Научный «туризм»

Утром я проснулся в полшестого и выглянул наружу. То, что я увидел, подвигло меня к активным действиям. Небо было затянуто такими тучами, которые в Карпатах означают наступление периода затяжных дождей минимум на 2–3 недели. Поэтому я быстро растолкал экипаж, чтобы успеть собраться до начала дождя. После вечерних ливней, все вокруг было пропитано водой, и костер горел плохо, что привело Юру и без того огорченного ранним подъемом (дома Юра поднимается в 9, а в период отпуска привык спать до 11), в крайнюю степень раздражения.

После завтрака быстро погрузились в лодку и помчались, чтобы до дождя выполнить дневной план. В хорошем темпе мы прошли с десяток километров. Дождя все не было, и мы постепенно успокоились. На обед остановились на шикарном пляжном месте – с огромными залежами чистейшего песка. Сварили супчик, вволю покупались и отчалили.

Пейзаж вдоль Десны особым разнообразием не отличается – берега, поросшие вербами и тополями, песчаные отмели… Но, может быть, в этом однообразии есть что-то свое – приятное, успокаивающее. Все же иногда хотелось, чего-нибудь свеженького. Поэтому, когда мы увидели узкий пролив, ведущий вправо, тут же свернули в него. Плыли по глубокому каналу, поросшему белыми лилиями, пока не вышли на широкий плес. За поворотом увидели дачный поселок, расположенный в чудесном месте, на пригорке с видом на поросшее лилиями озеро. Ближние к воде дома стояли на сваях – на случай наводнения. Такие себе избушки на курьих ножках. Дачники нам объяснили, что сквозного выхода на Десну уже давно нет, и мы повернули обратно.

Десна в том районе протекает по обширной болотистой равнине, поэтому добраться до ее берегов на автомобиле очень непросто. И мы были очень удивлены наличием людей и автомобилей (несмотря на отсутствие населенных пунктов) по обоим берегам реки.

Мое внимание привлекали редкие в наших местах крупные птицы – цапли, черные журавли, добывавшие себе пропитание на мелководье.

К обеду распогодилось. Выглянуло солнце. После плотного обеда на песчаной отмели, купались и загорали. Сережа, как обычно, что-то ловил в водорослях.

На ночлег выбрали уютное место возле тихой заводи. Тут же к нам подошел дачник, непонятно как забравшийся в эти места со своим «Москвичом» и предложил показать источник с водой. Сережа наловил возле берега раков – это был наш десерт. В отличие от рыб, Юра раков уважает, и ел их с нами на равных, под пивко. Вечером в заводь откуда-то приплыл рыбак и принялся ловить рыбу, как нам потом объяснил дачник, на «квок». Я с таким способом еще не сталкивался. Ловят на квок сома. Для этого специальным образом готовят большие ракушки речных моллюсков, связывают их веревкой и в темное время суток опускают в воду. При этом ракушки издают характерный звук, сообщивший, очевидно, название методу ловли.

После ужина было очень приятно посидеть на бревне возле палатки, греясь костерком и коньячком и глядя на огонек в лодке тихо курсировавшей по плесу реки.

На следующий день мы попали под дождь. На случай стихийных бедствий Юра предусмотрел полиэтилен. Закрыв все уязвимые места лодки пленкой и раскрыв зонтики, мы под мерный шум дождя тихо дрейфовали по течению, изредка шевеля веслами. Это было очень приятно, особенно если учесть наличие солидных запасов пива и чипсов на борту нашего судна. Позже мы использовали зонтики в качестве парусов (трехмачтовый «бриг») при попутном ветре. И надо сказать, что скорость при этом возрастала, чуть ли не вдвое.

На ночлег остановились на углу водного перекрестка, образуемого Десной и вытекающим (!) из нее притоком – небольшой, но достаточно глубокой речкой с сильным течением. К вечеру начали сгущаться тучи, а ночью разразился ураган – с ливнем и грозой. Мы тихо лежали в полуразрушенной палатке, со страхом ожидая попадания молнии в наше жилище. Потом мы с Юрой выскочили и перетащили лодку в более безопасное место – берег, на котором мы остановились, был невысоким. За считанные секунды – вымокли до нитки. При свете непрерывных разрядов молний кипящая под ливнем поверхность реки была видна, как днем. Заснули мы только часа в четыре утра, когда стихия стала ослабевать.

В предпоследний день прошли Остер, проплыли под последним мостом через Десну и поплыли по знакомым местам – Выползов, военный поселок Десна…

Нашли шикарное место для ночевки на острове. Кто-то его очень хорошо подготовил для отдыха – на уютнейшей площадке стол, стулья из срубов деревьев, рядом чудный песчаный пляж, основательные упоры для удочек. Осталось даже немного картошки. В таком месте, имея лодку, можно провести весь отпуск.

На следующий день в 11 утра мы были уже в Сувиде. Я оставил Сережу с Юрой купаться, а сам съездил на автобусе в Киев за машиной. В 4 часа мы были в Киеве.

Рыбалка на Днестре

Заметки рыболова-дилетанта

Я увлекаюся спортивною рыбалкой.

Ловлю я рыбу даже в дождь, жару и снег.

И не отвадишь от рыбалки даже палкой.

Люблю рыбалку, как спортсмен, как человек.

Припев: Эх, хвост, чешуя – не поймал я ничего.

В.Токарев

Рыбу я ловить не умею, но люблю. Самые значительные личные достижения у меня связаны с ловлей рыбы руками. Наверное, это у меня наследственное. Конечно, до деда, который на спор, за бутылку пива, сидел под водой до 4 минут и легко проводил час в октябрьской реке, мне далеко. Да и подвигов отца, нырявшего за рыбой под страшные коряги на Сирете, мне тоже не повторить. Зато я ловил форель весьма приличных размеров, как в горных речках, так и, особенно успешно, в маточном пруду на биостанции. В 13–15-летнем возрасте я пристрастился к ловле карасей в Городенковских озерах на донку и понял, что это – моё. Донка представляет собой леску длиной 30–60 м, на конце которой крепится тяжелый свинцовый грузик весом около 100 грамм, позволяющий забросить удочку на середину озера, и 2–3 крючка. На крючки цепляют червей, а с противоположного конца лески сижу я и смотрю на шарик из пластилина или хлебного мякиша или просто кусочка грязи, свисающий на леске с невысокого прутика. В определенные, волнительные для каждого рыбака моменты, шарик начинает подергиваться, а затем рыба тянет его к себе. Тут важно справиться с волнением и потянуть его в обратную сторону и, если все сделано вовремя, дрожание лески в ваших руках засвидетельствует, что факт поимки рыбы состоялся.

Кстати в этих же озерах я ловил и раков оригинальным способом. В горных ручьях раков ловят в норах, под берегом. Засовываешь руку в глубокую нору, пока не натыкаешься на острые клешни, которыми рак тут же пытается тебя ущипнуть. Кое-как, уворачиваясь от клешней, просовываешь руку к туловищу и, захватив его, тащишь наружу. За клешни тянуть нельзя – они легко отрываются. И, при удачном раскладе, на свет появляется страшное существо иссиня-черного цвета, шевелящее в воздухе всеми своими усами и конечностями. На хорошем месте в речечках возле пгт Выгода (Долинский район) или в Глыбочке возле Сторожинца я вылавливал за 3 часа ведро раков. В озере берега нет – камыши, но на глубине примерно 1.5 метра расположены небольшие норки, в которых сидят среднего размера серовато-зеленые раки. Стоя по шею в воде, засовываете большой палец ноги в норку. Если палец ощущает характерное пощипывание, ныряете и вытягиваете рака на берег. Это намного труднее, чем ловить их под берегом – после 4–5 пойманных членистоногих приходится минут 10 отдыхать.

Где-то в начале 90-х муж моей сестры Ани – Антон пригласил меня на Днестр, вернее на Новоднестровское водохранилище, где у него было «пристрелянное» место для рыбалки. Мы ловили рыбу в заливе, представляющем собой затопленный водой очень живописный каньон в районе села Братановка. Спуск к воде очень тяжелый (вначале я даже не верил, что машина может туда съехать), а после сильного дождя обратно выбраться нельзя, даже при помощи трактора.

Раньше на дне залива было богатое село, затопленное впоследствии водохранилищем. Местные жители постарше еще помнят, где была в затопленном селе церковь, сад, кладбище… Сейчас это ориентиры для рыбаков. Так, например, известно, что возле «кладбища» рыба не клюет.

Глубина залива в отдельных местах составляет до 40 метров, причем берег понижается практически отвесно – 1–2 шага от берега – и дна нет.

Оказалось, что рыбная ловля достаточно сложное мероприятие, требующее солидной экипировки, многих навыков и умений. Рыбу там ловят в основном на «резинку» – так называется самозатягивающаяся донка. К концу лески крепят 10–20 метров прочной круглой резинки, к которой, в свою очередь, привязывают тяжелый булыжник, весом около 3–5 кг. Камень везут на лодке на середину залива и опускают на дно. Часто к камню на леске привязывают кусок пенопласта, в качестве поплавка, обозначающего место забрасывания донки. Затем на один из крючков цепляют кусок пенопласта и по нему определяют место залегания крючков. Это место прикармливают запаренным горохом или зерном. В качестве наживки используется в основном национальная пища молдаван – мамалыга – каша из кукурузной муки, сварить которую правильно, в нужной консистенции очень непросто, особенно без должного опыта. Мамалыга долго разминается в руках, иногда смешивается с подсолнечным маслом или анисовыми каплями и в виде шариков надевается на крючки. Ловится на такую приманку в основном лещ, рыбец и карась. Однажды я поймал там маленького осетра! – случай уникальный для тех мест. Для ловли судака и щуки используются мальки, которых предварительно ловят так называемой «хваткой». Но лучше всего хищных рыб ловить «экранами» или сетями. Я помню, как однажды мы перегородили небольшой заливчик сетью, так пока я доплывал на лодке до одного конца сетки, выпутывая рыбу – в противоположный успевала попасть новая.

На Днестр я ездил только со своим семейством, но в 1997 году впервые поехал с Васей Вергелесом и Лешей Солдаткиным. Стоял сентябрь, погода была неважная, и машины пришлось оставить возле дома у приятеля Антона – Володи, который тут же во дворе принялся угощать ребят местным самогоном – бурячанкой. Закусывали зеленоватыми сливами с растущего рядом дерева, так что после 3 или 4 стопок они уже ориентировались в пространстве с некоторым трудом, хотя по-настоящему хорошо им стало через пару часов. Сам Володя мог выпить указанной бурячанки и литр без видимых последствий для своего организма. Вообще, более здорового человека мне видеть не приходилось. Среднего роста, коренастый, очень сильный физически. Любитель подраться. Бил даже инспекторов ГАИ. По делу. Курил самые крепкие сигареты (естественно, без фильтра), прикуривая одну от другой. Как говорится – четыре, максимум пять в день… пачек. Пил, как лошадь. Ночевал на сырой земле без всяких подстилок. В конце сентября под холодным дождем больше часа плавал по заливу, проверяя сети, в одних трусах и на хлипкой камере. Васю Вергелеса он полюбил, как брата. Наверное, не часто приходилось ему встречать человека, способного пить с ним на равных. В день отъезда они опять надрались так, что Леша Солдаткин, заползши под полиэтилен, которым мы накрыли от дождя собранные вещи, заснул, и мы потом его никак не могли найти, а сам он на наши крики не реагировал. А Вася, даже освобожденный от всякой ноши, не мог форсировать глинистый подъем к лесу, где стояла моя «двойка». Ему удавалось доползать до середины, затем следовало одно неловкое движение, и Вася оказывался опять у подножия. Володя же тащил на себе в гору столько вещей, что его не было из-под них видно.

Летом 1998 г. на Днестр решили поехать Марьяненки. Я с детьми и Антоном выехали из Черновцов заранее. Володя с семьей, родственниками из Полтавы и друзьями из СБУ должны были приехать позже.

Заезд для нас сложился неудачно. Весь день лил дождь, причем, чем ближе к Братановке, тем сильнее. В тот день мы так и не смогли спуститься к воде. Дети вообще весь день просидели в машине. Переночевали у Володи, а утром, наняв подводу, с большим трудом спустили вниз вещи. Сразу же и погода улучшилась. Расставили палатки, забросили резинки. Рыба ловилась неважно, хватало только на пропитание. Из средней и мелкой рыбы варили шикарную, насыщенную уху, а крупные экземпляры (1,5–2 кг) жарили в кукурузной муке на подсолнечном масле. Кукурузная мука придает рыбе особый вкус, несравнимый с обычной пшеничной мукой. Под это потреблялись большие объемы баночного пива, привезенного из Киева, а также (под уху) знаменитой «бурячанки».

Марьяненки приехали на третий день. Добирались, терзаемые тяжелыми предчувствиями. Из Киева выехали в дождь. В Житомире дождя уже не было, но когда Оля захотела погулять по травке в ближайшем лесочке возле дороги, то оказалась по щиколотку в воде. На оставшемся участке пути 4 раза попадали в такой ливень, что ехать было невозможно – «дворники» не справлялись с потоками воды. Последний такой водопад случился уже совсем близко к месту назначения. Отсутствие дождя в Братановке было воспринято участниками заезда, как чудо, ниспосланное небом в награду за лишения, перенесенные ими в пути.

Разместились они с другой стороны заливчика, где рыба ловилась плохо, и солидный, уважающий себя рыбак никогда не останавливался, но зато имелся достаточно обширный плоский участок для размещения лагеря. Наши же палатки стояли на таком склоне, что мне приходилось несколько раз в течение ночи вставать и втаскивать Витю и Сережу обратно в палатку.

В последующие несколько дней я провел несколько экскурсий на противоположный берег, во время одной из которых Оля чуть не угорела на солнцепеке. Пару раз ходили в огромный заброшенный колхозный сад за сливами.

Рыбаки – Сергей и Дима (родственник Оли) были совершенно счастливы от успехов в рыбной ловле. Рыбы хватало на уху, хотя и жидковатую, а часть рыбы – даже засолили. Самым неожиданным открытием того сезона на Днестре для меня оказались грибы. Мне случалось и до того находить в лесочке пару подберезовиков или сыроежек, но такого, чтобы собрать полсумки грибов (в том числе и белых!)…

В заключение могу заметить, что неудачной рыбалки в тех местах не бывает. Конечно, по 80 кг за утро уже давно никто не ловит, но 10–15 кг за полтора-два дня – вполне реальные цифры.

P. S. Продолжили мы тогда свой отдых в Карпатах. Ехали на трех машинах – 2 форда и моя «тройка». Я боялся, что они на своих «еномарках» рванут вперед, а мой 25-летний «аппарат» будет плестись далеко сзади. Поэтому, едва мы выехали на трассу, я развил «бешеную» скорость и помчался в авангарде, рассчитывая, что меня быстро догонят. Минут через 20 я оглянулся – «фордов» не было. Остановился. Наконец, показались. Я опять поехал. «Форды» пропали. Решил дождаться. Оказалось, что ребята «неслись» со скоростью 30 км/час – на большей скорости груженые машины бились бензобаками об дорогу. Преимущество «жигуля» особенно проявилось в горах. Я легко форсировал все препятствия, как водные, так и наземные, в то время, как бедные иномарки, скребясь днищем по камням, с трудом продвигались к цели. Сергею не повезло – он оборвал глушитель. Вывалилась вся труба. После этого не только отдых – жизнь потеряла для него всякий смысл. Он хотел только одного – немедленно вернуться домой в Киев.

Я пытался уговорить их найти место подальше от дороги и вывез их на своей «тройке» вглубь, всячески рекламируя новые места. Но Володя и, особенно, Сергей с ужасом смотрели на «реки», преодолеваемые моим «аппаратом» и просились поближе к дороге. В результате остановились на старом месте.

На следующий день стояла такая жара, что Оля потребовала немедленно перенести лагерь в тень. Я попытался им, было, объяснить, что прятаться от солнца в горах нельзя – Карпатский бог нам этого не простит, но меня не послушали. Разместились в тени на узкой полоске берега над ручьем – притоком р. Лопушна. Машины пригнали поближе, причем, Сергей свой «форд» поставил первым, возле самой палатки – на берегу ручья.

На следующий день случилось то, что я и предрекал. Пошел дождь. Наш ручеек «вспух» за считанные минуты – очевидно, в верховьях прошел сильный ливень. Все с криками бросились спасать продукты, помещенные в ручей для охлаждения, но было поздно. Володя, путаясь в намокших штанах, бежал за мясом, но догнать не смог. Сергей в панике бегал вокруг своего «форда», опять оказавшегося в критической ситуации – на самом краю берега, кромка которого под натиском бурного потока таяла на глазах, приближаясь к передним колесам автомобиля.

К счастью, все обошлось. Машины отогнали подальше, а продукты – масло и сыр выловили в прибрежных кустах уже в реке Лопушна.

В отличие от приднестровских лесов, грибов было мало, зато мой Сережа каждый день баловал нас свежей форелью.

Как я выжил

Жизнь без риска, как еда без соли.

По всем законам статистики я должен был прекратить свое существование еще задолго до школьного возраста.

В двухлетнем возрасте я скатился с печки на раскаленную плиту. На мое счастье, на плите стоял тазик с водой, которая еще не успела сильно нагреться. В этот тазик я и попал, так что обжег только руки (следы ожогов видны и сейчас) и ноги.

Когда мне было четыре года, мы возвращались с мамой из школы (мама работала учительницей в селе Новая Жадова) через лес и встретили (места там дикие) волка. Мы стояли, и волк, размером с небольшого теленка, тоже стоял, спокойно глядя на нас своими желтыми глазами. Мы пошли – волк на расстоянии 5–6 метров шел за нами. Меня эта ситуация забавляла, маму – нет. Что помешало волку напасть на нас – я не знаю. Отстал он от нас только возле дома.

В пять лет, я попал под лошадей. Подвода, запряженная двумя конями, мчалась по главной дороге, а затем вдруг свернула вниз с насыпи на боковую, где сидел я и играл в песочке. К счастью, я попал между колес, а лошади только слегка задели меня копытами. Все произошло настолько быстро, что я даже не успел испугаться.

В шестилетнем возрасте я горел. Родители были на зимней сессии, а я оставался под присмотром набожной няньки-полячки, которая перевела меня из православной веры в католическую и обучила молитвам на польском языке. Каждый вечер в 8 часов я становился на колени в угол, где нянька повесила для меня небольшую икону, и просил у «свентего сына» и «ойца» прощения для себя и моих родителей-безбожников.

Как-то вечером нянька затопила печку и ушла домой, приказав мне забросить еще два полена, когда прогорят те, что в печке. Мне ждать не хотелось, и я, затолкав остаток дров в печку и кое-как прикрыв дверцу, улегся на кушетку возле печки. Проснулся я среди ночи оттого, что тлеющая кушетка прижгла мне пятку (это меня и спасло). Возле печки горел пол. Комната была заполнена едким дымом, от которого слезились глаза. Удушливо воняло горелыми тряпками. Лампочки (я спал при свете) видно не было, только посреди комнаты светилось желтое пятно.

Как это ни странно сейчас звучит, никакого страха я тогда не ощущал. Была предельная мобилизованность. Разбив форточку (окна на зиму заколачивались), я помчался на кухню. Воды в ведре было на треть, поэтому я намочил одеяло и им уже гасил пол и кушетку. Через час пожар был ликвидирован, комната проветрена, а я лег досыпать на диван, который пострадал от огня не очень сильно.

На следующий день слух о пожаре разошелся по всему селу. Возмущались нянькой, вызвали телеграммой родителей, а я стал героем дня. Председатель колхоза на радостях (дом принадлежал колхозу) дал мне «премию» новыми блестящими монетами (как раз началась хрущевская денежная реформа), кто-то подарил пальто (мое сгорело). В общем, положительная сторона происшедшего значительно перевесила отрицательную. Но с той поры я стал бояться оставаться ночью один.

В этом же возрасте, но уже летом я забыл закрыть газовый баллон. Зайдя на кухню через час, я почувствовал сильный запах и с удивлением обнаружил, что помещение примерно до уровня колен заполнено густым белым облаком, которое колебалось при моем движении. У меня хватило ума открыть окна и двери и выйти наружу – газ постепенно рассосался.

Однажды я нашел на чердаке несколько бутылей с вишняком. Вишенки мне понравились, и уже минут через двадцать после дегустации я был в сиську пьяный. Это подвигло меня к активным действиям. Вначале я, на радость соседским мальчишкам, побросал все бутыли из окошка на чердаке на землю – их взрывы ассоциировались у меня с атомными бомбами. Затем я ловил в сарае курей, нес на чердак и тоже выбрасывал их из окна – это были парашютисты. Пытаясь выбросить очередную курицу подальше, я, не удержавшись на краю окна, полетел вслед за ней примерно с шести-семиметровой высоты. В воздухе я перевернулся и приземлился спиной на большой куст можжевельника. В результате я уцелел, но на спине не осталось живого места.

Вокруг столько приключений! А ж…па – одна.

В десятилетнем возрасте, уже проживая в пгт Выгода, я побывал под поездом. Это было самым страшным из всех моих «приключений». Мы играли в прятки рядом с железнодорожной станцией, и я спрятался за колесом последнего вагона с внутренней стороны. То, что состав прицеплен к паровозу на другом конце станции, я не заметил. Не до того было. Вдруг, в самый разгар игры, я обнаружил, что колесо медленно смещается в сторону. Первым моим чувством было недовольство – ведь я оставался без укрытия, и меня могли заметить. Затем я понял, что происходит! В тот момент я еще мог выпрыгнуть из-под вагона – поезд только набирал ход. Но я лежал, парализованный диким животным ужасом, не имея сил шевельнуться. Но самое страшное было впереди. На мою беду, поезд двинулся не вперед, а назад и надо мной прошли все двадцать вагонов и паровоз. Поверьте мне, что лежать и видеть, как в двух сантиметрах от тебя, постепенно ускоряясь, проносятся тяжеленные, прогибающие рельс, колеса – это очень страшно. Но когда на меня надвинулась черная громада паровоза – я испытал настоящий ужас. К счастью – все обошлось. Меня задело каким-то шлангом по спине, и на голову покапала горячая водичка.

С транспортом был связан еще один неприятный момент. Зимой, катаясь на коньках по оледенелой дороге, я внезапно выскочил из-за стоявшей на обочине машины прямо под колеса рейсового автобуса. Водитель резко повернул вправо, пытаясь объехать меня, я, не в силах повернуть, последовал в том же направлении. Так мы двигались навстречу друг другу, пока оба не оказались в кювете. Я быстренько выбрался из канавы и убежал, автобус остался там. Но все закончилось более-менее благополучно. Пассажиры не пострадали (одна дамочка немного обмочилась) и вылезли из автобуса, весело обсуждая происшествие. Родители заплатили какой-то штраф, а коньки расплавили в печке.

Затем я на спор, по тросу, протянутому параллельно железнодорожному мосту, на высоте около 20 метров перебирался (на руках) через горную речку. Расстояние было порядка 80 метров. Первые метров 30 я проделал на одном дыхании – руки у меня были сильными (уже тогда я подтягивался на одной руке), а вес небольшой. Вторую треть – уже с трудом – один раз пришлось подтянуться и залезть на трос животом – для отдыха. А заключительная часть пути стала для меня кошмаром, который мне еще и сейчас иногда снится. Еще два раза я залезал на трос и, наконец, понял, что больше подтянуться уже не смогу. Оставалось метров 10. Собрав всю свою волю, я закончил переход, хотя на последних метрах рук уже не чувствовал. Хватаясь за трос одеревеневшими пальцами, я не был уверен, что они меня удержат. Позже я понял причину своих трудностей – редкий человек провисит (просто провисит!) на турнике больше 2 минут. У меня самого рекорд 3 с небольшим минуты.

В том же году, летом, я заблудился в горах. Начиная примерно с 9 лет, родители предоставили мне свободу передвижения. Вначале я ходил в горы со старшими ребятами, затем, освоившись, начал путешествовать сам. Горы в Долинском районе Ивано-Франковской области более дикие и повыше, чем на Буковине, круче, много скальных выходов. Я поднимался в 6 утра и, прихватив с собой полхлеба, забурялся в лес на весь день. Часто я ходил в горы с одноклассником – здоровенным хлопцем с монголоидным разрезом глаз и странным именем – Марьян. Мы появились в Выгодской школе одновременно (его родители переехали откуда-то из Сибири или Алтая…), и так получилось, что он взял меня под свою опеку (в классе я был самым маленьким). В лесу он был, как дома. Под его руководством мы глушили, а затем пекли на костре рыбу, ловили руками раков, форель, ходили на грибы, чернику и малину. Однажды он поймал руками (!) белку. При этом я стоял под деревом и жег сухую траву у входа в дупло, а он на дереве ждал, когда зверек покажется из верхнего выхода. Он же научил меня ловить гадюк, которых я до того панически боялся. В общем, школу выживания в лесу я прошел хорошую.

В тот раз я пошел в горы сам. В ущелье между горами образовалось озеро, очень глубокое, с кристально чистой и холодной водой. Сквозь толщу воды (метра 3–4) были видны мелкие ракообразные, копошащиеся на дне. Я поплавал на плоту, который кто-то сколотил из неровных бревен, а затем двинулся дальше. Внезапно я услышал в отдалении голоса людей. Первое правило поведения в лесу, которое я усвоил в тех местах – держаться от людей как можно дальше. Поэтому я тихонько сошел с дороги и зашел в лес. Возле небольшого болотца я остановился и решил переждать. Вдруг болото зашевелилось, и из него показалась голова секача, спрятавшегося там от дневной жары. Такого мои нервы не выдержали, и я помчался по лесу, не разбирая дороги, подальше от опасного зверя. Когда я, выбившись из сил, остановился – стало ясно, что у меня нет ни малейшего представления о том, где я нахожусь. Возвращаться к болоту не хотелось, и я по большой дуге двинулся по направлению, как мне казалось, дороги.