

– Потому что сомневался. Или боялся, – предположил Саня.

– Но Костя таких вещей никогда не боялся! – твердо сказал я. – Да и сомнения он презирал. Он обычно очень уверен в себе!

– Даже уверенные люди могут иногда сомневаться, – парировал Саня.

– Однако обычно это касается спорных теорий, – настаивал я. – Идея же о Книге, на мой взгляд, совершенно правильная и разумная. Даже учителям она понравилась, даже Барнштейн!..

– Значит, у него была своя идея, – вывел Саня.

– Но странно, что не предложил ее, – сказала Люба.

– Потому что идею о Книге уже приняли, – предположил я.

– Вот! – выходит, что ему банально не понравилась эта идея, – понял Саня. – Он увидел в ней какую-то несостоятельность.

– Интересно, что же ему там не понравилось? – нахмурилась Щепкина.

– Мы этого не знаем, – ответил Саня. – Возможно, кстати, что Косте не понравился перенос идеи на этот год, – а то вдруг он хотел реализовать ее еще в прошлом, – причем очень сильно хотел?!.. Но когда узнал, что все перенесли, разочаровался и не захотел опять ждать. Так и плюнул на дело.

– Почему он тогда «плюнул» и на друзей? – спросил Павел.

– Да потому, что мы как раз очень сильно связаны с делом. Поэтому этот тип, – он указал на Бранько, – не знает про дело – он не дружит с Костей.

– Так вот что!.. – донеслось с галерки.

– Вряд ли это связано… – заметил я.

– Все, хватит спорить, – остановила нас Дарья Алексеевна. – Ты сказал, – обратилась она к Сане, – что Костя предстает по-разному…

– Да, – продолжал Саня, – для Бандзарта Костя – друг и враг Компании.

– Стоп-стоп. Я не ослышалась? Костя – друг Бандзарта? – спросила Щепкина.

– Да, именно, – ответил Саня.

– Это даже слышать страшно, – заметила Люба.

– Не удивляйтесь! Я уже говорил Коле, что Костя очень хорошо общается с Бандзартом. И предполагаю, что дело здесь не только в отличном знании химии.

– То есть ты всерьез считаешь, что Костя может быть в сговоре с Бандзартом? – недоуменно спросила Дарья Алексеевна.