Распад

Синеволосая задумчиво покачала головой – а может и правда, а Вик? Оно ей надо – по гарнизонам мотаться? Времена сейчас другие, пусть пробует себя, зачем такой красоте здесь чахнуть? А ты его видела? Какой он?

– Хлыщ очередной, вот скажите, юноша, вы откуда сами?

– Из Тувы.

– Где это?

– Далеко. Семь суток на поезде, затем трое суток на верблюде, и ещё на вертолете лететь…

– Ааа, а я думала из Москвы…

– Я? Да вы что? Я не похож на москвича, они все скользкие, лживые, я им не доверяю.

– Вот! Правильно! Можно ли верить человеку, которого ты видел два раза в жизни?

– Ни за что! Ни в коем случае!

– Вот! А Софочка считает, что можно! А кто ваши родители?

– Совслужащие, папа в комитете по чрезвычайным ситуациям, спасатель, мама – учитель…

– Воот! А то какие – то коммерсанты, да они жулики все…

– Полностью согласен, все жулики, вор на воре, ворюги несусветные! Вот у моего дедушки малахай украли, кто украл? Да они – коммерсанты! Я бы их…

В этот момент вернулась Тамара, и протянула мне две пачки «Примы» – сколько я вам должен?

– Нисколько, у нас склад, а не магазин.

– Огромное спасибо, приятно было пообщаться с умными женщинами.

– Вы тоже очень приятный, думающий молодой человек.

Возвращаясь на стрельбище, я анализировал услышанное, если я всё правильно понял, то главная кладовщица – это мадам Жёлудь, судя по её речам, Софочка загорелась идеей переезда в Москву, славно – славно, выпущенный мной яд уже начал действовать. Я отдал старшине пачку сигарет (вторая досталась мне, а ещё я бескорыстно оставил себе деньги – пустячок, а приятно), меня тут же наградили сачком и отправили ловить гильзы.

Стрельбы проводились по раз и навсегда установленному порядку: старшина дрожащей рукой выдавал по два патрона, стрелки выдвигались на линию огня, а вторые номера становились справа и сзади стреляющего с сачками в руках, СКС – самозарядный карабин, дёргать затвор не надо (если только стрельба не ведётся холостыми), в результате срабатывания затвора гильза выбрасывается наружу, задача второго номера – поймать гильзу и предоставить старшине как доказательство того, что патрон не украден (не перепродан умственно отсталым боевикам, покупающим патроны поштучно). Ситуация сильно напоминала ловлю бабочек, вторые номера должны были совершать пируэты, чтобы поймать разлетающиеся гильзы. Прыгающие по стрельбищу здоровенные имбецилы с сачками, производили забавное впечатление – сон дурака, рассказанный глупцом. Результатом стрельб стал неутешительный вывод о том, что в роте охраны, лучшим стрелком оказался КППшник с ласкающей слух фамилией Арбтрухтер. Он стрелял со снайперской точностью, остальные палили куда попало, чем вселили в командира роты твёрдую уверенность – завет командира части будет выполнен, врраг не пройдёт!

21.

– Ёжжик, у меня задержка!

– Какая задержка? Автобус не едет что – ли?

– Ты чего? Дурак? Месячные не пришли!

– Ах, это…Ну и что?

– Как «что»? Я стану матерью!

– Поздравляю. Кто отец?

– Ты! Идиот!

– Слушай, это как – то неожиданно…с чего бы это вдруг? Никаких предпосылок к этому не было, и вот тебе на!

– Значит так, кончай свои мудацкие шутки, или я всё расскажу папе!

– Виточка, ты не представляешь, как я рад! Всегда хотел семью, мелких гадов…в смысле детей, борщ, футбол по воскресеньям, пиво после работы с тестем, чай с тёщей – не жизнь, а мечта!

– То – то же! Когда мы им скажем?

– Ну, торопиться не надо, мы выберем подходящий момент и…

– То есть ты согласен?

– На что я согласен?

– Жениться на мне?

– Это предложение очень необычное, мне ещё никто, никогда таких предложений не делал, мы обсудим в семейном кругу, и в течение полугода дадим тебе ответ…

– Бррось эту бодягу! Говори серьёзно!

– Ой, у меня чего – то в трубке шумит, аж ухо заложило, Витусик перезвони позже!

Так, окно возможностей сужается, это значит, что у меня осталось мало времени, чтобы осуществить задуманное. До обеда я чистил снег на плацу, не успел я снять шинель после возвращения в роту, как дневальный вызвал меня в каптёрку к старшине.

– Разрешите войти, товарищ старший прапорщик?

– Кхе – кхе, тьфу (звонкий плевок в эмалированное ведро) заходи Злобарь. Не думал я, не гадал, что мне с тобою породниться придётся, а вот, под, ж ты…Вита мне всё рассказала…такие дела…да…Где жить собираетесь…у нас …или?

– Договоримся.

– А ты чем собираешься после срочной заняться? Может по моим стопам? А? Бейвнос и Злобарь! Это сила!

– Посмотрим.

– Да ты не напрягайся так, я всё понимаю, дело молодое, я сам по молодости гулял, эх, аж яйца зудят от воспоминаний!

– Товарищ старший прапорщик, разрешите вопрос?

– Давай!

– А мне вас теперь как, папой называть?

– Ах, ты ж мать твою,…а ты шутник! Нет, в роте соблюдай субординацию – товарищ старший прапорщик, а дома можешь и папой. Ну, ладно, самое главное обсудили, Вита сказала, что ты от отцовства не отказываешься, жениться, согласен, правильно?

– Ммм, ну как вам сказать…

– Чего ты там мычишь? Да или нет?

– Такие вопросы с кондачка не решаются…

– Чего? Ты свой член, когда в бабу засовывал, о чём думал? Чего там у тебя «не решается»? А?

– Уговорили, умеете вы убеждать, товарищ старший прапорщик!

– То – то же! На том и поладим…

– У меня к вам просьба, товарищ старший прапорщик.

– Что такое? Говори.

– Она немного необычная, я даже не знаю, как это сказать…

– Ну, давай быстрее, чего там у тебя?

– Можно вас обнять? По – родственному?

– Вот же бля, родственничек, ну иди сюда…

– Папа!

– Ну – ну, без этих соплей, а то не утереться после тебя, ласковый как пидор…

Пока он тискает меня в объятиях, я принюхиваюсь к нему, и ощущаю лёгкий запах плесени, (как от чисто вымытого китайца) смешанный с ароматом чеснока и застарелого перегара. Вырвавшись, я иду к двери, утирая слёзы умиления, на пороге останавливаюсь, и поворачиваюсь к старшине –чуть не забыл…

– Что ещё?

– Да так, мелочь одна, ничего особенного, вот вы сказали про соблюдение субординации, а я вспомнил, что дочка полковника Жёлудя тоже ждёт от меня ребёнка, я вот подумал, и решил – дочка полковника привлекательнее, чем дочка прапорщика! Субординация, понимаешь. А? Папа?

Бейвнос смотрел на меня молча на протяжении нескольких секунд, кровь отхлынула от его лица – сынок, не надо так шутить…

– Я не шучу, всё всерьёз.

Я увидел настоящую боль в его глазах, и получил от этого удовольствие, с которым не сравнится никакой секс. Бейвнос схватил меня за отвороты шинели и шваркнул об шкаф, от неожиданности я потерял равновесие и упал на одно колено, ударом ноги он опрокинул меня на спину, после этого он швырял меня по всей каптёрке, я пересчитал рёбрами все шкафы, видимо в какой – то момент я отключился, потому что звуки перестали доходить до моего слуха, очнувшись, я увидел очень близко от моего лица его изогнутый нос, и губы, выплёвывающие мне в лицо какие – то слова, смысл которых я не понял, я перевернулся на живот, и быстро пополз по направлению к двери, удар ногой в бок немного изменил траекторию моего движения, но я успел зацепиться за порог и вывалиться в коридор, к каптёрке бежал Мазепан, замполит и кто – то ещё, меня оттащили в сторону, старшина надрывно кричал, на нём (как собаки на медведе) повисли офицеры, дневальный сбегал за совком, и поливал меня водой из него. По какой – то причине мне было тяжело дышать, Мамчик вызвался отвести меня в госпиталь на рентген.

– Ну, чё – допрыгался? Бейвнос теперь тебя с гавном съест, пора задуматься о самоубийстве – ты как предпочитаешь: из окна спрыгнуть, повеситься, а может, дуло карабина в пасть засунешь?

– Умеешь ты подбодрить, спасибо, не всё так плохо, есть у меня мыслишка одна.

– Сбежать решил? Вон Улугбек из комендантского взвода, к нему родственники приехали из Узбекистана, сел к ним в машину и …ага, домой – у них служба полтора года, он уже полтора отслужил, приедет домой и дембельнётся…

– А мне куда, тоже к Улугбеку? Я – то всего полгода отслужил, ты чего буровишь, Вася? Нет, я ещё здесь побуду…

Врач – рентгенолог уважительно почмокал губами при виде моих синяков и кровоподтёков – с лестницы упал?

– Откуда вы всё знаете?

– Прямо беда с этими лестницами, ступеньки там какие – то дефективные что – ли? У нас целый этаж, таких как ты, страдающих падучей, со сломанными челюстями, пюре через резиновую трубочку едят, с сотрясениями, сломанными ногами, в пору снимать фильм ужасов: лестницы – убийцы! Лестницы ломают солдатам руки, ноги, выбивают зубы, прижигают сигаретами, и даже насилуют. В мирное время лестницы наносят нам такие потери, какие несёт воюющая страна…Пора бы уже объявить этим лестницам войну…Таак, ну, тебе повезло, тебе попалась незлобивая лестница, ласковая, переломов у тебя нет, полежишь с недельку в госпитале, и обратно, сражаться с…лестницами…

– Нет, он обратно в роту отправится, его там ждут – в разговор, гадостно улыбаясь, вступает замполит – переломов нет, нечего прохлаждаться, служба зовёт!

Мы выходим из госпиталя, замполит скалит плохо чищенные зубы, и сладострастно говорит – сгниёшь на тумбочке, Гивиевич на тебе теперь выспится, ох выспится – он визгливо захихикал – я б тебе советовал покончить жизнь самоубийством, тебе всё равно до дембеля не дожить, ты труп! Так что, мой тебе дружеский, бесплатный совет…

– А мы – друзья?

– Ну, это так говорится…

– Ааа, а я – то думал,…а про самоубийство я уже сегодня слыхал от кого – то…

– От кого? Впрочем, неважно…Умные люди мыслят одинаково…С завтрашнего дня, и до дембеля заступаешь в наряд, забудь про увольнения, про отпуск я вообще не говорю, дурак ты братец, ох дурак…Следующие три месяца я купался в лучах славы (это он – тот самый, который дочку Бейвноса обрюхатил), и наслаждался родственной любовью старшины. Я надраил до блеска все металлические предметы в казарме, выдраенные мной очки в туалете, отпугнули бы своей белизной саму Снежную королеву, я перекидал Эвересты снега на плацу, вычистил тонны свинячьего дерьма в подсобном хозяйстве, и мог бы по праву зваться Геракл – ПВО за этот подвиг по очистке Авгиевых конюшен, старшина приходил на службу малиновый от злости, он аж светился изнутри, словно бумажный фонарик, поприветствовав меня левым прямым в грудь, он шёл в каптёрку, брал из шкафчика засаленную розовую клюшку для игры в хоккей с мячом, и начинал обход роты, педантично выискивая пыль на окнах, дверях, шкафах, неровно повешенные шинели, грязь в спальном помещении, воду на полу умывальника – каждый недочёт сопровождался поощрительным ударом клюшки по спине. Расслабившись подобным образом, старшина становился бодр и весел, привычно снимал меня с наряда (тесть заботился о моём сне, слишком много спать – вредно, четыре часа в сутки вполне достаточно),и отправлял на какую – нибудь увлекательную работу: чистка картошки в столовой, мытьё бочек из – под квашеной капусты, разгрузка вагонов со свиными тушами – его душа пела, а моя…моя была полна самых нежных чувств к нему, степень моей привязанности к Александру Гивиевичу Бейвносу росла с каждым днём…

Жарким июньским днём, в послеобеденное время я привычно топтался на тумбочке, в этот момент резко зазвонил телефон – дневальный второй роты охраны и химзащиты, рядовой Злобарь!

– Псина дрессированная! Рапортуешь как мартышка!

– Я тоже рад тебя слышать Виточка. Как поживаешь?

– «Виточка» – хуиточка, вечно ты со своим сюсюканием, что ты за мужик такой?

– Как твой животик? Растёт?

– Растёт! Хуеплёт!

– А ты в хорошем настроении, чего ты хочешь? Зачем звонишь? Крови попить?

– Ах ты, урод! Я ходила к Соньке Жёлудь, так вот – она не беременна! И вообще, она тебя знать не знает! У неё есть парень, и они собираются пожениться, понял? Козёл!

– Я рад за неё, она заслуживает счастья…

– А я? Я не заслуживаю? За что ты со мной так? Чего я тебе сделала? Ты сам ко мне привязался, заделал мне ребёнка, ославил на всю часть, кому я теперь нужна?

– Виточка, дело не в тебе…

– А в ком?

– Неважно, скоро ты всё поймёшь, и твоя жизнь изменится навсегда…

– О чём ты? О ребёнке?

– Не только.

– Ненавижу эту твою манеру говорить загадками, сука ты гнилая…

– Виточка, я тоже был рад пообщаться, но телефон служебный, я не могу его занимать надолго, целую!

В послеобеденное время в расположении было тихо, заступающие в наряд спали, слышно было негромкое бормотание Мазепана, говорящего с кем – то по телефону.

– Нет, Елена Геннадиевна, я больше не хочу видеться на старом месте…нет, не разлюбил…я – не мальчик, чтоб по складам ныкаться…

Он разговаривает с моей будущей тёщенькой! Очень интересно.

– Лена, я тебе уже много раз говорил что…– он понизил голос до интимного шёпота, я оглянулся по сторонам, и прижался ухом к двери – подслушивая, можно узнать много интересного!

– Нет, на склад я больше не приду! Я понимаю, что ты не можешь ходить в гостиницу…что? Да. Завтра он будет дежурным…Где? У тебя? А дочка твоя? Ааа! Целый день? Хорошо! Часиков в одиннадцать я скажу дневальному, что еду в Партизанское, на склады, а ты…ты готовься! Я соскучился!

Тяжеленный пинок по заднице вминает меня в дверь канцелярии, здоровенный комендант Третьяк радостно скалится – ты чего там? Хули ты там уши греешь?

Мазепан выходит из канцелярии – чего за шум? А, резвитесь? Ну – ну.

После вечерней поверки я выхватываю Мамчика за локоть – дело есть.

– Какое?

– Важное.

На следующее утро старшина был на удивление благодушен, и обошёлся без дежурного тычка в грудь. Мазепан во всеуслышание объявил об отъезде на склады, и оставил за себя Бейвноса. Мамчик долго выжидал момента, когда поблизости не будет старослужащих, затем быстро юркнул внутрь канцелярии, и тут же выскочил назад.

– Сделал?

– Да.

Томительно потянулись минуты, старшина не выходил из каптёрки, свободные разошлись на работу, в роте остался только я, дежурный по роте, и дневальный второй смены. В двенадцать тридцать старшина вышел из каптёрки, и пошёл по направлению к канцелярии, заглянув внутрь, кашлянул – кхе – кхе, дневальный, я – обедать! Чтоб порядок здесь был! И очки почисти! Приду, проверю!

Бейвнос спускается вниз по лестнице, а я застываю в недоумении – фокус не удался…Надо бы забрать записку, в этот момент в роту вбегает Мазепан, я растерянно ору – дежурный по роте на выход! Мазепан досадливо машет рукой – отставить! – И вбегает в канцелярию, через минуту он выходит в коридор, в левой руке у него записка – дневальный! Кто заходил в канцелярию?

– Старшина.

– Старшина?

– Так точно!

– Он ЭТО читал?

– Не могу знать!

– Читал или нет?

– Не знаю!

– Ты ЭТО написал?

– А что это?

Он вытягивает руку с запиской таким образом, чтобы я мог видеть только её нижний угол, на нём печатными буквами накарябано «…твая жина спит с…».

– Почерк не мой.

– Остряк хуев, значит, ты не знаешь, откуда это взялось?

– Никак нет!

– Ладно! – он плотно закрывает дверь в канцелярию, я приникаю ухом к двери, слышно только слабое бормотание, он разговаривает по телефону. С кем? Дурацкий вопрос. Объясняет ей, почему они сегодня не встретятся, а может быть, не встретятся больше никогда.

22.

Осенний приказ застал меня врасплох – я уже не пряник, можно расслабиться. Огрев меня двенадцать раз ремнём по заднице, Пиночет довольно улыбается – солнце встало у реки, хуй вам в жопу, черпаки!

– Да ты сам был черпаком, день назад!

– «Был»! Ключевое слово «был»! – он радостно ржёт, показывая здоровенные лопаты зубов – гыы гхы, а теперь я – дедушка! Как же я постарел!

Закончив ужин, я выхожу из столовой, подзываю духа – курить давай!

– Я..у меня…нет…

– Найди, минута времени!

Он суетливо убегает, в этот момент, меня хлопают по плечу – здорово!

– Ооо, Седой! Как оно?

– Блестяще! Покатаемся? Я на колёсах, поедем пару собачек задавим?

– Чего?

– Пошли! Покажу.

Мы садимся в УАЗик, и едем за столовую, по направлению к бане, около складов настоящее лежбище – десятки собак греются на тёплых канализационных люках, Кучерявый жмёт на газ, слышен глухой звук удара, визг, дикий хохот Кучерявого – ещё одну звёздочку на фюзеляже нарисую! Он резко тормозит, даёт задний ход, напуганные собаки с воем разбегаются – ах вы, пидорасы! Ну? Ещё кружок? Я хочу крови!

– Давай. Вот здесь тормозни, я быстро.

– Ты куда?

– Две минуты! Я быстро!

Я забегаю в бухгалтерию – есть! Она ещё не ушла, и она одна, все её коллеги уже дома.

– Светик! Привет!

– Привет. Чего надо?

– Какое радушие! Твоя радость от моего визита не знает границ!

– Чего ты хочешь?

– Пригласить тебя на праздник. В субботу, я отмечаю день рождения в ресторанчике «Золотой прапорщик» в Балабаново.

– Кто тебя туда пустит?

– Да я и спрашивать никого не буду.

– Ну да, ты же у нас крут! Как ты выйдешь за пределы военного городка?

– Мне послышалось, или это нотки иронии в твоём голосе? Иронии и скептицизма? Душа моя, эти мелочи не должны тебя волновать, ты мне скажи, ты согласна? Я хочу загладить свою вину перед тобой. Я вёл себя как свинья, а на самом деле, я – не такой, я – добрый и ласковый как котик…

– Да уж…

– Ты согласна?

– Не знаю, я подумываю о том, чтобы заявление на тебя написать…ты меня изнасиловал…

– Нам надо об этом поговорить, ну? Соглашайся, я видел, как жадно заблестели твои очаровательные глазки при слове «ресторанчик», будут конкурсы, певца пригласили, шансонье Митя Гунявый с новой юбилейной программой «Сука буду! Полгода на свободе», это же событие десятилетия! О таких вещах детям рассказывают!

– Раз такие аргументы, то я согласна.

– В субботу, в десять, у третьего КПП, мы тебя подхватим на машине! В десять!

Я быстро сбегаю вниз по лестнице, Седой нетерпеливо газует – ну, ты чего там застрял?

– Иду! Поехали давить твоих любимых собачек.

– Уууу, сучечки мои, едет ваш хозяин!

– Седой, ты в Москве часто бываешь?

– На этой неделе два раза был. А что?

– На следующей неделе встретишься с моим другом, пакет у него заберёшь?

– А что в нём?

– Взрывчатка си – 4, провода, дистанционный детонатор…

– Чего? Шутишь что – ли? Готовишь взрыв столовой, или банщик тебе досадил? Готовишь фейерверк кальсонов?

– Да нет, там гостинцы, родственники с Кавказа передали…ты только это, осторожней с ним, с пацаном, он горец, у него кинжал в жопе зарыт, если чего не так – зарэжэт!

– Ну, ты меня совсем застращал…

– Да шучу я, просто забери, привезёшь мне.

Вернувшись в роту в хорошем настроении, я зашёл в умывальник, чтобы покурить перед сном, там уже сидели Мамчик и Тетеря.

– Какие дела, Злобарь?

– Всё отлично! В субботу подорвусь отсюда.

– В смысле? – Мамчик забыл выдохнуть и поперхнулся табачным дымом – совсем?

– Ты чего? Выдохни! Смотаюсь в Балабаново, в кабак, отмечу день рождения.

– Как ты это сделаешь? Тебя на КПП тормознут, уедешь на губу, вместо кабака.

– Не ссы, папа всё продумал. Я еду с работягами в третий караул, типа еду вкалывать на ПХД, сваливаю из машины вместе с теми, кто выйдет работать во второй караул, на втором КПП у меня спрятана гражданка, я переодеваюсь и свободно выхожу, лёгкой походкой гуляющего гражданского через первое КПП. В расходе я отмечен, как работающий в третьем карауле…

– До обеда, а потом тебя возьмут за жопу.

– После обеда ты отметишь меня, как убывшего в командировку, ты же у нас дежурный по роте с пятницы на субботу?

– А зачем мне это делать?

– Я приеду со дня рождения с подарками, ты, что больше любишь? Водку или коньяк?

– Водку. От коньяка я блюю.

– Хорошо, договорились, с меня коньячина.

Я прохожу в спальное помещение, и сажусь на койку Васи – губошлёпа.

– Как дела, Васятка?

– Он некоторое время делает жевательные движения губами, затем подносит сложенные гузкой губы к носу – нормально.

– Прикроешь меня в субботу?

– В смысле?

– Я отмечусь в расходе, будто бы я ушёл работать на склад, а сам через забор, около складов дырка, на электричку, и свалю в Митино, у меня там дела.

– А я– то тебе зачем?

– Не тормози, в расходе я буду отмечен только до обеда, после обеда надо будет стереть запись, и написать, что я у стоматолога. Сделаешь? Якши?

– Якши.

– А я тебе привезу здоровенную ром – бабу, пышную такую, текущую ромом, хочешь – трахай, хочешь – ешь!

– Пошёл ты, не надо мне от тебя ничего.

Утро субботы радовало глаз солнечной, осенней погодой. На разводе меня определили работать в столовую, где я и проспал до самого обеда. Поваром в столовой работал Карп – пухленький, с розовым лицом агрессивного поросёнка, паренёк моего призыва. Выспавшись, я берусь за телефон.

– Алло, Самед, салям аллейкум!

– Аллейкум ассалям!

– Ну, как там дела на первом КПП?

– Ооо, брат, такого шухера я давно не видел! С утра приехал замполит, и этот урод, ну, прапор длинный такой с тараканьими усами, рожа гнилая, будто всё время срать хочет…как его?

– Папуля, командир второго взвода.

– Точно.

– Где они сейчас?

– Сначала внутри КПП прятались, хотели тебя с поличным взять, затем по территории стали шариться, по ходу им уже надоело…

– Хорошо, спасибо.

– Не за что, всегда рад помочь тебе, зёма.

Пообедав, я возвращаюсь в роту, дневальный зовёт Тетерю и Мамчика в Ленинскую комнату, пропустив их вперёд, я захожу последним.

– Ну, орлы, я вас слушаю!

– А ты же должен был…

– Я вас лохов, взял на понт, мне очень интересно было узнать, кто же это у нас тут так азартно стучит, я впарил вам липу, о своём «гениальном плане» самоволки, и уже с самого утра на первом КПП дежурил замполит, он там целую засаду организовал с целью поимки опасного преступника. А это значит,…что это значит? Что один из вас, а может быть и оба вы – стукачи. Колитесь суки, кто из вас заложил меня?

Тетеря побледнел так сильно, что стали видны мельчайшие поры на его лице, все вены и прожилки обозначились под кожей.

– Злоба…эт не я, ты же знаешь, я – детдомовский, у нас за такое убивают…

Мамчик злобно взвизгнул – а кто вчера вечером в канцелярию ходил? Я что ли?

– Меня Мазепан вызывал, насчёт того случая, когда я патроны потерял в карауле!

– Это было две недели назад, какого хера он вчера об этом вспомнил?

– Вчера их нашли, миноискатель привозили…

– Заодно, ты и заложил Злобаря!

– Не пизди о чём не знаешь! Я про себя точно знаю, что я не стукач! А вот в тебе я не уверен!

– Ты чего? Предъявляешь мне? Обоснуй, а то…

– А то, что?

– Стоп, стоп, мальчики, так мы ни к чему не придём. Я оставляю вас, у меня дела, завтра разберёмся…

Я прохожу в спальник к койке Васи, слышу его ровное дыхание – неужели спит? Я сажусь на него сверху таким образом, чтобы ногами заблокировать его руки, мой член находится в опасной близости от его рта.

– Васятка! Подъём!

Он резко дёргается, и начинает испуганно плямкать губами – ты…ты чего?

– Вася, мой милый Вася, теперь я понимаю, за что тебя перевели из твоей части в нашу – сдаём друзей как стеклотару?

– Я…это не я…

– Чего не ты?

– Это не я сказал о том, что ты свалить собираешься…

– А кто?

– Не знаю…отпусти…

– А тебе разве не нравится? – я начинаю имитировать лёгкие фрикции – ооо, я,я дас ист Васятка, фантастиш блоуджоб! Мумс – мумс!

– Слезай с меня! Мне…больно…дышать…

– На клык возьмёшь?

– Не смешно…

– И не должно быть смешно, должно быть сладко…сладенько…ведь так со стукачами поступают – их ебут?

– Это не я!

– Васенька, давай расслабимся – ты уже расслаблен? Нет? А я уже близок,…давай расслабимся, и перенесёмся на несколько месяцев назад, в день бурого пряника, помнишь? Мы с тобой свалили из части, и я сказал – неплохо было бы, чтобы кто – нибудь из офицеров заночевал в роте, и чудо! Случилось чудо! Замполит остался на ночь, и мы избежали долгих ласк со стороны дедов, за что тебе большое спасибо, были и другие подозрительные ситуации, но…нет – нет, не спорь!

Я кладу ему указательный палец на губы таким кокетливым жестом, будто я игривая тёлка.

– Мне так нравятся эти фрикции, которые ты совершаешь своими эротичными губками – муа – муа, туда – сюда, туда – сюда, как будто нюхаешь невидимые яйца, хлопающие тебя по губам, ты просто душка! Так вот, Васенька, вчера я наврал тебе, я никуда не собирался, это была проверка, и ты её с блеском…провалил! Ты, наверное, представлял меня на губе, избитым, униженным, извини, не смог порадовать, в следующий раз, проблема в том, что я весь день проспал в столовке, и одновременно вычислил тебя, стукача ебаного, кроме тебя, никто не знал о том, что я собираюсь свалить через дыру в заборе, ну? Что ты мне теперь споёшь, петушок?