Эксперимент

– Кокаин. Поверь, после него твои таблетки покажутся аспирином. – Он протянул ей свёрнутую в трубочку купюру. – Вдыхай.

Лилит улыбнулась и взяла трубочку.

Пятнадцать минут спустя за столиком она почувствовала первый толчок. Кровь побежала быстрее, сердце застучало в рёбрах, выбивая бешеный ритм. Мир вспыхнул красками, звуки стали острее. Тело перестало быть тюрьмой – оно стало чистой энергией. Пальцы барабанили по столу, губы без умолку шептали какую-то бессвязную чушь. Жаклин, видя это, посоветовала ей потанцевать. Лилит так и сделала.

Эйфория затопила её, затягивая в тёплый, гудящий водоворот. Она прищурилась, осматривая танцпол. Недалеко стоял парень, который не сводил с неё глаз. Она вытянула руку и поманила его пальцем. Он тут же подошёл, улыбаясь. Его руки скользнули ей на талию. Девушка закрыла глаза, отдаваясь музыке и его объятиям. А когда открыла, встретилась взглядом с другим. Она улыбнулась и ему, приглашая присоединиться. Её короткое красное платье вспыхивало в полумраке, приковывая взгляды. Обнажённые плечи блестели от пота, и её взгляд обещал всё и ничего. Она была похожа на хищницу, изголодавшуюся по вниманию.

В глазах Левиафана отражалась одна и та же картина: два ублюдка и алое пятно платья между ними.

Лилит танцевала сразу с двумя. Чужие руки скользили по её телу, и она отвечала им, изгибаясь навстречу, позволяя себя обнимать, ласкать. Она была переполнена страстью, животным желанием, чтобы её трогали, целовали, хотели. Её тело извивалось, терлось о чужие, – вульгарно и нежно, как ластящаяся кошка, порочная и отчаянно голодная.

Левиафан сидел за столиком. Единственный, кто наблюдал за этой троицей без похоти в глазах. В нём было лишь одно желание – убить. Всех.

Горечь затопила его. Боль причиняли не чужие руки на её теле, а то, с какой готовностью она им отдавалась. Его цветок, его редкое, дикое создание, гнил на его глазах. И не было зрелища страшнее.

«Что ты творишь… Я так и знал. Неважно, кто – я или эти двое. Главное, чтобы кто-то был рядом, чтобы утолить этот животный голод. Яд поработил тебя, Лилит. Ты больше не цветок. Ты сорняк, который гниёт изнутри. И мне невыносимо больно на это смотреть. Сегодня ты приняла что-то другое, я вижу. Что-то сильнее. Вожделение сжигает тебя, да? Захотелось мужских рук?»

Лилит, ничего не видя и не слыша, продолжала танцевать. Губы незнакомца коснулись её губ. Она открыла глаза, и в них вспыхнула дикая, необузданная страсть. К ужасу Левиафана, она с жадностью ответила на поцелуй, прижимая к себе второго парня. Не раздумывая, она развернулась, чтобы поцеловать и его… И её взгляд наткнулся на Левиафана, стоявшего около нее. Шок на её лице сменился коварной, пьяной улыбкой. Она обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом, пока другой ублюдок за её спиной продолжал целовать её обнажённые плечи. Это было последней каплей.

Одним рывком Левиафан вырвал её из чужих объятий. Его трясло от ярости, от унижения. Ему хотелось сломать девушке шею прямо здесь и сейчас. Схватив свой одурманенный цветок за руку, он потащил её прочь.

Но Лилит бешено сопротивлялась. Она кричала, вырывалась, царапалась. Наконец, резким движением она выскользнула из его хватки. Левиафан остановился, развернулся, и в ту же секунду острая боль обожгла его щеку. Пощёчина. Он замер. Руки сжались в кулаки так, что затрещали кости. В глазах потемнело. Её жизнь спасло лишь то, что вокруг были люди.

Он снова схватил Лилит за запястье, сжимая с такой силой, что пальцы девушки онемели. Шансов вырваться больше не было. Тогда она начала бить его ногами.

– Я сказала, отпусти! – визжала она.

Его терпение лопнуло. Он перехватил её, закинул на плечо и понёс к машине. Запихнув извивающееся тело внутрь, он с силой захлопнул дверь, сел за руль и заблокировал замки. Лилит билась в истерике, колотила его кулаками, кричала. Левиафан поймал её руки и рванул её к себе.

– Ещё раз. Ты. Меня. Ударишь, – прошипел он ей в лицо, – и ты лишишься либо зубов, либо рёбер. Я еле сдерживаюсь, чтобы не свернуть тебе шею прямо сейчас.

– Отпусти меня! – выплюнула она.

– Хорошо. – Он разжал руки. От неожиданности Лилит отлетела назад и с силой ударилась головой о стекло. Она обмякла и сползла на сиденье. Темнота поглотила её.

– Ну вот и чудно, – злорадно бросил вампир и завёл двигатель.

Тишину в гостиной нарушал лишь звон льда в стакане. Левиафан сидел за столом и смотрел на Лилит, лежащую на диване без сознания. Перед ним стояла почти полная бутылка виски.

Она очнулась, застонала и схватилась за голову. Взгляд, которым она его прожгла, был полон ненависти. Лилит рывком села, затем подошла к столу, схватила бутылку и припала к горлышку, жадно глотая обжигающую жидкость. Левиафан молча наблюдал.

– Что? – рявкнула она, с грохотом поставив бутылку на стол. Он всё видел в её глазах. Зрачки – чёрные омуты, поглотившие радужку. Каждая эмоция, обострённая до предела, готова была разорвать её изнутри.

– Как ты, милая? – глухо спросил он.

– Как я?! – взвизгнула она. – Ты больной?! Ты вытащил меня из рая, а потом я из-за тебя чуть не проломила себе череп! И теперь я сижу здесь, в тишине, и смотрю на твою унылую рожу!

Левиафан ударил кулаком по столу и встал.

– Ты… дрянь, без пяти минут проститутка! Не смей со мной так говорить, я тебе не мальчик из клуба! – он двинулся к ней.

– Не подходи! – крикнула Лилит, и её зрачки сверкнули угрозой. Он замер на мгновение, а потом сделал ещё один медленный шаг.

Не раздумывая, Лилит схватила бутылку и со всей силы обрушила её на его голову. Стекло разлетелось на сотни осколков. По лицу потекла тёплая кровь, смешиваясь с виски.

Вспышка. Левиафан схватился за голову. Боль. Она тут же пронзила все его рецепторы. Темно-серый, почти черный туман перед глазами. Злость. Безумный гнев.Снова струящаяся, нудная, воющая боль. А следом – чёрная, ледяная ярость.

Секунды спустя он выпрямился, убирая руку от лица. Лилит с ужасом смотрела, как рваная рана на его лбу затягивается прямо у неё на глазах. Девушку захлестнул животный, панический страх.

Он не ударил. Просто толкнул. Одного этого движения хватило, чтобы она отлетела к стене и мешком сползла на пол, снова провалившись в темноту. Левиафан смотрел на её неподвижное тело без единой эмоции. Пустота.

Отмывшись от крови, вампир переоделся и поехал обратно в клуб. Ему нужно было заглушить эту ненависть чем-то… или кем-то. Он оглядел зал и увидел её – девушку за столиком, в гордом одиночестве, с пустым бокалом. Заказав два вина, Левиафан подошёл.

– Не составишь компанию? – спросил он. В его голосе не было и тени того, что он пережил час назад. Она молча указала на стул напротив. – Как тебя зовут? – он улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

– София, – ответил тонкий, почти детский голосок. Её щёки слегка порозовели. Густое чёрное каре, огромные ясные глаза на бледном лице. Чистая. Невинная.

«Господи, как тебя вообще сюда пустили?» – пронеслось у него в голове.

София была полной противоположностью тому огню, что сжигал его дом и его душу. И он улыбнулся. Той самой улыбкой, с которой хищник смотрит на свою добычу.

Мимо их столика металась Жаклин, лихорадочно разыскивая Лилит. На её лице застыла паника.

– Прошу прощения, я на минуту, – бросил Левиафан Софии и шагнул Жаклин наперерез, одним движением вжимая в стену. – Где Лилит?

Жаклин вскрикнула от неожиданности.

– Я… я не знаю! – пролепетала она, понятия не имея, что он уже всё знает.

– Ты пришла с ней, – его голос был тихим и смертельно спокойным. – Так что я хочу знать, что она тут делает без меня. И куда, чёрт возьми, она исчезла? – Он нависал над ней, и его забавлял животный ужас в её глазах. «Ну же, Жаклин. Предай подругу. Или хотя бы придумай ложь получше».

– Мы просто болтали… о своём, о девичьем! – затараторила она, озираясь в поисках спасения. – Я тоже без Марка. Просто женская встреча, посплетничать…

Левиафан молчал, глядя на неё с ленивой усмешкой.

– Правда? А что, если я скажу, что только что притащил её домой из этого самого клуба? Накачанную дрянью, которую ты же ей и нашла?

Глаза Жаклин расширились. На лбу выступили капельки пота. Её загнали в угол.

– Нет-нет, ты не так понял! Это не наркотики! Мы… мы просто выпили. Самбуки. Много самбуки! От неё сносит крышу похлеще любого порошка, я не вру! – её жалкое враньё вызывало у него лишь презрение. – Потом она ушла в туалет, и я её больше не видела… Как она? Надеюсь, спит? Утром голова будет болеть

– Будем надеяться, что только голова, – усмехнулся он и отступил, пропуская её.

Пока она лепетала оправдания, его пальцы незаметно скользнули в открытую сумочку девушки и вытащили мобильный.

Как только Жаклин скрылась, Левиафан вернулся к Софии, прихватив с собой бутылку вина.

– Прости, что заставил ждать, – промурлыкал он, глядя на неё так, словно она была единственной женщиной во вселенной.

Час спустя Жаклин увидела их снова. София, уже не смущаясь, сидела на коленях у Левиафана. Он устроил целый спектакль. Он заметил Жаклин сразу, но даже не подал виду. Представление было рассчитано именно на неё.

Его рука нагло скользнула под блузку Софии. Та лишь томно выгнулась навстречу. Жаклин зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Она видела не страсть, а жестокое представление: как его пальцы исследуют тело незнакомки, как он целует её шею, не отрывая холодного, мстительного взгляда от Жаклин.

Ему не хотелось ни Софию, ни интима с ней, но представление нужно было доиграть до конца. Для единственного зрителя – подруги Лилит.

– Поедем к тебе? – прошептал он, не отрывая губ от её шеи.

– Да… я живу рядом, – выдохнула она.

– Отлично.

Проходя мимо застывшей Жаклин, он бросил ей через плечо, достаточно громко, чтобы она услышала:

– Передай Лилит, что я нашёл ей замену. Получше.

Как только они скрылись за дверью, Жаклин в панике начала шарить по карманам в поисках телефона. Его нигде не было.

– Проходи, – София сияла, впуская его в свою крошечную квартиру.

Он окинул взглядом тесную комнату. Его поцелуй был уже другим – механическим и пустым.

– Где спальня? – спросил он, прижимая её к себе так, что ей стало трудно дышать.

– Прямо…

Он подхватил девушку и понёс в указанном направлении. Она смотрела в его глаза, заворожённая, не замечая, как её ноги путаются в воздухе. Он бросил её на кровать, и она рассмеялась, ожидая продолжения игры. Но он не лёг рядом. Мужчина остановился и начал мерить шагами комнату.

– Знаешь, что самое смешное? – он говорил тихо, будто сам с собой. – сегодня мне было очень плохо и я был очень зол. Думал, что поседею от злости. А потом меня поглотила такая печаль и тоска, что жить не хотелось. Я дважды, да нет, уже больше, чем дважды извинялся. Я признался в любви. Я пытался отомстить, вышло, но плохо. Я подарил шикарный подарок. Я забрал к себе. Я спас от смерти, жестокой смерти. Я потерял друга, навсегда. Я снова простил. Я застал план мести в действии. Я снова смирился. Я убивал слишком много за последний месяц. Мне не стыдно. Я злюсь на себя. Я видел зрачки после дозы. Я толкнул, сломал кость. Я снова извинился и сам простил. Ты знаешь, о ком всё это? – Он резко остановился и посмотрел на Софию. Она испуганно молчала, не понимая ни слова. – Это всё о женщине, – пояснил он с ледяным спокойствием. – Она покорила меня. Она призналась в любви. Она пыталась издеваться и мстить, иногда получалось, и даже очень хорошо, достойно. Она делала больно. Ей самой было больно. Она лишила меня друга. Она лишила себя чести. Ей было тяжело. Она приняла предложение, подарки и дозу. Ей не стыдно. Она ни разу не извинилась… – Он снова приблизился к кровати. – А я её люблю, – он усмехнулся, и в этой усмешке не было ничего, кроме боли. – Безумно люблю. И у неё есть подружка. Такая же лживая дрянь. И сегодня эти две сучки довели меня до ручки. – Он сел на край кровати и нежно провёл пальцами по щеке девушки. – Но ни одну из них я не могу убить, – прошептал он. – Как жаль. Придётся заплатить тебе. Просто потому, что ты оказалась не в том месте, не в то время.

Его рука скользнула с её щеки на шею. Резкий, сухой хруст – и глаза девушки навсегда остались открытыми, полными непонимания. Он отпустил безжизненное тело. Не вздохнув. Не поморщившись.

Левиафан уселся рядом на кровать и достал из кармана телефон Жаклин. В контактах он быстро нашёл номер её мужа, Филиппа и любовника, Марка.

Через полчаса, оставив телефон, завёрнутый в пакет, у двери квартиры Жаклин, он уже отъезжал от дома. Набирая номер Филиппа, он услышал сонный мужской голос.

– Алло?

– Доброй ночи. Я сейчас буду говорить, а вы, ради собственного блага, будете молча слушать и делать, – голос Левиафана был спокоен и холоден, как сталь. – Это просьба Лилит. Вы ведь её знаете?

– Лилит? Да, подруга Жаклин… Что-то случилось? Почему она сама не звонит?

– Она не может. А теперь выйдите на лестничную площадку, – Левиафан услышал щелчок замка и шаги. – Перед вашей дверью лежит пакет. В нём телефон вашей жены. Возьмите его.

В трубке послышалось шуршание.

– Взял… Что происходит?

– Откройте сообщения. Найдите в контактах имя «Марк». И отправьте ему следующий текст: «Вчерашняя ночь… до сих пор не могу прийти в себя. Я подаю на развод. Не могу больше ждать».

На том конце провода повисло молчание.

– Вы отправили? – надавил Левиафан.

– Да… но это какой-то бред… Марк – её…

Его прервал звук входящего сообщения.

– Прочтите ответ, – приказал Левиафан.

Голос мужа дрогнул, когда он начал читать вслух, запинаясь на каждом слове:

– «Три месяца… а мне кажется, вечность. Наконец-то, малышка. Жду не дождусь, когда ты бросишь этого своего. Только будь осторожна, не говори ему пока ничего, чтобы не усугубить. Люблю».

На том конце провода повисла тишина, тяжелая, как могильная плита. Слышно было только сбитое, рваное дыхание. Левиафан улыбнулся в темноту.

– Это вам привет от Лилит, – он сбросил звонок.

31

Лилит пришла в себя и открыла глаза, пытаясь сообразить, что к чему. Голова раскалывалась, но сознание всё ещё было в тумане.

Она позвала вампира, но никто не ответил. Поняв, что дома никого, девушка накинула пальто и помчалась к двери. Она хотела вернуться в клуб, рассказать всему миру о подонке Левиафане. Но ее ждал неприятный сюрприз: дверь была заперта снаружи.

Звонок телефона оторвал Лилит от отчаянных попыток выломать дверь и монотонных хождений по дому.

– Да?! – нервно крикнула она в трубку. Лилит ожидала услышать Левиафана, но это была Жаклин.

– Лилит, дорогая! Я не могу долго говорить, звоню с чужого мобильного. Тут такое дело… Левиафан полночи целовался с какой-то малолеткой в клубе. Он допрашивал меня, что с тобой, но я ничего не сказала. А под утро заявил, что нашёл лучшую девушку в мире, и уехал к ней. Выглядело это очень натурально. Я никогда не видела в нём столько страсти… но… – в трубке послышались короткие гудки.

Связь оборвалась. Лилит посмотрела на телефон и со злостью швырнула его в стену. Аппарат разлетелся на мелкие кусочки. Она судорожно сжала кулаки.

«Скотина! Я его убью! Как же всё это достало! Он труп! И плевать, что он и так давно мёртв! Пусть только вернётся!»

Левиафан не заставил себя долго ждать. Не успела она закончить мысль, как в замке повернулся ключ, дверь щёлкнула, и в проёме появилась его фигура.

– Как ты посмел?! – Лилит кинулась на него и начала молотить кулаками по лицу.

Она кричала, осыпая его оскорблениями, и не останавливаясь избивала. Он не сопротивлялся, не закрывался и даже не пытался её скрутить. Просто стоял, принимая удары и ругань, со странной, идиотской улыбкой на лице. Внезапно его руки сжались в кулаки, и он начал как-то странно пританцовывать.

– Ты совсем с катушек слетел?! – визжала Лилит. – Сначала вытаскиваешь меня из клуба, потом едешь трахать очередную шлюху, запираешь меня в этом проклятом доме, а затем возвращаешься, будто ничего не произошло, и, чёрт тебя побери, ещё и танцуешь?! – Лилит замахнулась для очередной оплеухи, но Левиафан поймал её руку.

– Лилит, это всё неважно. Это не имеет значения… Ты меня разозлила, и я подготовил тебе сюрприз. Думаю, скоро ты его услышишь. Или увидишь. – Левиафан театрально указал на дверь.

Словно по команде, в дверь яростно заколотили. Вампир открыл и тут же спрятался за створкой.

– Как ты могла?! – в дом влетела заплаканная Жаклин. – Я тебе верила больше, чем себе! Ты была мне сестрой! Я ждала удара от кого угодно, но только не от тебя! Я считала тебя святой, неспособной на предательство! Как же я ошиблась… Ненавижу! – Жаклин наотмашь ударила бывшую подругу по лицу и выбежала из дома. Лилит прижала ладонь к горящей щеке и непонимающим взглядом смотрела ей вслед.

– Жаклин! – крикнула она.

Жаклин развернулась, вытянула руку, показала Лилит средний палец и ушла. Лилит закрыла входную дверь, за которой прятался Левиафан, довольный, как кот, нашкодивший в ботинок гостю. Она посмотрела на его дурацкую улыбку.

– Не объяснишь, что это сейчас было? – она всё ещё смотрела на него, потом закрыла лицо руками и, оседая на пол, зарыдала.

– Вот поэтому я и не отвечал на твои удары. Не защищался, когда ты меня избивала. Я знал, что именно Жаклин нанесёт тебе последний, самый болезненный удар. Эта травма будет намного сильнее, чем мои кулаки. Насколько тебе больно сейчас? Скажи мне, что ты чувствуешь? Я ведь молодец, да? – Левиафан поднялся с корточек и вальяжной походкой направился в гостиную. – Я сегодня очень доволен собой. Мне кажется, этот план был гениален. Не правда ли, милая? – он погладил спинку стула и сел.

Лилит сидела на полу и продолжала рыдать. Его слова безжалостно резали по свежим ранам. Она встала и пошла в спальню, даже не взглянув на Левиафана, когда проходила мимо.

«Ну вот, больше у меня никого нет. Я раздавлена морально и физически. Какую-то часть меня оторвали и выкинули. Самое обидное, что её не просто выбросили на помойку – я вижу её в мусорном баке. Она лежит на самом верху, такая несчастная, никому не нужная. А я не могу её подобрать и вернуть. Мне придётся смотреть, как отбросы поглощают часть моей души. Наверное, было бы лучше, если бы её растоптали или отпинали. А так она просто гниёт. Я проиграла. Окончательно и бесповоротно. Левиафан уже убирает в коробку моего коня. Скоро он и меня туда уберёт. Теперь я могу смело сказать, что люблю его, что он прав. Мне даже не больно. Полное безразличие. Пофигизм…»

Лилит заметила на своей руке муху. Та ползла вверх, почти незаметно переставляя тонкие чёрные лапки, иногда спотыкаясь, но упрямо продолжая свой путь. Лилит не сгоняла её. Она её не чувствовала, только видела. И задавала себе лишь один вопрос: что разбудило муху глубокой зимой?

– Когда ты ушла в клуб, я думал о тебе, Лилит, – донёсся голос Левиафана. – Думал о твоём вранье, о том, как ты могла оказаться с другим в постели. Я ведь знал, зачем ты туда пошла. Я видел, как ты целуешься сразу с двумя! В тот момент я хотел тебя убить. Правда. Но потом понял, что твоя смерть ничего не изменит. Всё останется как было, только без тебя. И с моим чувством вины. Как ты сама говорила, смерть – это раз, и всё. А мне нужно было, чтобы ты почувствовала боль. Не физическую, а моральную… Я увидел Жаклин, и в голове мгновенно созрел план, как отомстить вам обеим. Тебе – за пощёчину, за тех парней, за наркотики, за мою разбитую голову. За одну прекрасно проведённую тобой ночь, но не со мной. А Жаклин – за то, что она тебе эту ночь обеспечила.

Лилит неотрывно смотрела на муху. «Что он от меня хочет? Что мне делать? Мне нечего ему сказать».

У Лилит не было сил даже думать. Безразличие и депрессия стали её единственными спутниками. Левиафан посмотрел на её пустые глаза, потом на муху на её руке. Резким движением он поймал насекомое, зажав его между пальцами. Секунду он смотрел то на Лилит, то на крошечную чёрную точку в своей ладони, а потом разжал кулак. Муха, оглушённая, но живая, улетела прочь.

– Я смотрю на тебя… – его голос был холоден как лёд. – На твои красные глаза, размазанную тушь под ними, синяк на лице, растрепанные волосы. Я даже вижу то, чего ты не можешь видеть. Я вижу отпечатки губ на твоей шее, на твоих плечах, на твоих губах. Лилит, это не мои отпечатки… Мне не жалко тебя, мне не стыдно за свои действия. Ты знаешь, мне вообще наплевать на твоё состояние. Ты мне противна! Мне противно даже смотреть на тебя! Ты – самое жалкое и ничтожное существо, которое я когда-либо видел! Потому что твой безразличный взгляд говорит только об одном: тебе абсолютно плевать на то, что сейчас происходит, потому что тебя отпустило, и тебе очень плохо. Знаешь, я тебе честно признаюсь, я всю жизнь, втайне от всех, восхищался женщинами. Но то, что я вижу сейчас – это не женщина! Это кусок размазанной фекалии и, что самое ужасное, даже не вонючей. А ужасно потому, что, если кал не воняет, то это даже говном трудно назвать, от такого говна толку нет никакого.

– Ты прав. Мне плевать, – её голос был тихим и ровным. – Плевать на Жаклин, на твою месть, на тебя. Плевать на себя. И знаешь что, отвали на хрен от меня… Навсегда!

– Лилит… – Левиафан подошёл и взял её за руку, прижимая ладонь к своей груди. – Здесь, – прошептал он, – бьётся. Не так, как у людей, но бьётся. И болит. Почти три месяца… И каждый день ты рвёшь его на части. Медленно. По кусочку. Ты уже доставила мне столько боли и страданий… Этот мясистый кусок внутри как будто разлетается на части. Медленно. Рвется мучительно в течение этих трех месяцев. Если хочешь уйти – уходи. Это будет правильно. Но реши это завтра. На свежую голову. Хотя бы раз послушай меня. – Левиафан отпустил её руку и вышел из комнаты.

Он сел на веранде, подставляя лицо падающему снегу. Правильно ли он поступил? Неужели ей и правда всё равно? Неужели она так легко готова вычеркнуть эти три месяца – самые сложные и настоящие в его вечной жизни? Он не мог в это поверить. Не хотел.

«Неужели это всё? Конец? Так просто… Её выбор. Пусть и сделанный в наркотическом тумане. Я не вправе навязывать себя. Жаль… Не думал, что тонкая нить, связавшая нас, так легко порвётся. И из-за чего? Из-за наркотиков? Лилит. Единственная женщина, которую я смог полюбить, уходит так банально. Теперь я буду как Мормо. С половиной сердца. Сердце – самый ценный дар. Но стоит женщине получить его, как она тут же начинает его уродовать и калечить всякими изощренными способами. Вывод прост: никогда не отдавай женщине своё сердце. А ведь это происходит само собой, стоит только влюбиться. Значит, нельзя любить. Вообще. Чтобы сберечь сердце, в нём не должно быть места для любви. И дело не только в женщинах. Любое существо, которое ты полюбишь, забирает часть сердца. Будь то собака, брат или женщина. Ты отдаёшь часть себя, и новый владелец волен делать с ней что угодно. Безопаснее всего отдать часть себя собаке. Собака не предаст. Да, её смерть принесёт боль. Но это честная боль. Живя с любимым хозяином собака никогда не сделает ему больно назло. А Лилит… за три месяца она моё сердце вырвала, разорвала, растоптала. Осталось только выкинуть».

Сильный снегопад запорошил завернувшегося в плед вампира. Ему хотелось хоть раз почувствовать себя мёртвым, но он не мог… Он сидел и замерзал, но не двигался. Ему не хотелось двигаться.

Лилит медленно открыла глаза. Её депрессия исчезла, а на её место вернулся здравый смысл. В памяти остались лишь воспоминания о том, что она натворила прошлой ночью. Из глаз тихо покатились слёзы. В комнате было темно из-за штор, хотя на улице стоял день. Левиафан стоял на веранде, пил кофе и наблюдал за падающими снежинками.

Лилит поднялась, подошла к трюмо и с тяжёлым вздохом опустилась на стул.

В отражении она увидела урода – самого настоящего урода – с красивым лицом: ссадина на скуле, тушь вокруг глаз, откуда-то взявшаяся разбитая губа, колтуны вместо волос. Всё это отражало её внутреннюю гниль. Лилит поморщилась, глядя на себя, схватила пепельницу и швырнула её в зеркало. Осколки лежали на столе, на полу, на её коленях. Она была настолько противна себе, что даже видеть собственное отражение не могла.

Она накинула рубашку Левиафана и пошла искать его. Но дом был пуст и молчалив. Весь мир вокруг будто вымер – осталась только она одна. Не было слышно ни птиц, ни дуновения ветра, солнца тоже не было видно. Все комнаты казались пустыми и серыми, словно люди жили здесь последний раз лет пятьдесят назад. Лилит впервые заметила паутину в углах под потолком.

Её бледные пальцы скользнули по перилам лестницы. Она медленно спускалась вниз, и каждый раз, когда ступала на новую ступень, шептала имя вампира. Левиафан, стоявший на улице, услышал этот тихий шёпот. Он стряхнул снег с головы и бесшумно проскользнул на кухню. Усевшись за стол, он стал ждать, когда Лилит войдёт.