Озябший ангел

– Майор Набатов. Слушаю.

– Юрий Иванович, это Митрофанов.

– Володя, куда ты пропал? Назаров от меня уже получил по первое число за то, что потерял тебя. Как у тебя дела, всё нормально?

– Нормально. Мне кажется, я уже знаю, где он прячется.

– Тухлый?

– Да. Я нашёл его по следам крови. Назаров его всё-таки ранил.

– Молодец, Вовка! – воскликнул Набатов. – Ну, и где это?

– Я знаю только дом и подъезд, но адреса узнать не успел. В сугробе у дома я нашёл связанную женщину. Так что он должен быть в её квартире.

– А что она говорит?

– Пока ничего. Она провела в сугробе час или полтора. Сейчас ей оказывают помощь.

– А ты откуда звонишь? – спросил Набатов.

– Из госпиталя. Он в бывшем детском саду.

– Володя, а ты сейчас этот дом сможешь найти?

– Найду. До него отсюда всего десять минут ходу.

– Отлично, – сказал Набатов. – Значит так. Я выеду к тебе с группой минут через пятнадцать. Жди меня. И передай трубочку дежурной, надо уточнить координаты.

– Я понял. Жду.

Мальчик протянул трубку телефона дежурной медсестре.

– Тут с вами хочет переговорить майор Набатов, начальник милиции. И спасибо вам, – поблагодарил он её.

Медсестра, принимая от него телефонную трубку, устало кивнула ему. Вовка отошёл от поста дежурной. Он стал мысленно восстанавливать маршрут, по которому тащил санки. Понял, что без труда найдёт этот дом, лишь бы Тухлый в последний момент не выскользнул из него. «Эх, нам бы ещё номер квартиры узнать», – подумал мальчик. Он подошёл к санитарной комнате, и сквозь дверную щель услышал, как медики переговариваются между собой. Неожиданно женщина стала плакать. «Больно, мне больно». Врач кому-то немедленно скомандовал:

– Долейте два ковша холодной воды. И за температурой следите по термометру. Девочки, разминайте, разминайте тело, особенно конечности. Но легонько, не повредите кожу. Дайте ей ещё ложки три водки. Та-ак. А теперь – ковшичек тёплой воды добавьте. Да, Петровна, кто у нас спит у печки?

– Лихопуд с голеностопным ранением, – ответила ему санитарка.

– На сутки-двое переложи его на другое место…

– Больно, – простонала пострадавшая.

– Ясное дело, что больно, – ответил ей врач. – И хорошо, что больно. Значит, не всё так плохо. Обморожение – вещь серьёзная. Мы вас отогреваем в щадящем режиме. Так что терпи, миленькая. Тебя как зовут-то?

– Валя… Нечаева.

– Молодец, – обрадовался врач. И уже к медсёстрам: – Девочки, если устали, – меняйте друг друга. Грудь массируйте, спину. Не дай Бог, застудим ещё. Ковш тёплой… Валечка, а в какой квартире ты живёшь, какой у неё номер?

– Семьдесят пятая, – ответила потерпевшая.

– А дом? – тут же задал очередной вопрос доктор.

– Двести пятьдесят четвёртый.

– Умница, – похвалил он её. – Петровна, позови ещё кого-нибудь, тут лишние руки не помешают. И ещё чайку горячего принеси ей, пожалуйста. А пока дайте-ка ей ложечки три водки. А ты пей, Валюша, пей, это надо. Поверь уж.

Когда из комнаты вышла санитарка, мальчик придержал дверь и жестом позвал врача. Тот сердито глянул на него, но подошёл.

– Извините, доктор, милиция уже в пути. Номер квартиры я слышал – семьдесят пятая. Спасибо. Если можно, спросите её: кто остался в квартире? Нет ли там детей?

– Ты, мой дорогой, сам ещё ребёнок, – вздохнул он. – Ну, да ладно уж, спрошу. Понимаю, что это важно.

Врач вернулся в комнату, снова стал руководить. Голос его успокаивал, словно голубиная воркотня. И тут он вновь заговорил с пострадавшей.

– Валюша, ты, пожалуйста, только не нервничай. Знай, всё самое плохое позади. Только скажи мне, кто сейчас в твоей квартире?

– Их двое… Сосед из семьдесят четвертой Гришка Остужев и какой-то раненый бандит. Тот пришёл к нему вчера утром, а Гришки дома не было. Вот он и завалился ко мне. Сказал, что снарядом его ранило. А когда я его перевязала, запер меня в кладовке, пригрозил, что, если буду шуметь, убьёт. А сегодня они вытащили меня из кладовки и говорят: «Ты нам мешаешь. У тебя будет персональная усыпальница. Так что прощай». А потом связали и на мороз… выставили, – заплакала она.

– Ну, всё, всё, миленькая, забудь об этих гадах. Считай, что их в твоей жизни уже нет. Успокойся. Девочки, видите озноб? Добавьте ковшик тёплой воды. Та-ак. Вы, голубушки, чаще сменяйте друг друга.

Санитарка с кружкой в руках отодвинула Вовку, застывшего на пороге.

– А вот и чаёк, – сообщила она.

– Хорошо, – сказал врач. – Валюша, выпей горяченького. Пей, сколько можешь. Ну, молодец! Я пока выйду, а ты, если тело станет зябнуть или покалывать, говори девочкам.

Врач вышел из комнаты, притворил за собой дверь, вопросительно взглянул на Вовку:

– Всё слышал?

– Да. Спасибо. Выходит, и в семьдесят четвёртой квартире враг. Извините, а как с Нечаевой?

– Пока неплохо. Но обморожение – коварная вещь, отёк или омертвение тканей может проявиться позже, – ответил доктор.

– Она была в сугробе час или полтора, – сказал Вовка.

– Ну, не знаю, может, и обойдётся, – ответил врач. – Важно то, что она жива.

Наружная дверь распахнулась, в помещение вошёл улыбающийся Набатов. Сегодня он был в хорошем настроении.

– Ах, вот где ты, Вовка! Молодец! – Набатов крепко сжал плечи мальчика. Сказал: – Ну, иди, лезь в машину. А я с доктором поговорю.

– До свиданья, – попрощался со всеми Вовка и, распахнув дверь, растворился в клубах пара.

Не доезжая метров триста до нужного им дома, группа охраны порядка высадилась из машины. Набатов построил бойцов для уточнения задач.

– Итак, нам известно, что в предпоследнем подъезде двести пятьдесят четвёртого дома в квартирах семьдесят пять и семьдесят четыре скрываются два преступника. Наша задача: взять этих мерзавцев живыми. Однако дело осложняется тем, что нужно вскрыть обе квартиры одновременно. В семьдесят пятой, очевидно, прячется Тухлый – тот самый, что Назарова и Басевича в дураках оставил. Этот бандит нам позарез нужен. Здесь же может скрываться и второй. Её захват осуществляет первое отделение. Петерс вышибает дверь, он же оценивает наличие в квартире преступников. И на пальцах показывает мне, сколько их там: один или два. Второе отделение должно овладеть семьдесят четвертой квартирой. Дверь вскрывает Обухов. Огонь на поражение открывать только в крайнем случае. Оцепление свою задачу знает. Водителю через полчаса быть у дома, на шоссе. Вопросы?

– Нет.

– Тогда все за мной, – распорядился начальник милиции.

К дому подошли без шума. На всех четырёх углах выставили по наблюдателю. Вовка движением головы указал на нетронутый после его ухода сугроб, и шепнул Набатову:

– Они ничего не знают.

Тот в ответ лишь утвердительно кивнул. Вошли в подъезд. Прикинули расположение нужных квартир. Они обе однокомнатные и расположены на четвёртом этаже, на одной площадке. Семьдесят пятая удобнее тем, что её легче таранить: есть, где разбежаться. На площадку четвёртого этажа поднимались на цыпочках. По двое сгруппировались у каждой из квартир. Третьи номера заняли исходные позиции.

По знаку Набатова бойцы пошли на приступ квартир. Петерс с первой же попытки плечом вынес дверь и, падая, вскинул руку с одним поднятым пальцем. Бойцы мгновенно ворвались в квартиру и без единого выстрела обезвредили её обитателя. Дверь во вторую квартиру поддалась лишь со второго удара. Тут уж Обухов с рёвом влетел в комнату. Вслед за ним вбежали его товарищи. И хотя каждый из них знал свой манёвр, всего предусмотреть они не могли. Когда в комнате зажгли свет, то обнаружили, что на тахте с пистолетом, приставленным снизу к своему подбородку, сидит старшина. В изголовье – смятая подушка.

– Оружие на пол! – приказал майор.

– А вы стреляйте, – спокойно сказал старшина. – А впрочем, я и сам могу.

– Стой, – жестом остановил его майор. – Дурное дело не хитрое, ещё успеешь. Старшина, сбрось со своей души хоть один камень. Будь человеком, скажи, кто к тебе привёл бандитов и где его искать?

Тот мгновение подумал и, видимо, согласился с предложением Набатова.

– Плешивый один привёл. Представился как Семёнов, врёт, наверное, – сказал он. – Где его искать, не знаю. Но должен появиться у меня второго вечером. На крючке я у него.

– А как узнать, что это именно он пришёл?

– Его стук: три удара, потом ещё два. Спрашиваю: «Кто?» Он мне: «Я от дяди Лёши». И открываю.

– А где найти Жакана? – спросил Набатов.

– Тухлый знает его адрес.

– Кто ещё им помогает?

– Не знаю. В их дела я не посвящён, – ответил старшина.

– А где ваша соседка?

– В сугробе у подъезда. Этот идиот вломился к ней весь в крови. Она перевязала его, хотела сходить за йодом, а у него, – старшина скосил глаза в сторону соседа, – нервы сдали. Он и связал её. Сутки она просидела в чулане, а сегодня вечером вынесли её на улицу. Околела уж, наверно.

– Кто ещё, кроме вас, участвует в хищении продуктов?

Старшина тяжёлым взглядом окинул полукругом стоящих бойцов и внезапно охрипшим голосом раздражённо сказал:

– Ну, всё, поговорили и хватит.

И нажал на спусковой крючок. Вовку от всего этого замутило. Майор взял его за плечо, отвернул.

– Он сам решил свою судьбу. А в остальном мы неплохо справились со своей задачей. Володя, пока мы тут всё как следует осмотрим, ты скажи водителю, что уже можно подгонять машину к дому. А Гараняну передай моё приказание: оцепление снять. И всех сюда.

– Я понял.

Когда мальчик возвратился с улицы, у порога семьдесят четвертой квартиры уже стояли три картонных ящика с продуктами и один с какими-то бумагами. Из соседней квартиры вывели связанного бандита. Он был пьян и зол. Захотел заглянуть к Остужеву. Ему не препятствовали. При виде большой кровавой кляксы на стене и обезображенного выстрелом старшины Тухлого передёрнуло. «Говорил же ему: не напрягайся, – пробурчал он, – думал много».

– Первое отделение, сопроводить задержанного в машину и обеспечить его охрану! – скомандовал Набатов. И добавил: – И если он там хоть один раз что-нибудь позволит себе – мордой в кузов, и садитесь на него, как на скамейку.

– Есть, – ответил командир отделения.

– Гаранян, тело убитого заверните в одеяло и тоже погрузите в кузов. Здесь оставлять его нельзя.

– Всё ясно, товарищ майор, сейчас сделаем.

– За вторым отделением погрузка всего изъятого при обыске. Снегирёву и Василёву остаться здесь и по возможности привести всё в исходное состояние. А двери надо будет уже завтра заменить такими же, но целыми. Снегирёв, ты – за старшего. На работу выйдете на два часа позже.

– Есть, – ответил Снегирёв.

– Все остальные, к машине, – распорядился Набатов. – Володя, и ты тоже с нами. Выдам тебе премию, как и обещал.

– Я не против, – улыбнулся мальчик.

Вовка вернулся домой после девяти вечера. Тётя сидела на кровати и укоризненно смотрела на него.

– Вова, ну разве ж так можно? Я с ног валюсь, а уснуть – тревога не даёт. Где тебя носит в такую темень?

– Извините, я был занят.

– Опять государственные дела?

– А ведь угадали, тётя. Помните, месяц назад вы привели к нам зарёванную женщину?

– Конечно. Её же тогда ограбили, как тут не зареветь? – сказала она.

– Так вот, адрес, где скрывался один из этих бандитов, я случайно узнал. И милиция его только что арестовала. А мне за это выдали премию.

И мальчик, едва сдерживая себя от гордости, извлёк из безразмерных карманов фуфайки банку тушёнки и две банки консервов из кильки.

– Боже мой! – глаза тёти округлились. – Этого не может быть. Ты же только вчера принёс домой банку тушёнки… и сегодня опять? Я думаю…

– Только не надо придумывать всякие глупости, – перебил её мальчик. – Я так и знал, что вы не поверите. А начальник милиции мне сказал: «Больше дать не могу, а меньше не имею права. Потому что одна спасённая жизнь и два обезвреженных врага меньше никак не стоят».

– Ты же сказал, что арестовали одного… – напомнила ему тётя.

– Так и есть, одного. А второй успел застрелиться, – ответил мальчик.

– Какой ужас! А спасённая жизнь?.. – продолжала выпытывать подробности тётя.

– Так вы же спать хотели, – заметил Вовка.

– Хотела, – согласилась она. – А теперь не смогу уснуть, пока не узнаю, как всё было?

– Ну, ладно, – усмехнулся Вовка. – Сейчас чайник поставлю на огонь и расскажу.

Глава 15. Охота на Печника

Суббота в блокадном городе ничем не отличается от понедельника. И Вовка отправился в милицию. Набатов говорил по телефону дежурного. Увидев паренька, он жестом остановил его. Закончив разговор, подошёл к мальчику, поздоровался и повёл его по коридору.

– Ну, отгадывай наши новости, – улыбнувшись, сказал он.

– Жакана взяли, – предположил Вовка.

– Да. Ещё вчера.

– Так Тухлый же был пьян в стельку. Как вы его привели в чувство?

– А медицина на что? – хитро прищурился Набатов. – Наш врач с помощью нашатыря и других профессиональных штучек довольно быстро привёл его в норму.

– И он сразу всё выложил? – удивился мальчик.

Набатов открыл свой кабинет, пропустил в него Вовку, указал на стул.

– Ну, а как ты думаешь? Во-первых, выбор у него был невелик. Я ему предложил: или ты сдаёшь своего напарника и ждёшь суда, или с тобой, как с пособником фашистов, поступаем по законам военного времени. Ну и, во-вторых, репутация у него… – поморщился Набатов.

– А что у него за репутация? – спросил мальчик.

– Я думаю, что надёжного человека стали бы называть как-нибудь иначе. Ты не находишь? Так вот, на моё предложение Тухлый ответил: «Я – вор, но не враг. Лучше в зону». И рассказал всё, что знает. А именно: Жакан – снайпер, в настоящее время зачислен в штат одной из котельных, ждёт указаний от какого-то печника. Когда придёт пора действовать, печник известит его об этом письмом через Тухлого. А Тухлый, получив это письмо, должен в тот же вечер отнести его Жакану. И всё.

– Юрий Иванович, а что говорит Жакан? Он же у нас?

– Жакан молчит и, очевидно, будет молчать, – ответил начальник милиции. – Он знает, что торг с нами бесполезен. Кто он сам, откуда? Пока мы ничего не знаем о нём. Одно ясно, снайпер не орехи колет, а ведёт серьёзную охоту на людей, и надо заметить, не на простых людей.

– Вы думаете о покушении? – уточнил мальчик.

– А разве можно думать иначе? – сказал Набатов. – Ведь то, что оно готовится – уже неоспоримый факт.

– Так снайпер же у нас, чего бояться? – простодушно спросил Вовка.

– Видишь ли, мальчик, у любой важной операции всегда есть запасной вариант, а то и два. Жакан и Тухлый всего лишь куклы в театре марионеток. Их не только могут заменить в спектакле, но и по ходу действия кардинально изменить сам сценарий.

– Выходит, дело ещё не сделано?

– Не сделано. Главное впереди. Важно найти того, кто управляет куклами. Только он знает общий замысел.

– Юрий Иванович, а я могу как-то помочь? – осторожно спросил мальчик.

– Пока не знаю, – ответил Набатов. – Беда в том, что мы даже не представляем себе, как выглядит наш враг. Можем только предположить, что он приехал в город ещё до блокады. И поэтому все окружающие давно уже считают его своим. То есть, это глубоко законспирированный резидент. Мы, конечно, оставили своих людей в квартирах Бритова и Остужева, но эти засады быстрого результата нам не дадут. Связной, знающий Печника, вероятней всего, появится на квартире старшины лишь после Нового года.

– Юрий Иванович, а без связного больше никак нельзя найти Печника?

– Я только и делаю, что размышляю об этом, – вздохнул Набатов. – Вот следи за мыслью. Раз они хотят воспользоваться почтой, то встреча снайпера и резидента должна состояться до второго января, а ещё вероятней, до Нового года. Сегодня – двадцать седьмое. Значит, письмо на адрес Бритова должны принести в ближайшие два-три дня.

– А что может быть в том письме? – спросил Вовка.

– Что? Да что угодно. План действий, например, хотя нет, из-за цензуры это исключено.

– А если письмо отправить не через почту?

– Так… Этот вариант интересен и, пожалуй, предпочтительней. Ты прав. Осторожный человек обязательно воспользуется посыльным. И потом, раз Тухлому сказано, что он должен сразу же отнести письмо Жакану, значит, Печник должен быть твёрдо уверен, что его послание тоже доставят без всякой проволочки. Да. И всё-таки плана действий там не будет. А вот место и время встречи наверняка.

– Юрий Иванович, а как вы думаете, Печник знает Жакана в лицо?

– Надеюсь, что нет. Но если к нам в руки попадёт то самое письмо, то очень может быть, что мы это узнаем.

– Вы готовите двойника?

Начальник усмехнулся.

– Ты, Вовка, эдак у меня всю служебную тайну выудишь. А вдруг операция сорвётся? Что мне тогда прикажешь думать?

– Если всё хорошо продумать, не сорвётся.

– Дай-то Бог. Только вот посылать двойника опасное дело. Его могут и проверить. А времени у нас нет, чтобы хоть что-нибудь узнать об этом снайпере. Со слов Тухлого, Жакан как-то во хмелю проболтался, что ему нужно убрать кого-то очень важного. За это он уже и задаток получил.

– А если на встречу придёт не Печник? – спросил мальчик. – Неплохо бы и его знать в лицо.

– Хорошо ты соображаешь, Вовка, – улыбнулся майор. – Мы очень надеемся, что найдём его.

– Юрий Иванович, вы не против, если я пойду к дому рыжего и поброжу там?

– Здравая мысль. Спасибо, – поблагодарил мальчика Набатов. – Ты дела не испортишь, я уж понял. Засада засадой, а подстраховаться не повредит. Однако холодно сегодня: на термометре минус двадцать. Ты вот что, как только захочешь погреться, постучи в квартиру рыжего дважды по два удара – это наш стук, тебя впустят. Кстати, передай им заварку.

Начальник милиции достал из ящика стола пачку грузинского чая и отдал её пареньку.

В начале четвёртого у дома рыжего появилась сухонькая измождённая женщина лет пятидесяти с тощей сумкой почтальона. Она остановилась у второго подъезда, подняла голову вверх, сокрушённо качнула головой. И тут к ней подошёл Вовка.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, – уныло ответила она.

– Если вы устали. Я мог бы помочь вам разнести почту, – деликатно предложил он.

Почтальон внимательно посмотрела на мальчика.

– Не откажусь, – сказала она, – силы на исходе. Тебя сам Бог послал. Всего три письма осталось. Не разнесу их сегодня – придётся завтра приходить сюда, в свой выходной. А так не хочется.

– Давайте, – протянул он руку.

Она подала ему армейский треугольник.

– Это Латышеву в тридцать первую. Здесь на третьем этаже. Там отец солдата живёт.

– Я быстро, – пообещал Вовка и зашёл в подъезд. И минут десять не возвращался. Вышел очень смущённый.

– Извините…

– Попросил прочесть? – высказала она догадку.

– Да, – ответил мальчик.

– Молодец, – благодарно кивнула она. – Я тоже не могу отказаться. Знаю, для них это очень важно. А вот это письмо в третий подъезд, в пятьдесят седьмую квартиру.

– Это… пятый этаж? – уточнил Вовка.

– Да. Там живёт Нартова. Если она на работе, оставь у неё на кухонном столе. Только осторожно на лестнице! – предупредила его почтальон. – Здесь она вся обледенела. Помои выливают. В этом подъезде уже неделю, как перекрыли воду, труба лопнула. А теперь ещё и канализация забилась. А люди уже так обессилили, что и спуститься не могут.

– Хорошо. Я понял, – сказал мальчик и, зажав в руке обжигающий холодом конверт, направился к двери подъезда.

Вскоре Вовка спустился.

– Дома никого нет, – сказал он. – Письмо, как вы и сказали, я положил на стол.

– Спасибо, мальчик. Ну, а дальше я и сама справлюсь. Последний адресат в соседнем доме на первом этаже живёт. Так что спасибо за выручку.

– Пожалуйста. Если в понедельник мы снова встретимся – пару домов моих, – предложил мальчик.

– Замечательно, – сказала почтальон. – Я буду здесь примерно в это же время.

Они попрощались и разошлись.

В понедельник около двух часов пополудни Вовка прогуливался у того же дома. Настроение было скверное. В воскресенье погас свет, а вслед за ним отключили и воду. Керосина в доме ни грамма. Свечей всего десяток. Да ещё и тётя пришла с работы сама не своя: её завод закрылся. Как жить?

Минут тридцать спустя на тропинке показалась почтальон. Увидев его, она насильно улыбнулась.

– Здравствуйте, – поприветствовал её Вовка.

– Здравствуй, мальчик. Еле дотащилась, – сказала она. – Вроде, и сумка пустая, а сил уж и на неё не хватает.

– Ну, я готов, – бодро сказал Вовка. – Много сегодня писем?

– Слава Богу, не много. Два письмеца в последний подъезд этого дома и три в соседний дом.

Она открыла сумку, отделила от тощей пачечки писем два из них и по очерёдности протянула их Вовке.

– Это в девяносто четвертую Сулеймановой – она на четвёртом этаже, а это Бритову на второй этаж в квартиру восемьдесят восемь.

Вовка взглянул на второй конверт, прочёл: «Бритову Евгению (для Р.)» и спросил:

– А это письмо откуда? Тут даже почтового штемпеля нет. Его вообще нести не обязательно.

– Ну что ты. Это письмо из добрых рук. Какая мне разница: через почту оно пойдёт или через меня, – всё равно нести придётся. А коль хороший человек попросил, как тут откажешь?

– Так уж и хороший, откуда вам знать?

– А его многие знают. Это Валентин Иванович, я слышала – хороший печник. Да и со мной он здоровается, очень уважительный.

– Он, что, с вашего участка? – спросил Вовка.

– Нет. Его обслуживает Лида Полякова. Но я прохожу как раз мимо его дома. Вот Головёнкин и попросил меня. Говорит, а я за это вас шротом угощу.

– Ну, тогда, конечно. Я мигом, – сказал мальчик и вошёл в подъезд.

Он поднялся на второй этаж, постучал. Дверь открылась, Вовка вошёл. Пляшущее пламя свечи хорошо освещало лишь руки да шахматную доску, а всё остальное тонуло в сумраке.

– Это ты Вовка? – спросил мальчика знакомый оперативник.

– Я. Дайте мне карандаш, надо записать, пока не забыл.

– Держи, – протянули ему простой карандашик.

Мальчик взял его и на обратной стороне конверта сделал такую надпись: «Валентин Иванович Головёнкин – печник. Его почтальон – Лида Полякова». И, положив конверт перед оперативником, сказал:

– Это то самое письмо, которое ждёт Набатов. Его нужно срочно отнести ему. И на словах передать, что эта почтальонша, – ткнул он пальцем в надпись, – знает адрес и приметы печника. А я ещё занят: письма разношу. Пока.

– Пока, – ответили ему.

Побывав в квартире Сулеймановой, Вовка спустился вниз. Пошёл рядом с почтальоном.

– Сулеймановой вручил лично. Когда я вошёл, она лежала, и сначала даже не посмотрела на меня. Но письму обрадовалась. Она поднялась, зажгла свечку и стала распечатывать конверт. Тут я ушёл. А на втором этаже письмо взял длинный рыжий парень. Спрашивает: «От кого?» Отвечаю: «Разберёшься, не маленький». Он взял письмо и даже спасибо не сказал.

– Это племянник хозяйки квартиры. С ним живёт ещё какой-то дальний родственник, который к Валентину Ивановичу в ученики просится. И вот теперь мастер приглашает его, хочет в деле посмотреть.

– Да, с этой профессией сейчас не пропадёшь, – мечтательно сказал Вовка. – Кстати, может, не стоит говорить печнику, что я его письмо относил, а то вдруг передумает и не угостит вас шротом, как обещал.

– Да. Незачем ему это знать, – согласилась почтальон.

Мальчик разнёс по адресам остальные письма, попрощался и отправился домой.

Во вторник Вовка был в очереди уже в пять утра. Хлеб привезли в полвосьмого. А в десять он освободился. Вернулся домой и у подъезда встретился со своей тётей. Она принесла два неполных ведра воды из Невы. Позавтракали супом с макаронами, и Вовка поспешил в отделение.

Он постучал в дверь начальника, приоткрыл её.

– Юрий Иванович, можно к вам?

– Входи, входи, Вова, – начальник устало махнул рукой. – Здравствуй.

– Здравствуйте, – ответил мальчик и тут же в лоб задал интересующий его вопрос: – Ну как, взяли печника?

– Садись, коллега, – усмехнулся Набатов. – Надо учиться выдержке.

Вовка смутился. Стащил с головы шапку. Уселся на стул. Буркнул:

– Извините.

– А Печника мы не взяли. Против него нет ни единой настоящей улики.

– Как? – удивился Вовка. – А письмо Тухлому?

– За письмо тебе особое спасибо и за информацию тоже, – сказал Набатов. – Должен признать, что на почте наш адресный контроль корреспонденции не сработал, да и засада могла сделать оплошность. А у тебя всё получилось, как надо. Молодец. Ну а в письмо можешь и сам заглянуть.

Майор вынул из папки знакомый конверт и подал его Вовке. Тот вынул из него тетрадный лист и прочёл короткую запись, сделанную карандашом:

«Здравствуйте. Если вы по-прежнему хотите овладеть профессией печника, то приходите завтра в полдень на перекрёсток Литейного и Чайковского. Будьте на первом углу справа со стороны Невы. В руках на всякий случай держите этот конверт. Валентин Иванович».