Семья Хомячковых

– Так значит…?

– Не был я , Хряпович, нигде – не был. Извиняй. Хочешь? – и он протянул Хоме пластмассовый стаканчик.

Хомячков, не замечая поданной ему посуды, побрёл домой.

– Ну, как прошёл праздник? Как демонстрация? – приветливо встретила его у порога Фаня.

– Опоздал я на неё,– горько вздохнул Хома.

– На сколько?

– Лет на двадцать.

Фаня нежно обняла его за плечи и ласково погладила по голове.

– Не расстраивайся. Демонстрация ушла, но она не сказала «прощай» – значит, вернётся.

Хомячков и 8 марта

Отступили февральские морозы и Хома стал все реже и реже падать на обледенелых дорожках. Нос его уже не достигал цвета коммунизма, а становился лишь нежно–розовым. Асфальт, как носки Хомячкова, купался в грязной талой воде. И по этим признакам он каждый год безошибочно угадывал приближение Восьмого марта.

– Что же на этот раз подарить моей Фанечке – задал Хома сама себе вопрос, глядя на грязный палец красноармейца, который тот тыкал с плаката Хомячкову в грудь, спрашивая: «А ты что подарил любимой?».

Хома показал ему язык и отвернулся:

– Она сказала, что если я подарю ей еще раз духи «Красная Москва», то она из них мне клизму сделает.

Нужно придумать что–то другое. Не дарить же ей «Шипр», в конце концов. Он встрепенулся, как проснувшаяся ворона, и впервые за много лет пошел не домой, а вдаль по улице, читая вывески магазинов: «Продукты» – не то, «Кулинария» – опять не то, «Универмаг» – не знаю что это, но что–то мне подсказывает, что не то, «Стройматериалы» – неплохо бы ей материала на платье подарить, но приставка «Строй» меня смущает. Зайду, если ничего другого не будет. «Салон красоты Фея» – вот то, что нужно!».

Хомячков решительно толкнул стеклянную дверь. Навстречу ему выпорхнули две очаровательные девушки.

– Добро пожаловать! Мы рады видеть Вас в нашем салоне.

«Откуда они меня знают?» – изумился Хома. – «Может, живем по соседству?», а вслух сказал:

– Прошу прощения, мне бы хотелось что–нибудь…

– Знаем, знаем! – перебили его девчата. – Желание клиента для нас закон. Вы хотите посетить наш солярий!

– Ну, если там есть то, что мне нужно… – с сомнением произнес Хомячков.

– И не сомневайтесь! – заверили его продавцы. – У нас Вы найдете все, о чем можете только мечтать.

«Неужели даже сухие носки?» – подумал Хома, но вслух сказать постеснялся.

Пока он думал о носках, девчата уже стащили с него плащ шляпу и повели в маленькую, темную комнату посреди которой стоял стеклянный ящик.

– Раздевайтесь до нижнего белья и ложитесь вот на это место, – сказала одна из девушек, поднимая стеклянную крышку.

– И что я буду делать в этом гробу? – недоверчиво спросил Хома.

– Вы уснете под тихую музыку и Вам присниться сон о теплом Канарском солнышке.

– А потом придет принц, меня поцелует и я проснусь? – вспомнил Хомячков сказку.

– Нет! – засмеялись девчата. – Мы вас разбудим. Вот, возьмите очки.

– Зачем они мне?

– Чтобы солнце глаза не слепило!

Когда продавцы вышли, Хома, кряхтя, разделся, забрался в ящик, натянул очки и пробормотал:

– Посмотрим, какой они подарок для моей Фани приготовят.

Повернулся на бок и уснул. Снилось ему не жаркое солнце Канар, а будто он висит привязанный к вертелу над костром и крутят этот вертел его начальник и секретарша. От такого кошмара Хомячков вскрикнул и проснулся. «Н–да, теперь я знаю, как чувствует себя кура–гриль в духовке», – подумал он и вытянув руки, побрел по темной комнате искать дверь. Она нашлась на удивление быстро. Стоило только обнаружить, что на глазах у него черные очки.

В соседней комнате Хомячкова встретили все те же девушки, но с вытянутыми от удивления лицами. Перед ними стоял наш Хома в майке, трусах по колено и носках, с лицом и коленками цвета кофе с молоком.

– Прошу прощения, уважаемые девушки, но мне бы хотелось знать, готов ли подарок для моей жены? И, надеюсь, это не духи «Красная Москва»?

Лица у девушек вытянулись еще больше. Не получив ответа, Хомячков пожал плечами и добавил:

– Ничего, ничего, у вас еще есть время. Я за ним могу зайти завтра с утра. Хорошо? А за комнату отдыха особое спасибо.

Одевшись, он направился было к выходу, но путь ему преградили одна из продавщиц и какой–то мужчина в униформе.

– Извините, но Вы не оплатили солярий, – сказал девушка.

– У меня ничего нет, – ответил он, выворачивая карманы.

– Она имеет ввиду, что ты не заплатил за то, что здесь спал и сушил свои носки, – уточнил охранник.

– А, да, я действительно отдохнул и высох, большое спасибо.

– Спасибо, дядька, на себя не наденешь, ты кошелек доставай, – сказал охранник.

– Сколько с меня? – спросил Хома и полез за портмоне в карман.

Такую цифру он в первый раз увидел на лотерейном билете, которые распространяли у них в отделе.

– Извините, но мне кажется Вы забыли поставить запятую, – сказал Хомячков, разглядывая чек.

– Какую запятую? – не понял продавец.

– Вот такую, – и он описал в воздухе пальцем полукруг.

– Я сейчас из тебя сам запятую сделаю, – взревел охранник.

В этот момент Хома увидел, что у него развязался шнурок и согнулся, чтобы завязать его. Он даже не заметил, как охранник, перелетел через него, словно ласточка и врезался головой в стену.

– Что это у вас, девушки, мужчины на полу валяются? Вы уж поаккуратнее с цифрами то и о запятых не забывайте, а то вон до чего человека довели, – сказал он, выходя на улицу.

Решив, что без подарка домой не вернется, Хомячков пошел дальше. Пройдя немного вперед, он обнаружил магазин женского белья, возле которого толпилась небольшая очередь. «Здесь уж наверняка что–нибудь будет для Фани» – решил Хома и стал в очередь. Женщины смущенно носились на него, но ни о чем не спрашивали. Через полчаса он уже стоял у прилавка.

– Что Вам? – бесстрастно спросила продавец.

– Мне бы Вашего товара, – ответил Хома, разглядывая на полке непонятные вещи.

– Именно для Вас у нас имеются: трусы–стринги, бюстгалтеры, капроновые чулки, колготки, также есть большой выбор ночных сорочек. Что показать?

От этих названий Хомячков стыдливо покраснел, словно нечаянно увидел любовную сцену и застенчиво сказал:

– Да… я …, ну… это… не себе… я… Для жены может чего?..

– Ах, вон оно что! – облегченно вдохнула продавец, а очередь перестала плевать ему в спину и довольно заулыбалась.

– Могу посоветовать стринги. Только сегодня завезли. У нас большая редкость.

И она достала что–то такое маленькое, что Хомячков сразу и не рассмотрел.

– У нее какой размер?

– Приблизительно такой, – и он показал руками на большую часть прилавка.

– Да–а–а это Вам не подойдет, – определила продавец.

– Это почему же? – возмутился Хомячков. – Смотря куда это одеть? Разрешите взглянуть?

Повертев в руках два шнурочка с тряпочкой и мысленно приложив их к разным Фаниным местам, он все же признался, что действительно не подойдет.

– А что еще есть?

– Для Вашей жены могу предложить только вот этот лифчик, – сказал продавец, доставая бюстгалтер последнего размера.

– Хорошо, беру! – поспешно сказал Хома, доставая деньги.

Чтобы освободить руки при расчете, он одел покупку на голову. Уходя из магазина Хомячков не мог понять, почему очередь смеется. На улице уже стемнело и он брел домой, думая, что скажет жене.

– Милок, возьми цветочки! – раздался сбоку старческий голос.

– У меня, бабушка деньги кончились, – вздохнул Хома.

– Да я тебе, болезному, за так отдам. У Вас, чай, в Африке такие не водятся.

Хомячков попытался вспомнить, водятся ли в Африке мимозы, но кроме слонов никого не вспомнил.

– Не знаю, – честно признался он, но бабульки уже не было, а в руке у него был букетик цветов.

Фаня вышла из комнаты на звук открываемой двери.

– Ты где пропадал, горе мое? Водители общественного транспорта устроили забастовку или твой НИИ объявили закрытой зоной? Что с тобой? – всплеснула она руками, когда он зажег свет. – Ты сделал обрезание и уезжаешь в Израиль? А за спиной у тебя что, вызов на историческую родину?

– С Восьмым марта, тебя, Фанюшка! – смущаясь, сказал Хомячков, протягивая ей букетик мимозы.

– И вот, подарок тебе купил, – добавил он, шаря по карманам в поисках подарка.

– А на макушке у тебя случайно не он? – подозрительно спросила жена.

– Он, спасибо, это тебе! – покраснел Хома и стянул с головы бюстгалтер.

Фаня нежно прижала к себе мужа и прошептала:

– Спасибо, милый, – а потом добавила уже громче. – А где это ты загореть так успел? Что, за мимозами в Африку летал?

«Сдалась вам всем эта Африка!» – подумал Хомячков, уходя на кухню. – «Хотя бы знать, где она находится!»

Хомячков и кризис

Хомячков с грустной миной на лице измерял шагами длину асфальта от остановки до дома , когда услышал голос соседа

– Хряпыч! Ты чего это нос по земле волочишь?

Хома обернулся, но никакого нюхательного аппарата за ним не было. Тогда он осторожно дотронулся до лица. Нос находился на прежнем месте, и валяться в пыли явно не собирался. Сосед, видя что шутка не прижилась, надел сочувствующее выражение на свою физиономию и подошел к Хомячкову.

– Я говорю, что грустный такой? Начальник тебя спящем на рабочем месте застукал?

– Нет. К этому он уже привык. Хуже. – вздохнул Хома и хотел уже идти дальше, но любопытный сосед схватил его за руку.

– А что тогда? С Фаней поругался, а теперь домой идти не хочешь?

– Да нет же. Дома у меня все в порядке. Просто…

– Ну давай не томи, – у соседа от любопытства даже на кончиках волос появились уши. Такой феномен наблюдается только у истинных ценителей сплетен и скандалов.

– У нас в НИИ уменьшили оклады и увеличили количество выходных дней. – решился поведать своё горе дворовому разносчику сплетен, Хомячков.

– С чего бы это? – разочарованно спросил сосед. Его надежды на ласкающую слух и проливающую бальзам на сердце семейную драму не оправдались.

– Говорят в связи с кризисом.

– И до вас последняя шутка Буша докатилась, – сосед дружески похлопал Хомячкова по плечу.

– Не переживай. У нас тоже работы по убавилось. Продукция перестала пользоваться спросом. Но ничего. Мы не отчаеваемся.

– А что вы выпускаете?

– Туалетную бумагу, – тут сосед наклонился к Хоме и зашептал смесью чеснока с пивом ему на ухо. – Это все происки империализма. Но мы здаваться не собираемся. Покажем заокеанскому буржую наш красный, рабочий…

– Язык? – сделал предположение Хома.

– Ну что ты, –даже обиделся сосед. – Кое что по страшнее.

– Вот сам и показывай , если он у тебя красный и страшный, а мне домой пора. – Хомячков махнул рукой, и сбив с лица соседа маску престарелого ленинца, побрёл домой.

– Что–то у тебя сегодня такой вид, словно твой компьютер тебя в дурака обыграл. –ставя перед ним тарелку с карликовыми спагетти, сказала Фаня.

– Нет. Просто с работой проблема. – печально ответил Хома, гоняясь с вилкой за слишком резвой макарониной. – Поговаривают, что нас вообще закрыть хотят.

– Ах вот оно что. И с вами кризис поздоровался, – она села рядом, и погладила его позвоночник.

– Не переживай. Вас скоро закроют?

– Незнаю. Пока только трёхдневку сделали.– Хома с победоносной улыбкой повернулся к жене, и показал сидящую на зубцах вилки макаронину.

– Я это предвидела, и поэтому кое–что придумала, – она поднялась, забрала у него тарелку и орудие пыток, и направилась к мойке. – Вчера разговаривала со своей тёткой, она на рынке работает, помнишь? Так вот, ей нужен помощник.

Если бы Хомячков ел, то обязательно подавился, а так Хома только уставился на жену, глупо махая ресницами.

– Правильно. Им будешь ты.– даже6 не оборачиваясь закончила Фаня.

Весь оставшийся вечер был посвящён обучению искусству продавца, тренировкам, и чтению лекции о правах и обязанностях торговца и покупателя. Ночью Хоме снился кошмар в виде огромного супермаркета.

Утром автобус благополучно довез Хомячкова до центрального рынка. Надежды на то, что он будет захвачен террористами, не оправдались. У входа его встретила дородная тётка со смутно знакомым лицом.

– Привет. Ты Хома? А я тётя Галя, если помнишь. – Пробасила она.

Хомячков изобразил на лице воспоминание, но женщина этого даже не заметила. Она сгребла его подмышку и потащила вглубь просыпающегося рынка.

– Значит так, – наставляла она чуть поспевающего за ней Хомячкова.– Наши места 5и6 в третьем ряду. Товар я уже подвезла. Вот тебе фартук, – тётка всунула ему в руку кусок синей тряпки. – Одевай, и раскладывайся, а я пойду, уплачу сбор.

Затолкав Хому в щель между мешками с капустой, морковкой и яблоками , она умчалась в сторону здания администрации. Хомячков с тоской оглядел горы овощей и фруктов, ткнул пальцем в чашечку весов, и тяжело вздохнул.

– Новенький? – спросила его женщина справа, торгующая мандаринами и чесноком.

– На заводах сокращения, вот они и лезут сюда, будто им здесь валерьянкой намазано,– недовольно пробурчала торговка сзади.

– Вас как зовут?– сверкая латунными зубами, поинтересовалась продавец с лева.

– А тебе какое дело? – раздался спасительный бас тёти Гали.– Это муж моей племянницы.

При её появлении, все продавцы сделали вид, что у них идёт оживлённая торговля, хотя покупателей на рынке почти не было.

– Ты ещё не разложился? – спросила тётка ,изумив Хомячкова своим проворством с каким она просочилась сквозь груды мешков, коробок и ящиков.

– А как?– он растерянно развел руками.

– Сейчас научу.

Через полчаса, при помощи нравоучительного мата наставницы, на прилавке возвышались аккуратные горки из приведённой в товарный вид, капусты и яблок, сверкающих своими парафиновыми боками. Рядом пристроилась чумазая морковка, глядя на своих будущих хозяев протёртыми до красноты местами.

– Всё.– удовлетворённо выдохнула тетка. – Теперь стой и зазывай покупателей.

– А я не умею.

– Смотри и учись, салага, – покровительственно бросила она своему ученику и обратилась к проходящему мимо мужчине.

– Купите яблочки. Свежие, румяные, сладкие, только вчера с дерева.

– Какое дерево, февраль на дворе? – опешил мужик.

– Ну и что, какие в этом году морозы? Вам дать попробовать? Вот со вкусом груши,– тётка вытащила из кармана грушу, отрезала кусочек, и почти насильно затолкала в рот жертве.

– Сколько вам? Кило?

– Ну… – замялся растерявшийся покупатель.

– Здесь два килограмма , ничего? Вот я ещё два яблочка до трёх доложу, и так с вас десять пятьсот.

– Я вообще– то за рыбой шел, – проговорил мужчина, протягивая тёте Гале деньги.

– Рыба что? Один фосфор да кости, а здесь сплошные витамины. – она сунула ему в руки пакет с фруктами и притаилась в ожидании новой жертвы.

– У меня так не получится. – вздохнул Хома.

Тут на его счастье к нему подошла женщина.

– Вам показать? – не смело спросил Хомячков, и от волнения стал снимать фартук.

– Вообщё–то мне нужна капуста, а не вы, – остановила стриптиз покупательница. – Почём она?

– Тысяча, но можно и дешевле, – быстро поправился Хома.

– Хорошо. По 800 я, пожалуй, возьму два кочанчика.

– Вам какие?– преобразился Хомячков. – По больше, по меньше?

– Вот эти,– она указала на парочку среднего вида кочанов.

С помощью тётки и соседки слева, капуста, наконец, была взвешена, сдача отщитана, пот утёрт.

– С почином, – поздравила его тётя Галя.

– С почином, – поздравила его тётя Галя.

– С–с–спас–сибо,– заикаясь от пережитого стресса поблагодарил Хома.

– Незачто. Девушка, что вам подсказать? – набросилась тётка на очередную жертву.

– А я ещё ничего не сказала, – остановилась молодая женщина.

– Я по глазам вижу, что вам нужна морковка.

– Нет, я предпочитаю яблоки.

– У меня есть то , что вам нужно, – засуетилась тётя Галя. – Вот сочное, сладкое, только что с…

– Пальмы, – поддержал тётку Хомячков.

– С яблони, – раздавив его взглядом, закончила фразу торговка.

– Мне бы с кислинкой.

Яблоко из правой руки переместилось в левую.

– С кислинкой? Вот, пожалуйста. Вам сколько, кило, два?

– Киллограмчик.

– Хорошо. Ой! Здесь пять, но я уже выкладывать не буду. С вас двадцать три двести.

– Что так дорого?

– Так вы посмотрите, какие яблочки. В них столько витаминов, что черви даже близко подойти боятся.

Когда девушка облитая ушатом лести и уговоров ушла, тётка облегчённо вздохнула.

– Уф–ф. ещё пара таких продаж, и меня начнут бить. А что делать? По–другому не купят.

– Мужчина, мужчина. Морковку не желаете? – подражая своему учителю, не смело крикнул Хома, но его писк потонул в базарном шуме, покупатель прошел мимо.

– Тебе нужно голос вырабатывать, да наглости набираться. Лучше всего получается, когда махнешь, грамм 150 водочки, как я.– посоветовала ему тётя Галя.

– Я не пью.

– Это то и плохо. Ладно , вон пара идёт, почкой чую на морковку клюнут. Учись как нужно. – встрепенулась она, и только открыла рот чтобы привлечь их внимание, как в Хомячкове проснулся какой то давно забытый предок–купец.

– Молодые люди, обратился он к чете пенсионеров, подходим, не стесняемся, предлагаю вашему столу очень полезный овощь–морковку. Улучшает зрение, укрепляет кости, придаёт любому блюду стойкий, насыщенный цвет.

Пара остановилась. У ближайших прилавков наступила тишина. Все с изумлением смотрели на Хомячкова.

– Вы только посмотрите на неё, – воодушевлённо продолжал он.– Какая она сочная, упругая, с не отъеденными кротами хвостиками. Если мы призовём таблицу Менделеева…

– Нет, нет, – испуганно замахала руками женщина. – Не будем звать никакого Менделеева. Скажите только, её подкармливали органическим удобрением?

– Да, конечно. Сам лично каждую с ложечки. А чем, простите, вы сказали?

– Ну, её настоящим, коровьем помётом, поливали, или химикалиями?

– Обижаете. Сам лично корову на грядки водил,– выпятил то, что у других должно быть грудью, Хома.

–Да бери, чего уж там, подтолкнул женщину к прилавку супруг. – Какая разница, где покупать.

Следующим покупателем был мужчина, который молча, ткнул пальцем в капусту.

– Вам один? – спросила тётя Галя, лёгким движением бедра отбросив тупо глядящего на покупателя Хомячкова, от прилавка.

– Одъын, – кивнул он головой.

– Ещё что нибудь желаете?– спросила она, протягивая ему сдачу.

– Это, как её? Моркофф ,– ткнул пальцем в морковку покупатель.

– Одну, две, киллограм?

– Килё.

– Очень хорошая морковка. Вы, я вижу, не местный?

– Нэт, я пэрс.

– Персики не здесь, они в другом ряду. А вы откуда?

– Я пэрс, из Ирана. И–ра–нэц, – скромно улыбнулся мужчина. – Спасыбо.

– Смотри–ка ты. Не русский, а так хорошо по–нашему шпарит. Привет Бэн Ладону!– крикнула она в след покупателю, и повернулась к Хоме.

– Сколько мне тебя учить, что в нашем деле не ушами, а языком хлопать нужно. Давай на место.

Незаметно кончился день. Покупатели ушли поедать всё что купили, а продавцы стали упаковывать обратно всё что осталось. Хомячков, кряхтя от натуги и не привычной работы, уложил мешки на тележку, и под командованием тёти Гали, сдал всё на склад. В семь часов вечера тётка вручила ему половину от выручки и пакет с морковкой и капустой.

– Яблок не даю, – сказала она, и увидев вопрос на его лице, пояснила. – В этой заразе химии больше чем в лаборатории ядохимикатов. К одному моему яблоку, по осени, червяк подкрался, так его три дня тошнило пока не окочурился. Так что ешь лучше морковку. А Фане передай, что ты мне не подходишь. Пока.– и её капустоподобное тело скрылось за дверью маршрутки.

– Пока, – запоздало прошептал Хома, и побрёл к остановке.

Он уже подходил к подъезду, когда из темноты вынырнул изрядно выпивший борец с империализмом.

– Ну что, жертва кризиса? Откуда путь держишь?

– С рынка.

– Люди ещё что–то покупают?

– Да. Поэтому, я думаю, твоя продукция тоже не залежится.

– Ну, ну,– пробормотал сосед, и отправился на зов винно–водочной рекламы. « Оказывается кризис это у них, а для нас это привычные будни ». – Решил он для себя, и показал заокеанскому империализму большой и грозный кукиш.

– Как первый день на новой работе? – поинтересовалась Фаня, когда Хомячков устало плюхнулся на диван.

– И последний. Тётя Галя сказала, что я не подхожу. Там талант нужен, а у меня его нет.

– Он везде нужен.

– Я не умею заманивать покупателей, у меня голос слабый, и вообще – я стесняюсь, – оправдывался Хома.

– Ну что ж, я это чувствовала, и поэтому подыскала тебе новую работу. Пойдёшь на выходные подрабатывать подсобником на стройку.

Хомячкову показалось, что стены в квартире зашатались, а фарфоровый слонёнок, на полке, сочувственно покачал головой.

« Надеюсь кризис не грипп – долго не продержится», – подумал Хома, и поплёлся ужинать, тоскуя о своём любимом кресле в НИИ.

Хомячков и осень

ХоКак–то так получилось, что Хома даже не заметил, как на календаре месяце поменял первую букву алфавита на среднюю. Хомячков, как всегда, вышел рано утром на работу и тут же наступил на осень. Осень недовольно хлюпнула, обдала Хомины ноги холодной грязной водой и, как печать, поставила на его ботинок желтый листок.

«Коль у вас промокли ноги, не ходите по дороге» – как–то само собой сложилось у него в голове двустишье.

– Ого! – даже опешил Хомячков. – Я что, стихи сочинять умею? Может, во мне зарыт талант великого поэта? А ну–ка.

– Если дождик сверху льет, значит скоро гололед, – завыл он, приближаясь к остановке автобуса.

– Ну, как? – обратился Хомячков к окружающим, но, увидев перекошенное лицо дворовой вороны, он понял, что лучше это делать про себя, а так как про себя ему в голову ничего не приходило, то он решил отложить поэзию до более подходящего времени.

На остановке толпа радостно подхватила Хому и вбросила в первый же подъехавший автобус. Всмотревшись в незнакомые спины, затылки, шляпы, Хомячков вдруг с ужасом понял, что его везут в другую сторону.

– Это же не мой номер! – взвизгнул он и попытался прободать спину рядом стоящего мужчины.

– Что, сильно жмет? – донесся откуда–то сочувственный женский голос.

– Он, наверное, не свой телефон взял, – высказала предположение молодой голос из другого конца салона.

– Я не туда сел! – бился в истерике о каменные спины пассажиров Хома.

– Ишь, какой привередливый, – забубнил старушечий тенорок. – Другой бы на его месте радовался, что вообще сел, а он еще и не доволен.

– Да, дайте же мне… – пытался просочиться Хомячков между двумя «Церберами» стойко охранявшими выход из автобуса.

– Совсем люди стыд потеряли, уже в транспорте побираются, – последнее, что услышал Хома, вылетая из открывшихся дверей.

Первое, что увидел Хомячков на незнакомой остановке, был рекламный щит с симпатичной девушкой, которая улыбалась и упрашивала всех людей летать только самолетами ее авиакомпании. Уверяя, что это гораздо удобнее, чем не летать вообще.

«Летайте самолетами, плывите теплоходами, а коль сменить местами их, то будет вам каюк» – пронеслась телетайпной лентой у него в голове мысль, выдав Хомячкову новый «перл». Хома с тоской посмотрел на серое небо, вышел из лужи на берег и тяжело вздохнул: «Нет. Космос пока мне не доступен». Он осторожно перешел дорогу по желто–белым полоскам и подошел к остановке, где его уже ждала маленькая чистенькая девочка, которая всем сообщала, что у ее мамы есть стиральный порошок. При это она с тоской смотрела на мальчика из рекламы напротив, который приготовился позавтракать съедобной на вид булочкой.

– А у его мамы есть деньги, – еще больше огорчил девочку Хомячков.

Может, малышка и возразила бы что–то вроде: «Мы едим, потом стираем, постиравши вновь едим». Но в этот момент к остановке подкатил более приземленный, чем самолет вид транспорта – автобус, и спор двигателя торговли с покупателем пришлось заменить на содружество двигателя внутреннего сгорания с пассажирами.

«Как приятно булку сгрызть и при этом чистым быть» – решил помирить двух конкурентов Хомячков, но они уже его не слышали, так как в салоне раздался голос железного дровосека:

– Граждане пассажиры. Автобусный парк номер три предлагает вам приобрести билеты до Лондона, если захотите – обратно. Маршрут будет проходит через все страны Европы, включая Люксембург и Монако. Спешите. Количество билетов ограничено.

Хомячков внимательно выслушал объявление и тут же дал на него ответ в своей сегодняшней манере: «Я в Лондон не хочу с Трансавто, в нем очень холодно и гадко. Меня вези ты на работу, а Англию оставь Турлету». «Хоть плохонько, но для начинающего поэта сойдет» – похвалил он сам себя и стал пробираться к выходу.