Эксперимент

Ей было очень тяжело и больно: внутри что-то разрывалось, её всю трясло. От каждого его крика она ощущала укол чего-то острого и болезненно.

– Ты очень хороший, Мормо, добрый и милый. Мне искренне жаль, что так вышло… Прости… Милый Мормо, прости… – Лилит задыхалась от слёз.

В её глазах отражался огонь, пламя которого сжирало сарай и Мормо вместе с ним. Красно-оранжевые языки пламени убивали несчастного вампира. И с каждым поцелуем огня его крики становились всё тише и неразборчивее. Пока он сгорал, он ни разу не назвал Лилит плохим словом. Он так устал от всего, что просто смирился с решением девушки сжечь его.

– Ло… я люблю тебя, прости, что не смог сказать это тебе лично, – это было последнее, что услышала Лилит.

Она закрыла руками лицо и снова зарыдала. Лилит тайно лелеяла надежду на то, что Мормо – сильный вампир, и он всё-таки вырвется из пылающего огня. Но он не стал вырываться… он ждал смерти. Так отчаянно больно и неприятно ей ещё никогда не было.

– Я ненавижу себя! Я ненавижу тебя, Левиафан! Твоё появление в моей жизни сделало меня такой! – крикнула она.

Через два часа дверь открылась, в гостиную вошёл Левиафан.

– Ух, там такой снегопад! – сказал он, стряхнув снег с головы. Но его счастливое лицо тут же изменилось, когда он увидел Лилит. Она сидела за столом, тихо мурлыкая какую-то грустную песенку, в его рубашке, волосы растрепаны, лицо измазано чем-то чёрным, в одной руке – рюмка с чем-то очень вонючим, а другой девушка подпирала голову.

– Что случилось? – нервно спросил он, подлетев к ней и внимательно посмотрев в её глаза. Тут же на полу он заметил пустую бутылку водки. Вторая, уже полупустая, стояла на столе. Левиафан встал и нахмурил брови. Потом он резко схватил девушку за предплечья и посмотрел в глаза. – Лилит, что случилось? Где Мормо? – потребовал он ответа. Лилит подняла пьяные глаза и улыбнулась.

– А Мормо уехал! – тихо сказала она. Левиафан, учуяв запах алкоголя, поморщился.

– Куда уехал? Лилит, ты чего несёшь? Он не мог уехать, я обещал ему, что пробуду весь день в Германии и узнаю что-нибудь про Локи, потому что её там видели последний раз! Он ждал меня с ответом, как второго пришествия Христа! – крикнул он.

Но Лилит была настолько пьяна, что ничего вообще не соображала. Ей было абсолютно наплевать на всё, она только глупо улыбалась и болталась в его руках, как безжизненная ватная кукла. Левиафан посмотрел на неё свысока, сделав совершенно безразличный вид.

– Лилит, если в течение пяти минут ты мне не расскажешь, где Мормо, почему ты пьяная в стельку и в таком виде, и почему от тебя воняет гарью, то я клянусь, я сломаю тебе шею! – Левиафан начал угрожать. Он очень злился, потому что мысли, которые приходили ему на ум, были отнюдь не радостными. Он боялся услышать подтверждение своих догадок. Его воображение рисовало какой-то бред. Почему-то он представил себе следующую картину: Мормо, который пытается изнасиловать Лилит, огонь, прожигающий кожу… Но потом Левиафан начал понимать, что речь идёт о Мормо. Он никогда ни с одной девушкой такого бы не сделал, потому что очень уважает и ценит прекрасный пол.

– Мормо уехал… на тот свет! Он устал от жизни. Почему ты об этом не знал? Ты ж его друг! – Лилит подняла пьяные, красные глаза на Левиафана.

Его пальцы отпустили девушку, и пьяное тело упало с грохотом на пол, так как не могло стоять на ногах. Лилит сильно ударилась об угол стола и рассекла себе кожу на затылке. Пошла кровь. Левиафан тряхнул головой, поднял девушку и впился в неё глазами. Гнев вырывался через каждую клеточку кожи на его лице, изменяя лицо, окрашивая в красно-лиловые оттенки. Нижняя губа тряслась дрожью, а брови, казалось, срослись вместе.

– Ну-ка, повтори! – прошипел он.

– Я сказала, что Мормо уехал на тот свет! А я помогла ему в этой нелёгкой поездке! – сказала Лилит, смотря прямо в пустоту глаз Левиафана.

Он посмотрел на неё секунду и резко замахнулся. Лилит зажмурилась. Рука Левиафана застыла в воздухе. Мужчина скрипел зубами, глядя на зажмуренное лицо девчонки.

– Ненавижу! – крикнул он и отшвырнул девушку в другой угол комнаты. Лилит медленно сползла по стенке, теряя сознание. Левиафан подошёл к ней и схватил за шею. – Я убью тебя, дрянь! Убью! Ты не заслуживаешь жизни… никакой, ни человеческой, ни тем более вечной! – кричал он, сжимая её горло.

Он хотел сломать ей позвоночник, руки и ноги, всю переломать… Но не смог. На этот раз любовь победила гнев. Из раны шла кровь, рубашка на спине была порвана, а на коже «красовался» огромный ушиб. Всю в крови, вампир подхватил девушку на руки и понёс в ванную, чтобы смыть кровь, боль и страх.

– Что же ты наделала… – горестно прошептал он, придерживая ей голову в ванной и обмывая её тело.

Лилит открыла глаза, увидела лицо Левиафана и снова зажмурилась. Она испугалась, что он её либо ударит, либо снова швырнёт. Внезапно девушка поняла, что находится в ванной, и тут панический страх полностью овладел ею. Лилит изо всей силы начала вырываться и кричать.

– Нет, Левиафан, не надо! Я умоляю тебя! Я не хочу умирать! – Лилит била его по рукам, по лицу, по плечам и по груди, и била сильно. Наконец он её скрутил и зашипел ей в ухо.

– Тихо, тихо, милая, я не собираюсь тебя убивать… хотя, может, и стоило бы, – Левиафан гладил её по голове.

– Ай! – вскрикнула она, и её рука потянулась к порезу на голове. Девушка провела по голове рукой и посмотрела на ладонь. Там была кровь. – Что это, Левиафан, это же кровь… Это моя кровь? – тихим, испуганным голосом спросила она, прижимаясь к нему поближе.

– Ты рассекла кожу на затылке, когда упала. Я всё сейчас улажу, не переживай… – грустно сказал он.

Но на самом деле он не очень хотел всё улаживать. В глубине души ему всё-таки хотелось убить Лилит или ничего не делать, чтобы вся кровь вытекла. Но любовь горела в нём и требовала спасти её, да и кровь всё равно не вытекла бы из такой раны. Внутренняя борьба – очень неприятное чувство, которое разрывает на части. А когда речь идёт о серьёзных дилеммах, то можно вообще с ума сойти. Вот так и сейчас, Левиафан был разорван на две части. Он любил эту девушку, но не мог простить ей смерть самого дорогого и близкого друга. Боль и разочарование поглотили его, а безысходность запустила в сердце свои цепкие когти. Ярость слепила. Ненависть вызывала омерзение и брезгливость к самому себе, к своей слабости. Он потерял единственного друга.

Лилит лежала у него на руке. Девушка была без сознания, а её нежная, изящная шея словно просила свернуть её. Левиафан провёл по гладкой коже пальцем.

– Лилит… – дрожащим голосом прошептал он ненавистное имя. Имя, которое всего за полтора месяца разбудило в вампире всё, что спало уже двести лет, всё, что не хотело просыпаться, не хотело чувствовать. Кровь так и текла по его руке, дыхание девушки было очень тихим, почти безжизненным. Она лежала с полузакрытыми глазами, не понимая, что происходит с ней.

Вампир ощутил новый приступ ярости. Левиафан вскочил и с силой дернул девушку за руку, ударив её о край джакузи. Послышался хруст… а затем мучительный и хриплый крик Лилит.

Внутри Левиафана всё тряслось, его терзала та часть самого себя, которая сразу же начала обвинять в чудовищном поступке. Он не хотел делать девушке больно, но вся его сущность жаждала мести, кровавой и мучительной. Он опустился на пол, схватившись руками за голову.

Лилит прижимала сломанную руку к груди, её глаза были полны страха и сочувствия, подавляя крики боли. Она хотела бы посмотреть на него, как на предавшего её любимого человека, но в её взгляде было только «прости». Отвращение к самой себе, боль в руке, боль в голове… даже душа мучилась внутри, ей было совсем не спокойно. Слёзы на щеках и беспросветность в глазах.

– Господи, как же я ненавижу тебя! – еле слышно, с враждебным оттенком, прошептал он ей. Затем Левиафан резко вскочил, схватил Лилит за локти и тряханул. Новая болевая атака в сломанной руке пробежала по всем нервам, доходя до головного мозга. Лилит снова закричала. – Ты слышишь меня? Я ненавижу тебя! У меня нет сил больше… – Левиафан отпустил девушку и положил голову на борт джакузи, посмотрев на Лилит. Его глаза были полны слёз. Девушка смогла увидеть, как одна из них упала на его щеку и медленно покатилась вниз, словно говоря: «Смотри на меня! Это твоя вина!»

– Нет! – крикнула она и ринулась, чтобы стереть эту предательскую слезу с его лица. – Ты не можешь! Нет! – Лилит терла его щеку, лишь бы не увидеть снова мужских хрустальных слёз. Она чувствовала вину, которая тесно переплеталась с обидой, почти превращаясь в одно целое.

– Я не хочу тебя видеть, Лилит! Уходи! Убирайся из моей жизни! – Левиафан почему-то шептал, а не кричал, лёжа на краю джакузи.

– Нет!… Нет. Ты не можешь со мной так поступить, Левиафан! – Лилит хотела броситься к нему, но поскользнулась и упала.

Мокрая рубашка прилипла к её телу. Всем весом она упала на уже измученную руку, и больше не смогла выносить боль. Девушка просто отключилась, в очередной раз. Левиафан взглянул на неё. «Такая хрупкая, такая нежная… такая бессердечная!»

Лилит лежала на животе. Её глаза были закрыты, рот приоткрыт. Через дырку в рубашке был виден появившейся практически мгновенно синяк и ссадины, а на макушке – волосы покраснели от крови. Девушка не походила на живую, а скорее на умирающего лебедя. Хрупкое тело безжизненно лежало, и даже казалось, что дыхания нет. У Левиафана защемило сердце.

– Не могу я с тобой это сделать, Лилит!.. Я вообще ни черта не могу с тобой сделать. Не могу убить! Не могу бросить! Не могу обратить и забыть! Я могу только любить тебя, хоть и в убыток себе… – Он вытащил девушку из ванной и понёс в комнату.

Неся её вдоль коридора, Левиафан очень старался не ударить её об стол или шкаф. Войдя в комнату, он положил девушку на живот и попытался найти в волосах порез на голове.

– Вот это да!? Да тут сантиметра три в длину, – нежно потрогал он кожу вокруг раны, чтобы посмотреть, смогут ли края соприкоснуться друг с другом. – Прости…

В одну секунду он оказался в ванной, доставая весь необходимый материал для обработки ран и все обезболивающие средства, которые у него были. Через две минуты он уже обрабатывал саму рану. Через пять минут порез был зашит. Затем он осторожно дотронулся до переломанной руки, приподнял её и внимательно осмотрел. «Так, похоже, здесь сломаны локтевая и лучевая кости. Милая, Господи, надеюсь, ты меня простишь… Я не могу тебе помочь, придётся везти тебя в больницу. У меня нет гипсового бинта». Он аккуратно подхватил Лилит на руки и понёс к машине. Девушка открыла глаза.

– Что здесь происходит? – еле слышно спросила она.

– Дорогая, я везу тебя в больницу, скорее всего, у тебя перелом двух костей, одной уж точно. Нужен рентген, чтобы потом врачи наложили повязку, – объяснил он ей.

– Ай! Моя голова! – Лилит дотронулась до макушки.

– Ты что-нибудь помнишь, откуда у тебя это всё? – спросил Левиафан.

– Я помню только, что ты сломал мне руку… А что с моей головой, я не помню! – зарыдала она.

– Потерпи ещё чуть-чуть! – Левиафан нажал педаль газа почти в пол.

– Что у вас тут? – спросила медсестра в приёмном отделении.

– Сильный ушиб головы, возможно, даже сотрясение, плюс перелом лучевой и локтевой костей, и на спине огромный ушиб, – Левиафан дал полный отчёт по состоянию здоровья Лилит. – И она, кстати, много выпила. Наркоз при работе с костями может не подействовать.

– Спасибо, молодой человек, мы разберёмся дальше сами… Вы кем приходитесь девушке?

– Парень… её, – тихо ответил он.

– Тогда, может быть, вы расскажете, что с ней случилось? – спросила медсестра.

– Да, она очень много выпила и…

– Он избил меня… Сломал руку, толкнул так, что я упала и рассекла голову! – наигранно плакала и врала Лилит.

Левиафан разъярённо посмотрел на неё и прикусил нижнюю губу, чтобы не закричать, как он хочет её убить. Потом он перевёл взгляд на медсестру и окончательно остервенел. Её лицо выражало досаду, осуждение и презрение. Левиафан плюнул, развернулся и пошёл к выходу.

– Я вызову полицию, мы снимем побои, поможем оформить заявление, и вы сможете подать в суд… – Левиафан услышал, как медсестра объясняет права и возможности Лилит, и остановился, чтобы услышать, что ответит его девушка.

– Нет, спасибо, не надо, – удовлетворённо ответила Лилит.

«Ты только что спасла себе жизнь», – подумал Левиафан и пошёл дальше, даже не взглянув на Лилит.

Он выскочил на улицу и со всей силы ударил ногой по крылу машины, так, что там осталась вмятина, и стукнул по крыше руками. Раздосадованный вампир залез в машину и откинулся на спинку сиденья, изображая то ли досаду, то ли злость.

«Лилит, ты настоящий дьявол. Ты умудрилась так быстро вернуть мне должок за сломанную руку. Я люблю и ненавижу тебя… Ты лишила меня друга десять часов назад, и только что ты лишила меня достоинства и чести перед всей больницей. Клянусь, Лилит, если бы ты согласилась писать жалобу, я бы убил тебя!»

27

Лилит оставили в больнице на три дня. У неё было лёгкое сотрясение мозга, перелом локтевой кости и трещина лучевой кости. Каждый день Левиафан стоял под окнами, думал о прошлом и иногда о будущем. Сам он к ней не заходил. За эти три дня он не прислал ничего, что могло бы напоминать ей о нём.

К вечеру третьего дня он стоял у машины с огромным букетом тёмно-бордовых роз и ждал Лилит. Она быстро вышла из больницы, но, заметив Левиафана, замедлила шаг. Её лицо не выражало ничего определённого: то улыбалась, то хмурилась, а Левиафан просто наблюдал за этими переменами. Он прекрасно понимал, что девушка не знает, как вести себя после всего, что произошло за последние пять дней. Зато он знал.

Она подошла к нему – вся в белом. Белые сапоги и пальто напоминали наряд Снегурочки. Волосы были распущены и слегка развевались на ветру. Она остановилась в полутора метрах от него, по-видимому не зная, что дальше делать. Лилит просто молчала и смотрела на мужчину. Её маленькое черствое сердце радовалось: она снова видела и чувствовала любимого вампира.

– Привет, милая, – ехидно сказал он в своей манере. – Хорошо выглядишь… особенно в белом. – Он вздохнул и отвернулся; розы он ей так и не отдал, словно забыл о них. Лилит стояла и молчала. Её смущало его поведение: не мог же он так быстро после смерти Мормо вновь превратиться в прежнего подонка.

– Ну что стоишь? Залезай, а то замёрзнешь! – он открыл перед ней дверь машины. – И, кстати, на твоём месте я бы сегодня надел чёрное. – Он посмотрел на неё с безжалостной улыбкой и продолжил: – Между прочим, положи вот это на гроб Жаклин. – Он кинул ей букет на колени и отвернулся, заурчав себе под нос какую-то песенку.

Лилит как будто прошибло разрядом дефибриллятора. Она повернулась к Левиафану, чтобы понять, почувствовать надежду, что он пошутил, пусть и по-дурацки. Но надежды на его лице не было. Там было лишь удовлетворение.

Машина остановилась около дома. Левиафан вышел и помог Лилит. Она всё ещё не верила ему.

– Присядь, дорогая, я принесу тебе чаю, – предложил он, не расставаясь со своей идиотской улыбкой.

В течение пяти минут они просто смотрели друг на друга. Лилит боялась что-то спросить: она очень опасалась услышать правду. Левиафан же тихо надеялся, что она всё-таки спросит. Да и вообще перестанет вести себя так, словно ей язык вырвали.

– Завтра, в три часа, на Центральном кладбище – её похороны, – выкрикнул он, не дождавшись от Лилит ни звука. – Видела бы ты её мужа! Я думал, он себе вены перережет от горя. Он же не знал, какая она была шлюшка! А он только что вернулся из командировки!

– Это ты? – только и спросила Лилит.

– Ты знаешь, дорогая, я не мог поступить иначе, – мечтательно сказал он. – Милая, ведь Маргарет была для тебя никем по сравнению с тем, кем был для меня Мормо. А я ведь правильно тебя понял? Ты из-за Маргарет устроила Мормо пляски в огне? – уточнил Левиафан, наблюдая, как слёзы текут из глаз Лилит. – М-м-м, значит, правильно понял. Вот, конечно, я не такой жестокий, как ты! – разочарованно помотал он головой. – Ну, не смог я её заживо сжечь в каком-нибудь погребе! – Последовало минутное молчание с обеих сторон. Левиафан наблюдал за Лилит, уже без ухмылки, но всё равно с наслаждением. – Я смог её распотрошить заживо! – глаза Левиафана блеснули в полутьме.

– Что ты сделал? – обезумев, спросила Лилит. Её нижняя губа дрожала, она еле сдерживалась, чтобы не завыть от тоски.

– Ой, Лилит! Только не надо спрашивать вопросы типа: «Что она тебе сделала?» или «Как ты мог, она же была такая хорошая!» – Левиафан передразнил Лилит, делая голос очень тонким. Из-за этого всё казалось ещё противнее.

– Я и не спрашивала! Я спросила, что ты сделал? – крикнула Лилит, рыдая. Левиафан расплылся в улыбке. Затем одним рывком он оказался около Лилит с кухонным ножом в руках.

– Знаешь, что я сделал? – зашептал он ей на ухо, прижимая девушку к стене и отрезая все пуговицы на рубашке. Он приставил нож к её горлу и провёл им вниз, легко преодолев загипсованную руку, нежно, еле касаясь лезвием кожи, давая Лилит почувствовать всю остроту ситуации. Холодная сталь остановилась внизу живота. – Я приставил нож к её горлу, так же, как и тебе сейчас. Потом погрузил лезвие в её кожу и провёл им вниз. Знаешь, как она кричала, Лилит? Скажи мне, Мормо также кричал? – он провёл лезвием по правому боку. – Вот тут была её печень, она, кстати, очень легко вырезается. – Лилит вся дрожала и рыдала, но тихо. Она очень боялась, что он вот-вот воткнёт в неё этот нож. – С левой стороны я удалил поджелудочную железу и селезёнку. Ты представляешь, какое это наслаждение? Она была жива к тому моменту, но уже близка к смерти. Она почти уже не кричала, почти не дышала, но всё же оставалась живой… – Левиафан слегка надавил ножом на левую сторону и продолжил шептать. – Вот здесь я вырезал её сердце, и, как мне показалось, последний его удар я уже почувствовал у себя в руке… Правда забавно, дорогая? – Он схватил девушку и внимательно рассматривал её глаза. – Я мог бы разрубить и тебя на мелкие кусочки, заморозить и спрятать их по всему дому, чтобы потом чувствовать каждую твою частичку рядом. Я бы просто не смог закопать в землю кусочки столь прекрасного тела… И никто, никто никогда бы не узнал, что с тобой случилось! – Левиафан страстно дышал ей в ухо, рассказывая все эти ужасы.

Лилит дрожала сильнее, чем осиновый лист. От страха она будто язык проглотила – не могла ему ничего ответить.

– В день, когда я отвёз тебя в больницу, я вернулся домой, подошёл к сгоревшему сараю и увидел обгоревший труп Мормо. Ты хоть представляешь, каково мне было?! – Он ударил кулаком по стене рядом с лицом Лилит. Она зажмурилась и попыталась закрыть лицо, но вампир держал её за руку, а вторая – была в гипсе. – Ты понимаешь, что это значило для меня – остаться одному на вечность? Ты знаешь, что я чувствовал, когда доставал его тело и уносил отсюда? Твоё тело не хочется хоронить в земле, потому что оно прекрасно. Его можно сохранить. Но прекрасную душу Мормо я хочу сохранить при себе! А у тебя нет души. Поэтому хоронить можно только тело! Жаклин ты увидишь в гробу, а мне пришлось самому кидать землю ему на лицо! – Левиафан кричал так яростно, что казалось, голос его вот-вот сорвётся. Он с силой колотил по стене, пока Лилит рыдала. – Мормо!.. Он в жизни мухи не обидел! Даже когда питался – не убивал своих жертв, он сохранял им жизнь. Он помогал всем, кому только мог! Он пришёл сюда просить помощи в поисках Ло, потому что он её любил… Он умел любить по-настоящему! Ты вообще знаешь, что это такое?! За пятьсот лет добрее и отзывчивее, чем Мормо, я ещё никого не встречал! У меня больше никогда не будет такого друга! Он не заслужил смерти, Лилит, не заслужил! А вот твоя подруга Жаклин – заслужила! Как же я вас ненавижу… женщины! – Он с презрением отбросил её в сторону, как грязную салфетку.

– Так почему ты орёшь сейчас? Жаклин больше нет… Мормо – тоже! – наконец выдавила из себя Лилит. Левиафан резко повернулся к ней. И Лилит увидела его глаза – глаза, полные боли, бешенства, горечи… и слёз. Чёрные глаза, в которых тонули все эмоции мира. Чёрные глаза, полные слёз…

– Лилит. За пятьсот лет я всё же сумел сохранить достоинство и честь – то, что ты пыталась отнять у меня. Странно: почему у тебя, при всей твоей молодости, этих качеств нет вовсе? У тебя вообще нет никаких человеческих черт, кроме злобы. Ваше поколение всё такое или только ты? Потерю Мормо я сохраню глубоко в сердце, чтобы никогда не забыть, на что способна любимая женщина. Чтобы не повернуться к ней спиной. Жаклин жива и здорова. Можешь позвонить и проверить. Если с ней что-то случится, то не по моей вине. Я повторю: достоинство и честь. Я не смог бы убить твоего друга, потому что верю в дружбу. А ты смогла. Потому что тебе плевать. Ты не веришь! – Левиафан резко развернулся и ушёл наверх, демонстративно захлопнув за собой дверь. Лилит вздрогнула от резкого звука. Она осталась одна. Сев за стол, она закатила глаза и схватилась за голову.

«Это какой-то кошмар! Так нельзя! Так не может больше продолжаться! Мы два дурака, боже мой, какие мы идиоты! Что мы пытаемся доказать друг другу? Для чего мы это делаем, уничтожаем друг друга? И что потом выйдет из этого? Когда, интересно, была утеряна логическая цепочка наших действий? Ибо сейчас я не вижу никакой закономерности, кроме мести. Возможно ли вырастить ясное будущее из возмездия? Корень отношений в виде мести уже посажен, значит, можно что-то вырастить из этого. Но где вероятность того, что этот урожай будет позитивным в итоге? О, боже, Левиафан… Может, лучше выкопать это из недр наших тел и посадить по новой, или вообще попытаться вырастить другое семечко? Но с этим человеком уже не возьмёшь другое семечко, потому что зло в любом своём проявлении очень глубоко и быстро прорастает. И даже если вырвать сам корень, то останется много маленьких корешков, которые будут точить и губить новую семечку, и в конце концов она иссохнет. А потом встаёшь перед выбором: что лучше – оставить и дать возможность прорости злу или выкинуть его зачаток из сердец и погубить всё? Что предпочтительнее: безразличие или месть? О, моя голова! Как же трудно думать за двоих… Стоп, а зачем я думаю за него? Это просто невозможно! Я за себя не могу подумать, у меня семь пятниц на неделе, а Левиафан, к сожалению, такой же. В таком случае это получается вообще беда. Почему мы считаем, что всё это игра?» – Лилит решительно встала и направилась в комнату к Левиафану. Она была настроена на серьёзный разговор, но, когда она вошла в комнату, это стремление почему-то быстро испарилось.

Левиафан лежал на кровати, подложив руки под голову. Его глаза были неподвижны, и казалось, что он смотрел не в потолок, а куда-то сквозь него, сквозь крышу, сквозь небо… в душу Мормо, сквозь любовь и боль.

Лилит вздохнула и подошла к кровати. Она тихо опустилась на неё и легла рядом. В комнате была гробовая тишина, было слышно только дыхание Лилит.

– Лилит, я устал… – едва слышно произнёс Левиафан, всё так же продолжая лежать. Лилит посмотрела на него краем глаза. Она не знала, что спросить и как ответить. «Я устал» – такая многозначительная фраза, её можно понять как угодно, поэтому лучше уточнить… Но Лилит молчала.

– Так больше не может продолжаться, милая, – Левиафан со вздохом повернулся к ней.

– Я не понимаю, о чём ты.

– Я устал гнить живьём… Устал от того, что люди, которые меня окружают, тоже начинают гнить. Тебе не жалко себя, Лилит? Твоя жизнь очень коротка, а ты тратишь её на меня и на гниение своей души из-за меня. Если бы меня не было в твоей жизни, ты не была бы такой жестокой и бессердечной. Лилит, от тебя пахнет гнилью… Тебя уже тоже гложут черви, так же, как и меня. Но меня они едят уже много лет. И мне искренне жаль, что из-за меня черви начали глодать и тебя. Обидно только то, что ты этого не замечаешь, ты не хочешь замечать. И я уже ничего не могу поделать, потому что люблю тебя и не хочу отпускать, но ты можешь, Лилит, ты ещё можешь отпустить меня, отмыться от грязи и избавиться от червей.

– Не надо… Мы просто заигрались в любовь и ненависть. Ты есть в моей жизни, и пусть черви гложут нас обоих. Я не верю в то, что ты говоришь. Просто нужно прекратить эти игры…

– Да, я не могу, Лилит. Я не играю, я живу так! Сарказм, ирония, месть, злость – это всё я, понимаешь? Нельзя изменить себя, взять и выбросить часть своего характера в помойку, а потом сказать: «Смотрите! Я стал другим человеком!». Такого не бывает, это притворство. А притворяться долго невозможно, и вскоре возвращаются те черты характера, которые ты, якобы, выбросил. Невозможно измениться, не то что бы ради любви, даже ради самого себя это невыполнимо.

Лилит горько усмехнулась, провела рукой по его лицу и посмотрела в его грустные глаза.