Королева с опытом работы

– О! А в стражу как попал?

Рауль, посмеиваясь, сказал, что кошельков набралось в результате его трудов целых три. Один дал новоявленный супруг, по возрасту не вполне уже способный справиться со своими супружескими обязанностями. А сейчас у него подрастает прекрасный сынок, так что престарелый барон души не чает в наследнике.

Третий кошелек дал отец строптивой девицы. За скромность и неразговорчивость юноши. За то, что он убедил дочку, что лучше быть почитаемой баронессой при старике-муже, сдувающем с нее пылинки, чем кончить свои дни в келье или в овраге. Ну, и за чудесного внука заодно тоже поблагодарил.

Полученных средств парню с лихвой хватило добраться и прилично устроиться в столице, к тому же его порекомендовали одному из капитанов королевских гвардейцев. Конечно, в гвардейцы Раулю попасть не светило – простолюдин, деревенщина, но на службу его приняли. Как раз граф Штернблум, опасаясь предательства, сменил фактически весь состав стражи. Крепкий парень пришелся кстати, принят во дворец, был доволен и службой, и начальством. Тюремщик – тоже работа, а во дворце – тем более! Не каждый знает, что тут аж три подземных этажа, и не только кладовки да подсобки. И казематы есть, и пыточные, и допросные. Чай, не городская тюрьма для всякой голытьбы! И такие интересные узники попадаются: маги, аристократы-отравители, советники-мошенники. Простому парню на них бы и одним глазком не взглянуть было – а тут любуйся, сколько хочешь. Совершенно бесплатно. От скуки господа и побеседовать не брезгуют. Даже в шашки-шахматы да картишки через решетку играть изволят.

– Я так за тебя рада! – я обняла крепкую шею, борясь с желанием запустить в нее зубы. Провела носом по коже, замирая от запаха здорового молодого мужчины.

– Ох, Анни, ты меня с ума сводишь! – юноша уткнулся мне в волосы. – Но платье у тебя шикарное, ты устроилась во дворце? Компаньонкой, да?

Платье как раз было самое скромное, без украшений, закрытое, с длинным рукавом, но сшитое из хорошей ткани. Не пойду же я в тюрьму в бальном наряде?

– Рауль, – я расстегнула три пуговицы лифа, позволяя аппетитным округлостям выскользнуть наружу. – Меня скоро хватятся.

Намек парень понял моментально, лицом упав мне в декольте. Даже, кажется, зарычал от удовольствия, целуя и облизывая то одну, то другую грудь, прикусывая и посасывая разом воспрянувшие сосочки.

– Ох, Анни, до чего ж ты хорошенькая! Еще лучше стала! – с восторгом выдохнул Рауль, в один миг стаскивая с себя кафтан и рубашку. – Я скучал по тебе. Вспоминал! Если бы ты меня не научила… я же тебе всем, считай, обязан!

Приятно, что мой интим-тренинг не прошел даром и парню удалось поразить капризную баронскую дочку.

Рауль посадил меня на стол и прижался к моим губам в страстном поцелуе. Я застонала и обхватила его спину руками, а бедра – ногами, прижимаясь к крепкому телу. Да сколько можно уже тянуть?! Рауль тут же расстегнул свои штаны, чуть прикоснулся пальцами к моей изнывающей промежности. Показав мне влажные, блестящие пальцы, Рауль со вкусом их облизал. Ах, даже так?! Я тут же запустила обе руки ему в штаны, ощутив горячую восхитительную твердость. Шелковая плоть вздрогнула и доверчиво ткнулась мне в руку. Рауль застонал, откинув голову.

Через секунду Рауль безжалостно смял юбку и ворвался в мое тело. О да! Я мечтала именно о таком резком, немного грубом проникновении, была уже готова и не могла больше терпеть. Мне, все мне, еще, еще! До потери сознания, до каждой клеточки моего существа я хочу чувствовать этот звериный, первозданный напор!

– Анни! – простонал Рауль, вколачиваясь в меня. – Такая горячая, сладкая, я просто не могу!

– Да! – закричала я, содрогаясь всем телом.

Ноги затекли. Оказалось, я спиной лежу на столе, а ногами обвиваю поясницу Рауля. Рауль, тяжело дыша, уткнулся мне в грудь мокрым лбом.

– Детка, прости, я слишком быстро… – прохрипел он. – Я грубый мужлан, да?

– Мне все понравилось, – благодарно провела по щеке юноши ладонью. – У меня уже два года никого не было.

– Да ну? – изумился Рауль и подмигнул, поднимаясь. – Хочешь родовитого богача подцепить, да, малышка? Строишь из себя недотрогу?

Я рассмеялась.

– Угадал!

–Ты хорошенькая, умная, знаешь, как себя с лэрдами вести, – Рауль нежно поцеловал мою грудь. Та тут же вновь заныла. Рауль покатал сосок между пальцами, втянул в рот, слегка прикусил.

– Рауль! – полувосхищенно, полунегодующе воскликнула я, опуская юбку.

– Ты что, решила, что это все!? Нет уж! – С эими словами Рауль решительно сгреб меня в охапку, прижал к груди, и переместился на топчан, усадив меня сверху. – Проверь, как я усвоил твои уроки!

Я застонала, почувствовав снова восхитительно твердую плоть, упирающуюся мне в ягодицы. Рауль привлек меня к себе, жарко целуя, я запустила руки ему в волосы, приподнимаясь и насаживаясь на горячее орудие любви. Мы оба застонали от восторга взаимного обладания. Я отпустила себя, приподнимаясь, снова насаживаясь, наращивая темп, выдыхая стоны и всхлипы. Вскрики, полные сладострастного восторга, заполнили караулку.

Под моей щекой билось сильное сердце. Я приподнялась и потрясла головой. Тут же горячие руки погладили меня по спине и ягодицам, возвращая меня во времени и пространстве.

– Анни, это было волшебно! – вздохнул Рауль, приподнимаясь, не выходя из меня, и не размыкая объятий. – Я бы так всю жизнь провел!

– Меня уже ищут, – с сожалением вздохнула я, нехотя выпуская его из себя.

– Понимаю, – кивнул Рауль. – Надеюсь, твоя хозяйка не рассердится, что ты задержалась, не выгонит тебя? Вон там есть вода в кувшине, давай полью.

Быстро мы привели себя в порядок, умылись, оделись. Нашлась даже видавшая виды расческа и небольшое зеркальце.

– Спасибо, Рауль, ты замечательный, – я благодарно улыбнулась стражнику.

Рауль козырнул и щелкнул каблуками с самым официальным видом, запирая за мной решетку. Весь вид тюремщика портила сияющая физиономия. Двое охранников тут же пристроились позади, благоразумно делая вид, что они ничегошеньки не слышали и не видели. И ничего не думали! Может, пытали кого в застенках, вот и звуки разные эхом раздавались.

Я пошла вперед, слегка улыбаясь. Коридор, лестница, еще коридор, лестница, галерея, зал, гостиная, коридор. Мои покои. Вы знаете, сколько комнат следует пройти, чтоб добраться до королевской спальни? Я тоже раньше не знала, что это строго регламентируется. До моей спальни вело шесть гостиных и передних. Почти из каждой комнаты вели по две-три двери в другие помещения. Это если злоумышленники придут меня убивать, можно было бы ускользнуть, воспользовавшись знанием запутанной планировки королевского крыла. Возле дверей мялся секретарь, лэрд Фернан, согнувшийся в поклоне, с папкой для бумаг. Я оставила открытой дверь, и сразу прошла за ширму, где две служанки тут же принялись меня переодевать к обеду.

– Я вас слушаю, Фернан, – сказала я, выпутываясь из платья. Если уж секретарь ждет здесь, а не в кабинете, дело срочное.

– Срочной аудиенции просит барон деи Энгарто, – доложил секретарь из-за ширмы. – Настоятельно просит.

Значит, взятку дал, отметила я. Иначе Фернан и пальцем бы не пошевельнул. Чего уж проще, идешь к церемониймейстеру, записывешься, ждешь пару недель аудиенции. Королева доступна для своего народа три раза в неделю, разве мало? Что за срочность такая Стефана обуяла? Сам во дворец примчался, к волку в зубы?

– Деи Брассель покинули дворец? – мимоходом спросила я.

– Да, Ваше величество, вчера до полудня, – подтвердил секретарь. – Барон деи Брассель оставил прошение об отставке. Угодно вам утвердить отставку? Обер-гофмейтер подписал.

– Угодно, – я вышла из-за ширмы, поправляя манжеты. – Барон достаточно долго послужил Варронам, чтоб мы отпустили его, хоть и скорбим об уходе столь верных и преданных слуг. Причина указана? По состоянию здоровья? Конечно, зачем мучить человека, пожилого, больного и неоднократно раненого? И отнесите записку казначею, барону назначается пенсия. – Я протянула листок секретарю.

Тот скользнул взглядом, ни на секунду не изменив выражения лица. Сумма значительная, но раз королева решила проявить щедрость к слуге еще ее отца, кто ж ей запретит?

– А барон деи Энгарто? – почтительно осведомился секретарь.

– Пусть ожидает!

Секретарь поклонился, причем по его тонким губам скользнула весьма неприятная усмешка. «Глупый секретарь – беда, умный – еще хуже», – подумала я, приступая к разбору бумаг.

Обед, краткий отдых, во время которого я лежала на кушетке с маской из огурца, а фрейлина зачитывала вслух письма поклонников. Сдержанное фырканье и смешки привычно сопровождали это занятие. Лира Агнес, отвечающая за мой внешний вид, требовала, чтоб во время косметических процедур было весело. При хорошем настроении достигается лучший эффект.

– О, простите, ваше величество, не понимаю, как тут могло оказаться письмо от нового придворного мага. Это следует отдать лэрду Фернану? – растерянно сказала фрейлина, шелестя бумагой. Я пошевелила пальцами, предлагая ей продолжать.

– Он пишет, что вы разбили его сердце. Одна строчка и больше ничего.

Конечно, что он еще может написать? Трагическое письмо с красивыми печальными стихами. А мое сердце сколько может выдержать, никто не интересовался? Это лишь насос, качающий кровь. Мышца с клапанами и сосудами. А ноет, как больной зуб!

После отдыха я посетила крестины первенца маркиза Кара-Барраса. К счастью, маркиз счастливо избежал когтей Сесиль деи Оденкур, и женился на приятной девушке из хорошей семьи. Я отлично ее помнила, Аврора была третьей претенденткой на отборе для короля Эрберта. Маркиз не выглядел особенно довольным, у него родилась девочка. Как я ни боролась за равенство наследования титулов и состояния, вредные аристократы упорно желали отпрысков мужского пола. Идиоты, самим же жениться надо будет на ком-то, а все равно нос воротят, в монастыри дочерей запихивают, учиться не позволяют, дар развивать не дают. Хотя я продумала толковое расписание и режим дня пансионов для воспитания девиц. Пришлось специальным указом требовать, чтоб хотя бы старшие дочери отправлялись учиться в обязательном порядке. С кого наследников будут потом требовать? Кого может воспитать глупая необразованная женщина? Добьются ретрограды, что на иллирийках придется жениться или смуглых шарданках.

Только после ужина я вспомнила о Стефане и неторопливо направилась к кабинету. Стефан, похоже, за день дошел до стадии белого каления, однако поклонился, как полагается.

– Рада вас видеть, барон, какое дело привело вас ко мне? – я приветилво улыбнулась, распорядилась принести вино и закуски. Голодный мужчина – злющий мужчина, а его промариновали тут больше шести часов. Барон дождался, когда служанка закроет дверь и подскочил ко мне, сверкая глазами.

– Как ты могла!!! – прошипел он.

– Вы нездоровы, барон? Вы что-то смеете требовать, я не ослышалась?

– Я проверил родовым перстнем платок, которым утирал ребенку лицо! Это мой ребенок! Мой! – выкрикнул барон, задыхаясь от ярости.

– Ничего не понимаю в магии, – ласково сказала я. – Нет ли тут ошибки? Ведь требуется обычно кровь, а не сопли? – Я спокойно взяла печенье из вазочки. – Но если и так, допустим, что из этого?

– Кто его мать? Где эта женщина? Она жива? Как мой ребенок попал в деревню?

– Барон, я не могу знать всех девок, с которыми вы кувыркались в своей жизни, – укоризненно покачала я головой, глядя честным и открытым взором. – Последняя, кажется, магичка Сабина дель Нихль? Та еще скромница.

– Я желаю видеть своего сына!

– Похвальное желание, барон. Женитесь, и через год у вас будет сын при должном везении, – я милостиво кивнула. – Насмотритесь вволю! Хотя может и дочь случиться.

– Вы отлично понимаете, что я говорю о другом ребенке! За которым вы лично приехали в Мирасль!

– Помилуйте, это был деревенский мальчишка. Вы и селянками не брезговали? Понимаю. Свежие деревенские девушки, пышные, кровь с молоком, смотрятся весьма выигрышно на фоне бледных заморенных столичных аристократок! Ведь селянки не отказывают баронам?

– Вероника, я готов убить тебя, – тихо сказал Стефан. – Не рассказывай мне, что ради деревенского мальчишки ты бросилась в погоню.

– Следите за словами! И не смейте мне угрожать! Что ты себе вообразил? Я – бросилась! Мы ехали совсем в другое место! И только мольбы несчастной крестьянки вынудили меня сменить направление. Стефан, возвращайся в свое поместье, сиди там тише воды, ниже травы, женись, разводи собак, лошадей, хоть бабочек! И не суйся в столицу. Мне не хочется тебя видеть на виселице, несмотря на наши разногласия. Твоя роль в мятеже слишком очевидна!

– Не построили еще ту виселицу! Я дворянин!

–Мы неуклонно печемся о благе народа, – важно кивнула я. – И виселиц достаточно настроим, и самую лучшую колоду найдем и доставим для мятежников и бунтовщиков. Дефицит в таком деле недопустим.

– Вероника, я хочу знать правду. Я имею право знать! Это важно!

Подумаешь, какие требования, правду ему подавай. Много ты о детях думал, когда их делал? Все на свете было важнее такой мелочи. Вы же смуту учиняли, заняты были, ваша милость. А тут что так вдруг расчувствовались? Я взяла себя в руки и постаралась расслабить лицо. Донор спермы еще будет мне тут права качать. Постель – это только постель, а не основание для претензий.

– Даже если, если – я говорю, это ваш сын, то вы его никогда не увидите, барон. У него будет любящая семья, новое имя, титул, возможность получить прекрасное воспитание и образование. Таково было желание его матери.

– Значит, ты ее знаешь, – вздохнул Стефан, опуская глаза. – И не скажешь. Я сам хочу его воспитывать! Имею полное право!

– Дети – это очень утомительно, барон, – ласково сказала я. – Поверьте, это к лучшему, что вас избавили от обузы. Вы ведь спихнете его на вашу невесту, когда наиграетесь в папашу. На нянек и слуг. Полагаю, Сабина будет в восторге от вашего стремления повесить ей на шею пасынка.

– Женщины любят детей, – возразил Стефан.

– Женщины любят своих детей. К остальным довольно равнодушны. А уж такие, как ваша невеста, способны превратить жизнь любого ребенка в ад.

– Неужели вы ревнуете? – ухмыльнулся Стефан.

– Ревновать тут не к кому и не к чему. Я брезгую. Наш разговор окончен, барон.

Глава 23

День свадьбы приближался. Как ни оттягивать, неизбежное произойдет. Приглашения были разосланы и получены, дворец наполнился гостями, поставщики и слуги сбились с ног, свадебные наряды давно были готовы. Ромео улыбался вполне счастливо, весело проводил время с оравой внезапно появившихся друзей и подружек, но я заметила, что он бледнеет с каждым днем, худеет и двигается как-то преувеличенно аккуратно. Ромео привык к светской жизни, прекрасно умел держать лицо и изображать любую эмоцию, знал, что никому при дворе нельзя верить.

Мне – можно, но Ромео мне ничего не говорил. Хотя, кажется, и я за эти годы сама стала расчетливой жестокосердной стервой. Или я всегда была такой, просто развернулся доселе тщательно скрываемый талант?

– Ромео! Ты не хочешь быть моим мужем? – решила я выдавить откровенное признание, для чего ночью навестила жениха в его спальне. Ну, некогда мне было отлавливать его днем для приватной беседы! Я занята была. К счастью, Ромео оказался в спальне один, принял меня вежливо, хоть и был немало удивлен. Скромно отвернувшись, быстро накинул просторный шелковый халат, прикрывший трогательные розовые подштанники до колен с двойным рядом воланов с кружавчиками. И чего все попаданки страдают о трусах? Нормальное белье, красивое! В джинсы разве что не поместится, но для меня это не критерий. А панталоны с разрезом по шаговому шву, или с запАхом, завязывающиеся сзади на бантик? Это же прелесть, что такое!

– Как я не могу хотеть величайшего счастья, выпавшего на долю смертного!

– Ромео, я серьезно! С тобой что-то не так. Ты погибаешь от любви? Тебя шантажируют враги? Ты болен? Отравлен соперницей? Или соперником? Что тебя гнетет? Ты выглядишь изможденным. Ведь ты, по идее, должен выглядеть радостным мотыльком, порхать и светиться от счастья.

– Да, именно так я себя и веду, – Ромео пожал плечами. – Я не мог мечтать о более почетном браке. Я буду хорошим мужем. Остряки подшучивают, что с меня, как с мужа, толку не будет, но я справлюсь. В смысле физически. В смысле детей, – Ромео покраснел и опустил глаза.

– Перестань, – поморщилась я. – Не сомневаюсь, что технически все получится. Мало ли, кто кого хочет и к кому вожделеет. Жаль, конечно, что в нашей семейной жизни не будет обоюдного желания и всего такого. Мы просто сделаем, что требуется. Заведешь месяца через три-четыре себе любовника, я тоже, и мы будем жить очень счастливо. Будешь отвечать за культурную жизнь страны, приглашать в столицу талантливых артистов, танцоров, музыкантов, устраивать выставки модных художников, литературные чтения. Заведовать театрами. Задавать стиль в одежде.

– Звучит очень заманчиво, – Ромео наполнил бокалы красным вином и один передал мне.

На столике горели свечи, создавая уютный полумрак. Однако я заметила, что его руки слегка дрожат, и несколько раз Ромео бросил взгляд на дверь.

– Ты кого-то ждешь? У тебя встреча назначена? – сообразила я. – Прости, я невовремя. – Я поспешно встала. Еще не хватало столкнуться нос к носу с любовниом графа делла Хара!

– Нет-нет, что ты, – Ромео прикусил губу. – Вероника, а… ты не останешься сегодня у меня? Если у тебя не назначена встреча?

– Хорошо, – легко согласилась я. Надо разобраться с этим странным делом.

На лице Ромео отразилось облегчение. Мы прошли в соседнюю комнату, где в алькове стояла кровать. Безо всякого колебания я разделась и легла. Свежие хрутстящие простыни пахли лавандой. Ромео задул свечи и лег. Ширина кровати позволяла раскинуться хоть поперек, не касаясь друг друга, а в планах Ромео покуситься на мое целомудрие я очень сильно сомневалась. Поэтому заснула совершенно спокойно, решив оставить все разговоры на утро.

Солнечный лучик нахально лез через складки легкого кисейного балдахина. Я прекрасно выспалась, поэтому повернулась на бок и стала рассматривать спящего Ромео вблизи. И жутко завидовать. Слипшиеся стрелки длиннющих черных ресниц лежали на бледных щеках. У меня вот таких пушистых ресниц никогда не было и не будет! Брови с острым изломом придавали резкость его лицу, как бы подчеркивая, что эта излишняя тонкость и правильность черт все-таки мужская. Аккуратный ровный нос с узкими аристократическими ноздрями. Ему, кажется, и нос ни разу в жизни не ломали? С трудом удержалась, чтоб не потрогать спинку носа. Губы идеальной формы насмешливо изгибались над упрямым подбородком, верхняя копировала лук Купидона, сочная нижняя так и манила ее прикусить. Светлые шелковые кудри рассыпались по подушке. Сдержала желание провести по скуле и щеке вниз, к сильной шее. Ой, что у нас тут? Справа на белой коже красовался безобразный лиловый кровоподтек. Я слегка привстала на локтях, убеждаясь, что слева на шее красуются еще три овальных кровоподтека, расположенных рядом. Это что за пальчики шаловливые душили моего жениха?

Я тихонько потянула одеяло вниз, обнажая плечи и живот Ромео. Так-так. Ссадины, царапины, укусы, кровоподтеки. А ведь я никогда не слышала о любви Ромео к подобным забавам. Если сюда добавить нервозность, страх остаться одному ночью, бледность, то картина становится ясной, но не менее неприглядной. Сколько же он не спал нормально?

В соседней гостиной раздались тихие шаги, дверь приоткрылась, в спальню заглянула голова горничной в чепце. Я села на кровати и приложила палец к губам. Горничная тут же понятливо кивнула и бесшумно испарилась.

Мне пора идти, все привыкли, что королева встает очень рано. Я потрясла Ромео за плечо.

– Нет, прошу вас, не надо снова, – Ромео сжался и закрыл лицо руками.

– Ромео, это я, – я ласково провела рукой по его плечу.

Ромео резко выдохнул и открыл глаза. Испуг, облегчение, радость, стыд – все это промелькнуло за секунду в его глазах. Он тут же натянул одеяло до подбородка.

– Почему ты в синяках? И не придумывай, что упал или сам так захотел! Кто?

– Не знаю, они в масках, – Ромео отвернулся и сел, сгорбившись. Что позволило мне отлично рассмотреть на спине короткие полосы следов от палки. Длинные, узкие – явно от плети. Я выругалась про себя: тварей еще и несколько!

– У меня был кинжал. Я даже кого-то порезал. Но мне объяснили, насколько я был неправ, – тихо сказал Ромео, пряча глаза и торопливо натягивая рубашку.

– А дверь? Замок?

– У них есть все ключи. Обычно приходит человека три-четыре, – опустил голову Ромео. – Я пробовал ночевать в других спальнях, всегда находят и… в общем, будет только хуже.

– Почему ты не сказал охране? – поразилась я.

– Как о таком скажешь, – сглотнул и отвернулся Ромео. – Весь дворец надо мной смеяться станет. И над тобой, что выбрала такое ничтожество в мужья.

– Вот уж ненужное благородство! Ты, конечно, гад и предатель, но хорошие качества у тебя тоже есть. Так, сейчас идешь к целителю. Вечером найдешь мою фрейлину Изабель, знаешь ее? Она проведет тебя ко мне в спальню потайным ходом. Проведешь ночь у меня.

– Уже чувствую себя героем-любовником, – грустно улыбнулся Ромео.

Я спокойно вышла из покоев Ромео, делая вид, что не замечаю любопытных взглядов. Как же меня злило это внимание! Ведь половина из тех, кто сейчас так старательно мне кланяется, высматривая на моем лице следы любовной усталости, сами провели ночь отнюдь не в молитвах! Я, по крайней мере, ночевала с официальным женихом!

– Ваше величество, вы так рано сегодня встали! Камеристка задержалась с платьем? – фальшиво улыбнулся граф Штернблум. – Проверяли жениха, так сказать, на готовность к супружеству?

– Решили начать работу над наследником как можно раньше, – оскалилась я и запахнула поплотнее полупрозрачный пеньюар. – В своем дворце, надеюсь, могу ходить в чем угодно? Это внутреннее семейное крыло, между прочим! А вы что тут делаете?

– Я тут живу, – обиделся граф.

– Вот как? Вы разве член королевской семьи?

– Разумеется. Ваш добрый дядюшка! – Граф даже не подумал смутиться. – Радеющий исключительно о вашем благе! Репутации! И здоровье!

– Так и не задерживайте меня в коридоре, тут сквозняк! – рявкнула я и постаралась побыстрее убраться. И без того мой красный пеньюар произвел ненужный фурор среди подданных.

Сегодня был судебный день, поэтому я устала, как собака. Морально устала от необходимости каждый раз тыкать судейских носом в законы. Ну, как будто от сердца отрывают справедливость, и это причиняет им невообразимую боль! Это же заставляет людей наводить порядок своими руками. А зачем тогда кормить армию судейских чиновников? Несчастный кузнец, красивую молодую жену которого умыкнул сынок наместника, разве виноват? Он как раз совершенно правильно и справедливо лишил молодого негодяя возможности совершать подобные преступления, ну и продолжать род заодно. Но приговорен судейской коллегией к смертной казни. Разумеется, показаний искалеченной жены кузнеца в деле не нашлось, кто же ее вообще спрашивает. Сама виновата. Не надо быть красивой такой!

Злобно покусывая губы, я впаяла наместнику штраф за недостаточное внимание к воспитанию благородного потомства, штраф бургомистру за нерадение при первичном рассмотрении дел, сынку наместника год тюрьмы за похищение человека, как только выйдет из больницы, а кузнецу – пять лет каторги. Мужик здоровый, выдюжит. Кузнецы на каторге очень нужны, не пропадет.

– Что вы творите, Ваше величество? – спохватился граф, мирно проспавший все заседание.

– Вызываю обожание народа, естественно, – прошептала я.

– Практика показывает, что блондинки в мантии и короне неотличимы одна от другой, – многозначительно произнес граф.

– А резонанс к короне или к мантии прикладывается?

Граф зашипел сквозь зубы и размашисто подписал протокол. Я решила дело по справедливости, чем граф недоволен? И вечером снова придется брать дело в свои руки. Меня передернуло от отвращения.

Я, такая маленькая, тоненькая, хрупкая, должна влезать между высокородными лэрдами и защищать собственного жениха. Ага, помечтай еще о сильном плече и жизни «как за каменной стеной». «В Шардане в гареме стены ну о-очень крепкие, тебе же не понравилось? Вот и не возмущайся», – успокаивала я себя.

Дав необходимые указания охране, я притаилась в комнате Ромео, рассовав во все углы гасители магической энергии. Да, лично забрала их из зала суда, в суде пользоваться магией запрещено, и сейчас мне вовсе не улыбалось оказаться беззащитной. Подозревала, что как минимум, один гаденыш окажется магом, ставил же кто-то купол неслышимости над спальней.

В два часа ночи, когда я уже по-настоящему задремала, тихо открылась дверь. Послышались тихие шаги нескольких человек.