Озябший ангел

Вовка, укладывая письмо, коротко взглянул на свою надпись на конверте с чужой припиской.

– Вот змей! – воскликнул он. – Надо же, какой осторожный…

– То-то и оно, что осторожный, – сказал Набатов. – И вот скажи теперь, за что нам его арестовывать?

– Но вы же теперь знаете адрес … Можно ведь обыск сделать.

– Ну, разумеется, можно. А что, если и обыск ничего не даст? Что тогда мы сможем предъявить ему? А главное, будет ли у нас твёрдая уверенность, что он именно тот, кто нам нужен? Вот в чём проблема. Праздник-то уже завтра.

– А что вы о нём ещё узнали? – спросил Вовка.

– Ничего криминального. Ему сейчас шестьдесят лет. Приехал в город в сороковом году из Украины. Действительно работает печником. Репутация у него, как у мастера, превосходная. Он и до войны был востребован, а сейчас и вовсе нарасхват. У него всё есть: и заработки, и знакомства. Практически в любое закрытое учреждение он может попасть без проверки. И торчать там он может столько, сколько захочет, и потом ещё заходить туда, якобы для контроля. Ну, и как он, по-твоему, устроился?

– Капитально, – ответил Вовка. – Для шпиона очень удобная профессия.

– Вот и мы думаем, что по всем косвенным признакам и, прежде всего, по связям с уголовниками, Головёнкин – враг. И, по всей вероятности, он и есть та самая ключевая фигура в тёмной игре фашистов, о которой у нас по-прежнему одни лишь смутные догадки. Но их, как ты понимаешь, к делу не пришьёшь. А нам нужны серьёзные доказательства его вины.

– Юрий Иванович, а кто пойдёт на встречу с Печником?

– Это будет один из моих знакомых, из тех, кто, возможно, станет заниматься им в дальнейшем, – ответил Набатов. И пояснил: – Каждый должен есть свой хлеб. Но руководить операцией будет капитан Денищенко. И как только мы уличим Головёнкина в шпионской деятельности, тотчас передадим его разведке. У них на него свои виды.

Этого Денищенко Вовка недолюбливал. Уж слишком он был мощным, шумным, самолюбивым. За глаза коллеги именовали его Астерием, так звали человекобыка. Всем своим телосложением он действительно напоминал это мифологическое чудовище. Его крепкая поседелая голова с густыми, словно шерсть, волосами, короткая шея, широкий нос со скошенными наружу ноздрями и недобрые оледенелые глаза внушали мальчику внутреннее беспокойство.

Вовка почесал затылок.

– А для меня в вашем плане случайно нет какого-нибудь задания?

– Извини, Володя, это дело взрослое. Все исполнители утверждались сразу двумя ведомствами.

– Ну и ладно. Юрий Иванович, а вы не рассердитесь, если я прямо сейчас пойду искать своего друга Славку Скоробогатого?

– Какого ещё Славку? – удивился майор.

– Да одного моего знакомого. Мы только подружились с ним, а его раз – и подселили к кому-то.

– Так ищи, пожалуйста, я тебя не держу? – ответил Набатов.

– Юрий Иванович, а вы не подскажете, где его лучше искать? – проявляя странную настойчивость, спросил его Вовка.

– Не знаю, Вова. Ищи, где считаешь нужным. И не лезь с пустяками. У меня сейчас все мысли о том, как бы Печник не переиграл нас. А вдруг кроме этого конверта им заранее оговорены ещё какие-то условности, о которых мы не знаем? Например, у них предусмотрен пароль или ещё что.

– Но вы же в любом случае не упустите его, ведь так? – осведомился мальчик.

– Во всяком случае, не должны, – ответил майор.

– Ну, тогда я пойду, – сказал Вовка. – До свиданья.

– Будь здоров.

Глава 16. Малыш Ладо

Примерно в полдвенадцатого мальчик подошёл к нужному ему дому и начал поиски своего друга Славки Скоробогатого. Дом, к великому счастью жильцов, сохранил почти все свои стекла. Теперь в условиях, когда атаки с воздуха почти прекратились, а электричество отключено, это стало его неоспоримым преимуществом.

Ни в первом подъезде, ни во втором о новых жильцах никто ничего не слышал. У третьего подъезда Вовку поджидал дядька с пустым жестяным ведром. Было понятно, что он вынес во двор помои и возвращался к себе. Его чёрный полушубок и шапка из овчины, добротные стёганые штаны свидетельствовали о достатке хозяина этих вещей. А совершенно седые виски и лёгкая сутуловатость сообщали о его пожилом возрасте. Мальчик подметил всё это ещё на подходе к нему.

– Кого-то ищешь? – внимательные светло-серые глаза изучающе кольнули Вовку.

– Здравствуйте, – ничуть не смутился он. – Славку Скоробогатого ищу. Вы знаете, где он живёт?

– В этом подъезде Скоробогатовы не живут, – категорично заявил тот. – Я здесь всех знаю.

– И тех, что два дня назад переселили? – высказал сомнение Вовка.

– А с чего это вдруг их переселили? – недоверчиво спросил дядька.

– Это снаряды прилетают вдруг, – простодушно пояснил Вовка. – Вот и расселяют жильцов из аварийных домов в опустевшие квартиры.

– Но у нас нет пустых квартир, – уже не так уверенно произнёс дядька. – Ты бы лучше в домоуправлении спросил. Там вся информация у них есть.

– А кто я для них, чтобы они мне рассказывали обо всех? – возразил Вовка. – Шуганут, и всё тут. А мне Славка нужен. Да я его и без них найду. Всего три подъезда осталось. Всех обойду, но отыщу его.

– Вижу, настырный ты парень. Ищи, коль охота, – отмахнулся дядька от его проблем. – У меня, в семьдесят шестой, его нет.

– Ясно, – сказал Вовка. И, войдя вслед за ним в подъезд, постучал в первую же справа дверь.

Он уже опросил жильцов второго этажа, а повизгивание дужки ведра всё продолжалось. В шестьдесят восьмой квартире на его стук не ответили. И мальчик, как было уже не раз, смело перешагнул порог. В прихожей было темно и тихо. Не закрывая за собой, он прошёл до двери комнаты и постучал. Не получив ответа, он приоткрыл её. Светлее не стало. Окно в комнате, несмотря на отсутствие электричества, по-прежнему наглухо занавешено.

– Хозяева! Есть кто дома? – громко спросил мальчик.

Никто ему не ответил.

– Ну, ладно, нет, так нет, – пробормотал Вовка. Взялся за ручку и приготовился затворить за собой дверь.

И в этот момент он услышал какой-то шорох. «Мышка, что ли?» – подумал он. И тут же до его слуха донеслось чьё-то пыхтение. Вовка опять просунул голову в комнату.

– Кто там?

Послышались понятные человеческие звуки: чьё-то мягкое падение, покряхтывание и затем мелкие нетвёрдые шажки. Вовка осторожно открыл дверь. На уровне своего живота он увидел светлое пятно детского личика. Мальчик присел на корточки, ребёнок неожиданно крепко ухватился за его пальцы. Вовка взял его на руки, поднялся.

– Ты кто, малыш? – спросил он.

Но ребёнок только сильнее прижался к нему.

– Ты не умеешь говорить, – догадался Вовка. – Ну, ничего, ещё научишься. Пойдём-ка со мной, шторку отодвинем. А то у вас такая темень, что я даже тебя не разгляжу.

Он подошёл к окну, пошарил по его краю и всё понял: прямо к раме добросовестно прибит плотный коврик. Очевидно, он использовался сразу по двум назначениям: для надёжной светомаскировки и для сохранения тепла. Шляпки гвоздиков небольшие. Но без согласия хозяев освободить хотя бы край коврика Вовка не решился.

– Где у вас тут свечка? – без всякой надежды быть понятым спросил он ребёнка.

Тот протянул ручку в сторону. Вовка двинулся в том направлении и на тумбочке разглядел белое блюдце с коротким огарком. Он достал из кармана спички и зажёг свечу. Мрак неохотно отступил в дальние углы комнаты, распластался по полу, спрятался в тени предметов, затаился в глазах ребёнка. Вовка с удивлением рассматривал его иссиня-чёрные глаза, блестящие, сказочно длинные ресницы и черные бровки на бескровном личике. «Ну, прямо ангелок, да и только», – сказал он и вытер ему носик. На малыше были надеты два или три свитерка, зимнее пальтишко, валеночки и меховая шапочка. Штанишки были сырые и холодные-прехолодные. Паренёк с тревогой взглянул на крохотный фитилёк. Оглянулся и замер.

– Вот тебе раз! Так ты, оказывается, не один тут?

На кровати под ватным одеялом, не снимая валенок и пальто, отвернувшись к стене, спала женщина. Вовка подошёл к ней и осторожно тронул её за плечо.

– Извините, ваш ребёнок застудится, – сказал он.

Но она его не услышала.

– Тётенька! – нетерпеливо окликнул он и потряс её за плечо.

Пружинная сетка кровати заскрипела, но тело женщины не отозвалось ни малейшим колебанием. Вовка поискал пульс на её шее. И не обнаружил ни пульса, ни крохи тепла. Тогда он вернулся за блюдечком с коптящим фитильком. Поднёс его к лицу женщины. Она выглядела девчонкой, но всё же смерть уже поработала с её лицом.

– Это мама? – на всякий случай спросил Вовка.

Малыш несколько раз кивнул.

– Красивая она у тебя, – сказал мальчик. – Да вот беда: уснула твоя мама, крепко уснула, малыш. Так что будем собираться. А то огонёк погаснет – ничего не увидим.

Паренёк снял с умершей женщины одеяло. Сбоку от неё, там, где спал малыш, он нашёл старый пуховый платок. И всё это положил на пол.

– У тебя саночки есть? – спросил он малыша.

Ребёнок, соглашаясь, закивал.

– Это уже неплохо. А где твои саночки лежат, покажи мне.

Малыш указал пальчиком на дверь.

– А, понял, в прихожей. Я просто не приметил их.

Вовка настежь распахнул дверь, успел увидеть отблеск металлических полозьев, стоящих под вешалкой санок, и пламя свечи погасло.

– Да, малыш, – проговорил он, – не успели мы с тобой собраться. Мрак полнейший. Придётся коврик от рамы отрывать. Ну-ка, посиди маленько.

Вовка посадил было малыша на одеяло, но тот так отчаянно уцепился за ворот его фуфайки, что пришлось снова взять его на руки.

– Чего ты так боишься? Я же не ухожу от тебя, – подосадовал Вовка.

Он подошёл к окну, подсунул пальцы руки под правый край ковра и рванул его на себя. Один гвоздик был выдернут вместе с ковром, со второго сорвало шляпку, а третий, прорвав ткань, остался в раме невредимым. Возникла узкая щель. Теперь Вовка взялся намного удобней и несколько раз кряду рванул за край ковра. В результате его рывков весь нижний угол ковра был освобождён от гвоздей. Паренёк осторожно подогнул его под ковёр. Холодный свет залил комнату.

Вовка осмотрелся, снял со спинки стула пару детских штанишек, подхватил с пола одеяло с платком и прошёл в прихожую.

– Ну что, поедем на саночках кататься? – спросил он малыша.

Тот утвердительно кивнул.

– Ну, вот и хорошо. Тогда закроем комнату и поедем к тёте.

Вовка вывел малыша из квартиры, вытащил на лестничную площадку санки и положил на них приготовленные вещи. Затем он осмотрел вешалку, нашёл на ней крохотные варежки и шарфик. Подвернувшийся ему под руку ключ, висевший на одном из крюков, он сунул в карман. Ведь надо будет ещё прийти за вещами малыша и за документами. Мало ли что случится.

На лестничной площадке Вовка стал закутывать ребёнка в платок. Завидев спускающегося с верхнего этажа всё того же дядьку, мальчик спросил его:

– Дяденька, а как зовут этого малыша?

Дядька с любопытством уставился на их приготовления и остановился.

– Это Ладо Чхеидзе, – ответил он. – А ты, куда его собираешь? Он ведь с матерью живёт.

– Пока я заберу его к себе домой. А мамы у него больше нет. Уснула она… крепко.

– Да-а? – удивился дядька. – Жаль Тамару, очень жаль. Такая молодая была, весёлая…

– Дяденька, а у него ещё есть кто-нибудь, не знаете?

– Отец должен быть. Уехал с заводом, обещал забрать их.

– Ему года два? – Вовка кивнул в сторону Ладо.

– Что? А, ему уже четыре. Он разговаривал да, видать, разучился.

– Понятно, – сказал Вовка. И упрекнул дядьку: – А вы говорили, что нет пустых квартир. Вот вам, пожалуйста.

– Да. Этого даже я не ожидал, – признался мужчина. – Жаль, конечно. Надо будет проститься с нею. И ты прощай, сосед.

Дядька наклонился и шутливо коснулся пальцем носика малыша.

– А вы не поможете мне спуститься с ним, – попросил его Вовка.

– Нет, мальчик, извини, времени нет, мне надо вернуться: я кое-что дома забыл.

– Ну, тогда ладно. Сами пойдём.

Дядька кивнул ему и заторопился по лестнице вверх, а Вовка с Ладо на руках, гремя санками, пошёл вниз. Одеяло на первом же лестничном марше сползло с санок. И мальчик, добравшись донизу и оставив зажмурившегося от обилия света Ладо рядом с санками, сходил за одеялом. Затем он застелил им санки, усадил в них малыша и тщательно со всех сторон укутал его. Вовка взглянул на окно комнаты, где жил малыш, поправил ему варежки, шарфик, вытер ему носик и потащил санки за собой. Ладо за всю дорогу не проронил ни звука.

Но вот они и дома. Вовка привёл ребёнка в порядок, поставил его перед дверью и постучал.

Тётя Мария, увидев малыша, охнула и отступила.

– Вова! Ты без сюрпризов уже и дня прожить не можешь. Кто это?

– Сейчас всё расскажу, тётя. Затащите санки.

Когда они преодолели порог и закрыли за собой дверь, тётя растерянно нащупала стул и тяжело села на него. На улице был ещё день, и света вполне хватало на то, чтобы хорошенько рассмотреть малыша.

– Ну, рассказывай. Что это за чудо? И откуда оно?

– Это Ладо Чхеидзе. Он остался без мамы. А его отец эвакуировался с заводом, обещал вернуться за ними. Он с левого берега, тётя.

– Какой чёрт занёс тебя туда?

– Мне нужно было увидеть там одного человека.

– И, конечно, опять по государственной надобности, – съязвила она.

Вовка пожал плечами: думайте, мол, как вам совесть позволит. И спросил её:

– Тётя, вы так сердитесь, может, мне лучше назад отвезти его к телу матери? Там, правда, темно и холодно, но зато у нас никаких проблем не будет.

Малыш, глядя то на тётю Марию, то на Вовку, судорожно ухватился за него.

– Да Бог с тобой! – всплеснула она руками. – Не пугай ребёнка. Ну, чего застряли на пороге? Раздевайтесь, благо, у нас не холодно сегодня. А насчёт малыша… ты всё правильно сделал, Вова. Я бы тоже не смогла там оставить его. Не твоя вина, что в нашем городе сейчас и шагу не ступишь, чтобы на чьё-нибудь горе не наткнуться.

– А у нас в деревне, тётя, всегда так было: от чужой беды и захочешь, да не отвернёшься. Случится у кого-то пожар – всем миром тушим, а иначе и самому сгореть недолго. Коль потеряется кто в лесу – вся деревня ищет, а ты заплутаешь – тебя станут искать. Закон такой.

– Ладно тебе. Умывайся пока, а я ребёнком займусь. Ты, Вова, пойми, я не сержусь, а волнуюсь. Ведь взять ребёнка – это большая ответственность, особенно в такой голод. Себе ты можешь отказать в еде, а как ему откажешь? Вот что меня беспокоит.

– Ничего, тётя. Я знаю, мы справимся. Выпишем на него заборную книжку и через милицию разыщем его отца. Всем этим я завтра же и займусь.

– Ну, хорошо. И хватит об этом. Иди сюда, малыш, мыться будем, – тётя протянула к нему руки.

Вовка погладил его по головке и слегка подтолкнул в сторону тёти.

– Иди, Ладо, – сказал он. – Сейчас умоешься, и кушать будем.

Мальчик заковылял к тёте. Та улыбнулась.

– Ну-ка, дружок, повернись-ка к свету.

Малыш послушно повернулся.

– О! – восхищённо воскликнула тётя. – У тебя такие реснички, что любая девчонка позавидует. А вот щёчки закопчённые, надо помыть их.

Тётя Мария взяла малыша за руку и повела к печке. Она поставила на табуретку тазик, налила в него тёплой воды и умыла малыша. Потом стала подтягивать ему штаны и от неожиданности вскрикнула:

– Вот дела! Да ты, дружок, оказывается, мокрый по пояс.

– Тётя, я взял ему пару штанишек на смену. Сейчас дам, – поспешно сказал Вовка. – Только их погреть надо.

– Ну так грей. И подбрось в огонь ещё поленце. Надо выкупать ребёнка как следует. Придётся сегодня ещё разок за водичкой сходить.

– Я схожу, тётя.

– Ладо, а сколько тебе лет?

Малыш показал ей четыре пальчика.

– Четыре годика? – удивилась тётя. – А почему же не разговариваешь?

– Он умел разговаривать, да разучился, – сказал Вовка. – Силы копит.

– А-а, тогда всё понятно.

Через десять минут они сели за стол. Тётя Мария в каждую из тарелок положила по одной поварёшке горохового супа. Малыш управился раньше других. Тётя стала собирать посуду. И только убрали от него тарелку, как из его глаз посыпались крупные бусинки слёз. Он плакал совершенно беззвучно. Тётя Мария грустно взглянула на Ладо и положила в его тарелку ещё полповарёшки супа. Он съел, и всё повторилось снова: тихие слёзы залили его щёчки. Тётя беспомощно развела руками.

– Ну, я не знаю… Тут одна поварёшка осталась.

Вовка шмыгнул носом.

– Да пусть уж доедает. Сколько он голодал, неизвестно.

– Ладно, пусть доедает, – удручённо согласилась тётя Мария.

И остатки супа вылила малышу в тарелку. Тот всё съел и тут же за столом уснул. Вовка отнёс Ладо на свою кровать, укрыл его одеялом и вернулся.

– Теперь надо думать, что нам есть завтра, – проговорила тётя.

Вовка тоже погрузился в размышления.

– Тётя, я схожу к Юрию Ивановичу в милицию. Надо насчёт карточек посоветоваться с ним. Всё-таки завтра конец месяца.

– Да-да, Вова, сходи. Надо выхлопотать карточки на Ладо, а не то мы не выживем.

Когда Вовка вошёл в отделение, часы у дежурного показывали без четверти семнадцать. Вовка спросил его:

– К Юрию Ивановичу можно?

– Смотри, Вовка, начальник не в духе, – предупредил дежурный.

– Операция провалилась? – встревожился мальчик.

– Да как сказать. Взять-то, кого надо, взяли. Только он пустой.

– Всё понял. Спасибо.

Мальчик постучал в кабинет начальника.

– Да? – услышал он и приоткрыл дверь. Пахнуло цикорием, горящим фитилём и кислой овчиной.

– Юрий Иванович, можно войти?

– Заходи, Володя, – махнул рукой Набатов. – Мы заканчиваем. Садись.

Мальчик поздоровался, огляделся – торцы стола заняты капитанами. Ближе к двери сидит Костров и что-то записывает в блокнот. С дальнего края – Денищенко. Он с брезгливой миной перечитывает лежащие перед ним исписанные страницы. Вовка сел напротив начальника милиции.

– Этот жук всё-таки переиграл нас, – с досадой сказал Набатов. Он выдвинул ящик из стола и вместе с содержимым положил его перед мальчиком. – Вот полюбуйся на наши трофеи. Это всё, что изъято при личном обыске у спецагента экстра-класса. Видишь, к чему спешка приводит. Вот так-то, Вовка.

Мальчик стал рассматривать разложенные в ящичке вещи. Там были неподписанный конверт, новый, с вложенным в него чистым листком, расчёска, носовой платок, небольшой перочинный ножик, ключ от квартиры и засаленный блокнотик с адресами, фамилиями, номерами телефонов, схематичными набросками печей и подробным расходом материалов.

Набатов помрачнел и, сокрушённо качнув головой, повернулся к Кострову.

– Так вот, Костров, ставлю тебе задачу, извини, на сегодня: в квартире Головёнкина сделать повторный обыск. Ибо уже завтра нам нужно представить доказательства его преступной деятельности. Искать нужно лучше. Все книги, старые календари, газеты просмотреть постранично. Любые пометки, проколы иголкой, закладки скрупулёзно обследовать и учесть. Всё мало-мальски подозрительное или просто любопытное изъять, уложить в мешок и привезти мне.

Вовка на какое-то время перестал слышать Набатова. Перебирая уже в третий раз эти нехитрые вещицы, он остановил внимание на ключе. Это был обыкновенный ключ: нормальный металлический стержень с бородкой особой формы. Вовка ощупал его, подержал в кулаке и положил перед собой на краешек стола. Опасаясь спугнуть удачу, мальчик сунул руку в карман фуфайки, пошарил там и вынул ключ, который сегодня машинально снял с крючка в квартире, где живёт Ладо. Вовка приоткрыл кулак. Ключи – совершенно одинаковые, с одной лишь небольшой разницей: на Вовкином экземпляре тесёмочка более новая. Мальчик едва заметно улыбнулся и спрятал свой ключ в карман. А между тем Набатов продолжал ставить капитану, по сути, невыполнимую задачу.

– …Предупредите понятых и остальных соседей, чтобы молчали как рыбы. К дому в форме не подходить и близко и, конечно, не подъезжать на машине. По окончании обыска в квартире оставьте засаду. Будем ждать второго января. Вопросы?

– Товарищ майор, а что вы подразумеваете под любопытными вещами? – спросил Костров.

– А вот здесь, капитан, должна работать твоя интуиция. Ну, к примеру, ты обнаружишь какую-нибудь техническую книгу, которой в библиотеке печника с семиклассным образованием делать вроде бы и нечего. Это будет косвенным доказательством того, что он – человек высокообразованный. Вот так и надо примерять его судьбу, а по нашему мнению – легенду, к предметам, которыми он себя окружил. Если он – матёрый волчище, а рядится в шкуру ягнёнка, вы должны понять это и вывести его на чистую воду.

– Ясно, товарищ майор. У меня к вам ещё один вопрос.

– Давай, Костров, не тяни.

– Для засады у Печника у меня нет больше ни одного человека. К тому же завтра нужно обеспечивать проведение Нового года.

– Предложения? – нетерпеливо спросил Набатов.

– Предлагаю снять одного из оперативников с засады на квартире Бритова, – сказал Костров.

– Знаешь, Виталий, сними-ка лучше человека с квартиры Остужева. Вероятность появления там связного в эти сутки мала, а вот у Головёнкина и у Бритова – одинаково высока. В этих квартирах дежурить по двое.

– Всё понял, товарищ майор.

– Денищенко, докладная готова? – спросил Набатов.

– Готова, – раздражённо ответил капитан.

– Дай-ка просмотрю, все ли ключевые моменты ты отразил?

Денищенко протянул ему два листа, вырванные из конторской книги.

– И это написано рукой… – будто сомневаясь, пробормотал Набатов. – Дима, или, может, это по-арабски писано?

– По-русски, – буркнул тот.

– Ну, тогда подожди, пока я перечитаю. Может быть, ещё переводчик потребуется.

Набатов с минуту сосредоточенно смотрел на текст докладной. Потом фыркнул и вернул листы Денищенко.

– Читай сам. Я чуть глаза не вывихнул.

– Товарищ майор, разрешите идти? – воспользовавшись паузой, спросил Костров.

– Простите, – неожиданно вмешался в их разговор Вовка. – Мне кажется, я понял, где нужно искать улики.

При этом и начальник, и его подчинённые на пару секунд живописно замерли.

– …Только мне нужно кое-что уточнить у капитана Денищенко, – сказал мальчик.

– Уточняй, – с живым интересом предложил Набатов и кивнул капитану: говори, мол.

– Вспомните, пожалуйста, – сказал Вовка, – что говорил Печник после того, как вы обыскали его?

Денищенко наморщил лоб и с явной неохотой стал рассказывать:

– Я ему предложил вернуться в его квартиру и присутствовать при обыске. А он мне ответил, что лишний позор ему ни к чему, говорит, репутацию надо беречь. И ещё он сказал: когда, мол, вы разберётесь в этом недоразумении и снимете с меня всякие подозрения, тогда и вернусь домой.

– Скажите, а он вовремя пришёл на встречу?

– Нет, немного задержался.

– А насчёт этого ключа у вас был разговор? – спросил Вовка.

– Был, – недоуменно ответил Денищенко. – Я сказал ему, что воспользуюсь его ключом, чтобы дверь не ломать. А он ответил, что она у него с начала войны не запирается. И хохотнул: «Там украсть нечего. Так что и вы не запирайте». А ключ, говорит, он по привычке носит, как талисман.

– Ну и как, ключ не понадобился?

– Так если сам хозяин сказал, что его дверь не заперта, то на фиг мне нужен его ключ? – возмущённо сказал Денищенко. – И вообще, товарищ майор, что этот шпингалет возомнил о себе? Думает, здесь дураки сидят?

– Успокойтесь, капитан, – сказал Набатов. – Считайте его стажёром или внештатным сотрудником. В нашем деле свежий взгляд всегда полезен. И потом, у вас же нет ни одной зацепки? А у Митрофанова, по всей видимости, есть. А вдруг он найдёт то, что не смогли найти вы?

– Найдёт? После меня?! Да ни в жизнь! – выпалил Денищенко.

– Напрасно ты горячишься, Дима, – усмехнулся Набатов. – Должен заметить, что Вовка ещё ни одной ошибки не сделал.

Денищенко вскочил, сорвал с себя часы, положил на стол.

– Ставлю часы, что этот ваш юный сыщик ни-че-го там не найдёт!

– А ты, Дима, рискуешь, сильно рискуешь.

– Ничего! – воскликнул тот. – Я за свои слова в ответе. И требовательно посмотрел на Вовку.

Тот пожал плечами и сказал:

– Ну, ладно. Если мы сейчас ничего не найдём, я отдам кожаный ремень, – он задрал фуфайку и показал свой трофей. – Но потом, а то штаны потеряю.

Все улыбнулись. Набатов нетерпеливо спросил Вовку:

– Ну и где надо искать?

– За той дверью, которую можно отпереть вот этим ключом, – ответил Вовка. С этими словами он взял со стола ключ и протянул его Набатову. – Он не от его двери. Я покажу, где это. Только нужно взять с собой лампу и свечи.

– Володя, ты нас не разыгрываешь? – настороженно спросил Костров.

– Я что, псих? – обиделся Вовка. И спросил Набатова: – Так мы едем или нет?

– Едем! – решительно сказал Набатов. – Вовка, вижу, что ты темнишь. Но всё ж надежды не теряю.