Распад

– А если не будут? Если не станут вам помогать?

– Станут. На этот случай у них есть жёны и дети. Ильяс – телефон!

– Ибрагим! Трубу!

Коренастый Ибрагим передаёт Дерибасу трубку, тот недоумённо смотрит, прикладывает к уху – я напряжённо вглядываюсь в его лицо, в трубке слышен высокий женский голос, срывающийся на плач. Лицо Дерибаса побледнело, вытянулось и как – то обвисло, на нём мгновенно проступили рытвины, оспины, поры, невидимые ранее – Света! Ты жива! Золотце моё! Я сходил с ума, мы…мы с мамой думали, что тебя убили,…что…где ты? Я приеду за тобой! Света!

– Ибрагим!

Ибрагим протягивает руку, Дерибас отталкивает его, и пытается отвернуться к стене, не выпуская телефона из рук.

– Ибрагим!

Ибрагим наносит быструю серию ударов по корпусу, и вырывает телефон из руки Дерибаса. Проходящая мимо официантка недоумённо смотрит на нас, Ильяс упруго встаёт, обнимает её за талию, и уводит в сторону, до меня доносится его мурлыкающий голос – …друг…выпил,…хулиганит…надо было успокоить…вот вам за моральный ущерб…

Он возвращается лёгкой, танцевальной походкой – шлюха! Но такая сладкая! Ухх, бля!

Дерибас хрипит, и смотрит на меня с ненавистью – где она? Где моя дочь? Говори! Говори урод!

– Тшшш, спокойнее, товарищ капитан, а то Ибрагим продолжит сеанс массажа.

– Где она?

– В каком – нибудь турецком борделе, прямо сейчас, какой – нибудь жирный, потный турок, колыхая складчатым пузом, загоняет в неё свой огромный чёрный член! Ями! Мумс – мумс! Дас ист фантастиш!

Ильяс хохочет, плечи Дерибаса начинают содрогаться.

– Тю! Ты шо? Плакаешь? Не к лицу это такому бравому вояке, как ты.

– Ублюдок…если бы я только знал,…а Соня? Соня Жёлудь – это тоже ты?

– А як же ж! Це мы…

Хоть я и ожидал этого, но момент броска всё равно прозевал, Дерибас прыгнул вперёд, зажав вилку в вытянутой правой руке, выцеливая моё горло, если бы не бдительный Ибрагим, срубивший его правым крюком, быть бы мне покойником.

– Слушай сюда, капитан, я имею тебе сказать кое – что очень важное. Ты меня слышишь? А?

– Дда.

– Ты хочешь увидеть свою дочечку?

– Хочу.

– Тогда тебе придётся кое – что сделать для меня, перейдём к бартеру, ты мне – я тебе. Так устроена демократия?

– Что я должен делать?

– Сядешь в тот самый УАЗик, на котором мы приехали, и устроишь ДТП на шоссе. После этого, я тебя больше не держу, можешь валить.

– А Света?

– Если всё пройдёт так, как задумано, послезавтра она вернётся домой.

– Как я могу тебе верить?

– Как хочешь, хочешь – верь, хочешь не верь, а часики – то тикают – Яа! Яа! Фик мих! Дас ист фантастиш! Ну?

– Сука, как ты можешь такое творить, ты человек или нет? Ведь у тебя тоже есть родители, что же ты играешь человеческими жизнями, ведь ты же моей дочери…мне…всей моей семье …ты нашу жизнь подрубил под корень…тебе самому не страшно?

– Вай! Баюс! Баюс! Злой Дэрибасса мэня накажиит!

– Не паясничай, лучше скажи – за что ты так со мной? Это что – то личное? Что я тебе сделал?

– А я тебе?

– Ты о чём?

– Обо всём, о Пакуше, о Филе, о…да ладно, не важно…

– Так это – месть? Ты мне мстишь, за то…

– Не отвлекайся капитан, ответь на вопрос – да или нет? Быстро!

– Да. Да! Да! Мать твою!

– Вот и хорошо. Ильяс – сколько сейчас времени?

– Шестой час.

– Пора выдвигаться. Поехали!

В дороге нас застаёт звонок от одного из людей Ильяса – Мерседес выехал из Москвы по Киевскому шоссе.

Ибрагим напутствует Дерибаса – ты въезжаешь в саму гущу машин, твоя задача – перекрыть движение, понял? Нам нужно сделать шоссе непроезжим, нужно большое ДТП! Давай, поехал!

УАЗик отъезжает в сторону шоссе, не доехав пары метров до проезжей части, машина останавливается. Ильяс недоумённо смотрит на меня – чего он тормозит? Передумал? А если он сейчас выскочит и побежит к ментам? Чего тогда делать? Муса, иди сюда!

– Подожди. Не сиздипи.

Мы расположились за деревьями, подальше от проезжей части, отсюда видно, что Дерибас оживлённо жестикулирует, трясёт головой, складывалось ощущение, что он с кем – то беседует. УАЗик не двигался с места.

– Ну чего? Я жму? – Муса показал мне мобильный телефон.

– Рано. Он не выехал на шоссе, чего толку жать? Ибрагим, сбегай, узнай, что с ним.

Ибрагим посмотрел на Ильяса, тот (после небольшой паузы) утвердительно кивнул, Ибрагим быстро побежал к машине. Муса задумчиво смотрел на телефон, Ильяс нервно крутил тонкими пальцами дорогую зажигалку. Ибрагим вернулся через семь минут.

– Что там? Чего он тормозит?

– Он…(Ибрагим тяжело дышал после бега)…он башкой поехал,…психика не выдержала…

– Чего?

– Он это…разговаривает разными голосами…я сначала подумал, что в машине ещё кто – то есть…два голоса – один низкий, басище такой, а другой высокий, тонкий …

– ?!

– Высокий голос выкрикивает ругательства, материт нас всех, особенно тебя – он ткнул пальцем в мою сторону. Бас ему отвечает, рассуждает…короче там психушка…финиш полный!

– Что ты ему сказал?

– Угрожал ему.

– Он понял?

– По – моему, он даже меня не заметил. Когда я уходил, он начал петь песню…

– Бля, приехали! Время идёт, а этот кретин решил именно сейчас сойти с ума, сука, я его грохну!

– Не надо. Ибрагим, звони дочери, говори ей чего хочешь – угрожай, обещай свободу, пусть убедит его выехать на дорогу.

Ибрагим вытащил телефон, и отошёл в сторону, он что – то отрывисто говорил в трубку, и зло притопывал правой ногой.

– О! О! Поехал!

УАЗик тронулся с места, доехал до проезжей части, и снова встал. Затем Дерибас начал медленно кружить по обочине, Ильяс несдержанно матерился – Ибрагим! Беги к нему с телефоном, узнай, что этот мудак вытворяет!

Ибрагим сорвался с места, и побежал к машине, за секунду до того, как он достиг цели, машина резко рванула с места, ударив правым крылом отчаянно загудевшую шестёрку, УАЗ мотало по дороге так, будто за рулём сидел в дупель пьяный водитель. Ибрагим растерянно стоял у обочины, зажав телефон в руке. Дерибас вылетел на встречную полосу, послышался заполошный вой автомобильных сигналов. Летевшая по встречке машина ударила УАЗик в левое заднее крыло, УАЗик развернуло поперёк дороги, Дерибас нажал на газ, и, вылетев на свою полосу, врезался в бок сто тридцатого ЗИЛа.

– Муса!

По обочине быстро бежал гаишник, он что – то кричал и размахивал жезлом. Водитель сто тридцатого Зила выскочил из кабины, и безуспешно рвал на себя дверь Уазика, переполненный тёплыми чувствами по отношению к Дерибасу.

– Муса! Жми!

Муса радостно осклабился, и нажал на кнопку вызова. Наступила давящая, вязкая тишина. В воздух взлетел какой – то предмет, напоминающий офицерскую фуражку, описав красивую параболу, он упал на землю. Ильяс недоумённо смотрел на Мусу, тот потрясённо смотрел на телефон, и судорожно жал пальцем на кнопку вызова.

– Ты – чёрт тупой, ты…

В этот момент УАЗик разорвало на части, взрыв был такой силы, что от ударной волны заложило уши, воздух поплыл и разделился на слои, один из людей Ильяса, снимавший всё происходящее на видеокамеру, не устоял на ногах, и упал. Стало очень тихо. Шоссе было усеяно какими – то ошмётками, ЗИЛ (вернее то, что от него осталось) отбросило на обочину, на шоссе образовалась здоровенная воронка. Клубы дыма и пыли медленно оседали на дорогу. Ильяс бросился к Мусе, и, схватив его за кадык, стал кричать высоким, срывающимся голосом – ты сволочь, тупой кретин! Ты сколько взрывчатки туда напихал? Ты нас всех чуть не угандошил!

– Ильяс! Сейчас не время, сваливаем! – я хватаю его за рукав – пора на позиции! Он смотрит на меня невидящими глазами.

– Ильяс! Очнись! Время! – я отталкиваю Мусу – свали отсюда!

Я тащу Ильяса за рукав, он находится в состоянии близком к тому, что в боксе называют «грогги», голова болтается как у пьяного, ноги заплетаются…Мы добегаем до машины – поехали! Быстрее! Водитель гортанно матерится, машина срывается с места. Минут через двадцать машина резко тормозит – приехали! Ильяс не произнёс ни единого слова за всё время нашей поездки. Мы бежим по склону, между деревьев оборудована позиция для стрельбы – лёжка, рядом лежат несколько гранатомётов, выстрелы к ним, бутылки с водой, рации. Мы с Ильясом одновременно плюхаемся на землю, и некоторое время просто лежим, восстанавливая дыхание.

– Ты как? Пришёл в себя?

– Да. Я Мусе яйца оторву, дебил тупой, ни хера нормально сделать не может, так рвануло, что у меня очко до сих пор ходуном ходит! Слушай, хотел спросить,…а ты всё это всерьёз говорил…ну там, в кафе…

– О чём?

– О терроризме…капитализме…

– Мой папашка говорил: никогда не позволяй правде испортить хорошую речь.

– Ты всё наврал?

– Почти.

– Тогда ради чего всё это?

– Ты за дядьку хочешь отомстить, или нет?

– А ты здесь причём? Ты его не знаешь,…не знал,…не видел никогда…

– «Не знаешь»? Так он жив?

– Нет – нет, дядю убили во время штурма Белого дома,…но мы не об этом сейчас говорим…я не пойму – в чём твоя заинтересованность? Я тебя со школы знаю, ты не коммуняка, не фанатик, ты циничный, расчётливый гад…

– Вон оно чего…значит – «гад»?

– Я хотел сказать «тип», оговорился, прости. Так вот, советская власть тебе по барабану, мы с тобой не настолько дружны, чтобы ты ради моего дяди башку под пули подставлял, чего тебе надо? Кто ты?

– Я часть той силы, что вечно хочет зла, и вечно совершает благо…

– Опять бредишь?

В рации зашипело – …кабанчик проехал в вашу сторону…

– О! Слыхал? Едет! Потом договорим, сначала дело.

Ильяс встал.

– Ты куда?

– Ссать хочу.

– Сейчас?

– Угу.

Хлопок был негромким, и поначалу я даже не почувствовал боли, просто онемение в нижней части спины, я обернулся, и увидел Ильяса с пистолетом Макарова в руке.

– Ты…ты чего сделал?

– Извини, я должен был…это часть договорённости, иначе дядю не отпустят.

– Ты меня сдал?

– Да.

Ильяс стреляет ещё раз, я чувствую тепло разливающееся по телу, голова мягко кружится, а по дороге проезжает машина с мигалкой, вслед за ней тянется вереница чёрных, тупорылых, похожих на кашалотов автомобилей.

– Ильяс мне холодно,…что ты натворил, дебил блядь…

…А теперь криминальные новости. ЧП в воинской части Н – ского гарнизона. Тяжело ранив двоих, и захватив в заложники третьего военнослужащего, из части сбежал караульный. Дезертир был убит в ходе задержания. Тяжёлое наследие советского прошлого до сих пор даёт себя знать, отрыжка тоталитаризма в виде дедовщины, неуставных отношений – всё эти жуткие пережитки коммунистического прошлого должны быть беспощадно искоренены в новой, демократической России. А теперь о новостях культуры…