Семья Хомячковых

– Ты родился. Так?

– Да.

– Потом пошел в детский сад. Так?

– Так.

– Потом в школу.

– Прошу прощения, – вынырнула обратно к мужу Фаня. – Я хоть и не очень ясновидящая, но ближайшее твое будущее предсказать могу. Хочешь? – обратилась она к гадалке.

– Попробуй.

– Лежать тебе без передних зубов на этом асфальте, если ты сейчас же не отпустишь руку моего мужа.

Женщина растворилась в толпе мгновение ока.

«А у меня Фаня, оказывается, тоже умеет судьбу предсказывать» – с гордостью поглядел на жену Хома. – Надо будет дома о моем будущем расспросить».

– Дорогой, давай по блинчику скушаем? А? – предложила Фаня и, не дожидаясь ответа, взяла его на буксир.

Рассекая толпу, как ледокол лед, она взяла курс на палатку от которой пахло блинами и водкой.

– Что Вам? – спросила продавец, когда они оказались у прилавка.

– Нам два блина.

– С чем будете? Вот возьмите с сыром. Собственного производства!

– А козьего нет? – поинтересовался Хомячков.

– Есть, но он не продается!

– Тогда с маслом. Ведь сегодня Масленица, все должно быть с маслом –весело сказала Фаня.

– Даже соленые огурцы? – попытался уточнить Хома, но Фаня молча всучила ему в руки горячий блин, в середине которого красовался кусочек масла.

Вдыхая с наслаждением аромат теплого теста, Хомячков скрутил попавшего под каток колобка в трубочку и вонзился в один конец зубами. Масло, увернувшись от его стальных челюстей, пулей выскочило с другого конца и угодило в глаз здоровенному детине, который, причмокивая от удовольствия, подносил к губам стакан водки. От неожиданности он охнул и «зеленый змий» оказался за воротником у его спутницы. Взревев, как зубр, которому заяц наступил на вымя, детина бросился на Хомячкова. Поняв, что с голыми руками против танка не попрешь, Хома бросился бежать. Оказавшись у столба Хомячков на мгновение остановился, но, услышав за спиной сопение голодного медведя, бросился вперед.

– После многочасового покорения, столб все–таки сдался этому сильному и ловкому мужчине! – объявила в микрофон, под радостные вопли толпы, ведущая этого масло–шоу. – Победитель может выбрать себе только один приз! Снимайте, молодой человек!

Хома сидел на макушке столба и испуганно переглядывался с петухом.

– Здесь как? Не очень дует? – спросил Хомячков у невольного соседа.

Петух по вороньему каркнул, закатил глаза и потерял сознание.

– Эх, жалко птичку, – горестно вздохнул «победитель» и стал осторожно снимать клетку, но вдруг веревка соскользнула с его руки и клетка с пернатым другом полетела вниз.

– Ай, – только и успел сказать Хома, когда увидел, что его приз приземлился на темечко воинствующему «орангутангу». Детина рухнул на землю, а петух со всех ног бросился домой, рассказывать женам, как красив город с высоты птичьего полета.

МЧС сняла Хомячкова поздно вечером, под свет пылающей зимы, а Фаня дома отпаивала его чаем и рассказывала о том, какой это замечательный праздник – Масленица.

Хомячков на работе

– Доброе утро, Хома Хряпович, – сказал охранник, распахивая двери его родного НИИ.

– Проездной, – ответил Хомячков и пошел дальше.

В лифте он пытался рассадить женщин с детьми и инвалидов, но, к сожалению, таковых не оказалось. На пятом этаже поинтересовался у впереди стоявшего:

– Вы на следующей выходите?

– Очень хорошо, – добавил Хома, не получив ответа, так как он был один.

Войдя в кабинет, он плюхнулся в свое кресло и только сейчас открыл глаза.

– Здравствуйте, Хома Хряпович, – раздался женский голос.

За соседним столом сидела молодая женщина.

– Мы знаком? – удивился Хомячков. – Не напомните, где мы встречались?

– Вчера, в этом кабине, – улыбаясь, ответила она. Этот вопрос задавался каждое утро.

– Вам сделать чаю?

В этот момент на его столе зазвенел телефон. Хома машинально снял трубку:

– Алло! Хомячков? Через пять минут Вас хочет видеть начальник отдела!

– Мне без сахара, пожалуйста, – сказал он сотруднице, но даже в трубке были видны удивленные глаза секретарши.

Через два часа, когда Хомячков окончательно проснулся, пощелкал мышкой компьютера, пытаясь вспомнить, зачем он сюда пришел и что здесь делает, но вспомнил, что его ждет какой–то начальник, какого–то отдела. Сорвался с места и побежал по коридору, ища глазами нужную табличку. Обнаружил дверь без таблички, но с изображением человечка, постучался и вошел. Среди унитазов начальника не оказалось. Через полчаса Хомячков нечаянно обнаружил приемную в другом конце коридора.

– Здравствуйте, кем–то уважаемый, наверное, товарищ Хомячков! – обрадовался встрече начальник отдела, – Не чаял уже Вас увидеть. Какими судьбами занесло ко мне?

– Да так, шел мимо, дай, думаю зайду, – ответил Хома, усаживаясь в освободившееся от начальника кресло. – Вы ведь хотели меня видеть?

– Хотел, – ошарашено ответил начальник. – Я… Я по поводу Вашего квартального отчета. Вот взгляните, что Вы написали, – он с трудом вырвал из рук Хомячкова папку с отчетом.

– Вот, пожалуйста… «Я боюсь лягушек, потому что он зеленые, прыгают и квакают…»

– Но ведь я их действительно боюсь, – пожал плечами Хома, строя рожицы аквариумным рыбкам.

– Да. Но я ведь просил отчет о молекулярной основе глиноземного цезия, а не о Вашей реакции на жаб.

Хомячков отвернулся от потерявших сознания рыбок и уставился на начальника:

– Во–первых, не жаб, а лягушек, во–вторых, они скачут по глине, по земле, в–третьих, я их действительно боюсь.

– Ну а при чем тут глиноземный цезий?

– Но ведь они же скачут.

– По чему?

– По глине. Правда, им, наверное, сколько, но ведь все равно скачут.

– И что?

– Но ведь там и глина, и земля, и цезий, наверное, попадается.

– Наверное.

– Ну, вот. Они по всему этому скачут, а я их боюсь.

– Так, Хомячков, я с Вами совсем запутался. Поэтому мне плевать, по чем Вы там скачете и почему Вас боятся жабы, но чтобы завтра к концу дня у меня на столе лежал отчет о молекулярном строении лягушки… тьфу, глиноземного цезия. Все. Идите.

Уже открывая дверь, Хома повернулся к начальнику и прошептал:

– Вы тут потише. У Вас, кажется, рыбки уснули.

За дверью он столкнулся с секретаршей, которая несла в кабинет валерьянку. В коридоре Хомячков усиленно соображал, в каком кабинете он работает. Вспомнив, что он находится напротив лифта, Хома подошел к двери и потянул за ручку. Дверь не поддалась. Он подергал сильнее – результат тот же.

– Странно. Неужели рабочий день кончился? Что же делать, ведь там мой плащ и шляпа? – в ужасе подумал Хомячков и со вздохом ударился спиной об дверь. Глаза он открыл, когда на лоб положили холодный компресс.

– Говорил я вам, нужно для него на двери табличку повесить «открывается во внутрь», а вы – догадается, догадается, – услышал Хома слова коллеги, обращенные к другим сотрудникам.

Поблагодарив за помощь, он, потирая на затылке здоровую шишку, пошел к своему столу.

– Зачем начальника Вас вызывал, Хома Хряпович? – поинтересовалась молодая сотрудница.

– Да так, о лягушках поболтали, – рассеянно произнес он.

– Н–да, и у двери коврик надо положить помягче, – задумчиво сказала сотрудница.

– Господа, товарищи! Кто–нибудь знает, где можно достать глинно–земного цезаря, – вдруг спросил Хомячков, обведя всех просветленным взором.

– Может, Вы хотели сказать глиноземного цезия? – уточнил сотрудник.

– Да, да, именно его. Скажите, на рынке его продают или только в фирменных магазинах?

– А он Вам нужен как вещество или как отчет? – спросил все тот же коллега.

– Отчетом оно, конечно же, лучше, – согласился Хомячков.

– Тогда поищете в своем столе. Мы его Вам полгода назад отдали.

Действительно, в столе Хома обнаружил папку с отчетом о молекулярной основе этого самого цезия. Он схватил ее и уже собирался бежать к начальнику, но сотрудники его отговорили, убедив, что второго появления Хомячкова у себя в кабинете начальник просто не переживет.

Весь небольшой остаток дня он провел, глядя на монитор компьютера и размышляя о том,почему рыбки в аквариуме уснули вверх животами, ведь на боку, подогнув ноги – гораздо удобнее.

Хомячков на рыбалке

Как–то в самый разгар мая в фойе НИИ появилось объявление. Есть подозрение, что написано оно было председателем профкома, после посещения магазина «Океан»:

«Уважаемые служащие! Все, кто хочет съездить в субботу на рыбалку, просьба записаться у секретаря. Выезд в 7.00. Профком».

Это было что–то из ряда вон, потому, как этот комитет кроме стенгазеты к Восьмому марта и вывоз жены директора в Турцию, ничего больше не организовывал, а тут…

До самого обеда в отделе не затихали жаркие дебаты.

– По–моему, идейка неплохая, – сказал сотрудник, сидящий у окна.

– Лучше бы на футбол свозили, – не согласились у двери.

– А по мне, так лучше бы на пикник, – заметила сотрудница под портретом Чапаева на мотоцикле. – С песнями, плясками…

– Балалайками и медведем, – закончили ее мечтания сидящие у двери.

И только Хомячков не принимал участие в дискуссии, потому что имел очень смутное понятие о рыбалке и очень грустное о пикнике.

После обеда к ним заглянул начальник.

– Так, – произнес он, потирая руки, как прокурор перед оглашением приговора. – От нашего отдела нужно выбрать одного человека для субботнего мероприятия. Кто у нас рыбак?

В ответ раздалось дружное шуршание бумаг.

– Хорошо. Зайдем с другой стороны. Кого назначить представителем от нашего отдела на рыбалке?

Сосед Хомячкова вдруг обнаружил, что тот сидит уже несколько минут с закрытыми глазами и носом воспроизводит седьмую симфонию Шуберта. Он наклонился к Хоминому уху и прошептал: «Вас вызывают в бухгалтерию».

– Меня? – подпрыгнул от неожиданности Хома.

– Очень хорошо! – улыбнулся начальник. – Я почему–то не сомневался, что это будете именно Вы. В субботу к семи часам утра у входа в НИИ. При себе иметь все необходимое.

Он повернулся и насвистывая «Тореадора» вышел, а совершенно растерявшийся Хомячков до конца рабочего времени записывал советы «бывалых рыбаков».

Весь вечер пятницы они с Фаней готовились к рыбалке. Первым делом Хома за пятьдесят американских рублей выменял у соседского мальчика удочку из настоящего орешника. Затем уложили в рюкзак все, что было у Хомячкова в списке, составленном на работе: резиновые сапоги и валенки, шапку ушанку и бейсболку, мазь от комаров и мазь от обморожения, бур и плавки. По рецепту дяди Коли была сварена перловая каша и замешено тесто. Червей в магазинах не оказалось и Хома предположил, что их продают непосредственно на озере.

Когда все сложили и упаковали, было уже глубоко за полночь, и чета Хомячковых отправилась спать. Всю ночь Хоме снился начальник отдела в образе кальмара, который хватал его за ногу и настоятельно рекомендовал записаться в секцию подводной акробатики.

После таких сновидений, он чуть не опоздал к отъезду. Через час, после того, как автобус тронулся, Хомячков обнаружил, что кроме него в нем находилось еще человек пятнадцать. Причем четверо из присутствующих были пожилые тетки с корзиночками для сбора грибов. К девяти часам утра автобус остановился на берегу небольшого озера.

– Значит так, – начал объявлять распорядок рыбалки представитель профкома. – Ловим отсюда и до восемнадцати ноль–ноль. Потом едем домой. Вопросы.

– А обед когда? – поинтересовался пожилой мужчина со спиннингом.

– Как что–нибудь поймаешь, можешь сразу и приступать, – подсказали ему из толпы и он трусцой побежал к озеру. Видимо поехал не позавтракав.

– Больше вопросов нет? – осведомился представитель. – Тогда приступайте.

А сам забрался в автобус и завалился спать.

– Где здесь можно раздобыть червяка? – спросил Хома у двух, на его взгляд, настоящих рыбаков.

– Везде, – ответил один из них.

Хомячков округлил глаза.

– Они в земле живут. Их нужно выкопать, как картошку, – добавил рыбак.

– А точнее, где копать? – переспросил Хома, оглядывая большой луг перед озером.

– Да хоть здесь, – ответил второй и обвел вокруг себя рукой.

– А чем? – не отставал Хомячков.

– Можешь носом, а лучше лопатой. На, возьми, – сжалился над ним один из них, глядя на его озадаченное лицо, и протянул небольшую лопатку.

«Н–да. Все же квартира у этого червя не маленькая» – размышлял Хома, вертя в руках инструмент. – «Хотя бы знать, в какой он комнате сейчас находится».

Он вздохнул и вонзил в землю лопату.

– Нашел! Я его нашел! – огласился берег радостными криками Хомячкова и все увидели Хому, бегущего с грязным червем в вытянутой руке.

– Тихо, ты! Рыбу распугаешь! – зашипели на него рыбаки.

– У нее еще и уши есть? – удивился Хомячков.

– Побольше твоих, – буркнул один из сидящих за удочкой.

«Никогда не видел селедку похожую на зайца» – пожал плечами Хома и стал готовиться к рыбалке.

Первым делом он попытался натянуть резиновые сапоги поверх валенок, но повозившись минут пятнадцать, он понял, что одну какую–то обувь ему придется оставить в рюкзаке. Хомячков сунул руку в воду. «Холодная» – определил он – «Значит, останусь в валенках». Затем вернулся к вещам, лежащим у автобуса, одел бейсболку и натерся мазью от обморожения.

«Теперь, вперед! На поиски золотой рыбки!» – скомандовал Хома сам себе и размотал леску. Подсмотренным у соседей движением руки, Хомячков взялся за поплавок, повертел его зачем–то между пальцев, потом опустил взгляд ниже и увидел на конце лески маленький, блестящий крючок. «На него нанизывают перловую кашу» – догадался Хомячков и открыл поллитровую банку. Когда десяток перловок висели на крючке в виде бус, он наконец–то решился приступить к рыбалке. Размахнувшись удилищем Хома забросил леску далеко вперед и поплавок скрылся в траве нескошенного луга. Он снова и снова забрасывал леску, но результат был один и тот же. «Может,подойти поближе к воде?» – подумал Хомячков и пошел от автобуса к озеру. Там дело пошло гораздо лучше. Первым броском он сбил шляпу с головы незавтракавшего рыбака, вторым зацепил пролетавшую мимо ворону и только третий бросок привел к ожидаемому результату. Леска плюхнулась на воду, а поплавок высунулся, как дыхательная трубка дайвера.

«Почему он не тонет?» – задумался Хома и уж совсем было собрался опустить его на дно увесистым камнем, как вовремя заметил, что и у остальных поплавки смотрят вверх, как молодая поросль.

«Ну и что теперь?» – спросил он сам себя, прислушался – ответа не было. Тогда Хома уселся на бережку и стал ждать. Через полчаса Хомячков решил проверить, как у рыб с аппетитом. Он выдернул поплавок из воды и убедился, что бусы из перловки целы и невредимы. «Кашу они не любят» – сделал вывод Хома. – «Попробуем накормить их булочками». Он достал тесто, сделал вокруг крючка что–то наподобие беляша и забросил обратно. Через пять минут, к всеобщему удивлению, поплавок стал весело танцевать присядку. Хомячков в ужасе уставился на это чудо.

– Подсекай, подсекай… – зашипели рыбаки.

– Как? Как? – так же шепотом ответил он.

– Дергай вверх удочку.

Хома рванул на себя удилище и заметил, как над водой показался вначале «беляш», а потом рыбка, которая не захотела упускать свой обед. Но поняв, что она не плывет, а летит, и что впереди у нее не водоросли, а дерево. Рыбка замахала всеми своими плавниками и нырнула опять к себе, чтобы рассказать подружкам о том, что она видела и что теперь она не просто карась, а рыба–бабочка.

– Эх, – сорвалось у всех, кто наблюдал за этим полетом.

Хомячков поправил наживку и забросил снова. На этот раз толи желающих полетать больше не было, толи брезговали пожеванным тестом, но поплавок в течении двух часов оставался не подвижен.

«Ладно, попробуем на мясо» – решительно выдернул из воды крючок Хома и достал из кармана уснувшего червяка. Сделать больно Хомячков подземному змею не решился, поэтому просто завязал его на бантик. Полюбовавшись на творение своих рук, Хома сменил червяку среду обитания.

Когда он проснулся, был уже шестой час вечера. Выдернув из воды леску Хома обнаружил там пустой крючок. «Убежал все–таки» – решил он – «А я надеялся, что ему там понравится».

Вдруг над ухом раздалось грозное жужжание и в тот же момент его лба коснулись холодные лапки. «Бац!» – и на ладонь Хомячкова легла контуженная муха.

– Ах ты, скотина! Грядными ногами по моему недавно вымытому лбу бегать! Вот я тебя за это! – он беспощадно вонзил крючок мухе в брюшко, забросил в воду и стал ждать, когда она пустит пузыри.

Представитель профкома уже бегал вдоль берега, созывая людей к машине, как вдруг поплавок у Хомы резко пошел вниз. «По дну удрать хочешь?» – вцепился двумя руками за удилище Хомячков – «Врешь, не уйдешь!» – и, что есть силы, рванул удочку вверх. Подняв головы, все наблюдали, как высоко в небе парит красивый подлещик, играя чешуей на солнце. Замечу, что первым у автобуса оказался именно он.

Всю обратную дорогу Хомячков прижимался к груди, задохнувшуюся от его жарких объятий, рыбку.

В понедельник в фойе НИИ висела стенгазета, в которой руководство института поздравляло Хомячкова с первым местом по спортивной рыбалке и награждало его сноубордом.

Хомячковы на курорте

Однажды в июне случилось чудо. По какой–то причине, то ли в профкоме фамилию перепутали, то ли председатель сего ведомства решил пошутить, но факт остается фактом– Хомячкову выделили путевку в Сочи.

– От тебе раз, – проговорила Фаня, вертя в руках заветную бумажку. – Одно из трех, или у вас в профкоме этот год объявили годом юмора или до тебя наконец–то дошло, куда ты, вот уже пятнадцать лет, каждое утро ездишь или я ничего не понимаю.

– Это мне дали за мой добросовестный труд, – гордо заявил Хомячков.

– Ой, да ладно. За твой добрый и совестный труд положена путевка на южный берег Белого моря, а не на северный Черного. Может, она фальшивая? с надеждой в голосе спросила жена.

– Мне ее сам председатель вручил.

– Ладно, – махнула рукой Фаня, смирившись с неизбежностью, – Сочи так Сочи! Когда ехать? Через два дня? Значит, завтра ты оформляешь отпуск и получаешь отпускные. И пусть попробуют не выдать!

– Уже.

– Что уже?

– Уже оформил и получил, – сказал Хома и положил на стол туго набитый кошелек.

– Милый, с тобой все в порядке? Головкой не обо что не ударялся? Током не било?

– Нет, а что?

– Да хоть режь меня, не поверю, что это ты сам, без чьей либо помощи сделал? А впрочем, я теперь не удивлюсь, если увижу, как слон с бабочкой заигрывает. Давай–ка, вундеркинд ты мой, решим, что с собой брать будем.

– Ну, во–первых трусы, майку, носки, – сказал Хомячков,присаживаясь возле супруги.

Она промолчала.

– Лыжи можно взять, говорят, там на них по воде катаются, – продолжил Хома.

– Коньки возьми, в них нырять удобно, – посоветовала жена.

– Нет, коньки брать не буду, а вот маску возьму. Помнишь ту, новогоднюю, Бармалея?

– Ты что? Хочешь, чтобы в Черном море экологическая катастрофа разразилась, вся рыба от испуга передохла? Не позволю брать Бармалея – рыбку жалко, – несколько минут она рассматривала муху на потолке, затем мечтательно сказала, – Там есть красивые белые теплоходы, мы будем на них кататься и кормит с палубы чаек.

– Тогда нужно взять побольше сала хлебом и еще я сделаю салат из капусты, – составил Хомячков меня для птиц.

Фаня взглянула на супруга и с улыбкой людоеда добавила:

– А когда начнется шторм, я надеюсь, тебя смоет за борт первой же волной.

– На этот случай нужно обязательно взять с собой свисток. Говорят свист отпугивает акул.

– Нет, дорогой, свист им подсказывает, где находится обед. Но свисток захвати, он и мне облегчит поиски, если ты потеряешься.

Хомячков еще хотел было что–то предложить взять с собой, но жена легким движением руки, отправила его на диван и единолично стал готовиться к предстоящему путешествию.

Дни перед отпуском, как и сам перелет в Сочи, прошли более–менее спокойно, если не считать, что в самолете Хомячков наотрез отказался садиться, говоря, что сидячие места лишь для пожилых и инвалидов. Когда же, наконец, Фаня доходчиво попросила его сесть в кресло и пристегнула Хому ремнем, он обратил внимание стюардессы на то, что в салоне нет табличек типа «Выдерни шнур, выдави стекло» или «При аварии разбить стекло молотком». На что девушка ответила, что при аварии стекла, как и все остальное, разбиваются сами.

Когда самолет взлетел, Фаня не надолго отлучилась в туалет, а Хомячков тем временем позвал стюардессу и начал расспрашивать ее о том, что: «Не превышает ли скорость летчик? Есть ли вероятность остановки нашего самолета воздушным ГИБДД? И как может пилот находить дорогу, если за все это время не встретился ни один указатель направления?», но тут вернулась супруга, и Хома счел за благо немного подремать.

Проснулся он, когда самолет пошел на посадку. Через полчаса они уже стояли у здания аэровокзала в очереди к такси, а еще через час входили в здание дома отдыха.

– Вот это фикусы! – восхитился Хомячков, разглядывая стоящие в холе пальмы.

– Пошли, ботаник, – потащила его за руку Фаня, в выделенную для них комнату.

Побросав сумки, Хомячковы первым делом пошли на пляж.

– Дорогая, красота–то какая! – восхищенно проговорил Хома, любуясь пестротой купальников и плавок, от обилия которых нельзя было различить какого цвета песок.

– Ой, смотри, море! Пошли скорей! – воскликнул он, но, сделав пару шагов вперед, Хомячков поскользнулся на чьем–то животе и угодил головой в песок, а пинок сзади предал ему ту позу, в которую обычно становятся страусы, когда чего–то бояться.

– Ты чего выставил всем на показ свое второе я? – спросила Фаня, выдернув его из песка, словно морковку с грядки.

– Скользко очень! Понатираются всякими мазями, приличному человеку даже ступить некуда, – оправдывался Хома, вытряхивая песок из ушей.

Аккуратно, чтобы снова на кого–нибудь не наступить, они стали пробираться к морю. Благополучно миновав лежбище отдыхающих, Хомячковы вышли в полосу прибоя. Увидев надвигавшуюся на них волну, Хома издал воинственный крик «И–их!» и бросился ей на встречу, но видимо его вид так напугал ее, что волна, не закончив своего бега, шарахнулась обратно, а Хомячков снова вспахал носом песчаное дно. Он бросился во вторую волну, но результат был тот же.

– Что–то сегодня море не приветливое, – сделал Хома вывод, выплевывая ракушки.

– А оно незнакомых мужчин к себе не подпускает, – сказала Фаня и смело направилась к воде, но набежавшая волна подхватила ее и отбросила назад на Хомячкова.

– Незнакомых женщин оно, видно, тоже недолюбливает, – простонал Хома, пытаясь выбраться из–под жены.

– На сегодня морских ванн достаточно, – решила жена, – Пошли в дом отдыха ужинать и спать.

На следующий день они предприняли вторую попытку покорить водную стихию. Утром людей было не много и им посчастливилось даже занять один лежак.

– Значит так, – сказала Фаня, пристально глядя на мужа. – Место у нас одно, значит, кто–то будет загорать на нем, а кто–то под. Советую подумать, прежде чем выбрать.

– Я всегда в поездах любил нижние места, – со вздохом сказал Хомячков, и полез под лежак.

Через час Фаня позвала мужа окунуться. Опасаясь акул, она позволила ему войти в воду только до колена и пока он изображал морскую черепаху, жена стояла рядом и зорко смотрела, чтобы ни что живое не приближалось ближе чем летит от ее руки камень. За время купания были отпугнуты десятка два людей, шесть чаек и тридцать восемь рыб разного размера. На следующий день процедура повторилась, но Хомячков вдруг почувствовал себя ближайшим родственником Нептуна и его нестерпимо потянуло в морские глубины. Принимая солнечные ванны в тени жены, он с нетерпением ждал, когда раздастся свист из ее чудного носика. Это означает, что контроль над ним не надолго утрачен и он сможет нырнуть первый раз в жизни глубже чем глубина ванны.

Когда у него над ухом полились знакомые трели, Хомячков рванул к морю В горячке Хома забыл, что плавает он так же, как и поет. А не поет он по причине того, что медведь у него потоптался не только по уху. Но не добежав до воды, всего пару метров, его остановил милый сердцу голос:

– Стой! Ты куда это собрался! А ну таким же галопом обратно!

–Да я только окунусь и вернусь, – попытался отстоять свое право помыть ноги Хомячков.

– Ты что, захотел своему двоюродному брату осьминогу привет передать? Нет уж. Ты мне на суше нужен. Марш ко мне, я сказала. Хоме ничего не оставалось делать, как подчиниться.

– Сейчас мы едем в город на рынок, – одеваясь, делилась планами Фаня. – А вечером, может быть, еще раз сюда придем. Согласен?

– Да, но…

– Я у тебя не спрашиваю, пошли.