Зеркала судьбы. Следы на песке

Малкольм услышал голоса в кухне, значит гость еще здесь.

Он подошел к дверному проему, что вел в кухню, и замер. Дорогу преградила двухстворчатая дверь, на манер тех, что можно видеть в старых фильмах про ковбоев, когда главный герой заходит в салун. Только эта почти достигала пола снизу, а сверху доходила до пояса человеку среднего роста.

Конечно, не массивные створки, изящно украшенные резьбой, стали причиной ступора. Волнение, которое у одних отнимает способность дышать, а других заставляет сесть, охватило Малкольма с новой силой. Он чувствовал, что новую главу в книге его жизни начнут писать именно сегодня в этой кухне. Он толкнул створку, которая скрипя, отошла в сторону, и вошел в мир сытости и ароматного достатка.

Хозяин кухни и его гость одновременно посмотрели на вошедшего.

Малкольм знал, что форестианцы одни из самых долгоживущих существ, не считая конечно хаялетов, подобие жизни в которых поддерживала само бесконечное Ничто. То, что Аэрдол самый старый из жителей Огненных Крыльев ему говорил гроссмейстер. Когда и где он родился, сам Аэрдол не рассказывал, а Малкольм не спрашивал, но гладкость кожи главного повара, ясность глаз, благородная осанка, живой блеск молочно белых волос, могла дать фору любому двадцатилетнему юноше, да чего греха таить, возможно, и девушке. Однако, при всем изяществе мастера меча и поварешки, его рукопожатие заставляло хрустеть каждую косточку даже в руке Дабса, а ведь любимым орудием скалацида по праву считался молот.

И вот теперь, Малкольм смотрел на гостя. Руки его похолодели и покрылись испариной, когда их взгляды встретились. Казалось, что сама глубина веков тянет, свои древние щупальца, теплые и мохнатые, добрые, но все-таки жесткие и пытается ощупать его, хочет понять, что он есть и на что способен. Наваждение прошло, когда гость опустил взгляд в миску, зачерпнул ложкой густой суп и, с аппетитом, причмокивая, отправил его в рот. За столом сидел не просто старый человек, обычно в сказаниях, таких называют древними.

Волосы старца, собранные на затылке в кубышку, на манер японских самураев, отливали болезненной желтизной и походили на погнутую много раз золотую проволоку, которую затем постарались выпрямить. Кожу лица изрезали глубокие морщины. Острые уши, кончики которых пригибались к низу, покрывала кучерявая белая шёрстка. И только глаза оставались, такими же ясными, как и у его молодого друга.

“Может, Аэрдол свои уши бреет, кремами пользуется всякими, надо будет уточнить – подумал Малкольм, осознавая, как быстро страх и оцепенение сменились задорным любопытством".

– У нас в роду все были мохнаухими, – буркнул старец и облизнул ложку.

– Чего? – не понял Малкольм.

– Ты так бессовестно таращился на мои уши, а затем бросил косой взгляд на нашего общего друга, что ход твоих мыслей стал для меня очевидным, – хохотнул старик. – Аэрдол свои не бреет.

– Я пользуюсь воском для депиляции, – прошептал главный повар и приложил палец к губам.

Оба форестианца расхохотались. Малкольм вздрогнул, увидев частокол ровных желтоватых зубов гостя. Старик смущенно прикрыл рот рукой, и смех прекратился.

– Тебя все также бросает в дрожь, когда мы улыбаемся или смеемся? – спросил Аэрдол.

– Ну, не так много времени прошло, – ответил Малкольм. – Еще привыкну.

– Рассказывай, с чем пожаловал, – сказал главный повар, наливая в миску густой бульон и посыпая сверху смесью душистых трав.

Он поставил ее на стол и жестом указал юному ксаметару на табурет.

– Учитель, это Малкольм Стоун мой ученик.

Ложка и вилка легли рядом с миской.

– Знакомься Малкольм это мой учитель, Кариам.

Малкольм знал, что приветствия форестианцев у разных родов отличаются, поэтому просто поклонился так низко, что гость мог разглядеть его макушку, показывая тому свое безграничное доверие и почтение одновременно. Старец кивнул в ответ, прикрыв на мгновение глаза, а затем просто указал юноше на другую сторону стола.

Кариам улыбнулся, глянул на Аэрдола, облизал ложку и положил в пустую миску.

– Он не приходит без причины? – спросил старец, покачал головой и отодвинул приборы к краю стола.

– Нет. И его причины обычно весомые, – ответил Аэрдол и усмехнулся. – По большей части…

– Сначала покушай, – сказал Кариам, глядя на Малкольма. – А затем расскажешь, зачем пришел. Думаю, ты ко мне, а не к своему учителю.

Малкольм достал из кармана рисунок, запечатанный в целлофан, который планировал вечером передать Ваншару. Он положил его напротив старца и присел за стол, наблюдая за его реакцией. Кариам посмотрел на Аэрдола, потом медленно взял рисунок в руки.

– Ты видел это? – спросил старец у Аэрдола.

– Да, но подобное архитектурно-технологическое решение, может применяться или применялась где угодно. Мне оно точно не знакомо.

– А вот я вижу, как минимум, три цивилизационные ветви приложили руку к созданию этого сооружения.

Рука старца стала медленно гулять по рисунку, на мгновение останавливалась и продолжала блуждать. В эти мгновения он закрывал глаза и качал головой, изредка шепча:

– Да …, скорее всего…, вероятно, они…,

– Вас не смущает, что я увидел это во сне? – прервал его Малкольм, принявшись за суп.

– А я и не гадаю на куриных почках, – ответил Кариам, он улыбнулся, и морщины возле рта углубились темными шрамами. – Мы только что выяснили, что ты по глупостям не тревожишь нашего мастера супов и салатов.

– Он еще и яичницу делает, слюнками подавишься, – буркнул Малкольм, не понимая зачем, старик внушал спокойствие и желание просто болтать без умолку о чем угодно.

– Вот, вот . . . – хихикнул старец.

– Извините, я как-то . . .

– Все нормально. Особенности нашего народа в старости раскрываются сильнее всего. Но, давай продолжим. Ты, кушай.

Кариам посмотрел на Аэрдола и кивнул, передавая слово. Повар отодвинул табурет и присел поодаль от стола, так что хорошо видел обоих, заговорил:

– Понимаешь, Малкольм, как только стало известно о том, что вы трое получили опыт атталан, встал вопрос, что с этим делать. Эта технология известна не всем и каждая раса реагирует по-разному на подобные процедуры. Неизвестен конечный результат для не подготовленных, но обычно он весьма плачевен.

– Дуглас? – перебил Малкольм учителя.

– Да, – ответил Аэрдол. – Психика твоего друга держалась сколько могла, затем дамбу прорвало и . . . финал ты видел. В этом случае все закончилось более-менее удачно. Мозг Санары абсорбировал опыт принцессы Рейлан без последствий, поэтому Александр ничего и не стал делать. А вот твой мозг …

– Что, мой, мозг? – спросил Малкольм, отделяя каждое слово. – Александр сказал, что со мной все в порядке.

– И да, и нет, – продолжил Аэрдол. – Твой мозг, среагировал странным образом, превратившись в ментальную антенну, ловя волны только определенной частоты или лучше сказать узкого диапазона частот, это аналогия.

– Я понял, – буркнул юноша, наклоняясь над столом. – Что мне с этим делать? И почему Александр мне сам все не рассказал?

– Он рассказал обо всем гроссмейстеру. Когда ты первый раз показал свой рисунок, задолго до выходки Дугласа, уже тогда Говард понял, что с тобой что-то происходит. Остальное – история. Возможно, твои странные способности улавливать чужие ментальные волны, это подарок всем нам.

– Я вижу много странных снов, после возвращения из Таваада и хранитель снов редко помогает, – сказал Малкольм.

– Хранитель не для этого и ты это знаешь, он оберегает от атаки дримеров.

– Значит этот рисунок не бред, как предположил Лин?

– Думаю, ты, и сам это знаешь, – сказал Кариам. – Ты видел не один раз это сооружение, и не удивлюсь, если, тебе его кто-то настойчиво показывает.

– Так, что это такое? – уточнил Малкольм.

– Я не знаю, – ответил старец улыбнувшись. – Но, обрати внимание на форму сооружения. Атталане и аскиры, часто применяли форму цветка для своих излучателей и концентраторов. То, что в центре, пусть будет пестик – технология язотов. . .

Малкольм вспомнил сон, прикосновение к плечу нежной руки, и аромат рыжих волос. Во сне есть запахи и цвет, их просто надо вспомнить. Он словно уснул наяву, снова увидев тех, кто возился возле странного аппарата. Вот они петельки и зацепки, за которые нужно тянуть. Джон прав, все, что ему могло пригодиться для решения этой простой головоломки, лежало на поверхности, и пока, никто ничего специально не прятал.

– Основание или цветоножка и подобие чашелистиков, технология скалацидов? – спросил он и поднял взгляд на Кариама.

– Разбираешься в ботанике, отлично, – проговорил старец. – Да, ты прав, очень похоже на их работу. Теперь дело за малым – сделать минимум четыре копии этого рисунка и раздать нашим друзьям. Одна копия уйдет в Глифтон, скалацидам, одну копию передадим язотам, одна останется здесь и местный библиотекарь должен будет начать поиск необходимой информации в Урукеше атталан и везде где сможет.

– А последняя копия? – не понял Малкольм.

– Четвертая копия пригодится тебе, – ответил Аэрдол. – На всякий случай.

– Любишь по гостям ходить? – спросил Кариам.

– Да, – ответил Малкольм, понимая, что его идея показать рисунок Ваншару, оказалась прозорливым шагом.

Он и сам пришел бы к мысли размножить рисунок и разослать его ксаметарам в других мирах. Правильный толчок в нужный момент, может ускорить любое дело. Он свернул листок и убрал в карман. Приподнимаясь из-за стола, он посмотрел на старца и спросил:

– Меня приглашают посетить Санкерион?

– Думаю, твои друзья с радостью присоединятся, – ответил Аэрдол. – Рисунок, штука хорошая. Но лабиринт памяти может дать замысловатый изгиб, и на бумагу лягут новые неожиданные подробности, которых на рисунке нет.

– Тем более, мне кажется, твои сны будут усиливаться и, возможно, ты увидишь что-то новое и полезное, – добавил Кариам, тоже вставая из-за стола.       – Да и твои друзья могут подбросить недостающие элементы пазла.

– Но, Дуглас и Санара? – уточнил Малкольм, обращаясь к Аэрдолу. – Вы сами сказали, что с ними все в порядке.

– Опыт полученный Дугласом не стерли, это попросту невозможно, а погрузили в бездонные глубины бессознательного, так что и он может что либо вспомнить. Конечно, сейчас он, бомба "очень замедленного" действия, если можно так выразиться, и когда в следующий раз ему понадобится помощь Александра неизвестно, может и никогда, – ответил повар. – Санара же просто кладезь полезных воспоминаний принцессы Рейлан.

– Не любишь путешествовать в компании? – уточнил Кариам.

– С ними хоть в адово пекло! – ответил Малкольм, глядя в ясные глаза старого учителя.

– На том и порешим, – ответил старец. – Делай копии рисунка. Вечером отбываем в Санкерион.

Малкольм уже подходил к выходу из кухни, но замер и обернулся, бросив взгляд на Кариама и Аэрдола. Оба форестианца смотрели на него с холодной серьезностью.

– Если мои сны что-то значат и сооружение на рисунке не дикая фантазия . . , – произнес юноша. – Почему так важно его найти?

– Почему в Тавааде, пустом мире, появились хаялеты? – спросил Кариам. – Ты задавался этим вопросом?

– Они, как и мы искали ключ от “Колодца бесконечности”, – ответил Малкольм.

– А что если нет, что если кроме вас и возможности заполучить ключ от “Колодца бесконечности”, хаялеты искали что-то еще? – уточнил Аэрдол. – Возможно, именно то, что изображено на твоем рисунке, важнее для посланников мрака, чем ключ.

– А что если нет?

– Четыре человека, не большой ресурс, чтобы выяснить это, – ответил Кариам. – Так ведь?

– Возможно, – ответил Малкольм. – Только я все сильнее и сильнее начинаю чувствовать себя пешкой в странной чужой игре.

– Пока ты учишься, воспринимай все происходящее, как подготовку к тому, чтобы стать ферзем, – усмехнулся Аэрдол. – Тем более что в этой игре, мы даже не двигаем фигуры. А пока, у тебя есть планы до самого вечера.

– Увидимся вечером, юный ксаметар, – проговорил Кариам, намекая на то, что им с Аэрдолом необходимо остаться наедине.

Малкольм попрощался и вышел, напоследок глубоко вдохнув пряный аромат кухни.

Глава 4. Гостеприимные братья.

Поздним вечером главную столовую Огненных Крыльев частично освещал яркий искусственный свет, льющийся с потолка, выхватив из тьмы только четыре стола. Под шум гремящей посуды и смех поварят, доносящийся из кухни, за одним из них Санара неторопливо перебирала свое снаряжение и складывала в заплечную сумку цвета хаки. Хотя на этот раз путешествие обещалось быть легким, ни высоких гор, ни дремучих лесов в маршруте не намечалось, все же на краю стола, рядом с сухим пайком, лежала пара ее любимых навах с длинным лезвием.

Мари молча сидела напротив Санары, наблюдая за сборами. Дуглас только что закончил паковать свою сумку и молча крепил кинжалы на голень, пряча оружие под штанины. Сумка Лина уже десять минут лежала собранная на краю стола, сам он, не торопясь, правил свой гибкий меч, алмазным бруском размером с небольшой маркер.

Напротив него молча сидела Сюй Вэн. Она изредка пододвигала к нему две герметичные пачки с тофу, пытаясь поймать его взгляд. Он прекращал править меч, что-то тихо шептал, склонив голову, нежно накрывал ее руку своей, настойчиво отодвигал сыр обратно и снова принимался править клинок. Дуглас изредка поглядывал то на них, то на Санару, которая сосредоточенно собирала свою сумку.

Последний стол, двумя ровными рядами, покрывало снаряжение Малкольма. Все ждали только его. Наконец Таймус ударил ладонями по столу, крякнул, встал и, подойдя к столу с вещами ученика, принялся упаковывать их. В этот момент в столовую влетел запыхавшийся Малкольм, который бежал от самой пристани.

– Во время, – буркнул Дуглас. – Все только тебя и ждали. Смотри, а ведь мог и пропустить такой отпуск!

– Извините, я встречался с Ваншаром, а он немного опоздал.

– Всякое бывает, – ухмыльнулся Таймус, и пригласил его к столу. – Дальше сам, крестник.

– Я смотрю все в сборе, – раздался голос Аэрдола, который появился из кухни.

– Почти, – ответил Малкольм, подбегая к своему столу.

– У вас двадцать минут, господа, – уточнил Таймус, и они с мастером супов и закуски скрылись в кухне.

Малкольм быстро покидал вещи в сумку и посмотрел на друзей. Они, кто сидел, кто стоял, вперили в него свои жадные вопросительные взгляды.

– Мы идем туда, не знаю куда, – начал Малкольм, пытаясь умять в сумку сухой паек.

– Искать то, не знаю что? – закончил за него Дуглас.

– Да.

– А крошки-то хлебные нам насыпали? – уточнила Санара.

– Целые нити путеводные натянули, – ответил Малкольм, туго стянув горловину сумки шнуром, и закрыл клапан.

– Главное, чтобы в конце этого лабиринта нас не ждали Минотавры, – хмыкнул Лин, который встал и принялся заправлять меч в пояс-ножны.

Вэн снова пододвинула тофу к сумке друга. Лин покачал головой, что пробормотал и, поклонившись, спрятал пачки с сыром в боковой карман сумки.

”Не смелость города берет, а упорство, – подумал Дуглас и посмотрел на Санару".

Она не разговаривала с ним, уже два дня, потому что он имел наглость похвалить ее соперницу по игре “Кнут и пряник”, и теперь, незадачливый влюбленный не знал, что делать. Как он ни пытался объяснить, что всякое может случиться в пылу азарта, и простое ”отличный удар” или необдуманное ”ай молодца” посланное не ей “его ненаглядной”, а какой-то “ халде рыжеволосой ”, не повод для ссоры. Тем более что он, все равно болел за любимую и утешал её после двух проигрышей подряд. Однако, его неосторожное ”забей, всякое бывает” и еще более унизительное ”это всего лишь игра” – имели обратный эффект. Дуглас получил: подзатыльник, отдавленную ногу, тычок в живот рукоятью кнута, холодный взгляд и презрительное молчание на любые попытки заговорить.

И вот, они сидят в столовой, под светом ярких ламп, в ожидании нового приключения, и эта сора совсем не входит в его планы.

Наконец Дуглас набрался смелости и достал из кармана пачку халвы – редкую, арахисовую с кунжутом и фисташками из города со странным названием Коканд – которую выпросил у Дабса, и хотел преподнести Санаре на годовщину их знакомства. Дата приходилась на конец мая, и по совету Лина, он чтобы не забыть, вырезал ее на спинке своего стула.

“Чего не сделаешь ради любви и мира, она ее так обожает, что надеюсь, простит, – думал Дуглас, борясь с назойливыми сомнениями".

Он спрятал халву обратно в карман, насупился и направился к Санаре, едва шепча себе под нос:

– А, чего я в сущности сделал, она тоже неправа. . .

Он остановился у ее стола, извинился перед Мари, которая давала последние наставления своей крестнице, и присел напротив, молясь, чтобы Санара не расслышала его ворчание. Мари улыбнулась и удалилась на кухню, откуда раздавались голоса других мастеров. Дуглас достал пачку и положил на стол. Он осторожно подтолкнул лакомство к подруге.

– Я это . . . извини, я не хотел, ну, я же люблю тебя . . . – бормотал он и продолжал хмуриться. – С горяча я . . . игра же … ну Санарачка…

Она узнала блестящую пачку и логотип. Прямоугольные брикетики ароматной и тающей во рту арахисовой халвы привозили на заказ мастеру Фархаду из Узбекистана. И тот ни с кем ей не делился, а берег исключительно для гостей – таких же, как и он сам – любителей крепкого кофе.

Санара улыбнулась и медленно положила руку на пачку халвы. Дуглас улыбнулся в ответ.

– Ты понимаешь, что обидел меня? – спросила она, медленно пододвигая сладость к себе.

– Ну, что я . . . в самом деле? – попытался возразить он.

Санара нахмурилась, и пачка медленно двинулась по столу в сторону Дугласа.

– Да, конечно я все понимаю, я виноват! – почти выкрикнул он, хотя последние слова имели явные нотки сомнения.

Санара предпочла этого не заметить, и благосклонно убрала подарок в левый карман сумки. Его вздох облегчения, она приняла за песнь раскаяния, и сразу поняла, что это подарок, он приберегал к особому дню, поэтому решила преподать ему последний урок.

– Милый, а на наш с тобой день, ты сможешь раздобыть еще халвы, но только две пачки. Я хочу с девчонками поделиться, – прошептала она лукаво.

– Да, я конечно виноват . . . – начал Дуглас, и затих, видя как хмуриться Санара, а ее рука медленно ложиться на клапан кармана. – Я люблю тебя, но причем тут подруги?

– Но . . . – тихо прошипела она.

Он закатил глаза, понимая, что возможно, снова ляпнул лишнее. Тяжело выдохнул, в который раз, и его голова с грохотом опустилась на столешницу.

– Я сдаюсь, – выдавил он, прижимая губы к теплому дереву.

– Ой, да ладно, пошутила я, – рассмеялась Санара и, обойдя стол, нежно обняла его за плечи.

На этот раз его выдох пришелся в стол и напомнил звук запускаемого грейдера.

– Ну что, готовы? – раздался голос мистера Роддерика, выходящего из кухни вслед за Аэрдолом и Мари.

– Да, – ответил за всех Малкольм, который видел, что Лин никак не может проститься с Вэн, а Дуглас и Санара в центре циклона под названием ”А у нас снова мир и любовь”

– Отлично, нас уже ждут у “колодца”, – проговорил Аэрдол, подходя к выходу из столовой.

* * *

Процессия прошла сквозь зал основной библиотеки к дальней стене, где за массивными дверями скрывалось книгохранилище – сокровищница знаний к которой мог прикоснуться любой непосвященный ксаметар от юного подмастерья до умудренного мастера. В отличие от закрытой секции, особого доступа сюда не требовалось, но здешний библиотекарь живой и немногословный старичок управлял вверенным ему хозяйством железной рукой доброго диктатора, соблюдая порядок во всем.

Два охранника у входа в книгохранилище внимательно наблюдали за приближающимися гостями. Невдалеке от них стояли мистер Аддингтон и Кариам, беседуя в полголоса, почти не нарушая тишину обители знаний. Аэрдол и Таймус подошли к ним первыми и обменялись быстрыми приветствиями. Ребята поравнялись с мастерами и, не сговариваясь, выстроились в шеренгу, ожидая напутствий.

Вдохновляющей речи никто не произнес. Гроссмейстер, молча осматривал подмастерьев, задерживал на каждом взгляд и медленно кивал, те кивали в ответ, будто получали неслышные наставления и готовились выполнить их вопреки всему.

Наконец мистер Аддингтон повернулся к Кариаму и произнес:

– Пора.

– Да, пожалуй, – ответил форестианец.

Гроссмейстер достал ключ, подошел к правой створке двери, вставил его в замочную скважину и посмотрел на охранника, который молча повернулся к левому створу и поместил свой ключ в другое отверстие. Замки щелкнули одновременно, и дверь отворилась. За ней, вместо бесконечного количества стеллажей, скрывалась пустая комнатка, способная вместить в себя от силы человек десять. Единственный рычаг от старого механического лифта в дальней стене, намекал, знающему привычки здешних дизайнеров, что комната вовсе не то чем кажется.

– Пора мне заняться проектированием телепортов, – буркнул Дуглас. – А то, как-то скучно и однообразно.

– Зато не заблудишься, и не ошибешься, понятно, что и зачем, – прошептала ему на ухо Санара.

Они вошли внутрь лифта. Охрана осталась с наружи и притворила двери. Мистер Аддингтон перевел рычаг в положение вниз и двери, почти сразу, отворились вновь, открывая взору просторный зал с ”Колодцем бесконечности” в центре. Два охранника у дверей, молча, отошли в стороны, а у противоположной стены уже ждали хранители “Оборотного ключа”.

Зал колодца скрывался под закрытой секцией библиотеки и имел единственный вход. Без окон, отделанный мрамором, он мог считаться неприступным. Искусственный свет десятков светильников причудливо искрился на поверхности ”Колодца бесконечности”, который больше походил на россыпь алмазного песка.

Старший хранитель ключа, знал, куда и зачем отправляются ксаметары. Он сделал шаг вперед, оставив помощников позади, и достал из складок балахона скипетр. Трижды щелкнув ”Оборотный ключ” из скипетра превратился в меч. Хранитель бросил взгляд на гроссмейстера и пошел к центру мерцающего диска. Его первый шаг привел в движение поверхность ”Колодца бесконечности”, которая стала покрываться узором. Замысловатая вязь, лианами и лепестками, стремилась к центру диска от его границы. Хранитель опустил острие меча там, где узор завершился распустившейся лилией. Лезвие меча со щелчком погрузилось в центр цветка и с каждым следующим щелчком и поворотом стало погружаться все глубже в диск закрытого портала.

Когда крестовина меча коснулась узора, хранитель выпрямился и вышел за пределы диска. Малкольм много раз видел, как ”Колодец бесконечности” открывался, превращаясь в иллюзию бассейна расплавленного алюминия или свинца.

Кариам ступил на поверхность колодца, сделал пару шагов и обернулся.

Юные ксаметары стояли полукругом перед гроссмейстером, который положил руки на плечи Санаре и Дугласу.

– На этот раз, вы идете без сопровождающего, – проговорил мистер Аддингтон. – Для вас мир новый, но там будут наши друзья, и Кариам поможет со всем, что может потребоваться. Инструкции по связи вы получили. Доброго пути.

Ребята вступили на поверхность портала, перед ними возник образ Такинава Тару, который медленно обвел путешественников взглядом и спросил:

– Кто навигатор?

– Я, – ответил Кариам.

Ответ форестианца эхом отозвался в зале и не успел затихнуть, когда ”Колодец бесконечности” вновь отражал свет алмазными песчинками, а меч висел над его центром, смотря острием вниз. Хранитель ключа с вопросом во взгляде глянул на гроссмейстера.

– На сегодня все, – произнес тот. – Гости в Яз и Глифтон прошли нормально?

Хранитель утвердительно кивнул, а затем прошел к центру закрывшегося портала, обхватил рукоять меча и с некоторым напряжением, будто разрывал невидимые нити, притянул ключ к себе. Уже выйдя за пределы колодца, он превратил грозное оружие в скипетр.

Гроссмейстер наблюдал, как хранитель прячет ключ в скрытую нишу в стене и шепчет защитную менталу. На сегодня их работа закончена, но помощники и охрана останутся в зале до следующей смены.

* * *

Металлический хруст заставил Малкольма и его друзей посмотреть под ноги. Тысячи монет больших и маленьких укрывали дно сухого фонтана, скрывая под звонким ковром ”Колодец бесконечности”. Темный сухой мох покрывал стенки фонтана, а сопла разбрызгивателей, устремленные к его центру, оплетали лианы с множеством красных ягод. Все говорило о том, что уже долгие годы только капли дождя орошали эту рукотворную чашу.

Подняв головы и оглядевшись, ребята замерли в напряжении, не зная, что делать. Лин поднес руку к пряжке ремня, а Дуглас присел, задирая штанину. Кариам остановил их движением руки. Фонтан окружали форестианцы, десятка три.

Высокие худые фигуры; молодые серьезные лица, будто однотипные маски; длиннополые белые балахоны, похожие на монашеские рясы, подпоясанные кожаными поясами; руки, сцепленные на животах, прятались в рукавах. Они стояли, молча, вперив взгляды в прибывших. Вдруг один из них поднял руку и движением кисти метнул золотую монетку к ногам Кариама.