Научный «туризм»

Праздничный стол производил впечатление. Из-за батареи бутылок я с трудом различал физиономии студентов, сидевших напротив (ребята разместились на восточный манер, за отдельным столиком!). На каждого приходилось около пяти бутылок "Экстры". Результат "ужина" превзошел все мои ожидания. Укушался даже Витя. Преподаватель мирно спал в тарелке с "оливье", а я впервые в своей жизни лично! сам! выпил целую бутылку водки (уклониться было невозможно) и остаток вечера провел в сомнамбулическом состоянии.

3. Репужинцы

Затем мы с Gross-Витей отдыхали в университетском лагере на берегу Днестра в селе Репужинцы, возле Залещик. Вернее, отдыхал я, а Витя, будучи членом сборной университета по вольной борьбе, пахал, как проклятый, в жару на ежедневных двухразовых тренировках. Надо сказать, что я тоже в свое время побывал в сборной университета (мы с Витей были в противоположных весовых категориях), но вовремя ушел из большого спорта. На первом курсе я весил 43 кг. Соревновались мы чаще всего с мединститутом, и поскольку в их команде борцов с таким редким весом не было и близко, то обычно меня выводили на середину ковра и просто поднимали руку, присуждая победу, ввиду отсутствия соперника. Университет получал ценное очко, а я – освобождение от физкультуры. Так я и ушел с ковра непобежденным. Наш завкафедрой физкультуры Гонжа, подробно осматривая мою щуплую фигуру, уговаривал меня еще выступать на соревнованиях штангистов. "Вова – проникновенно убеждал он меня – выйдешь на помост и поднимешь самый маленький блин, который сможешь найти, а мы тебе – спецпитание". Сам Гонжа, работавший в молодости гиревиком в цирке, был фигурой легендарной, наряду с преподавателем легкой атлетики Бронштейном (ныне старший тренер легкоатлетической сборной Израиля). В том же лагере он выстраивал нас перед завтраком и с возмущением говорил о безобразии в женском душе -"Грязь, вата всюду"… и заканчивал традиционным: "Приятного аппетита, товарищи!"

Но ближе к делу. Лагерь окружали сады и поля. В садах зрели сливы, яблоки и абрикосы. В полях – огурцы и помидоры. Несмотря на строжайший запрет руководства лагеря, набеги на колхозные и частные владения начались со дня заезда. Не обходилось без приключений. Однажды Саша Вересов вынужден был часа четыре просидеть, скорчившись на верхушке яблони, глядя на беснующуюся внизу огромную овчарку, бдительно охраняющую социалистическую собственность. Сторожа, который спустя указанное время появился под деревом, Саша встретил, как родного дядю после долгой разлуки.

Как-то и мы с Витей пошли на промысел. Нас перевезли на лодке (университет держал небольшую лодочную станцию) на другую сторону Днестра, и мы отправились в одно из богатейших окрестных сел – Добровляны за фруктами. Уже достаточно плотно загруженные, мы возвращались по узкой тропинке, петлявшей между рекой и огородами, поедая душистые абрикосы, как вдруг увидели, что сзади нас догоняет толпа аборигенов с явно недружескими намерениями. Мы, естественно, ускорили шаг, но тут оказалось, что и спереди нам навстречу спешит такой же отряд местных жителей, преимущественно молодежи. Мы оказались в ловушке. Выбор был небольшой – или в гости к ограбленным нами хозяевам, или в Днестр. Мы бросились к лежавшей на берегу лодке, но она была пристегнута мощной цепью к растущей рядом иве. Ситуация казалась безвыходной. И тут, в порыве отчаяния, Витя подбежал к дереву, в два рывка выдернул его с корнем из земли (усиленные, многодневные тренировки не прошли даром), погрузил вместе с цепью и замком в лодку, и через минуту мы, сильно оттолкнувшись от берега и с остервенением гребя всеми конечностями, уже были на середине реки, к горестному изумлению местной молодежи, предвкушавшей скорую расправу. Лодку мы затем, освободив от ивы, спрятали на острове и использовали в личных целях.

В лагере я также познакомился с университетской достопримечательностью – математиком (между прочим, талантливым) Вовой Бильдиным. Вову как-то друзья пытались окрутить, для хохмы, с местной проституткой. Он с большим трудом отбился и, забросив любимую математику, принялся писать книгу "Что такое б… и как с ней бороться", отрывки из которой зачитывал по памяти всем желающим. Вова прославился еще тем, что ночью мог забежать в колхозное поле (где и днем было непросто найти спелый помидор) и через минут десять выбегал с полной пазухой красных помидор, служивших закуской отдыхающим с репужинской “буряковкой” студентам. Последним его приключением в лагере было следующее. Вове не нравилось справлять естественные надобности в закрытых помещениях. То ли запах там его не устраивал, то ли по каким-то клаустрофобическим соображениям, но – не желал Вова и все тут. При этом в туалет он ходил, но совершал все снаружи. Однажды он подошел к туалету и принялся поливать заднюю стенку помещения, в котором в тот момент находился сам начальник лагеря. Помещение было деревянным, достаточно древним, с многочисленными щелями, и Гонжа вскоре ощутил спиной некоторый дискомфорт. Обернувшись назад и выяснив сущность происходящего, полуголый начальник выскочил из туалета и, натягивая на ходу штаны, помчался за ошарашенным Бильдиным. Вова чудом спасся, но этот день и оказался для Вовы последним в его лагерной жизни.

4. Киев

Затем мы встретились с Витей уже в Киеве, что ознаменовалось жуткой пьянкой, благопристойно начавшейся в дегустационном зале на Красноармейской и завершившейся где-то под трибунами Республиканского стадиона, о чем я, впрочем, помню уже смутно. Витя работал в онкологическом институте, где, как подлинный ученый, испытывал на себе канцерогенные свойства твердокопченых колбас. В промежутках между испытаниями Витя с коллегами посещал близлежащий бассейн. Узнав, что Витя получает только сотню в месяц, я перетащил его в "молекулярку", где дармовой колбасой не кормили, но платили больше. Я, уже в качестве аспиранта Института ботаники, частенько захаживал к нему в институт на партию бильярда. Мы играли обычно на пару и естественно дополняли друг друга. Мои тоненькие "свои" сочетались с Витиными пушечными "чужими", которые он со звоном вколачивал в угловые лузы.

5. Москва

Затем меня занесло в Среднюю Азию, и мы снова встретились только в 1979 г. На заседании отдела, которое вела заведующая – женщина с лицом и характером маленькой злой шавки – я случайно услышал, что есть вакансия для аспиранта в Москве. Через день Витя был удостоен высочайшей аудиенции у местного академика, понравился и вскоре был зачислен к нам в отдел. На третий день после окончания Московской Олимпиады мы с Витей поехали в Москву – я за реактивами, он – представляться академику Чайлахяну. Погодой Москва несколько отличалась от теплого августовского Киева – шел мокрый снег. Витя в безрукавке и летних замшевых туфельках смотрелся вызывающе. Я был одет чуть лучше. Периодически мы заходили в метро и магазины – погреться. Вите надо было позвонить Чайлахяну и договориться о встрече, но он робел. Вечером, намерзшись за день, мы зашли в "Славянский базар". Взяли водочки, селедки, салатов, пивка, что-то там такое с грибами. В общем, с устатку и передрогу наклюкались мы хорошо. В вестибюле ресторана Витя первым делом потянулся к телефону, снял трубку и принялся попадать пальцем в отверстия диска. Я удерживал его, как мог, убеждая перенести переговоры со своим будущим шефом на завтра, но Витя был непреклонен. Первой же фразой, с которой Витя (не без усилия) обратился к жене академика (она взяла трубку) – "алё, это Чайлахян?" – он сразил меня окончательно. В аспирантуру Витя, тем не менее, поступил, и мы довольно часто встречались во время моих приездов за импортными реактивами.

Лирическое отступление

"Арагви"

(Из серии "Рестораны СССР")

В прежние времена поездка в Москву была сопряжена для меня с массой неудобств и унижений: поиски (как правило, безуспешные) гостиницы, очереди за билетом туда и обратно (плацкартный боковой, верхняя полка возле туалета), требования денег в бухгалтерии и множество других проблем больших и маленьких. Сейчас все по-другому. Размашистая подпись шефа на “докладной записке” служит сигналом, запускающим сложный "командировочный" механизм. Анатолий Павлович покупает билет в Москву, Полина Ивановна достает фирменные тортики, Володя – пару "Троянды Закарпатья" или "Черного доктора" в особой упаковке, с перетяжками (Москва любит подношения). Это в Киеве. А в Москве Витя уже заказывает билет назад, и чтоб непременно в 1-м поезде, и в мягком вагоне, и нижнее место, и даже по ходу поезда; Римма Георгиевна звонит в скромную ведомственную (Гостелерадио) гостиницу, но с прекрасным буфетом и удобно расположенную. Мишин готовит и пакует реактивы, чтобы к четвергу к 4 часам все было готово.

Поезд прибывает в столицу в 9 утра. В окне мелькает чешский "дипломат" Вити. После приветствий приступаем к акту передачи. Витя вручает мне свой проездной (за 3 дня я окупаю его на 50%), билет обратно и шифр пустой ячейки в камере хранения. Я передаю ему посылочку от родной жены с полураздавленными помидорами, фасовку сефадекса LH-20 и компенсацию за проездной.

Кстати, о проездных. Наш с Витей общий знакомый, аспирант Харченко, в таких случаях давал мне только половину проездного. То есть билет разрезается на две части, и каждый вставляет свой кусок проездного в карманчик портмоне, пришпиливая его таким образом, чтобы у окружающих создавалось впечатление, что остаток проездного находится в кармане. Контролеры реагируют на цвет билета, и я не помню случая, чтобы меня остановили. Позже Харченко начал разрезать билет на 3 и даже на 4 части, экономя скудную аспирантскую стипендию.

Договариваемся встретиться в 12 часов возле "Арагви". В Москве у меня три постоянных посещения – "Арагви", "Славянский базар", а замыкает треугольник ресторан "Прага". Это, так сказать, обязательная программа. Дополнительно, по ситуации, я могу зайти в ресторан "Охотник" на Горького, пивбар "Жигули", шашлычную "Ингури"…

К "Арагви" мы подходим одновременно. Витя, как и я, чрезвычайно пунктуальный человек. У входа уже стоит небольшая очередь из хорошо одетых людей, много лиц кавказской национальности. Пока я раздевался, Витя, расталкивая публику животом, помчался вниз, но занять наши любимые места не успел. Его опередила необычайно носатая и черная грузинская тамара с изящными черными усиками. Нос у нее агрессивно загибался вниз, как бы желая клюнуть свое же основание. Сели в другую нишу. Сразу же подали меню. Витя жадно вглядывается в полузабытые строки – аспирантская стипендия не предусматривает посещения таких мест. Заказали бастурму, много овощей, салаты, сациви и шашлык на ребрышках, по бутылочке Кварели и Вазисубани. На первое – огненное "харчо". "Арагви" в обеденную пору трудно назвать рестораном. В ресторан в обычном нашем понимании ходят пить. В "Арагви" ходят есть. И здесь есть что есть. И публика здесь особенная, отличная от посетителей новомодных ресторанов и артистических кафе, которые при всей их гордости и чувстве принадлежности к избранным, несколько раз в течение обеда тайком щупают свой внутренний карман, где у них в дорогом портмоне лежит последняя пятерка. От каждого здесь веет какой-то основательностью, солидностью. Одеты не всегда по моде, но добротно, и кошельки у них простые, затертые, но такой кошель хочется взять в руки и даже погладить. Неторопливо усаживаются, не спеша просматривают меню и заказывают – заказывают также неторопливо, обстоятельно, продуманно, смакуя каждое название и сверяясь время от времени с меню, чтобы чего-то не забыть, не упустить какой-то мелочи, от чего может нарушиться естественное течение обеда. В большинстве мужчины. В основном за 80 (килограмм). Мы с Витей здесь еще не в своей тарелке – у меня не хватает веса, у Вити – содержимого кошелька. Официанты еще здесь похожи на своих дореволюционных предшественников, если судить по описаниям Гиляровского. Приятно наблюдать за их перемещениями по залу. Шаги настолько мелкие, что кажется – официант двигается на колесиках, поднос порхает в его руке под невероятными углами, живот далеко впереди, голова сзади и в стороне – в общем, впечатляет. Они не смотрят волком, если не заказано спиртное, понимают – многие на работе, кто-то за рулем, но за план не переживают – заказы меньше 5–6 рублей на персону – редкость (это, повторяю, в обеденное время). Трудно удержаться, видя такое меню или, что более убедительно, дымящиеся блюда, источающие чесночное благоухание на соседнем столике. В меню доминирует птица и баранина. Масса всяких шашлыков. И овощи. Овощные наборы, всякого рода салаты. Есть, конечно, и икра, и осетрина, но они не пользуются особой популярностью. Посетители славянского типа пьют водку (“мне, дорогой, 300 водочки”). Представители кавказских народностей – вино, коньяк. Едят все очень много. Несколько холодных закусок, салаты, первое, 1–2 вторых – обычный заказ. Едят с большим аппетитом. Я как-то сидел за одним столиком с двумя очень солидными гражданами из российской глубинки. Они заказали почти все меню и красиво ели, разрывая руками цыпленка-табака, выуживая кусочки птицы из сациви и смачно запивая это все "Пшеничной". Даже официант (по всей видимости, молодой) в последний момент засомневался – нести ли, мол, еще "на ребрышках". "Неси, неси"– уверенно пробасил крайний из них, – "и захвати еще мисочку сулугуни". Затем он рассказал мне и своему соседу историю про своего сибирского дядю, который, приезжая к нему в гости, варил ведро картошки, покупал десяток сельдей (настоящих, полуметровых, а не каких-то паршивых иваси), литру водки, и этого ему как раз хватало на обед. "Вот люди были" – заключил рассказчик и поучительно посмотрел на меня, изо всех сил пытавшегося разрезать кусок шашлыка по-карски. Меня хватало в "Арагви" на два блюда, третье я ел уже через силу, но рядом с такими людьми открывается второе дыхание. Как-то я привел в ресторан Валерика Харченко. Он наелся уже салатом "Арагви" (фирменное блюдо), кое-как влил в себя суп овощной с бараниной и тоскливо смотрел на поставленные перед ним купаты, которые осилить так и не смог. Достопримечательностью ресторана является также хлеб – очень аппетитные длинные чуреки, которые надо разрывать руками. Их можно есть сами по себе. К сожалению, в ресторане редко можно увидеть хорошие грузинские вина. Обычно бывает Вазисубани, реже Цинандали, Цоликаури да и то московского разлива. Ахашени, Псоу, Твиши, Хванчкара и Киндзмараули встречаются только в меню, в качестве отсутствующих.

В ресторане несколько залов, но мы с Витей обедаем только в подвальчике – стены расписаны трогательными сценами из кавказской жизни, изображающими писаных красавцев-горцев с молочными барашками на руках и прекрасных грузинок с тарой, наполненной виноградом и др. фруктами. По замыслу создателей ресторана эти произведения призваны разжигать аппетит у посетителей и в популярной форме знакомить их с жизнью южных республик.

Выходим из зала и поднимаемся в гардероб. Ко мне подбегает один из гардеробщиков с плащом и услужливо помогает его надеть (20 коп.). Витя без верхних одежд, и его гардеробщики игнорируют. У входа уже толпа. Кожаные куртки, импортные туфли, хорошие костюмы. Идем гулять по Москве. Проходим мимо "Узбекистона". Такая же толпа у входа в ресторан, но кожи значительно меньше – свитерки, кроссовки – мелкота. Заходим на базар. У входа стоит лицо азиатской наружности и продает дивную, покрытую серебристым налетом, нежно-фиолетовую кисть винограда за 7 (семь!) рублей. Витя подходит, спокойно отрывает самую видную виноградину, задумчиво жует и отходит. Узбек свирепо смотрит ему вслед, но возразить не решается – у Вити слишком представительная фигура.

Выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел.

После "Арагви" нас еще ждет большая культурная программа. Сначала заходим в магазин "Русские вина" и покупаем бутылку "Лимонной". Эта достаточно качественная водка обладает еще и тем ценным свойством, что сообщает пьющему благородную отрыжку. Затем мы едем на ВДНХ знакомиться с достижениями народного хозяйства и, в первую очередь, посещаем павильон "Виноградарство и виноделие", где добросовестно изучаем ароматы и букеты крымских вин в дегустационном зале. После Выставки, покупаем по бутылке румынских "Кабинета" (прекрасное сухое вино типа грузинского "Мукузани") и "Периницы" и едем в Витин институт, благо он расположен неподалеку.

Московский Институт физиологии растений представляет собой очень уютное заведение (нечто среднее между институтом и общежитием), в котором работает множество молодых ребят со всех закутков Союза. Есть киевляне, попадаются знакомые из Средней Азии. Работают много, часто по выходным, здесь и ночуют (аспирантское общежитие в противоположном конце города) – зимой в кабинетах завлабов, летом на крыше. Частые застолья, быстротечные романы.

Здесь же работает легендарный киевский аспирант, любитель крупных женщин Валерик Харченко (у него самого рост, как говорится, метр на коньках), который приехал из Киева на своем персональном авто и теперь ездит по Москве, пугая местную милицию и общественность танковым ревом двигателя – глушитель у него давно отвалился.

В старом здании института, выстроенном в стиле «сталинского барокко», имеется бассейн с фонтаном. Раньше в бассейне водились осетры (я еще их застал), но как-то во время крупной пьянки народ в порыве классового негодования (тут закусывать нечем, а они себе плавают!) их выловил и сварил грандиозную уху. Директор на следующий день впал в истерику, кричал и топал ногами, а успокоившись, повелел запустить в бассейн вместо осетров – маленьких золотых рыбок дабы "вчёные" уже не покусились на водоплавающую живность.

В лаборатории ребята быстро готовят стол – сыр, зелень из теплиц, Витя деловито отдает распоряжения. Вина хватает ненадолго, и вскоре разводится спирт. Неоднократно. Затем компания едет в общежитие, где продолжает мероприятие либо (по сезону) с шашлыками на берегу озера, либо дома. В последнем случае Витя нарезает поперечными, во всю толщину ноги, срезами полукопченый окорок, укладывает срез целиком на сковородку, посыпает его луком, перцем и зеленью и обжаривает с двух сторон. Параллельно варится картофель. Из одежного шкафа вынимается двухлитровая сулея спирта, ставится бутылка "Лимонной", и веселье продолжается. Мой слабый организм не в состоянии вынести всю "программу", и наутро мне всегда очень плохо. Однажды, проснувшись в 6 утра на матрасе, постеленном мне Витей на полу, я понял, что подняться не смогу. Ощущения, которые я испытывал в тот момент, талантливо описаны Булгаковым на примере Степы Лиходеева. Тогда я, вспомнив, что в холодильнике хранится купленный в дегустационном зале коллекционный "массандровский" херес, по-пластунски подполз (стараясь по возможности не отрывать головы от матраса) к холодильнику, кое-как, ценой больших усилий, периодически ложась отдохнуть, откупорил бутылку, отпил немного холодного резкого вина и пополз обратно. Только через полчаса я смог передвигаться по комнате способом, принятым среди людей. В другой раз Витя уложил меня в кабинете академика Чайлахяна на диванчик (дело было в ИФРе) и утром cтаскивал меня с него, крича, что Чайлахян уже идет по коридору.

В заключение могу заметить, что в своей жизни я напивался до поросячьего визгу, до потери пульса, до положения риз, до провалов памяти всего несколько раз, и непременно с Gross-Витей, дай ему бог здоровья и всяческих радостей.

Зимняя рыбалка

(Две подлинные истории)

Как обычно, не хватило спиртного. А вот с закуской не было проблем. Да и какие могут быть проблемы, если Севастьянову удавалось разрезать обыкновенное яблоко на 64 дольки…

С.Довлатов, "Компромисс"

В одно из воскресений четверо друзей с завода "Генератор" отправились на Десну для подледного лова рыбы. Погода стояла чудная: морозец градусов двадцать, яркое солнце. Приехали, насверлили лунок, закинули удочки, позавтракали, закусили, там, как положено, заслушали анекдотец по теме.

– Утром муж просыпается и идет на рыбалку.

Вышел, смотрит – мороз лютый – ну и передумал идти, вернулся. Разделся, залез в постель, говорит жене: "Ну и холодина, бр-р-р!" "Да, – отвечает жена сонным голосом, – а мой придурок на рыбалку поперся".

В общем, все нормально. Тут одному из них – Васе – захотелось "присесть". Он отошел к берегу и присел за кустиком. В это время друзья, подкравшись незаметно сзади, подложили под него черпак и, по окончании, тихо убрали "результат". Вася тем временем (а надо сказать, что во время завтрака он, как говорится, слегка «перелил через край») поднялся и принялся зашнуровывать свои многочисленные одежды. Оглянувшись назад, чтобы нечаянно не наступить, он с неприятным изумлением обнаружил, что сзади ничего нет! Где оно может быть, Вася понял сразу и принялся лихорадочно раздеваться. Ну, как вы сами понимаете, на зимнюю рыбалку, да еще в добрый мороз, принято одеваться потеплее, и Вася, до пояса голый, начал поспешно обыскивать все свои восемь пар штанов со всеми их складками и карманами. Приятели в это время ржали так, что у одного из них свело судорогой челюсть, а другой, катаясь от смеха по льду, упал ногой в лунку. Разумеется, ничего в штанах он не нашел, осторожно оделся и, очень скованно себя чувствуя, присел на свой чемоданчик. Друзья еще некоторое время издевались над потрясенным Васей, демонстративно принюхиваясь и отпуская обидные шуточки.

Закончилась эта история в заводской поликлинике у психиатра, который задумчиво водя по Васиной груди специальным молоточком, слушал сбивчивый рассказ о потрясшем Васю событии.

История вторая

Однажды в мартовскую субботу группа рыбалок, человек примерно шестьдесят, облюбовала большую льдину, выступающую полуостровом с достаточно узким перешейком в чистую ото льда воду. То ли там хорошо клевало, то ли из какого-то коллективного чувства, но сидели там рыбалки достаточно плотно. Около десяти утра к ним с берега решительным шагом подошел паренек, лет 14–15, с небольшим рюкзаком за спиной. Бегло осмотрев улов ближайших к нему рыбалок, пацан скептически объявил: "Разве это рыбалка!? А ну мужики, сделайте мне лунку пошире – сейчас всем будет рыба!" Заинтересованные рыбаки потянулись к нему, и вскоре лунка была готова. Пацан неторопливо снял рюкзак, вынул из него объемистый пакет, из которого торчал полуметровый кусок бикфордова шнура, спокойно раскурил цигарку. Толпа, отойдя метров на десять, наблюдала за его действиями, затаив дыхание. Сделав пару энергичных затяжек, пацан прижал окурок к концу шнура и, когда огонек побежал, бросил пакет в лунку. К ужасу собравшихся, пакет до лунки не долетел, а упал рядом, рассыпая искры от быстро сгоравшего шнура. "Тикай!!!" – закричал пацан и первый двинул к берегу. Ну, что здесь началось – описать трудно. Здоровые дядьки и бородатые деды, топая огромными бахилами, наперегонки рванули за ним, сметая на своем пути снасти, чемоданчики, спотыкаясь и падая в лунки. Некоторые залегли, прикрыв голову руками, другие бросались на лед и, ползли по-пластунски. Двое мужиков, сброшенных в воду с узкого перешейка, барахтаясь, пытались выбраться обратно. Прошло несколько страшных мгновений. Взрыва все не было. Бегство замедлилось. Самые смелые начали останавливаться, затем потянулись назад. Шнур к этому времени догорел, а пакет лежал целый и невредимый. Для верности подождали еще несколько минут. Подошли к пакету. Осторожно развернули. В нем оказались два силикатных кирпича. Эх, тут все всколыхнулись – где пацан!? Поймали бы – если и не утопили, то уж искупали бы в проруби точно. Но его и след простыл.

1983

Истории c животными

История № 1

Сосед Володи Марьяненко по даче держал кроликов. Было у него уже около полусотни животных. Однажды, напрягшись финансово, он приобрел на базаре за 30 долларов какого-то выдающегося производителя с невиданно красивой шерстью и сильно им гордился. Буквально через неделю после покупки и произошла эта история.

Как-то вечером собака Марьяненко, вернувшись с прогулки, положила им на крыльцо что-то бесформенное. К ужасу Володи, это "что-то" оказалось тем самым валютным кроликом, о котором уже знал весь поселок. Кролик был выпачкан в земле до неузнаваемости. Супруги недолго посовещались и приняли единственно верное в этой ситуации решение. Они затащили дохлое животное в сарай, выкупали его в тазике с применением своего импортного шампуня (мыла не было), а затем просушили феном. Ночью Володя, крадучись пробрался к соседям, открыл клетку и положил усопшего кролика, благоухающего дорогим шампунем, обратно – умер, мол, своей смертью.

Утром к ним прибежал сильно возбужденный сосед и, заикаясь от волнения, рассказал мистическую историю. Оказывается, заморский кролик скончался уже на третий день после покупки. То ли новая обстановка его сильно угнетала, то ли грубая отечественная пища ударила по его нежному организму, но в четверг бедного кролика не стало. Соседи, чуть ли не в голос рыдая от понесенной утраты, незаметно для жителей поселка зарыли усопшего кролика примерно на метровой глубине на своем участке. И вот сегодня утром они обнаружили мертвого кролика, чистенького и причесанного опять в его клетке…