Эксперимент

– В таком случае – пусть ад ставит на нас ставки! – сказала она и спрыгнула с кровати.

28

Вот и февраль ворвался в природу, вооружённый тяжёлыми метелями, бурями, небывалыми снегопадами. На улице огромные сугробы снега, а на деревьях – снежные лапы вместо голых веток. Самый холодный месяц. Жуткие холода, леденящие человеческие души, снегопады, которые заносят людской разум, покрывают его тонкой корочкой льда, но только не разум горячих сердец. Февраль – последний месяц зимы, последний месяц колючего холода.

Лилит сняли гипс. Её рука была как новая, нигде не болела, ничто не защемляло. Только она стала чуть худее левой руки.

Всё было забыто, как казалось на первый взгляд. Только яд остался в душе, он впрыскивался в вены, как только мозг забывал о январе. Первый глупый и в то же время очень серьёзный поступок Лилит остался лежать в основании их отношений. Каждый из них помнил и будет помнить. Жаль, что жизнь тратит свои усилия напрасно, поучая идиотов. Они всё равно никогда и ничему не научатся… и неважно, сколько им лет…

Лилит влетела в комнату, где лежал по пояс голый Левиафан. Она подбежала к нему, высыпала на него кучку снега и отпрыгнула. Ей хотелось услышать мужской вопль, который срывается на женское сопрано. Но вместо этого она увидела игривый взгляд.

– Знаешь, в чём разница, милая? Я могу выдержать, а ты – нет! – он резко стряхнул с себя снег. Лилит развернулась и попыталась выбежать из комнаты. Но, конечно же, она не успела. Он схватил её, закинул на плечо и пошёл на улицу. – Нас ждёт увлекательное погружение в снежную пучину… – прошептал он пикантно.

– Нет, ты сумасшедший! Мне холодно! – Лилит кричала и колотила его по спине, свисая вниз головой. Бессмысленные действия. Она ведь прекрасно знала, что её удары для вампира вообще ничего не значат.

Он открыл дверь: в нос влетел холодный и свежий воздух.

– Быстро, чёрт, пошли домой! – кричала Лилит, но Левиафан подошёл к ближайшему сугробу и плюхнулся туда вместе с девушкой.

Сотни миллиардов иголочек пронзили нежную кожу Лилит. Она не смогла сдержать вырывающийся из недр диафрагмы визг. И если Левиафан ловко прикинулся, что ему безразличен холодный снег, стиснув зубы и синие губы, то визг пришёлся ему прямо в ухо.

– Я заболею! – вопила Лилит, пытаясь скинуть его с себя.

– Нет, милая, я тебя согрею! – пообещал он.

– Чем? – она продолжала вырываться.

Левиафан всё-таки слез с неё, вытащил из сугроба и понёс домой, в тёплую джакузи.

– Ну что, тепло? – гадко спросил он.

– Угу, принеси мне, пожалуйста, сок… грейпфрутовый? – спросила Лилит.

– Сок? Грейпфрутовый? – переспросил он, недоверчиво посмотрев на девушку.

– Да. Сок… грейпфрутовый… – Лилит тоже смотрела на него исподлобья, незаметно улыбаясь. Левиафан еще раз окинул девушку взглядом и вышел из ванной комнаты. Ему понадобилось не больше пяти минут, чтобы найти в холодильнике грейпфруты, превратить их в невозможный фарш, добавить льда и вновь оказаться около Лилит, испепеляя её взглядом и кровожадно улыбаясь.

– Ваш сок, мадемуазель. – Он протянул стакан девушке и, сбросив штаны, залез к ней.

– Спасибо.

Он достал сигарету, прикурил и разлегся, наслаждаясь теплой водой и вздымающейся пеной. Лилит пила прохладительный напиток, бросая на вампира косые взгляды.

– Милая, даже глядя сквозь сизый дым, я чувствую, как твои красивые глазки стреляют по мне. Что? Что ты хочешь сказать?

Лилит смутилась и занялась своим соком, старательно игнорируя Левиафана. Он приподнялся и взял девушку за руку.

– Лилит. Я же вижу, что какие-то слова вот-вот сорвутся с твоего языка. Давай, позволь им вырваться…

– А-а… – вздохнула Лилит, – ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я? – удивился вампир и улыбнулся. – Да я много чего хочу тебе сказать, милая.

– Нет, что-то особенное. Что-то, что ты мне ещё не сказал.

– Особенное? Так… О своей любви я тебе говорил, о том, что хочу убить тебя – тоже. О том, что жить без тебя не могу – сказано…

– Нет, Левиафан, это не то.

– Ладно, Лилит, давай, скажи мне, что ты хочешь услышать? – Левиафан сдался и вопросительно уставился на смущённую девушку.

– Мормо… – едва слышно произнесла она и быстро взглянула на молодого человека. Левиафан нахмурился лишь тогда, когда прозвучало имя друга. Улыбка исчезла с его лица.

– Что Мормо? – строго спросил он.

– Он… сказал, спросил… Рассказал ли ты мне… – Лилит не смотрела Левиафану в глаза. Она боялась туда смотреть. Боялась увидеть ненависть и презрение. – Он не стал рассказывать, но сказал, что ты сам мне расскажешь… Что ты мне не рассказал такого, что я должна знать? – Лилит, наконец, осмелилась поднять взгляд. Левиафан сидел с опустошённым выражением лица. Он явно терялся в догадках, что ответить девушке, и прекрасно понимал, о чём говорил Мормо и что хочет услышать Лилит.

– Послушай, милая… – он опустил взгляд. – Я не уверен, что правильно тебя понимаю… Точнее, я вообще не понимаю, о чём ты говоришь.

– Левиафан, ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю и о чём говорил он… Я хочу это знать.

– Тебе этого знать не нужно, – вампир чуть повысил голос.

– Да? – Слёзы наворачивались на глаза. – Я так не думаю. Эта тайна явно касается меня. Раз так, я должна её знать.

– Нет, Лилит… Не сейчас. Может быть, позже… но не сейчас. Пока забудь и не возвращайся к этому разговору. Я сам его начну, когда придёт время. – Левиафан склонил голову с печальной ухмылкой на лице и уставился на текущую струю воду. – Машину пригнали, пойду оплачивать, – сообщил он.

– Как ты… Ты услышал, что ли? Ты слышишь на таком расстоянии? – Лилит удивлённо посмотрела на него, стараясь всеми силами унять своё любопытство. Он ничего не ответил, только слегка улыбнулся и вышел из ванной.

Лилит выключила воду и вылезла из ванны, осмотрелась. «Только не это! Ни одного полотенца, ну как же так?» – она огорчённо оперлась на джакузи и поёжилась.

Минут через десять Лилит поняла, что больше не может тут сидеть. Ей было просто-напросто скучно. Тело почти высохло, только редкие капли воды задержались на ногах и руках. Но с мокрых волос вода продолжала капать. Лилит встала и приоткрыла дверь: в коридоре никого. «Почему так долго?»

Это был уже второй раз, когда машина девушки оказывалась в автосервисе. В этот раз должны были затонировать стёкла, и помимо этого, каким-то образом Левиафан смог обеспечить Лилит водительскими правами, минуя школу, инструкторов и экзамены. Он считал себя неплохим инструктором по вождению. Возможно, он был прав: под его руководством Лилит аккуратно ездила, слушалась, быстро запоминала все знаки и правила, которые он довольно доходчиво объяснял.

– Левиафан! – позвала Лилит. Тишина, блуждающая по дому, окутала обнажённую девушку. – «Хорошо, что тут хоть эха нет, а то выглядело бы совсем как царство мёртвых».

Она вышла из ванной и огляделась. Ей было очень холодно, а мокрые волосы, постоянно касавшиеся спины, начали вызывать едва заметные судороги. Тело покрылось мурашками. Капли воды стекали с волос по ногам вниз, и после каждого шага на полу оставался мокрый след.

Левиафан шёл сзади очень тихо, как кошка, охотящаяся на мышь. Внезапно он подскочил к девушке и крепко схватил.

– Нет! Холодными руками! – закричала Лилит, брыкаясь, царапаясь и ругаясь, но вырваться не смогла.

Левиафан запрокинул ей голову и со словами: «Я бы с удовольствием вырвал вену из твоей шеи, но придётся довольствоваться этим», вцепился зубами в её ключицу. Подхватив девушку на руки, он понёс её в комнату, не отрываясь от маленькой раны.

Лилит почувствовала под собой мягкую кровать, когда он бросил её, словно в пропасть. Девушка нахмурилась и посмотрела на мужчину. Он уже срывал с себя рубашку, а она в ужасе наматывала на себя одеяло, пытаясь хоть немного согреться.

– Ты что, совсем обезумел? – хрипло спросила Лилит, когда Левиафан почти набросился на неё. Его ладонь тут же закрыла ей рот, и, словно два алмаза, блеснули бешеные глаза.

– Тсс… – зашептал он ей на ухо, – не хочу держать в руках комок нервов…

Его зубы снова впились в плоть. Послышался хруст, Лилит вскрикнула от боли. На этот раз укус не приносил ей никакого удовольствия: нежность Левиафана куда-то исчезла. Казалось, под ним лежал не его любимая девушка, а самый ненавистный враг.

Он всё ещё помнил её поступок. Он вроде бы и простил, но иголка в сердце всё ещё покалывала, хотя он об этом и не говорил. Мормо, как преданный друг, навсегда остался в его разуме. Он простил их всех. Даже в другом мире душа Мормо совершенно не умела злиться и ненавидеть. Но душа Левиафана была полна тьмы и зла, порождая всю эту ненависть. Он не мог просто так простить ей то, что убило оставшуюся часть его сердца. Он хоть как-то старался показать Лилит свою злость и недовольство, тщательно скрывая свои мысли.

29

– Левиафан, что ты ещё умеешь, помимо быстрого бега и умения слышать всё? – спросила Лилит, делая чай.

– Я ещё вижу в темноте, как и днём! – жуя что-то, ответил он.

– И всё? А как ты так быстро можешь перемещаться, при этом никуда не врезаясь? – она села напротив него и сделала маленький глоток чая.

– Глаза при беге начинают видеть весь окружающий мир, как в замедленной съёмке. Ты успеваешь просматривать всё, плюс глаза видят всё очень чётко, и можно разглядеть каждый волос на теле любого животного. Поначалу тяжело привыкнуть. Бежишь, и кажется, что вокруг всё так медленно, что я сам еле ползу, а потом останавливаешься и оказываешься в другой части страны.

– А в летучую мышь ты не можешь превращаться?

– Хм… – Левиафан выдержал паузу. – Ну, давай дальше, задавай свои гениальные вопросы. Спроси меня, умру ли я от дозы чеснока, пузырится ли у меня кожа от яркого солнца, может, у меня в подвале есть гроб из красного дерева с бархатной обивкой, может, я шатаюсь по ночам по пустынным кладбищам… – бросив жвачку в пепельницу, сказал Левиафан.

– Ты жуёшь жвачки? – Лилит посмотрела на жвачку. Левиафан состроил несчастное лицо и подошёл к Лилит, нависнув над ней, как коршун.

– Лилит, давай сходим куда-нибудь? Развеемся, выпьем, потанцуем? почувствуем бурную молодость? – спросил он, стоя за её спиной.

– Развеемся? А почему бы и нет! – Лилит улыбнулась. Левиафан окинул её взглядом и присел рядом на диван.

Целый день они болтали о плюсах и минусах бытия вампира. Целый день он слушал её голос, чувствовал её тепло и слышал, как бьётся её сердце. Физика звучания её голоса и всего её существования струилась сквозь его тело. Он каждый раз наслаждался, когда чувствовал очередную волну, проходящую по его молекулам. Каждая его частичка впитывала её сущность и принимала её, как свою собственную. Он хотел, чтобы эта девушка никогда не замолкала, чтобы её звучание навсегда осталось рядом с ним. На мгновение он даже захотел, чтобы она стала такой же, как и он.

В его голове мелькнула глупая надежда. Надежда на то, что вечность всё-таки возможно скоротать вдвоём. И потом, когда они устанут от неё, просто возьмут и умрут, вдвоём, чтобы не разрывать невидимые цепи и верёвки, которые связывают их души. Но со светлой надеждой пришло и тёмное прошлое: Мормо и его Локи, и то, как она поступила с ним. Левиафан старался учиться на ошибках других. И он так боялся, что с ним произойдёт то же самое: Лилит бросит его, как только почувствует невесомость своего бытия. Он опасался, что она, если даже не захочет его бросать, просто не сможет быть с ним.

«Она не умеет дружить. Даже Жаклин для неё не больше, чем просто хорошая знакомая. Они не подруги и никогда ими не будут. Дружба влечёт за собой уважение и понимание между людьми, часто более глубокие, чем любовь. Дружба уважает такие человеческие качества, как искренность и естественность. Только настоящий друг не побоится сказать всю правду в глаза, не побоится быть оскорблённым словами друга, если они действительно имеют место быть. Настоящий друг никогда не испугается рассказать о своих успехах, чего боится Лилит. И не испугается, потому что друг сумеет искренне порадоваться и поддержать, а не станет тихо завидовать и ненавидеть. Иногда людям проще рассказать всё как на духу своему другу, нежели собственной матери. А почему так? Ведь это мать носила под сердцем, растила и учила жизни, а люди всё равно в первую очередь идут к другу. И всегда будут идти к другу, потому что он никогда не отречётся от тебя из-за проблем, сможет объяснить всё так, что к нему захочется прислушаться. Недостаточно сказать «приходи ко мне в любое время суток», надо ещё и самому уметь прийти в любое время. Только друзья умеют по-настоящему понимать и слушать друг друга без слов. Им просто не нужны эти слова, они всё видят и чувствуют. Дружба намного ценнее любви, она должна быть значимой для людей. Любовь – как вспыхнет, так и затухнет быстро. Никогда не стоит ставить друга на второй план, когда в сердце поселяется любовь, как это сделал Мормо. Когда любовь уходит, а иногда она уходит подло и низко, растоптав одно сердце, а о второе просто вытерев ноги, люди сразу же вспоминают о друге, о котором не помнили, когда были одурманены любовью. И, чёрт возьми, даже в такие моменты друг – это тот человек, который откроет тебе дверь, даже не вспомнив о том, что про него забывали. Куча всего может оттолкнуть любовь от людей, а от дружбы только непонимание. Лилит не понимает Жаклин, она даже не пытается понять, а всё потому, что ей наплевать. Лилит сделала одну из самых больших ошибок в жизни. Она предпочла любовь дружбе. Самое глупое, что может человек, так это верить в любовь и не верить в дружбу. А самое забавное, что существование настоящей, искренней, истинной дружбы было подтверждено людьми и на войне, и в жизни, и в книгах. А вот подтверждения любви, кроме книг, нигде больше нет. Были моменты, когда люди, влюблённые друг в друга, умерли вместе. Но ими управляла не любовь, а страсть! Люди даже не видят разницы между любовью и начальной страстью, но они всегда видят будущего друга, а не знакомого. Когда друзья ругаются друг с другом, они не чувствуют гордости и всегда вспоминают о хороших моментах, пытаясь всё вернуть назад безболезненными способами. Когда же ругаются влюблённые, они всегда стараются насолить друг другу, потому что любовь пробуждает гордыню, гнев, месть, а дружба – открытость, верность и понимание. Хотя бы поэтому люди не могут дружить и любить друг друга одновременно (хотя исключения всегда встречаются, и я завидую таким людям, которые научились совмещать дружбу и любовь). И когда любовь становится благосклонной (и то, это сомнительно, ведь любовь – очень сварливая тётка, но у некоторых везунчиков получается обуздать её и направить в нужное русло) и дарит понимание и даже зачаток дружбы между влюблёнными, люди, опять же, отворачиваются от друзей, потому что им хорошо. А человеку вообще свойственно быть там, где ему хорошо, при этом он ещё старается разрушить всё это хорошее. Правильно, зачем нам друг, когда нам хорошо? О, боже, как же мы ничтожны. Всё зло мира имеет над нами такую непоколебимую власть… Любовь относится к категории зла, причём жестокого и несносного. Можно назвать хоть одну положительную сторону любви, кроме начальной, детской, слепой радости и первоклассного секса в первые два месяца? Нет, ничего хорошего в любви нет. Боль, разочарование, потеря веры и боль в глазах – после того как разбились розовые очки. Из-за этой любви я потерял Мормо, я потерял себя. Любовь – это зло! И как же может такое светлое чувство, как люди его называют, вырасти из зла? Невозможно из тьмы вырастить свет. Свет – это дружба. Дружба никогда ни к чему не обязывает и ничего не требует взамен. А любовь – это сплошные нервы и деньги. Это желчь, досада, ярость, яд. Любовь – насмешка над людскими сердцами и разумом. Они так свято верят в неё! Самое ужасное, что я ничем не отличаюсь от них в этой ситуации, потому что любовь добралась и до меня, покорив мой разум, сердце, да и вообще всё. И что она сделала, эта тварь? Рядом со мной сидит цербер, хитрый и мстительный дьяволенок, олицетворение самых жестоких и безжалостных людей, существо, которое убило мою дружбу, существо, которое заполнило меня собой… И я, страх какой, я люблю это существо. Я пытаюсь забыть о друге, который сто пятьдесят лет всегда был рядом, ради этого чёрта в женском обличии. А женщины действительно – настоящее зло! Раз любовь не может существовать без женщины, то это чувство – самое страшное зло человечества! Любовь – это, насколько я знаю, взаимное чувство по определению… А получается, что гибнут мужчины как морально, так и физически. А ради чего? Только ради того, чтобы она одарила взглядом и позволила поцеловать руку? Хотя нет, тогда они гибли за это, а сейчас они даже этого не получают! Высокомерные и коварные создания… Почему нас так тянет к вам, гадюки? Вы хуже любого галлюциногенного наркотика. Вы создаёте такую шикарную иллюзию, а потом бьёте по ней. И она, словно разбитое стекло, разлетается на тысячи осколков, которые ранят душу и тело, а вы потом питаетесь этим… Падальщицы!» – Левиафан думал, и при этом, словно противореча самому себе, нежно гладил Лилит по голове, а она в это время что-то ему рассказывала. Но Левиафан был настолько погружён в свои мысли, что не слышал, о чём она говорит, он слышал только звук её голоса.

«… Даже когда предаёт друг, это намного больнее и унизительнее, чем когда это совершает женщина. Потому что такой поступок вполне ожидаем от женщины, а вот от друга – это удар в спину. Ни один мужчина не ждёт от женщины чего-то хорошего, а если и ждёт, то в глубине души всё равно всегда помнит, на что она способна. Вот оно – недоверие. Женщинам нельзя верить! И эти мысли не дают расслабиться и отдаться чувствам полностью. А с другом можно расслабиться и не ожидать подвоха или удара в спину, потому что другу доверяют.»

– Левиафан! – крикнула Лилит и тряханула его. – Ты меня не слушаешь?

– Что? – Он как будто снова спустился на эту землю из другого мира. Как тяжело и больно любить и не хотеть любить, страстно желать и в то же время желать, чтобы это всё исчезло. «…Женщина, несмотря на то что она истинное зло, может ещё и вызывать такую кучу противоречивых чувств и эмоций. Только женщину можно любить и одновременно ненавидеть. Только с женщиной хочется жить вечно и в то же время разрезать её, разорвать на части, чтобы она прекратила своё существование. Только с женщиной приходится держать ухо востро и в то же время доверять ей.»

– Может, пойдём собираться? Время уже вечернее, – сообщила она и спрыгнула с дивана.

Левиафан испуганно и восторженно наблюдал за ней. Он смотрел, как она элегантно двигается, как расчесывает волосы, садится за стол и начинает что-то малевать на лице. Левиафан откинулся на подушки и закрыл глаза. Его поглотило отчаяние, и из глаз покатилась слеза. Он зажмурился – «О нет, нет, нет! Хватит тоски! Будь что будет! Влюбился – сам дурак! Нечего из-за этого так переживать. На свете миллиарды мужчин в таком же хреновом положении, как и я. Буду наслаждаться, пока есть чем!»

– Может, ты останешься дома, поспишь? – Лилит жутким шепотом прошипела ему на ухо. Левиафан открыл глаза и в сто тысячный раз поразился красоте девушки. Её мраморная кожа, алые губы, зелёные глаза, аккуратно накрашенные чёрной подводкой, брови, распущенные волосы…

– О боже, Лилит, твоя красота играет со мной злую шутку! – сказал он, поднимаясь.

– Надеюсь, это комплимент? – обиженно спросила Лилит.

– Это констатация факта, – заключил он.

– Что ж, хорошо, хочу, чтобы ты чётко понимал, с кем бы ты мог прозябать в своей вечности! – Лилит улыбнулась.

– Лилит, – Левиафан подошёл к ней близко-близко и посмотрел в глаза, – ты красивая, восхитительная, сексуальная. С твоим характером и умопомрачительной внешностью из тебя вышел бы шикарный вампир-тиран. Но боюсь, моя дорогая, вечность обойдётся без тебя.

– Это почему ещё? Я полностью уверена, что вечности нужна такая, как я! – гордо заявила Лилит. Левиафан посмотрел на неё и улыбнулся, как подонская личинка, завладевшая целой тушей коровы.

– Вечности, может, ты и нужна, но мне в вечности – нет! – ответил он.

– Да? Ну и ладно, ты мне и в жизни-то особо не нужен! – игриво взглянула она на него и пошла в гостиную. Левиафан посмотрел на неё и ухмыльнулся.

– Ты за рулём, милая! – крикнул он, накидывая пальто.

Лилит вышла на улицу и подошла к белой машине. Левиафан открыл ей дверь и в одно мгновение оказался у дверцы с пассажирской стороны. Он быстро прыгнул на переднее сиденье, развалился и закинул ноги на панель. Лилит скосила глаза и ударила его рукой по ногам. Он рассмеялся, но убрал ноги и вернул сиденье в нормальное положение. Он смотрел на неё, не отрываясь.

– Что? – не выдержала она и крикнула во весь голос, наблюдая за дорогой.

– Вампирша! – нежно прошептал он, – ты уже больше вампир, чем я!

– Борьба с собственными чувствами? Мне нравится! – она сама ответила на свой вопрос. Лилит снова погрузилась в пристальное наблюдение за скользкой дорогой.

Через полчаса она заглушила машину, припарковавшись около клуба.

– Выходи! – строго приказала она. Левиафан пожал плечами и вышел из машины.

Они вошли в клуб, как двое святых, сошедших с икон. Все, кого эта парочка встречала на своём пути, оборачивались, а некоторые даже не могли сдержать в себе восторженные возгласы. Словно два ангела, неземной красоты, спустились с небес в людской мир. Как будто они были близнецами по совершенству. Казалось, что вокруг этих двоих всё замерло: люди переставали дышать, а их челюсти отвисали до пола. Они были настолько поражены столь необычной парой, что даже не могли скрыть своё удивление и восторг, настолько их красота казалась несуществующей, нереальной. Такого просто не бывало в природе. Они оба были похожи на массовую галлюцинацию окружающих людей. Природная грация парня и девушки сводила с ума, и их неподдельное великолепие и изящность казались неестественными в мире людей.

Левиафан, как истинный джентльмен, усадил Лилит за столик и сел напротив. Лилит огляделась: столики из стекла и дерева, искусно выполненные; посетители, которые, как и везде, не отрывали от неё глаз. Полумрак зала то и дело пронзал нежный голубой свет. У барной стойки мужчины едва не сворачивали шеи, разглядывая спутника Лилит. В общем, всё как всегда.

– Добрый вечер. Сегодня я буду вашим официантом, меня зовут Рей, – из ниоткуда появился молодой человек в белой рубашке и чёрном фартуке. – Могу я предложить вам меню или вы готовы сразу сделать заказ? – Он аккуратно положил перед парой по увесистой книге-меню в чёрном переплёте.

– Пока нет… Правда, милая, или у тебя уже есть пожелания? – Левиафан внимательно изучал мимику Лилит.

– Мохито… большой, – даже не глядя в меню, ответила она.

– И побольше лайма, – добавил Левиафан, улыбнувшись официанту.

– Хорошо. А вы, сэр? – официант перевёл взгляд на Левиафана.

– Чуть позже.

– Да, сэр, – официант проворно удалился за напитком, оставив пару наедине.

Лилит смотрела на Левиафана, пытаясь угадать ход его мыслей. Он сидел, скрестив руки на груди, и с усталой хмуростью во взгляде смотрел ей в лицо. Её взгляд скользил по его фигуре: по закатанным рукавам рубашки, по лёгкому беспорядку в тёмных волосах, по сомкнутым губам, лёгкой щетине, расстёгнутым верхним пуговицам… До чего же он был притягателен в своей загадочности. Ей так хотелось познать его сущность, понять, что он чувствует.

– Прошу прощения, – вновь появился официант и поставил бокал с напитком перед Лилит. – Вы готовы с заказом? – он перевел взгляд на Левиафана.

– Грейпфрутовый сок со льдом.

– Сейчас будет, – официант снова скрылся из виду.

– Ты не пьёшь? – удивлённо спросила Лилит.

– Пью. Но раз сегодня пьёшь ты, я предпочту остаться в ясном уме. Кто-то из нас должен, не так ли, дорогая?

– Не называй меня «дорогая», – Лилит вздохнула и отвернулась. Метрах в десяти, в противоположном конце зала, сидел небритый тип в шапке. Развалившись на стуле, он пялился на Лилит. Перед ним стоял полулитровый бокал пива.

– Мне нужно в дамскую комнату, – сообщила она Левиафану и поднялась из-за стола.

В зеркале в дамской комнате она мимолётно улыбнулась своему отражению, включила кран и ополоснула руки. Стряхнув воду с пальцев, она вышла из уборной и тут же столкнулась с каким-то мужчиной. Взглянув на него, Лилит узнала того самого типа, что так пристально на неё пялился. Она попыталась его обойти, но тот преградил ей дорогу.

– Что вам нужно? – строго спросила она.

– Я видел твои глаза, – ответил незнакомец. – Мне показалось, они настолько печальны, что в них можно утонуть.

– Вы сумасшедший? – резко спросила Лилит.

– Нет, я всего лишь волшебник, который делает мир в глазах людей ярче, а разум – беззаботнее, – всё так же спокойно ответил он.