Озябший ангел

– Извините, вы не подскажете, в какой квартире живёт рыженький такой парень, высокий. Только вот не помню, как его зовут? Он мне очень нужен, по важному делу.

– Судя по всему, это Лёшка Бритов. Он из семьдесят второй с третьего этажа. Только у матери он сейчас не проживает. Заходит к ней, но редко.

– А вы, случайно, не знаете, где его можно найти?

– Знаю. Я видел его сегодня. Он в дядькиной квартире живёт. Хозяева эвакуировались, а Лёшка там, вроде как охраняет её.

– Это далеко? – нетерпеливо спросил его мальчик.

– Да где там, рядом. Через один дом, за нашим, в тылах, – жестом указал старик. – Номер квартиры не помню, но подъезд последний, этаж… второй, дверь – справа.

– Спасибо, – горячо поблагодарили участливого жильца дети.

– Пожалуйста, – кивнул он и вошёл в подъезд.

Галка зябко ссутулилась.

– Вова, пойдём по домам, а? Сил нет, чаю хочу. Да и время уже вышло. Тебе хорошо, дом рядом, а мне ещё час до Весёлого шагать. В четыре уже такая темень. Страшно.

– Ладно. Я и сам устал. Пошли, немного провожу тебя.

Подростки, слегка прихрамывая от боли в застывших без движения мышцах, направились домой.

– Вова, а рыжий-то, наверное, живёт со своим приятелем. Нам одним опасно туда идти, они ведь бандиты.

– Ты права, Галка. К ним нужно идти только с милиционером, чтобы они не успели карточки спрятать. Если не застать их врасплох, мы ничего не докажем и карточек твоих не вернём. Так что завтра первым же делом я иду в милицию.

На следующий день прямо с утра Вовка пошёл в отделение милиции. Дежурный милиционер оказался знакомым.

– Здравствуйте, Александр Иванович.

– Привет, сыщик, – протянул ему руку сержант. – Что привело тебя к нам в такую рань?

– У моей знакомой позавчера у магазина двое парней вырвали из рук три продовольственные карточки и сумку. Если ей не помочь…

– Понятное дело, – перебил его дежурный. – Пусть напишет заявление, будем искать.

– Александр Иванович, она из посёлка Весёлого и, конечно, чуть позже заявление напишет. Но адрес, где живёт один из этих гадов, мы уже знаем. Это в трёх кварталах отсюда. Может быть, вместе с ним живёт и второй. Если туда мы пойдём одни, ничего путного из этого не выйдет. Вот я и пришёл к вам за помощью.

– И правильно сделал. Те, кто занимаются грабежами, способны и на большие гнусности. Иногда они применяют и оружие. Начальник с минуты на минуту будет. Посиди на стульчике.

Пятьдесят минут спустя Вовка и с ним два милиционера подходили к нужному им дому. Старший наряда – сержант Назаров, мужчина лет тридцати, среднего роста, худощавый, похож на казаха. Его подчинённый Басевич лет на пять моложе, заметно крепче и выше начальника, в плечах широк, нетерпелив, категоричен. У дома их уже поджидала Галя.

– Привет. Ну как, рыжий ещё не выходил из дома? – спросил Вовка.

– Здравствуйте. При мне не выходил, а я уже около часа стою, – ответила она.

– Это хорошо, – сказал сержант. – Сейчас у его соседа снизу я узнаю расположение комнат, а заодно приглашу его побыть при обыске в качестве понятого. А вы пока подымайтесь наверх.

Они все вчетвером вошли в подъезд. Назаров свернул в нужную ему квартиру и уже через три минуты поднялся на второй этаж в сопровождении бледнолицего длинноволосого мужчины. Худой, взлохмаченный, в валенках, истоптанных до дыр, и стёганом халате болотного цвета, он походил на старого Водяного. Мужчина печально осмотрел остальных и зябко запахнул полы своего грязного халата.

Сержант, указывая на дверь, спросил его:

– Здесь и живут Бритовы?

– Это их квартира. А живёт в ней теперь их племянник с каким-то родственником, – равнодушно ответил он.

– Ну что ж, пора нам познакомиться с ними, – сказал сержант, достал из кобуры пистолет и толкнул дверь.

Но та не поддалась.

– Та-ак, – озадаченно сказал сержант. – Внезапности не получилось, но у нас в рукаве ещё один козырь – фактор неизвестности. Его и употребим в дело. Басевич, план действий такой: если сейчас мы увидим только одного жильца, тебе пять секунд на осмотр кухни, она прямо по коридору – и потом ко мне. А я сразу ухожу налево, в зал. Из него есть дверь в спальню. Когда я буду разбираться с первым жильцом, ты берёшь под контроль второго. Будь начеку.

– Понял, – ответил ему напарник.

– А вы, ребята и понятой, зайдёте чуть позже, – предостерёг их сержант и негромко постучал в дверь. Спустя несколько секунд ещё раз.

– Кто там? – спросил встревоженный молодой голос.

– Это вас из домоуправления беспокоят, – сказал сержант. – Ваш дом уплотняют. Нужно решить: сколько жильцов вы можете разместить у себя?

– Что это за жильцы? Откуда они взялись? – послышалось из-за двери.

– Они из тех, кто при бомбёжке потерял своё жилье.

– А я не хозяин, чтобы решать такие вопросы, – протестуя, отозвался невидимый собеседник.

– Это и неважно, – спокойно проговорил сержант. – Решение принято. Нам уже и список дали. Осталось только обсудить с вами вопрос о подселении.

– У нас нет места, – возразили из-за двери.

– Но, по нашим сведениям, вы живёте один, – терпеливо гнул свою линию сержант.

Напарник жестом показал, что хочет вышибить дверь. Но сержант погрозил ему.

– Не-ет, – донеслось из-за двери. – Со мной живёт ещё один товарищ.

– Я должен убедиться в этом, – сказал Назаров.

– Но он болен, а я за ним ухаживаю, – с досадой ответил ему голос.

– Сейчас все болеют. Покажите мне его, и покончим с этим, – раздражённо произнёс сержант. – Или мне пригласить участкового?

Угроза возымела действие. Дверной замок дважды щёлкнул, и рыжая всклокоченная голова парня выглянула из-за двери. В ту же секунду глаза его округлились, и он с ловкостью рептилии в мгновение исчез в дверной щели. Попытался было закрыться на замок. Но Басевич упругим ударом плеча в дверь, отбросил парня назад.

– В чём дело? Вы не имеете права! – держась за ушибленную грудь, истерично завопил он.

– Имеем, – властным тоном сказал Назаров. – Где ваш товарищ?

– В спальне. Сейчас я его подниму.

– Мы сами, – остановил его милиционер.

И первым вошёл в зал. За ним последовали Бритов и Басевич. Вовка не стал ожидать персонального приглашения и тоже неторопливо прошёл в комнату. Галя и понятой пока остались в коридоре у входа в зал. Все с любопытством осмотрелись. Мебель как мебель: стол со стульями, буфет, тумбочка, диван. К люстре подвешена лампа «летучая мышь». У буржуйки охапка дров. В комнате не холодно. Пахнет керосином и водкой. На пыльном подоконнике и у буфета на замусоренном полу с десяток пустых бутылок.

– Басевич, навести больного, – отдал распоряжение сержант.

– Есть, – ответил тот и с пистолетом наизготовку вошёл в соседнюю комнату.

Прошло с полминуты, ничего неожиданного не случилось. И Вовка, сделав полукруг по залу, тихонько заглянул в спальную комнату. Он увидел, что на кровати лицом вниз спит молодой мужчина, а Басевич осторожно обыскивает его постель. Рука милиционера плавно скользит вдоль края матраца, и вдруг замирает, перемещается чуть глубже и медленно с остановками движется назад. На ладони небольшой пистолет. Вовка, всегда интересовавшийся всяким оружием, узнал в нём «Вальтер». Басевич спрятал его в карман и, соблюдая осторожность, вернулся в зал. Он что-то прошептал сержанту, и тот кивнул ему.

– Похоже, ваш друг сильно пьян, – сказал Бритову сержант. – Кто он?

– Документов его я не видел, но зовут его Влад.

– Работаете?

– Нет… не здоров, – растерянно ответил Бритов.

– А он? – кивнул в сторону спальни Назаров.

– Тоже.

– Кто-нибудь ещё живёт с вами?

– Нет, – ответил рыжий.

– А откуда здесь женская сумка? – сержант жестом указал на чёрную дамскую сумочку, лежащую на тумбочке.

Бритов стушевался, но потом нашёлся с ответом:

– Так это же сумка хозяйки. Я просто не убрал её ещё с осени.

– Хорошо, – сказал сержант.

И подошёл к дивану с провисшим фанерным брюхом, лежащим на подставленных под него кирпичах. Рыжий напрягся. Сержант резким движением откинул диванную подушку. Присутствующие остолбенели. Весь ящик был заставлен желтыми консервными банками, причём в несколько слоев.

– Что это? Никак со склада? – спросил побледневшего парня сержант.

– Это… это… это все его… вещи, – указал тот на спальню. – Я тут ни при чем.

– А карточки у этой девочки тоже он украл?

Рыжий повернулся к Гале.

– Я её не знаю.

– А разве это что-то меняет? Главное, что она тебя знает. Бритов, верни ей продовольственные карточки, сейчас же.

Рыжий, обалдевший от свалившихся на него несчастий, направился к буфету, но вдруг согнулся, заорал и ринулся к выходу. Однако сержант не зевал. Он прыгнул ему наперерез и сильным ударом в бок отбросил его от двери. Бритов врезался в стену и, закусив губу, тяжело осел.

– Басевич, блокируй второго, – отдал распоряжение сержант.

Тот метнулся в спальню. А сам Назаров вынул из кармана верёвку и без особых церемоний связал рыжего.

– Ты у меня из доверия вышел, – сказал он, – так что сам знаешь: как аукнется, так и откликнется.

Затем он приблизился к буфету, распахнул дверцу, извлёк из него стопку цветных карточек и подошёл с ними к Гале. Заглянул в одну из них.

– Лысенкова? – спросил он.

– Нет, – ответила она.

– Филимонова?

– Нет, Хачёва. У меня серая карточка.

– Ага, – удовлетворённо кивнул сержант, – есть и Хачёва. Сколько их всего?

– Три. Только фамилии у всех разные. Ещё должна быть коричневая карточка Осиповой Анны Павловны и серая Жуковой Серафимы Ивановны.

– Точно. Есть такие. Держи девочка.

Галка с глазами полными благодарности взяла свои карточки, прижала их к груди и с глубоким облегчением вздохнула.

– Спасибо. Если бы вы знали, как больно быть виноватой. А теперь вот от сердца отлегло, снова так легко стало.

– Я знаю, – ответил сержант. – Но мне, к сожалению, освободиться от чувства вины не позволяют вот такие деятели как Бритов.

– Извините, – сказала Галя, – а Филимонова, случайно, не Маргарита Степановна?

Назаров нашёл нужную карточку.

– Да-а? – удивился он. – Знакомая?

– Я её хорошо знаю. У них там должно быть четыре карточки. Мы с её дочкой в одном классе учились, – пояснила она.

Он отыскал три из них, начал пересматривать зелёные карточки.

– У них рабочих карточек тоже нет, – предупредила девочка.

– Ну что ж, тогда здесь только три, – сказал милиционер.

– Можно, я их отнесу им? – попросила она сержанта. – Ведь они там, возможно, уже и ходить не могут.

Он задумчиво посмотрел на карточки и согласился.

– Хорошо, девочка. Ты права: это дело срочное, отнеси. Видно, эти подонки выходили на грабёж как можно дальше от своего дома. Ну, ничего, теперь их песенка спета. Держи, – протянул он ей карточки. – А если… словом, если уже поздно, сдай их в районное бюро.

– Обязательно, – пообещала Галя. – Мы с ними отовариваемся в одном магазине. Я постараюсь получить хлеб и на них. И сразу же все отнесу им.

– Это правильно, – одобрил сержант. – Когда, говоришь, у вас украли карточки?

– Двадцать третьего.

– Понятно, – вздохнул он. Подошёл к открытому дивану, достал оттуда три замасленных банки и опустил диванную подушку. Две из них подал Гале. – Вот вам и Филимоновым в качестве возмещения по банке консервов. Передашь им?

– Честное слово, передам, – страстно ответила Галя.

– Верю. А это тебе, следопыт, – протянул он и Вовке банку консервов, – в награду от начальника милиции. Теперь всё. Можете идти. И спасибо вам от всего города за этих мерзавцев. Дальше мы уж и сами управимся. Только завтра загляните к нам в девятый кабинет, в протоколе распишетесь.

– Обязательно, – сказал Вовка, – спасибо.

– Я приду. Спасибо вам, – на ресницах у девочки сверкали слезы радости. – Мы теперь точно не умрём.

Милиционер улыбнулся.

– Ну и правильно. Будьте здоровы.

На улице было солнечно, морозно.

– Вовка, я сейчас такая счастливая… А что будет с ними? – спросила Галя.

– Что положено, – ответил паренёк.

– А что положено? – пристала к нему с вопросом девочка.

– Что заслужили, то и получат. Смотри, сколько семей приговорили они к смерти. И ни о ком, кроме себя, не думали. И ты не думай о них.

– Ты прав, – согласилась она. – Вова, а тебе не нужно получать хлеб?

– Тётя угостила соседку рыбой, и та пообещала получать на нас хлеб всю неделю. А сегодня только четверг.

– Хорошо вам… Знаешь, если честно, мне страшно к Филимоновым одной идти.

– Да я знаю, – сказал он. – Ведь неизвестно, сколько они сидят без хлеба, залегли уж, наверное.

– Слушай, Вовка, а давай в наш магазин вместе сходим, и потом к ним зайдём, а?

– Ладно. Договорились, – согласился он.

В два часа пополудни подростки постучались в нужную им квартиру. По пути к Филимоновым они вытащили из одного недавнего пепелища несколько обугленных деревяшек и разбухшую от влаги недогоревшую книгу. И все это добро принесли с собой. На их стук никто не ответил. Они вошли без приглашения. В квартире холодно и темно.

– Сегодня же есть электричество, – сказал мальчик. – Чего это они без света сидят? Где у них тут выключатель?

Он пошарил по стене, включил лампочку. Тусклая нить накала кромешную тьму обратила в сумрак. Проявились очертания мебели, предметов.

– Ну, теперь хоть что-то видно стало, – удовлетворённо заметил Вовка и сложил у печурки, принесённые ими дрова.

Девочка позвала хозяйку:

– Маргарита Степановна! Вы где? Это я, Галя Хачёва. Вы меня слышите?

Но ничто не нарушило глухую, застойную тишину жилища. Даже наоборот, детям показалось, что она загустела ещё больше.

– Маргарита Степановна, я принесла вам ваш хлеб! – с отчаянием выкрикнула девочка.

Это магическое слово было услышано. Длинно застонала панцирная сетка кровати, и из-под груды одеял и верхней одежды кто-то стал медленно выбираться. Галя сделала шаг назад, но опомнилась, приободрилась.

– Вовка, затапливай печь, – сказала она. – И поскорей, пожалуйста.

– Бумага сырая, – ответил он.

– Рви обои. Видишь, уже весь угол оборван.

– Ладно.

– Кто это? – надтреснутым голосом спросила хозяйка.

– Это я, Галя, одноклассница вашей Женьки.

– Галя? А-а… А мы ведь умираем. Карточки я где-то потеряла свои.

– Нет! Маргарита Степановна, вы не умираете. У вас есть хлеб. Вот он.

Девочка подошла к женщине и вложила в её руки хлеб. Исхудалые скорченные пальцы хозяйки вздрогнули и судорожно впились в его липкий мякиш. Она поднесла принесённый паек хлеба к лицу, понюхала его. И не поверила: надкусила.

– Хле-еб, – выдохнула она. – Откуда он? Не понимаю.

– Это ваш хлеб, – сказала Галя. – У меня позавчера вырвали из рук наши карточки. Милиция задержала воров. И у них нашли не только наши заборные книжки, но и ваши. Вот они. Держите.

Девочка отдала женщине её карточки, и та крепко прижала их к груди.

– А где вы взяли этот хлеб?

– В магазине. Я получила хлеб и на свою семью, и на вашу.

– Но его так много… – с недоумением сказала она.

– А это и для нас неожиданность. Оказывается, именно с сегодняшнего дня всему населению паек увеличили: рабочим на сто граммов, а служащим, иждивенцам и детям на семьдесят пять.

– Галя, а вы меня не обманываете?

– Зачем? – искренне удивилась девочка. – Мы и сами узнали об этом только в очереди. Там такое ликование было. Говорят, что вчера пошли в город поезда с продуктами, и хлебный паек сразу же увеличили.

– Боже мой! – перекрестилась хозяйка. – Я не смею верить в это. Галя, а сколько же хлеба мы будем получать на одну карточку?

– На каждую карточку теперь вам положено по двести граммов хлеба.

Филимонова, ошеломлённая новостями, опустилась на кровать. Девочка пододвинула табурет и села напротив неё. Хозяйка, находясь в большом нервном возбуждении, всё уточняла и уточняла обстоятельства этой, в общем-то, незамысловатой истории. И Галя терпеливо отвечала ей. А в довершение своего рассказа девочка положила на её колени банку консервов. И, пожалуй, только тогда, наконец, женщина во всё поверила.

– Галочка, – взяла она её за руки, – ты вернула нам надежду. Спасибо, дочка. Век буду молиться за тебя.

И стала целовать ей руки. Девочка освободилась от неё и вскочила.

– Тёть Рита, что вы такое делаете? Не надо этих глупостей. Вы лучше поднимайте своих на ноги.

Между тем в печурке забился живой огонёк, его золотые отсветы запрыгали по стенам. Вовка набрал воды в чайник, поставил его на печку. Хозяйка, воодушевлённая всем происходящим, стала тормошить своих домочадцев. Заплакал Васька. Галя подошла к его кровати и, не узнавая, взяла его на руки. Ещё несколько месяцев назад она видела здесь пятилетнего круглолицего крепыша, озорного, шустрого. А теперь он выглядел годика на три. Было видно, что он перестал понимать эту жизнь. Почему стало так холодно, темно, страшно? Отчего так долго не дают ему есть? В чём он виноват? И ножки тоже его не слушаются…

Своего отца Маргарита Степановна так и не смогла поднять: ослаб до невозможности. Об этом она и сообщила ребятам.

– А где Женька? – нетерпеливо спросила Галя.

Хозяйка потупила глаза и, едва владея собой, ответила:

– В подвале наша Женечка… лежит. Уснула… моя любимица. Уже целый месяц прошёл. Вот такое у нас горе.

В глазах у Гали защипало. В груди закололо, будто бы ёж прокатился.

– А почему… в подвале? – спросила она.

– Нет ни сил, доченька, ни денег похоронить её по-людски. Даст Бог, окрепнем, исполним свой долг, – виновато сказала хозяйка.

– Маргарита Степановна, вам помочь банку вскрыть? А то нам пора. Меня дома тоже очень ждут. Они ещё не знают, что я с хлебом иду.

– Да-да, Галочка, откройте нам баночку. А то сил нет ждать. Что там в ней интересно?

Вовка вспорол банку ножом, поставил её перед хозяйкой. По комнате разнёсся одуряюще-сладостный аромат тушёного мяса.

– Это тушёнка, – захлёбываясь слюной, произнёс Вовка.

– Как удачно, – сказала хозяйка. – Теперь буду супчики варить. Надо своих мужиков на ноги ставить. Может, вы задержитесь на двадцать минут? Вместе покушаем горячего.

– Нет, спасибо. У нас всё это есть, – отказался мальчик.

– Тётя Рита, если хотите, я и завтра схожу вам за хлебом. Всё равно мне в очереди стоять, – предложила хозяйке Галя.

– Да, пожалуйста, сделай одолжение, – согласилась та. И протянула ей свои заборные книжки. – Возьми их, Галочка. А то я за эти три дня совсем ходить разучилась.

– Ну, всё, тёть Рита, мы пошли. До свидания.

– До свиданья, милые мои, – сказала она им вслед.

Глава 13. По следу Тухлого

На следующий день Вовка, как и обещал, пришёл в отделение. В девятом кабинете за одним из трёх столов сидел сержант Назаров. В этот раз он выглядел не так бодро, как вчера.

– Здравствуйте, – поздоровался Вовка. – Это я.

– Здравствуй. Проходи, садись. А где твоя знакомая?

– В очереди. После обеда зайдёт, – ответил Вовка и уселся на стул.

– Вот видишь, – сержант с возмущением указал на пустующие столы, – все при деле, один я при бумажках. Ненавижу эту писанину. Вчера часа два писал. И вот сегодня опять пишу: объяснительную сочиняю. Вчерашнее задержание приказано описать в самых мельчайших подробностях. А я им что, Чехов?

– Это насчёт задержанных? – спросил мальчик.

Назаров с досадой покачал головой.

– В том-то всё и дело, что задержали только Бритова, а второй сбежал.

– Как? – встрепенулся Вовка. – Он же был пьяным.

– Все так думали. Перехитрил нас, подлец. Когда Басевич поднял его с постели, тот сделал вид, словно ничего не соображает: где он и с кем, и пьян настолько, что на ногах едва держится. Стал нести всякую чушь о какой-то козе, у которой вымя величиной с тыкву, а молока у неё больше, чем у любой коровы. Кружит он так по комнате, цепляется то за одно, то за другое. Потом, будто случайно, задевает понятого и, якобы, чтобы удержаться на ногах, повисает на нём. И вдруг подхватывает мужика под мышки, приподнимает и с разбега таранит им заколоченное фанерой окно. Тот проламывает телом фанеру и вываливается наружу. А эта сволочь хватает с подоконника две бутылки и – в нас, по одной на брата: мне в грудь угодил, а Басевичу в голову. А сам прыг в окно. Я пару раз выстрелил по нему, да только не попал. Ушёл гад! Знали бы, что это за зверь, подстраховались бы.

– А кто он, так и не выяснили? – спросил Вовка.

– Выяснили. Это тот самый Тухлый, которого мы уже месяц ищем.

– Тухлый? Фью-ю, – присвистнул мальчик. – Вот это мы лопухнулись. А ведь я должен был узнать его. Лучше бы я вчера там остался.

На что сержант ответил:

– Между прочим, у понятого сейчас сломан позвоночник: Тухлый ему прямо на спину прыгнул. А ведь на его месте мог оказаться и ты. Так что не жалей.

– Ладно, – согласился Вовка. – А не пробовали искать его?

– Как не пробовали? Искали. Вчера двенадцать человек бросили на эту операцию. Но он как в воду канул. Да и где его в таком городе отыщешь? Подвалов, чердаков, брошенных квартир – тысячи.

Дверь неожиданно распахнулась, и в кабинет вошёл Набатов.

– Дежурный мне сказал, что ты здесь. Здравствуй, Володя, – протянул он руку. – Уже в курсе?

– В курсе, – ответил паренёк. – А что рассказал рыжий?

Набатов пододвинул себе стул, сел.

– Рыжему был дан шанс облегчить свою участь, сдав снабженца, через которого они добыли столько продуктов. Но Бритов клянётся, что знает в лицо и по имени только его посредника. И ещё он слышал, что тот сейчас в командировке, дней на десять уехал.

– Юрий Иванович, а как случилось, что Тухлый оказался у рыжего? – спросил Вовка.

– Правильные вопросы задаёшь, – улыбнулся майор. – А привёл его от снабженца всё тот же посредник, некто Семенов Анатолий Анатольевич. По описанию ему лет сорок, среднего роста, худощав, плешив, в общении высокомерен. Но где его искать, Бритов не знает.

– Юрий Иванович, а в какую командировку он мог уехать из города, уж ни к фашистам ли? – спросил Вовка.

– Посредник вора – и к фашистам? – переспросил Набатов. – Смелое предположение.

– Да, – согласился мальчик. – Но ведь мы же о нём ничего не знаем. А может, он важнее снабженца?

– Умница, – оживился начальник милиции. – Тыловика действительно могут использовать в тёмную, в качестве пешки в большой игре. Ясно одно: Тухлый знает всех, кто нам нужен. Если тот доберётся до своих приятелей и поднимет тревогу, они нам все концы обрубят.

– Товарищ майор, разрешите? – подал голос сержант.

– Говори, – кивнул Набатов.

– Я вот о чём думаю, – сказал сержант, – сегодня двадцать шестое. А Тухлый и, видимо, Жакан, несмотря на серьёзный риск, уже месяц околачиваются в блокадном городе. Уж не ждут ли они Нового года?

– У меня тоже есть такое опасение, – произнёс Набатов. – Новогодние утренники с большим скоплением детей, присутствие первых лиц города – время для подлых дел самое подходящее.

– Выходит, нужно искать Тухлого, пока его след не остыл, – заметил Вовка.

– То-то и оно, что нужно. Я поэтому и зашёл, – сказал Набатов. – Ты, Володя, не сильно занят эти дни?

– Сегодня пятница… До понедельника соседка хлеб получает, так что три дня у меня есть.

– Это хорошо, – обрадовался начальник милиции. – Нам бы сейчас любая помощь не помешала, тем более твоя. Ты его хоть мельком, но видел. Авось судьба и в третий раз выведет тебя на него. Так ты поучаствуешь в поисках?

– Конечно, Юрий Иванович. Мне и самому хотелось бы найти его.

– Вот и отлично. Людей, правда, у меня сегодня нет, все на заданиях, – вздохнул Набатов. – Так что, Назаров, рассчитывайте только на свои силы.

– Ясно, товарищ майор.

– Вам и вчера было ясно, да результат обратный, – с досадой заметил Набатов. – А задача остаётся прежней: поиск возможных свидетелей и самого беглеца. Для этого, сержант, переоденьтесь в штатскую одежду и вместе с Володей ещё раз обследуйте район вблизи дома Бритова.

– Есть, товарищ майор. А как же это? – Назаров жестом указал на бумагу.

– Отставить бумажные дела! Найдёте рецидивиста – и объяснительная записка вам не понадобится.

Сержант облегчённо вздохнул и спрятал бумагу в ящик стола. Набатов предупреждающе поднял палец.

– И запомните: ваше дело – только разведка и точный доклад дежурному, а моё – задержание. Всё понятно?

– Так точно.

– Хорошо. А сейчас оба по домам: переодевайтесь, утепляйтесь и где-то через часок встречаетесь у дома Бритова, – подытожил Набатов. – А чтобы лучше вам соображалось, сообщаю, что в случае удачи поощрение будет материальным.

– Я понял, до свиданья, – сказал Вовка и вышел из кабинета.

Начальник тоже направился было к двери, но остановился.