Озябший ангел

– Ничего, – успокоил её Вовка. – Он мужчина. Воевать будет лучше.

Антонина в отчаянии сказала:

– Лишь бы только не стал нервничать. Он же у меня командир.

– Не переживайте. Всё будет нормально и у него, и у вас. Наши войска вчера взяли Тихвин, а это значит, что скоро и дорогу отобьют. И как только поезда к нам пойдут, так и дела у нас наладятся. Надо всего-навсего подождать немного.

– Ты прав, Володя. Надо терпеть, – вздохнула Антонина.

Она вынула из сумки полученный ею хлебный паек, показала ему.

– Вот видишь, какой хлеб сегодня выдали? Белый, румяный, глаз не отвести. Говорят, из пищевой целлюлозы. Ты что об этом думаешь?

Мальчик посмотрел на кирпичик и впрямь красивого на вид хлеба.

– Если пекут, значит, есть можно, – ответил он.

– Да. Наверное, так и есть, – согласилась она.

– Тёть Тонь, а вы уже познакомились с Галкой?

– Да. Миленькая у тебя знакомая. Но поговорить с ней мы ещё не успели.

– Время есть, – сказал Вовка, – ещё поговорите.

– Ты прав. А сейчас нужно кулеш приготовить. Сегодня на вторую декаду вместо мяса получила студень из бараньих кишок: кило триста пятьдесят граммов на нашу семью. В общем, не так всё плохо. Будем тянуть.

Антонина отрезала от серого спрессованного куска пластинку желе и положила её в кастрюльку с размешанной в воде мукой. Сыпанула туда же соли и перца. Взяла кастрюльку.

– Пойдём к ребятам, а то заждались они.

В комнате стало уютней: по стенам бегали зайчики, воздух заметно потеплел. Галина с Анечкой на руках сидела у самой печки. Санька топориком заготавливал лучины. Антонина поставила кастрюльку на печь и сказала:

– Ну, всё, минуток через десять кулеш будет готов. Сегодня, правда, не с пшеном, а с мукой, но зато с мясом.

Ребята встрепенулись, приободрились.

– Галя, Вова, спасибо вам за дрова, – поблагодарила ребят Антонина. – Видно, я совершенно не готова к такой жизни. Вы нас так выручили. Малыши уже недели две пальтишек не снимали.

– У всех сейчас трудности, – сказал Вовка.

– Да. Это так, – согласилась она. – В каждой семье своя борьба за жизнь. В нашем доме чуть ли не через день кто-нибудь умирает. Ужасное время. Да ещё и с электричеством перебои начались. У вас тоже?

– Да, – сказала Галя. – У нас в посёлке ещё чаще ток отключают.

А Вовка заметил:

– У половины города окна уже зафанерены, если ещё и свет выключат, то в квартирах вообще полный мрак наступит.

Хозяйка истово перекрестилась.

– Спаси и сохрани нас, Боже! Как выжить-то в таких условиях, как семью сохранить? Ума не приложу. Ведь придётся оставлять детей дома одних. А зима впереди длинная, длинная.

– Ничего, тётя Тоня. Главное, не терять веры. Если и погаснет свет, то ненадолго.

– А вот и кулеш готов, – помешивая ложкой ароматное варево, сказала Антонина. – Эх, сюда бы ещё лучка! Ну, да ладно. Слава Богу, что это есть. Санька, Володя, Галочка, садитесь за стол. Я рада, что у меня сегодня есть чем вас угостить. И белый хлебушек попробуете у меня.

Было полтретьего, когда Галя и Вовка попрощались с гостеприимной хозяйкой и отправились в обратный путь.

– Хорошие у тебя знакомые, – сказала Галя. – Сами голодают, а нас за стол усадили. Это уже не принято. Мы бы и так не обиделись. Ты давно их знаешь?

– Да нет, около месяца. А вообще-то, Галка, люди почти все хорошие. Если ты в человеке будешь видеть друга, то и он увидит его в тебе.

– Нет, что не говори, а ты быстро сходишься с людьми, – заметила девочка.

– А мне кажется, они со мной. Слушай, Галка, мне нужно ещё разок заглянуть сюда, – показал он на двор с дымящимися руинами дважды невезучего дома. Мне надо кое в чём убедиться.

– Ладно, пойдём.

Подростки зашли во двор. На пепелище медленно, словно сонные, копошились два человека: дед и ребёнок лет восьми. Вовка внимательно всмотрелся в окна соседнего дома. Заволновался. Полез по снегу. Вернулся.

– Галка, ну-ка взгляни туда, – указал он, – в пятое окно второго этажа. Что ты там видишь?

Девочка посмотрела, пожала плечами.

– Трубу вижу жестяную от буржуйки. Штора лежит на подоконнике, может, пальто…

– А не ребёнок?

– Чего б он там сидел? Уже больше часа прошло, как стекла вылетели. Он бы замёрз уже. Это ж не лето, чтоб так сидеть.

– Галя, я должен сходить туда. А то буду всё время думать, что ребёнка бросил.

– Ну и характер…– покачала она головой. – Сходи уж, подожду.

Поднявшись на второй этаж, Вовка свернул направо и постучал в дверь. Дёрнул ручку. Дверь лязгнула язычком встроенного замка. На стук не ответили. Он постучал ещё и ещё. – В ответ ни звука. Тогда Вовка постучался к соседям напротив. Результат тот же. Но дверь оказалась не запертой. Он вошёл в прихожую, включил свет. В квартире холод, тишина. Мальчик заглянул в спальную комнату. В кроватях под ворохом одеял и пальто – двое стариков, похожих на мумии, лица окаменевшие, восковые. Вовка оторопело попятился, выключил свет и вышел на лестничную площадку. Он перешёл в левое крыло. В шестой квартире на его стук дверь открыли. На пороге стояла исхудалая, лишённая возраста женщина в мужском пальто, синей шали и валенках.

– Здравствуйте, – сказал Вовка.

– Здравствуй, – ответила она ему бесцветным надтреснутым голосом.

– Извините, мне показалось, что в седьмой квартире на подоконнике сидит ребёнок и уже давно.

– Это Ваня, ему шесть лет, – спокойно ответила женщина.

– Но он же может замёрзнуть! – воскликнул мальчик. – В том окне ни одного целого стекла не осталось.

– Ах, Боже мой! – всплеснула она руками. – Я ведь совсем забыла, что им снова стёкла поставили. Сейчас я заберу его к себе. Правда, у меня не намного теплее, – посетовала она.

– У вас есть ключ от их двери? – спросил Вовка.

– Нет. А я думала, у них открыто. Обычно Татьяна не запирает его.

– А она могла кому-нибудь из соседей свой ключ оставить?

– Ах, да. У Наташи, что под ними. У неё тоже девочка, такого же росточка. И не работает она, хозяйка-то. Закрыли её фабрику.

– Я сейчас схожу к ним, а потом, если что, опять к вам постучу. Вы не против?

– Хорошо, мальчик, сходи.

Вовка спустился на первый этаж. Подошёл к третьей квартире, постучал. Ему не ответили. Тогда он предплечьем надавил на дверь. Она открылась. В прихожей тускло светилась лампочка.

– Тётя Наташа! – позвал он хозяйку.

Слева, за дверью комнаты, послышались неясные шорохи, непонятное царапанье. Вовка немного подождал, подошёл к ней и осторожно приоткрыл. На двери, на уровне полуметра от пола, тотчас появились беленькие пальчики. Но вот щель расширилась, и на свет вышла крохотная «старушка». Вовка удивлённо осмотрел её: всё же это была девочка. Но одета она была по-старушечьи: в перекроенном из фуфайки пальтишке, тронутых молью валеночках, и укутанная по пояс в шерстяной клетчатый платок. В комнате, из которой она только что вышла, был полнейший мрак, и девочка, привыкая к свету, смотрела на Вовку с прищуром.

– Здравствуй, девочка. Тебя как зовут? – спросил Вовка.

– Сонечка, – прошептала она.

– Сонечка, а где твоя мама?

– Не знаю, – ответила она. – Я спала.

– Понятно. Может, и мама твоя тут спит где-нибудь здесь? – предположил Вовка. – Давай-ка поищем её. Она мне нужна очень-очень.

Он зашёл в комнату, нашарил выключатель, зажёг свет. Скользнул взглядом по кровати – никого. Выключил свет.

– Здесь её нет, – озадаченно сказал Вовка. – А может, она на кухне?

Он торопливо вошёл в кухню и оцепенел: за столом, уронив голову на правую руку, сидела молодая женщина. Копна тёмных растрёпанных волос совершенно закрывала её лицо. Левая рука свисала вниз и будто указывала на большое загустевшее пятно, растёкшееся под столом. Мальчик, увидев, что оконная фанера за спиной женщины взбугрилась ёжиком тонких щепочек по краю короткой, кривой, словно согнутая ладонь, пробоины, всё понял. И больше не сделал ни шага.

– Да что ж сегодня за день такой? – наполняясь мистическим ужасом, пробормотал Вовка.

Он резко повернул назад, щёлкнул выключателем и, не дав зайти девочке, подхватил её на руки.

– Здесь тоже нет твоей мамы, – сказал он ей. – Сонечка, а может, ты знаешь, куда вы вешаете ключ от квартиры, где Ванюшка живёт?

– Туда, – мгновенно ответила девочка. И пальчиком указала на вешалку для верхней одежды, прибитой у выхода.

Вовка снял с крючка демисезонное пальтишко. Под ним на шнурке от ботинка висел ключ от внутреннего замка.

– Ну, наконец-то, – облегчённо вздохнул он. – А теперь, Сонечка, пойдём и навестим твоего друга.

– Пойдём, – оживилась девочка.

Мальчик опустил её на пол, взял за ручку и вывел из квартиры. Со второго этажа спускалась растерянная Галка.

– Вовка, ну куда ты пропал? – возмущённо спросила она. – Я скоро окоченею на улице, да и домой пора. А кто это с тобой?

– Это Сонечка. Она мне дала ключ от квартиры сверху. Теперь пойдём туда и все вместе заглянем в неё.

Они поднялись на второй этаж, подошли к двери седьмой квартиры. Вовка вставил ключ в замочную скважину, повернул его и распахнул дверь. Сразу из кухни и комнаты потянуло колким морозным ветерком. Вовка решительно шагнул в прихожую, свернул налево и вошёл в комнату. На широком подоконнике, слева, прислонившись спиной к стене, сидел мальчик. Одет он был в зимнее пальтишко, шапку ушанку и валенки. Руки он держал в рукавах, точно в муфте. Под ним лежала красная подушечка. Несколько складок тонкой темно-синей занавески, собранной влево, были у него за спиной и со стороны улицы.

– Да тут, на сквозняке, ещё холодней, чем на улице! – воскликнул Вовка.

Он стремительно приблизился к мальчику, беспокойно всмотрелся в его лицо. Большие заиндевелые ресницы ребёнка были устало опущены, щёчки отдавали голубизной, а под его крошечным побелевшим носиком намёрзла мутная наледь. Вовка смахнул её, наклонился к лицу мальчика, послушал его дыхание, понял, что тот спит, успокоился. Тогда он потёр ему ладонью нос. Веки ребёнка дрогнули, но его глаза так и не открылись.

– Сейчас-сейчас, малыш, я всё понял, – сказал Вовка и, подышав ему на ресницы, положил на них свои пальцы, чуть подержал их и снял.

Ребёнок открыл глаза, напряжённо посмотрел на всех.

– Привет, Ванюша, – сказал, Вовка. – Узнаёшь Сонечку?

Ребёнок шевельнул губами, еле заметно кивнул.

– Молодец. Пойдём-ка, дружок, пока к вашей соседке в гости сходим, – приноравливаясь, как бы удобней взять его, сказал Вовка.

Он поднял ребёнка и понёс его из квартиры. Галя обогнала его и, распахнув перед ним двери, вернулась за девочкой. Вовка стукнул в шестую квартиру и, не дожидаясь разрешения, вошёл в прихожую.

– Можно к вам? – громко спросил он. И всем корпусом толкнул дверь в комнату.

Навстречу ему, делая над собой немалое усилие, уже спешила хозяйка.

– Замёрз? – тревожно спросила она.

– Вроде бы, нет, – ответил Вовка, – только вот носик побелел. Ну, может, и ноги ещё застыли.

– Валенки долой! – решительно сказала хозяйка. – И ложи его на кровать. Сейчас он у меня под шубой быстро отогреется.

Она подошла к мягкому креслу, в котором только что сидела сама. Овечья шуба покрывала всё его ложе. Хозяйка сняла её с кресла и, подождав, пока Вовка положит мальчика на кровать, стала старательно укутывать его.

– И я к Ванюше хочу, – тихонько сказала девочка, только что вошедшая в комнату с Галиной.

Хозяйка удивлённо оглянулась на них, приветливо улыбнулась.

– Сонечка, и ты ко мне в гости?

– Здравствуйте, – Галя поспешно поздоровалась с хозяйкой.

– Здравствуйте, – ответила та. И снова к Сонечке: – Вот умница. А ведь и правда, вдвоём вам будет ещё теплее. Ну-ка, полезай к нему под шубу.

Она подсадила девочку на кровать, уложила её, прижала детей друг к другу и тщательно укрыла их.

– Вот молодцы, – посветлела она лицом и, повернувшись к Вовке, спросила:

– Так что там, у Татьяны, все стёкла повыпали?

– Да. Все до единого, – ответил он. – Я с улицы увидел. Пойдёмте, поглядим, может, что и посоветуете?

– Ну, пойдём, – ответила хозяйка. – Меня Агнессой Ильиничной зовут, а вас, дети?

– Меня Галей зовут, а его Вовой, – ответила девочка.

– Вот и познакомились. Сейчас беда только и сводит людей, – грустно вздохнула хозяйка.

Они прошли в седьмую квартиру, заглянули в кухню, потом в комнату.

– Агнесса Ильинична, я никак в толк не возьму, откуда в этом доме стекла? – спросил Вовка. – Ведь соседний дом ещё раньше чуть ли ни в щепки бомбой разнесло.

– Ты прав, тогда с этой стороны вообще ни стёклышка не уцелело. Но когда все стали забивать окна фанерой, появился стекольщик. Говорит: «Ставьте стёкла, пока они ещё есть у меня. Вы же не кроты, а люди. Бомба два раза в одну воронку не попадает». Вот и уговорил он некоторых, и Татьяну в их числе. А про снаряды тогда никто и не вспомнил.

– Ну, теперь ясно, что это за чудеса, – сказал Вовка. – Надо бы сейчас хоть чем-то заколотить эти окна.

– Молоток-то и гвоздики у меня найдутся, а вот чем закрыть такие бреши, не представляю.

Вовка озабоченно прошёлся по квартире. Всего-то и мебели в ней: стол, стулья, этажерка и шкаф. Остановился у шкафа. Оценивающе осмотрел его, распахнул дверцы, влез в него по пояс, постучал по задней стенке.

– Вот эта фанера подойдёт, – сказал Вовка. – На одно окно хватит. А вот на другое…

– А что Наташа, дома? – напряжённо спросила Агнесса Ильинична.

– Нет её… больше, – ответил он.

Галка испуганно отшатнулась. Агнесса Ильинична как-то обречённо, с болью и осуждением, взглянула на него.

– Я так и подумала. Иначе бы… она уже… здесь была.

– Да, – согласился Вовка. – Она там сидит, на кухне, под ней лужа крови. Осколок в спине, наверно.

– А Сонечка?

– Не знает. Она в комнате спала.

– Бе-да-а, – Агнесса Ильинична тяжело привалилась к косяку двери.

– В восьмой квартире тоже все умерли… – сказал Вовка.

– Ой, беда, – сокрушённо покачала она головой. – Как перетерпеть всё это? Как пережить все потери, что обрушиваются на нас? А ведь мы с мужем в их компании совсем недавно целую ночь прогуляли по Ленинграду.

– Белые ночи провожали? – спросила девочка.

– Да, Галочка, – с невыразимой скорбью в глазах ответила женщина. – А теперь вот и не знаю, сможем ли мы пережить эти чёрные дни и ещё хоть раз увидеть белые ночи, насладиться мирной тишиной, надышаться ароматом цветущих садов? Возможно ли это?

– Даже не сомневайтесь, – спокойным уверенным голосом сказал Вовка. – Наши уже под Москвой наступают, и Тихвин назад отбили, скоро и Мурманскую дорогу от финнов очистят, – живи не хочу.

Агнесса Ильинична жалко улыбнулась.

– Действительно, живи, не хочу.

– Галка, как у тебя со временем? – спросил девочку Вовка. – А то здесь работы часа на три-четыре. Если останешься, то я провожу тебя до Весёлого. Только домой попадёшь не раньше восьми.

– Нет, извини, это слишком поздно. Я маму не предупредила.

– Понимаю. А я, как видишь, должен остаться, – сказал мальчик. Он заглянул под кровать, вытащил из-под неё топор. – Пойдём, провожу, заодно для печки дров поищу на пожарище, пока не стемнело. Не то здесь и околеть недолго. Агнесса Ильинична, я скоро приду.

– Хорошо, Вова, заходи. А тебе, Галя, счастливого пути.

– До свиданья.

Вовка на улице распрощался с Галей и пошёл обследовать всё ещё исходившие дымком развалины. Ему удалось отыскать и с помощью топора извлечь несколько обгоревших обломков стропил. Четыре из них он затащил в седьмую квартиру, а последний обломок принёс в шестую – к Агнессе Ильиничне. Взял у неё молоток и гвозди. И вместе с ней отправился на первый этаж в третью квартиру. Вовка свернул налево, к шкафу, а женщина зашла в кухню. Через несколько секунд она уже была в комнате: села на кровать и, пока мальчик работал, не проронила ни слова.

А Вовка между тем, распахнув дверцы, обследовал заднюю стенку шкафа. «Цельная. Отлично, – размышлял он. – Отодвинуть шкаф не смогу. Ну так и не надо». Найдя досочку от ящика, вероятно, припасённую хозяйкой для лучин, и подкладывая её под удар изнутри по краю задней стенки, Вовка быстро отбил её. Отсоединив стенку, он вытащил её из-за шкафа и примерил к окну, – ещё и лишнее. Пошарив рукой под комодом, мальчик отыскал и ножовку.

– Агнесса Ильинична, – окликнул он задумавшуюся женщину, – для утепления окна в комнате нужно бы ещё и одеяло. Фанеры недостаточно, она слишком тонкая. Я возьму это?

Он указал на одеяло, наброшенное на постель.

– Конечно, бери, – ответила она.

Захватив с собой всё необходимое, они поднялись в седьмую квартиру. Агнесса Ильинична ушла к себе, а Вовка тотчас принялся за работу. Для начала он, так же как и в первом случае, лёгкими частыми ударами молотка отбил у шкафа заднюю фанерную стенку. Потом вытащил из брюк ремень с нанесённой изнутри сантиметровой разметкой и, пользуясь им как метром, сделал все необходимые замеры.

После этого, используя табуретки, он обрезал листы фанеры по размерам, сразу и для кухни, и для комнаты. Форточка, с закреплённой в ней трубой, осложняла дело, но ненамного. Больше всего не хотелось портить из-за этого одеяло. Но всё же пришлось его правый угол разрезать по диагонали. Вовка молотком посбивал с оконной рамы ручки и шпингалеты и, закрыв окно фанерным листом, прибил его гвоздиками к раме. А сверху прихватил и одеяло. Оно оказалось длиннее окна и поэтому нижнюю часть рамы мальчику удалось утеплить значительно лучше.

Заколотив окно в комнате, Вовка быстро подготовил раму на кухне. Но, поборов искушение быстро завершить всю работу, он отложил её. И пошёл в шестую квартиру. Хозяйка встретила его ироническим вопросом:

– Ну, как там, на Северном полюсе?

– Скоро начнётся потепление, – в тон ей ответил мальчик. – В комнате окно забил. А вот для кухни тоже нужно одеяло или покрывало какое-нибудь. Та фанера тепла не удержит, слишком тонкая: всего в три слоя. Туда и зайти-то будет невозможно. Что делать?

Агнесса Ильинична оценивающе оглядела своё жилище.

– Кажется, я уже вытащила всё, что хоть немного греет.

– Извините, а может, у ваших знакомых из восьмой найдётся что-нибудь подходящее?

– Ты прав, Вова. Они были хорошими людьми. И всегда выручали, если только могли. Для благого дела у них можно взять нужную вещь. Пойдём, сходим к ним вместе.

– Пойдёмте.

Они переступили порог восьмой квартиры. Включили свет. Агнесса Ильинична показала ему рукой: иди, мол, в зал, а сама зашла в спальную комнату. Вовка открыл дверь в зал, долго искал выключатель, наконец, щёлкнул им, огляделся. Хозяева жили не бедно и не богато: низенький буфет для хранения посуды и белья, трюмо с наброшенной на него коричневой занавеской, сундук, худенькое креслице, стол и три стула, – вот и вся мебель в зале. Он сел на стул.

Забитое фанерой окно закрывают красивые зелёные шторы. На стенах развешены рамки с множеством маленьких жёлтых фотографий. Семья, видимо, немалая была.

Пришла Агнесса Ильинична, протянула ему тяжёлый голубой свёрток плотного материала и произнесла:

– Это старая штора, в шифоньере была. Её хватит с лихвой. Прибивай.

– Спасибо. Пойду работать. На улице уже стемнело, а мне придётся свет зажигать. Хоть бы никто не заметил.

Через пятнадцать минут кухонное окно было надёжно заколочено. А ещё через пятнадцать – буржуйка вдохновенно пожирала фанерные обрезки и облизанные пожаром дрова. Вовка, с трудом распилив ножовкой надвое один из деревянных обломков и расколов его на крупные поленья, сложил их у печки. А сам удобно уселся на стул, скрестил на груди руки.

– Всё, – сказал он, и устало прикрыл глаза.

Сил у него больше не было. Он решил: «Чуть передохну, зайду к Агнессе – и домой».

Очнулся он от громкого толчка в дверь. В комнату вбежала молодая взволнованная женщина с безумно распахнутыми глазами. Черные волосы, выбившиеся из-под тонкого шерстяного платка, особенно контрастировали с её молочно-белым лицом. Лихорадочным взглядом окинув комнату, женщина стремительно развернулась к двери.

– Стойте! – остановил её Вовка. – Вы Татьяна?

– Да-а? – удивлённо обернулась она к мальчику.

– С детьми всё в порядке, – поспешил успокоить её Вовка. – Ванюшка и Сонечка у Агнессы Ильиничны.

Женщина вернулась и медленно, словно под гипнозом, села на кровать.

– Что они там делают? – быстро спросила она.

– Под шубой греются. Ванюшка сегодня перемёрз немного, так что пока в комнате не потеплеет, детей сюда не приводите.

– Почему… перемёрз? – всё ещё туго соображая, напряжённо спросила она.

– У вас от близкого взрыва все стекла в квартире повыпали. А Ванюшка, как я думаю, проснулся от грохота, влез на подоконник и больше часа просидел на морозе. У него даже сопельки замёрзли.

Татьяна, беспокойно оглядываясь, заёрзала на кровати. И только теперь она обнаружила, что вместо застеклённого окна прибита фанера, обтянутая Наташкиным одеялом. Мгновение спустя она увидела, что буржуйка раскалилась до малинового цвета, и, наконец, почувствовала, что в комнате отчего-то морозно. Её всё ещё смятенный взгляд, остановился на Вовке.

– Мальчик, а ты, кто?

– Прохожий, – ответил он, – Вовкой зовут. Шёл мимо и увидел на окне вашего сына. Извините, мне уже домой пора …

– Ой! – вдруг вскрикнула Татьяна и, поднявшись с кровати, растерянно поднесла к лицу окровавленную руку. – Откуда здесь стекло?

Вовка, встревожено вскочивший со стула, с досадой заметил:

– Я же вам только что объяснял, что во дворе взорвался снаряд, и все стекла разлетелись вдребезги. И у вас здесь сейчас полно осколков. Я с вашими окнами возился да с печкой, не до постели было. Давайте-ка, я стряхну одеяло, а то опять забудете.

Вовка обошёл всё ещё находящуюся в ступоре хозяйку, свёл концы одеяла вместе и, поднеся его к окну, легонько встряхнул. Об пол звонко ударились несколько стекляшек. Один удар был тупым и тяжёлым. Паренёк встряхнул одеяло ещё раз и застелил им постель. Затем обследовал стену над кроватью, вернулся к окну, присел на корточки, внимательно осмотрел пол и что-то поднял.

– А ваш сынок везунчик, – обронил он. И в её окровавленную ладонь, которую она всё ещё держала перед собой, вложил небольшой, размером со спичечный коробок, осколок снаряда. – В метре от него в стену ударился.

Татьяна вгляделась в осколок и обморочно закатила глаза. Вовка поспешно толкнул её на кровать. Женщина упала удачно, набок. Вовка побежал в шестую квартиру.

– Агнесса Ильинична! – с порога позвал он хозяйку.

– Да?

– Вернулась Ванюшкина мама. Ничего понять не может. Видать, в третью заходила, пришла не в себе. А когда нашли осколок на кровати, так сразу в обморок упала. Надо Ванюшку и Сонечку отвести к ней, – пусть успокоится.

– Да-да, правильно, – согласилась Агнесса Ильинична. – Это её должно успокоить. А то, не дай бог, ещё в уме повредится.

– Вы присмотрите за ними, – попросил он хозяйку. – Без вас они все точно пропадут.

– Да-да, обязательно. Я уже и сама так решила.

– Это хорошо, – сказал мальчик. – Там сейчас ещё холодно, ребят не заморозьте…

Через пару минут дети уже сидели на кровати возле Татьяны. А Вовка, набрав воды в рот, с силой прыснул ею в лицо женщины. Та ошеломлённо открыла глаза и, увидев детей, облегчённо заплакала. Вовка не любил слезы, никакие. Он отошёл к печке, втиснул в неё большое полено и тут же стал прощаться.

– Ну, я пойду. Поздно уже. Будьте здоровы, – скороговоркой выпалил мальчик и, пока никто из присутствующих не успел опомниться, вышел за дверь.

«Да, – подумал он. – А прогулочка-то моя затянулась».

Глава 11. Опасная рыбалка

До Нового года оставалось восемь дней. И вдруг подул тёплый, влажный ветер. Погода смягчилась и стала напоминать апрельскую оттепель. Кое-где появились лужицы. Именно это, а также непрестанно терзающий голод, и натолкнули Вовку на мысль сходить на реку, порыбачить. Тем более что он ещё в конце октября на всякий случай взял из сарайчика при мастерской все рыбацкие принадлежности: пешню́, небольшой багорчик, удочки и коробку с блёснами и крючками, и всё это принёс домой. Однако так ни разу и не выбрался: то дела мешали, то холода. Да и в очередях времени убито столько, что и вспоминать не хочется. И вот только теперь его желание совпало с возможностью.

Всю мелочь Вовка сложил в вещмешок, а пешню с багром укутал в мешковину и привязал к санкам. Тепло оделся и отправился на реку.

Нева была тиха и величественна. На ней ни лыжников, ни катающихся с горки детей, лишь кое-где на большом удалении друг от друга видны редкие фигурки рыбаков. Метрах в ста пятидесяти от берега среди рельефных, отдающих голубизной намётов, мальчик заметил продолговатую ледяную плешь. Для рыбалки – место вполне подходящее. Туда он и начал торить тропинку. Снег от избытка влаги уплотнился и проваливался под ногами неглубоко, тем не менее, этот путь дался мальчику нелегко. Расположившись на льду, он отвязал пешню и начал долбить ею лунку. Но как он ни старался, работа шла медленно. Выдолбив ямку глубиной всего-то сантиметров пятнадцать, он устал. Присел на санки, грудь ходуном, руки дрожат.