24 секунды до последнего выстрела

– О да, – объявила она, когда они вошли в спальню, – кровать крутая.

– Позавчера купил, – зачем-то сказал Себ.

Она засмеялась, а он пояснил:

– Как вернулся, всем говорю, что в Британии наслаждаюсь душем и мягкой кроватью… А кровати не было. Диван только старый.

Джоан подошла к кровати и упала на неё, перекатилась, вытянулась и повторила:

– Крутая кровать. Присоединяйся.

– Подойду – и уже не встану, – честно признался Себ, не сводя с Джоан глаз. – Подожди минуту…

Презервативы он всё собирался купить, но так и не дошёл. Впрочем, у него был кое-какой запас.

– Я знаю двадцать способов применения презервативов из армейского базового набора. Сейчас мы добавим двадцать первый.

– Наши солдаты, правда, должны носить с собой резинки? – спросила Джоан, уже успевшая разуться и сбросить пиджак.

– Боже, храни королеву и тех, кто это придумал, – Себ вытащил из сумки несколько штук и бросил на подушку. – Очень кстати.

Он тоже снял ботинки и забрался на кровать. Поцеловал Джоан в шею, нашёл языком быстро пульсирующую артерию и осторожно облизал. Он снова пьянел, сходил с ума. Минуты адекватности забылись, от напряжения дрожали мышцы. Джоан сжала его плечи, потом забралась руками под футболку, а Себ принялся расстёгивать множество пуговиц на её рубашке и потёрся носом о ложбинку между полукружиями груди.

– Себ, – она прикусила мочку его уха, – Кем ты служил? Мне интересно.

– Я снайпер, – ответил он, а Джоан опять рассмеялась, утыкаясь ему в шею лицом и начиная расстёгивать пуговицу на джинсах.

– Меткий, да?

Себ подхватил её смех, который тут же превратился в судорожный вздох, когда Джоан осторожно сжала его член прохладными пальцами.

– Да уж не промажу, – выдохнул он сквозь зубы, отчаянно пытаясь совместить смех с поцелуем.

Александр Кларк: 2

Александр встал и застегнул оставшиеся две пуговицы на старой шерстяной кофте. Мэтт бросил на него сочувственный взгляд и спросил:

– Кофе? Одеяло?

– Переживу, нам осталось троих послушать.

Пока в студии было пусто, он объявил девочкам-ассистенткам десятиминутный перекур, и они тут же разбежались.

– Дай-ка, – он забрал у Мэтта пухлый блокнот, пролистал и открыл на нужной странице, – запусти мне вот этого.

Мэтт подошёл к камере и выбрал запись. Александр обхватил себя руками и наклонился к экрану. Взял наушник и попал на фразу: «Вы удивительно хороши собой, мистер Грей. Не хмурьтесь, это правда». Выдернул наушник и помотал головой. Нет, звучало в записи совсем не так, как он запомнил. А ведь ему понравился этот кандидат.

Он любил на пробах давать классику. Отрывки из сценария – не показатель. Он хотел видеть фактуру, подход к банальным словам, работу ума. Вложить новую мысль в цитату из книжки, зачитанной ещё в школе – вот задачка для актёра. По крайней мере, так он это объяснял Мэтту. Для себя у него был ещё один аргумент: прослушав сцену тридцать-сорок раз на кастинге, он начинал её ненавидеть, как бы она ни была хороша. И всё равно требовал переписать или переписывал сам.

– Девятый, может? – предложил Мэтт сочувственно. Александр кивнул – и снова остановил запись секунд через тридцать. – Не то?

– Может, у меня уже закипели мозги. Всё, давай, конец перекура, слушаем оставшихся и по домам.

Вернулись ассистентки и Мари, директор по кастингу. Посмотрела строго, велела убрать забытый кем-то пластиковый стаканчик. Смягчилась, встретившись взглядом с Александром, спросила:

– Вы готовы, мистер Кларк? Может, продолжим завтра?

– Мы заставили этих людей долго ждать. Выслушаем сегодня. Трое осталось?

– Четверо! – вмешалась одна из ассистенток. Она покраснела, когда Мари недовольно нахмурилась, но добавила: – Простите, мистер Кларк, в списке четверо.

– Четверо… – протянул он. Сбился со счёта, надо же.

Почему-то показалось, что именно этого четвёртого выслушать и будет тяжелее всего, но он понимал, что это просто искажение восприятия. Он уже настроился на то, что осталось трое, что после них пробы закончатся. А тут – внезапно! – ещё плюс пятнадцать минут.

– Запускай.

Первого из четвёрки можно было выпроводить сразу. Жёстким условием сегодняшних проб было наличие натурального ирландского акцента, а парень его имитировал, причём бездарно. Через три фразы Александр дал Мари знак, что этот не подойдёт. Ему нужен был неизвестный, но очень профессиональный актёр-ирландец невысокого роста и с лицом, далёким от классических канонов красоты.

Следующего Александр даже помнил по видеопробам – фактурный парень, характерные крупные черты, соломенные волосы и очень интересные глаза – большие, но пустоватые, слишком светлые. Ещё он был натуральным ирландцем, что слышалось сразу, и очень недурно работал голосом. Александр сделал пометку в блокноте и на скорую руку набросал зарисовку – поворот головы, профиль, линия челюсти, цепочка на шее под рубашкой. Подумал, что с ним стоит встретиться ещё раз, дать реальный сценарий.

Предпоследний тоже был ирландцем, мелким, да ещё и рыжим. Мэтт шепнул: «Стереотипы. Давай оденем в зелёный пиджак?», – но Александр шикнул на него, чтобы не отвлекал.

Интересный парень.

Александр провёл карандашом по новой странице, набрасывая глаза. Глубокие, тоже светлые, но темнее, чем у предшественника, и очень живые. Небольшой прямой нос, подвижные губы, высокие скулы. Бежевый с искрой костюм сидит отлично. Худоват, на камеру выйдет даже чересчур, зато эффект может получиться отличным – такой парень совсем в себе, чужой в обществе, непривлекательный для женщин. Разве что сил в нём нет никаких, и это видно. Средней комплекции девушка уделает его легко. Нужно будет подумать.

Александр довёл жёсткую линию верхней губы и спросил тихо: «Помнишь его на видео?» Мэтт покачал головой и сказал:

– Ты знаешь, я их вообще не запоминаю, пока не встречу. Мелковат.

Александр пожал плечами. Да, роста совсем невысокого, на взгляд – пять и три… с половиной. Но это не проблема: каблук и ракурс всё решают, пол-Голливуда подтвердит.

– Начинайте, мистер Барри, – велела Мари звучным голосом.

Барри…

Александр мысленно прокрутил в голове кинопробы, но так ничего и не нашёл. Мистер Барри подошёл к самому краю съёмочного пространства, как будто был в театре и выходил на авансцену, развернулся и остановился прямо напротив Александра.

Мари показала развернуть камеру. Мистер Барри подвинул стул, сел, и тут Александру бросилось в глаза то, что он не отметил сразу: костюм на актёре не просто сидит отлично, а пошит по фигуре. Он парой линий обозначил это на рисунке.

Барри не двигался и не говорил, и Александр посмотрел ему в глаза. Барри улыбнулся, облизнул губы и сказал совсем тихо:

– Да, мистер Грей, боги к вам милостивы, – у него был тенор, высокий, но не визгливый, – но боги скоро отнимают то, что дают. У вас впереди немного времени для жизни настоящей, полной и прекрасной, – в глазах его что-то поменялось.

Парень был на высоте. И плевать, что он крутил и вертел монолог по-своему. Не в порядке предложений суть, а в том, как достаточно пошлое уайльдовское рассуждение об абсолютной власти красоты он в самом начале превращал в угрозу.

– Вы удивительно хороши собой, мистер Грей. Не хмурьтесь, это правда. Подлинная тайна жизни заключена в зримом, а не в сокровенном, правда? – он сделал паузу, от которой, однако, не разило театральщиной. Просто как будто задумался. – Вы улыбаетесь? О, вы не будете улыбаться.

И всё-таки переигрывает. Но, надо признать, не критично и не глупо. Не пытается кривляться. Просто чуть-чуть перегибает палку, немного уходит в сторону Бродвея, где, чтобы зрители поняли мысль, её надо с нажимом и паузами сообщить со сцены.

– Вам вдруг станет ясно, что время побед прошло, или придётся довольствоваться победами столь жалкими, что в сравнении с прошлым они вам будут казаться горше поражений, – Барри встал со стула, обошёл его и опёрся о спинку. – Каждый уходящий месяц приближает вас к этому тяжкому будущему. Вы будете страдать ужасно… – он вдруг рассмеялся ни с того, ни с сего. Покачал головой и повторил: – Ужасно, мистер Грей, – и подмигнул Александру. Манерно раскланялся и, не дав Мари даже остановить съёмочный процесс, направился к выходу.

– Мистер Барри! – окликнула его одна из ассистенток. – Мистер Барри! – но он просто ушёл.

Александр откинулся на спинку стула и спросил в пустоту:

– Что это было?

– Псих, – уверенно ответил Мэтт. – Всё, давайте четвёртого, заканчиваем. Быстро, быстро!

К своему стыду, Александр почти не слушал последнее выступление, а потом попросил Мари найти ему видеовизитку этого Барри. Хотелось понять, как он мог его не запомнить, а голос, произносящий: «Ужасно, мистер Грей», – звучал в ушах.

Глава 4

Себ выдохнул, задержал дыхание и нажал на спусковой крючок.

Выстрел вышел громким, но не для Сохо. Внизу закричали, но у входа в соседний клуб даже не обернулись – там играла музыка и шла какая-то тусовка.

Избегая мелькания перед окном, Себ опустил раму и задёрнул шторы. Вынул магазин, снял сошки, ложе и приклад, чтобы убрать винтовку в футляр.

Это задание было необычным и сильно напоминало Бирмингем – снять цель по заказу. Была папка с фотографиями, распорядок дня, наиболее подходящие локации. Первый раз это далось очень тяжело. Сложно было убедить себя в том, что это не убийство.

Когда перед глазами свои и чужие, решение приходит само собой. Это просто война: в Афганистане, в Африке или здесь, в Лондоне – без разницы. Всегда есть командование, которое указало на врага, есть операция, и есть он – снайпер в засаде. И руки у него не дрожат.

Когда вот так дают папку с фотографией цели, это уже не защита своих, а охота. К обычной охоте Себ испытывал стойкое отвращение, участвовал в ней всего несколько раз в жизни, а единственную в своей жизни утку убил тогда, когда точно знал, что съест её – и съел.

А тут охота на человека.

Впрочем, подумалось Себу, такое было и на войне. Однажды в Ираке он охотился за вражеским снайпером. Долго, тяжело, каждую секунду ожидая пулю в череп от добычи, которая могла опередить охотника, но всё-таки охотился. Выслеживал, поджидал и наконец совершил удачный выстрел.

Себ помнил, что тогда почувствовал странную пустоту, словно переступил через какой-то моральный запрет. Его жертва оказалась слишком близко: он разглядел другого снайпера куда чётче, чем позволял оптический прицел, на какую-то долю секунды ощутил, что он ничем от него самого не отличается. А потом нажал на спусковой крючок.

Вернувшись на базу и лёжа ночью без сна в липкой душной жаре, Себ много чего передумал. Похожая бессонная ночь застала его почти год назад, в Лондоне, в грязной комнатушке, когда он подписал контракт с «МорВорлд». И снова – совсем недавно, после Бирмингема.

Этой ночью, кажется, бессонница ему не грозила. Складывая винтовку, Себ не ощущал ничего, кроме привычной удовлетворённости от хорошо выполненного задания. Он уже собирался уходить, как щёлкнул запертый замок. Себ подобрался, но понял, что ни сбежать, ни спрятаться не успеет. Однако это было и не нужно – в номер отеля на час, который служил Себу лёжкой, вошёл Джим Фоули. Закрыв за собой дверь, он щёлкнул выключателем, сразу ослепляя слишком ярким светом.

Проморгавшись, Себ посмотрел на босса: тот выглядел бледным, под глазами залегли тёмные круги, словно он не спал пару суток, но на губах играла довольная улыбка.

– Сэр, добрый вечер, – произнёс Себ, а Фоули чуть прищурился и расхохотался, запрокинув голову и вытягивая тощую шею.

Он смеялся искренне, громко и от души, а успокоившись, вытер пальцами уголки глаз и сообщил:

– Ты прелесть, Себастиан. Идеальный выбор места, времени и обстоятельств. Да, я знаю, – он махнул рукой, – ты даже не думал об этом. Но это шикарный подарок. Даже жаль, что твой новый знакомый не попадёт во всей красе на страницы газет… – вздохнув, Фоули прошёл через комнату и присел на подоконник, немного раздвинул шторы и посмотрел вниз.

– Сэр, – осторожно, но твёрдо сказал Себ, – я рад, что вы довольны работой. Но сейчас нужно уходить, скоро здесь будет полиция.

Фоули фыркнул.

– Полиция не найдёт это место раньше завтрашнего утра. Их мозгов не хватит на то, чтобы посчитать траекторию, пока не придёт баллистическая экспертиза.

– Сэр, простите, – Себу совершенно не нравился ход мыслей босса, – в полиции работают не дураки.

– За друга обиделся или за подружку? – Фоули продолжал смотреть в окно, а Себ снова ощутил холодок по спине.

Это уже перебор.

– Какого чёрта, сэр? Вы следите за мной? – спросил Себ.

– Слежу? – Фоули обернулся и приподнял брови.

– Вы знаете, куда я хожу, с кем общаюсь, марку пива, которое я выпил как-то перед работой, и ту назвали, – Себ говорил, не повышая голос. В общем-то, он даже не злился, но ситуацию хотел прояснить.

Фоули спрыгнул с подоконника, подошёл к Себу чуть ближе и посмотрел внимательно, как будто снова пытался прожечь рентгеном мозги насквозь. Сделал ещё шаг, и теперь между ними осталось каких-нибудь три дюйма. Несмотря на значительное превосходство в росте, Себ ощущал давление. Ему очень захотелось отступить, но это было бы совершенно жалко.

– Я знаю, Себастиан, – вкрадчиво промурлыкал Фоули, – что ты делаешь… что ешь и пьёшь… с кем встречаешься… о чём думаешь… сколько раз и когда передёргиваешь в душе, потому что так и не привык расслабляться в кровати… Знаешь, откуда? – он выдохнул через рот, облизнулся. – Потому что это написано… НА ТВОЕЙ СОЛДАФОНСКОЙ РОЖЕ! – крик Фоули ударил по ушам и, наверное, напугал половину отеля.

Себ отшатнулся, чувствуя, что на него попали капельки слюны, рефлекторно вскинул вперёд руку, защищаясь предплечьем, а Фоули вдруг тоже отступил на пару шагов, его лицо, только что искажённое яростью, сделалось испуганным и даже заискивающим.

– Прости. Прости, Себастиан. Я не хотел кричать. Ты… – он помотал головой, – ты сегодня молодец. С вами бывает сложно, знаешь, – он вдруг заговорил быстро, в речи послышался жёсткий ирландский акцент, – вы так медленно думаете, так примитивно. Прости, – он опустил взгляд, и Себу стало неловко.

Он, вообще-то, даже не обиделся. Ну, солдафонская. Ну, рожа. По сравнению с гением-финансистом Фоули он и правда туповат. Однако реакция босса сбивала с толку.

– Ты не сердишься, Себастиан?

– Нет, сэр.

– Джим.

– Джим.

– Чего ты хочешь в качестве компенсации, а?

За крик, в смысле? Себ даже не думал об этом, но раз уж Фоули предложил, он ответил:

– Можете не называть меня полным именем?

Фоули тихо рассмеялся и снова отошёл к окну.

– Мне нравится твоё имя. Тебе идёт. Святой Себастиан, – он прижался лбом к окну, но, по крайней мере, не отдёргивал штору, ограничиваясь тем обзором, который давала узкая щель. – Знаешь, что я больше всего люблю в легенде о святом Себастиане?

Себ наморщил лоб. Разговор становился совершенно непонятным. И, если честно, сейчас было не место и не время вести его. Было бы круто убраться из отеля. Но иногда так бывает: ты не понимаешь действий командования, поэтому просто расслабляешься и делаешь, как велят.

– Его… зарезали… кажется. И он вроде бы ожил, – сказал Себ неуверенно, понимая, что Фоули ждёт ответа и не удовлетворится многозначительным молчанием. Он застонал:

– Нет… Невежество прикончит эту планету задолго до глобального потепления.

– Я не очень интересуюсь этой всей религиозной темой… – Себ проглотил привычное «сэр», но так и не поставил вместо него «Джим», так что фраза вышла незаконченной.

– А я, представь себе, пел в церковном хоре, – поделился Фоули. – Святой Себастиан, по легенде, был римским легионером. Вместо того чтобы преследовать христиан, он сам тайно исповедовал запрещённую веру. Его не зарезали, а пронзили множеством стрел. Но снайперы оказались так себе, поэтому Себастиан выжил, – Фоули пожал плечами, – правда, потом его всё равно забили камнями, но это уже не важно. В этой легенде мне больше всего нравится продолжение. Представь себе, святой Себастиан на много веков стал главной влажной фантазией всея Европы, девичьей, да и не только, грёзой. На что приходилось идти людям до изобретения интернета… В одной церкви во Флоренции даже убрали изображение Себастиана, потому что оно, видите ли, вгоняло прихожанок в греховные мысли. Художники всех времён рисовали святого Себастиана, и, надо сказать, выходило у них не слишком-то праведно. Впрочем, это не удивительно: римский легионер наверняка мог похвастаться неплохой фигурой, – Фоули бросил на Себа короткий взгляд и спросил невинным тоном: – Может, нарисуем тебя, святой Себастиан?

Себ закинул чехол с винтовкой на плечо, щёлкнул каблуками и спросил прохладно:

– Могу я быть свободен, сэр?

Пусть эти намёки Фоули засунет себе в задницу. Фоули опять рассмеялся:

– Я не стану сокращать твоё имя, святой Себастиан, это было бы преступлением. И да, ты можешь идти. Не бойся, доблестная полиция ещё не скоро найдёт этот отель.

Себ вышел, оставив босса наблюдать за тем, как, вероятнее всего, скорая и полиция суетятся внизу.

Сделав большой крюк, он без труда вышел на параллельную улицу и вернулся домой, продолжая размышлять о Джиме Фоули. Сегодняшний день ясно показал: парень не совсем в себе. Перепады настроения, странные разговоры, эта бредятина про святого Себастиана. И наконец, его ответ по поводу слежки не выдерживал никакой критики: как ни крути, а «написано на солдафонской роже» вообще ничего не объясняет.

***

Четвёрка подвижных детей умотала Себа. Они бродили по Ричмонд-парку и смотрели оленей. Вообще-то Себ обещал поездку только Сьюзен, но она утащила с собой друзей – соседских ребят. Так что поездка вышла насыщенная. Себ был вынужден постоянно отвечать на вопросы и что-то рассказывать: то про оленей, которых они застали на водопое, то про деревья, бабочек и охоту. Оставалось только радоваться, что в детстве самого Себа часто водил на прогулки в лес отец – иначе любопытство детей так и осталось бы неудовлетворённым. Потом они играли в мяч, и, конечно, никто не дал Себу отсидеться в сторонке (да он и не особенно хотел, ворчал только для виду), перешли ручей вброд по камням, чем особенно восхитился маленький Пит (он оказался младше сестры всего на год) и, наконец, почти без сил разместились в «Макдоналдсе» – есть вредные, но вкусные бургеры с картошкой фри.

Уже дома, упав на кровать, Себ неожиданно для самого себя потянулся к телефону и набрал номер. Всего через два гудка раздался бодрый голос:

– Слушаю.

– Привет. Я знаю, что уже ночь.

– Кому ночь, а кто час назад разглядывал несвежий труп.

Себ чувствовал, как губы сами собой расплываются в улыбке. Да, стоило позвонить Джоан, чтобы это услышать.

– Ты всё ещё в компании трупа?

– К счастью, нет. Его развлекает Крис.

– Понимаю, конкуренцию несвежему трупу составить сложно, – сказал Себ. – Но, может, ты захочешь поболтать со мной немного?

– У тебя есть шансы, – рассмеялась в трубку Джоан. – Подожди-ка, хоть обувь сниму.

– Снимай всё, что вздумается. Не собираюсь мешать.

Себ перелёг поудобнее, перехватил телефон и прикрыл глаза. Пожалуй, его сил сейчас не хватит даже на пародию секса по телефону. Но всё равно будет приятно поговорить с Джоан.

– И я снова здесь, – объявила Джоан.

– Сложный день?

– Есть такое.

– Расскажи мне, – попросил Себ. Джоан замялась. – Давай, я не боюсь историй про трупы.

Она вздохнула и ответила с другой интонацией, совсем не игривой.

– Взрыв в Сити, два ограбления, и вот, труп под вечер. Давно не было такого дня, я чуть ли не впервые готова была расцеловать спецслужбы, когда они забрали у нас вчерашнее убийство в Сохо.

Себ закрыл глаза. Вне зависимости от того, что именно говорила Джоан, ему нравилось её слушать.

– Но сейчас ты дома? Можешь отдохнуть?

– Я попытаюсь, – улыбнулась Джоан. – Надо выкинуть это всё из головы. Отстань, мерзкое животное! Прости, Себ, это я коту.

– Точно, ты говорила, что он сумасшедший.

– Лёг на подушку и жрёт мои волосы. Да отвали! – раздалось недовольное мяуканье, тут же перешедшее в басовитое мурлыканье, и Себ отлично представил, как, сняв кота с подушки, Джоан не согнала его на пол, а прижала к груди и принялась чесать свободной рукой.

– А ты что делал сегодня весь день? – спросила она под мурчащий аккомпанемент.

– Не поверишь, развлекал толпу детей младшего школьного возраста. Показывал им оленей.

– Шутишь!

– Честное слово.

Под смех Джоан Себ рассказывал о прогулке со Сьюзен и её друзьями, как-то удивительно легко сообщив, что у него есть дочь, хотя обычно не обременял женщин этой информацией. Джоан фыркала, иногда без стеснения зевала, но говорила:

– Нет, продолжай! У тебя голос расслабляющий.

– Рад стараться, мэм.

– Я тоже хочу оленей… – протянула Джоан задумчиво.

– А потом игру в мяч и вредный жирный бургер с картошкой на обед? – уточнил Себ со смехом.

– Угу.

– Когда у тебя выходной?

– В среду… если не найдут труп.

– Значит, в среду.

Разговор как-то тёк и тёк, перебирался с темы на тему. Джоан засыпала, то и дело теряя нить рассуждений, да и сам Себ ощущал, что язык заплетается, а глаза закрываются.

Он не помнил, кто первым сбросил вызов, зато засыпал, довольно улыбаясь.

Глава 5

Утром телефон молчал и не отображал никаких сообщений. Начиная готовить завтрак, Себ включил телевизор, попал на новости – и едва не сжёг омлет, забыв про него ко всем чертям.

Диктор полностью завладел его вниманием, когда объявил: «Полиция продолжает расследование взрыва в офисе компании „М-Корпорейшн“ в Сити».

Себ повернулся к маленькому экрану в углу кухни и попал на кадры развороченного офиса, обрушившихся стен и груд чёрных выгоревших обломков.

Диктор перешёл к другим новостям, а Себ снял сковородку с пережаренным омлетом и побежал за газетами. Новость занимала половину страницы в «Таймс» и называлась «Теракт в Сити».

«Взрыв прогремел 14 июня в 7:30 вечера в центральном офисе компании „М-Корпорейшн“.

Как сообщает полиция, в помещении находилось пять человек, среди которых – главный акционер и основатель Ричард Кевин Мелтон и генеральный директор Джеймс Фоули. Имена сотрудников службы безопасности, которые также присутствовали в офисе и, вероятно, стали жертвами взрыва, пока не разглашаются. Спасательная служба считает, что все они погибли.

Старший детектив-инспектор Пол Брэндон, который ведёт дело, от официальных комментариев отказался, однако выразил предположение, что причиной взрыва стал теракт.

Пока неизвестно, какая судьба ждёт „М-Корпорейшн“ после смерти ключевых лиц. Мистер Саттлтон, один из членов совета директоров, отмечает: „Это шок для нас. Рич (мистер Р.К. Мелтон, – прим. ред.) создал эту компанию и вдохновлял всю команду своим примером и энтузиазмом. В последние годы он отошёл от дел, однако мы все были уверены, что в Джиме (мистер Дж. Фоули, – прим. ред.) обрели его преемника. Он привнёс в управление компанией свежесть, новаторство, при этом бережно хранил наши традиции. За последние два года мы дали рост в десять процентов и не видели причин останавливаться. В ближайшее время совету директоров и ключевым акционерам придётся принимать сложные решения. Но мы будем ориентироваться на то видение будущего, которое оставили Рич и Джим“.

Мы выражаем…».

Дальше шли соболезнования родственникам погибших и справки: о том, какие террористические группировки сейчас активны в Лондоне, об истории «М-Корпорейшн», о мистере Мелтоне и мистере Фоули.

Себ читал заметку снова и снова. Не то чтобы его шокировала мысль о смерти кого-то знакомого. Но Фоули с его безумными замашками и полной уверенностью в своей гениальности, с этим жутким взглядом и умением чуть ли не читать мысли… Себ знал, что смерть – та ещё зубастая сука и грызёт всех подряд, только не думал, что она дотянется до Фоули.

Сотрудники службы безопасности остались безымянными, так что среди них мог быть и Клаус.

Себ набрал его номер и испытал облегчение, когда трубку сняли.

– Хорошо, что позвонил, Себ, – сказал Клаус, как всегда, безэмоционально. – Видел газеты, да?

– Видел. Что случилось?

– Пока не знаем. Слушай, я сам хотел тебя набрать с плохой новостью. Нам пока придётся расторгнуть твой контракт.

В этом Себ и не сомневался.

– Сам понимаешь, сейчас к нам будет много внимания. Да и без Фоули это всё не нужно.

– Мне жаль, – искренне сказал Себ, имея в виду не контракт, конечно, а смерти.

– Дерьмо случается. Я прослежу, чтобы тебе перечислили на счёт неустойку, не переживай. В течение двух недель деньги поступят.

И, коротко попрощавшись, он сбросил звонок.