Озябший ангел

Взяли линейную лампу, два фонаря и свечу. Вовке, как он и надеялся, досталась свеча.

Через двадцать минут они были у дома печника. Подходя к подъезду, Вовка взглянул на окно Ладо: уголок ковра снова был опущен. Значит, Печник точно был здесь. Вот хитрюга. И дверь, конечно, за собой запер.

Поднялись на третий этаж. Вовка остановился у двери шестьдесят восьмой квартиры, на всякий случай толкнул её. И протянул руку за ключом. Набатов пытливо взглянул на него и молча отдал ему ключ. Мальчик сунул его в замочную скважину и дважды повернул вокруг оси. Вынул ключ и распахнул дверь. Прибывшие вошли в прихожую.

Денищенко включил фонарик, Костров зажёг линейную лампу. И вслед за Вовкой все проследовали в комнату. Мать Ладо всё в той же позе спала вечным сном. Костров подошёл к ней, поискал пульс, мрачно покивал головой.

– Минут за двадцать до встречи Головёнкин был здесь, – сказал Вовка. – Он заходил сюда, чтобы попрощаться с соседкой.

– Ты его здесь видел? – спросил Набатов.

– Нет. Но ведь ключ у него от этой двери. Значит, он был последним, кто заходил сюда.

– Логично, – согласился Набатов. – Приступаем к обыску. – И взялся за высокую металлическую спинку кровати. – Дима, давай-ка отнесём от стены.

Тот ухватился за вторую спинку. Они приподняли кровать и понесли к середине комнаты. Практически одновременно и Костров, и Вовка увидели, как правая хромированная ножка кровати, из тех, что в ногах, удивительным образом удлинилась.

– Не ставить! – предостерёг Костров. – Он подсел к ножке, взялся за её вкладыш, скомандовал: – Поднимите выше, ещё. Теперь, ставьте.

В руках у него оказался туго скрученный рулончик бумаги, длиной около двадцати сантиметров. Он был обернут в вощёный лист и в двух местах обвязан чёрной ниткой.

– Ну-ка, разворачивай, – сказал Набатов. – Может, это облигации?

Костров снял ниточки и развернул обёртку. И только он положил рулончик на стол, как тот мгновенно раскатался в стопку плотно исписанных тушью таблиц. Майор бегло просмотрел странички и торжествующе воскликнул:

– Есть! Это то, что нужно. Печник был совершенно уверен, что мы ничего не найдём. Однако этот лис просчитался. Нашли! Ребята, продолжаем поиски. Он мог ещё что-нибудь припрятать здесь.

– Точно, – сказал Вовка. – Я уже вижу одну его вещь. Вот эта книга тоже принадлежит ему.

Он указал на большую чёрную книгу, вложенную в руки женщины.

Денищенко наклонился над книгой, прочитал её название, с глубоким недоумением посмотрел на Вовку.

– Так это «Закон Божий», – сказал он.

– Что это меняет? – спросил Костров. – Во-первых, немцы, как и мы, христиане. Во-вторых, книга ей действительно вложена после смерти, взгляни на её пальцы.

Набатов аккуратно взял из рук женщины книгу. Поднёс её к свету, полистал, остановился на одной из страниц, присмотрелся. И воскликнул:

– Ей-богу, правда! Его это книга. Уверен, что его.

– Отлично, – сказал Костров. – Есть надежда, что эту ночь мы будем спать дома.

– Юрий Иванович, может ещё печное хозяйство нужно получше проверить?– смущённо подсказал Вовка, – особенно в его квартире.

– Хорошая мысль, – согласился Набатов. – Ребята, кто сгоняет наверх?

– Я схожу, – сказал Денищенко.

– Ну, давай, Дима. Помни, что наш клиент – не ребёнок. У такого профессионала хоть один тайник дома, да есть. А мы пока не нашли его.

– Я понял, – сказал капитан и вышел.

– Костров, а ты осмотри кухню, – распорядился начальник.

– Сейчас обследую, – ответил тот. – А можно взять лампу?

– Ладно, давай свой фонарь.

Вовка достал свечу, зажёг её; прошёл к столу и, оплавив её донышко, поставил на блюдце. А на его краешек он аккуратно положил уже вторую за сегодняшний день сгоревшую спичку. Набатов, увидев это, усмехнулся.

– Володя, ты мне что-то хочешь сказать? – спросил он.

– Да, Юрий Иванович, мне нужна ваша помощь, – ответил тот.

– Говори.

– Сегодня в этой комнате я нашёл малыша, мокрого и голодного. Ему четыре года, но он не говорит ни слова: то ли ослаб, то ли испугался. Я завернул его в одеяло и на санках увёз домой. Но когда собирал его, сверху на лестничную площадку спустился Головёнкин. Он мне и рассказал, что зовут мальчика Ладо Чхеидзе. А его отец уехал в эвакуацию с заводом и собирался забрать их. Вы мне поможете найти его?

– Даже не сомневайся. Я сделаю всё, что в моих силах, – с особой теплотой ответил Набатов. – Если он жив, я разыщу его.

– Спасибо. Но это не скоро случится, а пока мне нужно отыскать хлебную карточку Ладо и завтра же перевести её на наш адрес. Иначе мы не выживем. Тётя и так порядком напугалась.

– Эту проблему я решу, – сказал майор. – Только для начала давай-ка найдём их карточки и документы.

– Давайте.

– Но пока мы их ищем, расскажи, как ты здесь оказался, и почему так уверенно привёл нас именно в эту квартиру?

– Всё просто, – ответил Вовка. – Вы переживали, что Печник может переиграть вас. Когда я увидел его адрес на конверте, то решил присмотреть за ним. Думаю, дай-ка я поищу в этом доме своего друга Славку. Тем более, вы сказали: ищи, где хочешь. Ну, если честно, это был всего лишь предлог походить, поговорить с людьми, а сам-то Славка где-то под Краснодаром. Так вот, когда я нашёл здесь малыша и стал собирать его, то с их вешалки автоматически прихватил и ключ, – подумал ещё: вдруг приду за его одеждой, а дверь будет заперта. Вот он.

Мальчик вынул ключ и показал его Набатову.

– Да, один к одному, – согласился тот.

– Но квартиру я не запер. Оставил всё, как было. Лишь на окне уголок ковра отогнул: уж больно темно было. А когда Печник узнал от меня, что Тамара умерла, он пожелал проститься с ней. Но главное, он сказал, будто что-то забыл, и вернулся домой. Теперь ясно, он решил на всякий случай подстраховаться. А на месте этой книги лежал мальчик. Там, наверное, и сейчас ещё матрац сырой.

Набатов подошёл к кровати, пощупал постель.

– А ведь точно, мокро.

– Ну, вот и все секреты, – сказал Вовка. – Только не рассказывайте это Денищенко, а то он за свои часы шею мне намылит.

– Договорились, – усмехнулся Набатов. – А ему этот урок не повредит.

– И ещё, – произнёс Вовка, – если Головёнкин спросит: как вы всё это нашли? Скажите, что примерили ключ к замку и всё поняли. А про меня… не говорите ему.

– Почему?

– Не надо. У нас был простой человеческий разговор, он поверил мне.

– Вот чудак-человек! Уж очень ты деликатен, Вовка, даже странно. А впрочем, как хочешь, – махнул рукой Набатов. – И хоть я не всегда понимаю тебя, но от души говорю – очень ценю. Ты молодец.

Через две минуты документы и заборные книжки были найдены. Их извлекли из кармана пальто, надетого на мать Ладо. Набатов просмотрел их, выписал из них что-то в блокнот, а карточки отдал Вовке.

– Фак эт спэра, сынок, – действуй и надейся! Узнай у соседей, как пройти к ближайшему магазину, и постарайся выкупить хлеб на сегодня и завтра. Мы тебя подождём. Выкупай и на мать. Пусть малыш отъедается.

– Я понял. Спасибо, – сказал мальчик и торопливо вышел из комнаты.

Вовка едва успел, и от этого его радость была ещё более острой. А возвратившись, он узнал, что Денищенко всё же обнаружил в квартире печника тайник. Когда капитан взялся за хорошо выбеленную решётку, закрывающую вентиляционное отверстие, то почувствовал, что она не зажата в пазах, а свободно скользит по ним вверх. Он поднял её. Посветил внутрь фонариком и заметил конец серой нитки. Потянул за неё и вытащил футляр, сделанный из картона в виде трубки. Он оказался пустым, однако, совсем не бесполезным предметом. Потому что его объём и размеры полностью совпали с размерами найденного в ножке кровати рулончика. Дело сделано.

– Всё, ребята, круг замкнулся. Теперь Печнику уже не отвертеться. Сворачиваемся, – оживлённо объявил Набатов. – По-моему, успех сегодняшнего дня – вполне достойное завершение этого сумасшедшего года. Спасибо за работу, коллеги. Сейчас все в машину – и по домам.

Когда Вовка вернулся домой, тётя Мария зашикала на него:

– Тихо, Вова, тихо. Ладушка уснул. Ох, и набедовался он, милый. А тут тебе свет, тепло, ласка. Да и поел он хорошо. Вот и уснул. Смотрю на него, а душа болит: сможем ли мы уберечь его?

– Сможем, тётя, – сказал Вовка и выложил перед ней полученный на малыша хлеб и документы Чхеидзе. Она и глазам не поверила.

– Ты выкупил хлеб? Как тебе это удалось? Дорога всё-таки не близкая.

– Тётя, мы не одни в городе. Вокруг нас много хороших людей. Да ты и сама знаешь это. А завтра Юрий Иванович попробует отыскать адрес отца Ладо, и насчёт карточек он обещал похлопотать.

Тётя Мария троекратно перекрестилась.

– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.

Накануне Нового года Вовка проснулся с ощущением праздника. Чуда со стороны он, конечно, не ждал. Да и откуда ему взяться? – но осознание того, что у него до сих пор хранятся три плитки шоколада, которые он может подарить своей семье, доставляло ему редкое удовольствие.

Через полчаса проснулся и Ладо. Он испуганно приподнялся, увидел подростка, сидящего у печурки, и, явно не узнавая, стал неотрывно смотреть на него. Заметив это, Вовка по-доброму улыбнулся и совершенно будничным тоном сказал ему:

– Привет, Ладо. Мы с тобой сегодня спали на одной кровати, как братья. На улице уже совсем светло, видишь? – указал он на окно. – Бабушка Маша – та, что вчера кормила тебя супом, ушла за хлебом. А нам с тобой нужно съездить на санках в два места: сначала к одному дяде, а потом к вам домой. Ты понял?

Малыш захлопал ресничками и кивнул.

– Молодец, – похвалил его Вовка. – Сейчас сходишь в туалет, кстати, запомни: у нас в постель не писают. А то подмочишь мне репутацию, как я потом в милиции появлюсь? Да, так вот. Затем мы с тобой умоемся, попьём чаю с хлебушком и поедем по своим делам. Ну как, согласен?

Ребёнок несколько раз кивнул.

Вовка поднялся, подошёл к малышу, погладил его по мягким темным волосёнкам и сказал:

– Ну и славно. Пойдём-ка, Ладо, я тебе помогу.

Потом они пили чай, заваренный на травках, ели слегка обжаренный на печке хлеб, разговаривали. Разговор шёл о книгах.

– У вас есть дома детские книжки?

Малыш кивнул.

– Хорошо, – сказал Вовка. – Тогда мы сегодня же привезём несколько книжек сюда. Я буду тебе читать их, а ты станешь слушать, хорошо?

Глаза у мальчика потеплели. Он дважды кивнул.

– Вот и умница, – похвалил его Вовка. – А когда твой папа вернётся, ты ему расскажешь обо всём, что узнаешь из книжек. Договорились?

Ребёнок кивнул.

В кабинет начальника Вовка вошёл с малышом.

– Здравствуйте, Юрий Иванович.

– Здравствуйте, молодые люди.

– Тёти дома нет, так я с Ладо пришёл, извините, – сказал Вовка.

– И правильно сделал. Я хоть посмотрю на этого джигита.

Набатов вышел из-за стола, взял малыша на руки.

– А лёгонький, как воробышек! – удивлённо воскликнул он. – Ничего-ничего, всё это поправимо. Главное у мужчины – характер, правда, Ладо? А твоего папку мы уже нашли. В Челябинске он. Вот когда он приедет за тобой, тогда и приведёт тебя в норму. Ну а пока у меня для вас есть пакетик настоящих сухарей. Их, конечно, немного, но зато дарю вам их от чистого сердца. С Новым годом вас, мужики!

Этот день окончился для Митрофановых неплохо. Тётя получила хлеб и карточки на январь, в том числе и на Ладо. А Вовка, побывав вместе с малышом на их квартире, привёз некоторые его вещи.

Новый год встречали втроём. Сварили уху, чай, обжарили по кусочку хлеба. Но гвоздём праздника было появление на столе трёх плиток шоколада. Тётя Мария, увидев это богатство, изменилась в лице.

– Вова, что всё это значит? – спросила она.

– Тётя, помните те две картошки, что я принёс в самом конце ноября?

– Конечно, – напряжённо ответила она. – Ты тогда ещё сказал, что тебя угостила какая-то женщина.

– Да, Людмила Григорьевна. Тогда же я принёс и этот шоколад…

И Вовка рассказал обстоятельства, при которых ему досталось это богатство. Тётя с сомнением посмотрела на него и спросила:

– И ты хочешь сказать, что выдержал целый месяц ожидания?

– Выдержал, – просто ответил Вовка. – Но больше не могу. Так что распоряжайтесь им как угодно.

– Ну что ж… Тогда поступим так. Одну плитку мы сразу отложим для Ладо. Надо поддержать ребёнка, он уже на грани дистрофии. По квадратику шоколадки в день – это будет неплохо. Одну – нам. А одну, если, конечно, ты согласен, раздарим соседям. Новый год всё-таки…

– Всё правильно, тётя. Порадуй малышей.

Одиннадцатого января к Митрофановым постучали. Вовка пошёл к двери. На пороге возник молодой черноусый мужчина с чёрными, как чернослив, печальными глазами. Он был в шапке-ушанке, сером измятом пальто и валенках.

– Здравствуйте, – сказал он.

И тут подоспел увязавшийся за Вовкой Ладо.

Съёжившиеся усы гостя тотчас растянулись, он протянул к малышу руки и дрогнувшим голосом произнёс:

– Ладо, оленёночек мой…

– Па-па? – прошептал ошеломлённый, задыхающийся от радости Ладо.

Глава 17. Рынок убитых надежд

Жить в темноте прескверно, а если к тому же ты ещё и подросток, то просто невыносимо. У взрослых есть терпение, есть о чём вспомнить, есть знание того, что всё рано или поздно кончается. Вовка в свои четырнадцать был лишён этих преимуществ. Ему нужен был свет. Он взял санки, топорик и поплёлся искать дрова.

Немало времени ушло у него на то, чтобы из-под развалин разрушенного дома, засыпанного толстым слоем снега, извлечь и нарубить вязанку деревянных обломков. Он привязал её к санкам и потащил их на рынок. За дорогу ему встретились пять запорошённых снегом тел, все без шапок и валенок. Очевидно, убирать умерших уже было некому.

Блокадный рынок даже отдалённо не напоминал довоенный. Здесь довлели над всеми уныние и безысходность. Мальчик остановился рядом со статной, экзотично одетой женщиной. На ней были длинная чёрная фуфайка, подпоясанная синим махровым пояском, коричневые шаровары из толстой портьерной ткани, бурки на войлочной подошве и белый вязаный шарф. Её острое лицо напоминало мраморное ваяние великого мастера. В нём не было ни сеточки оживляющих его морщинок, ни матового глянца. Но, несмотря на кажущуюся незавершённость работы, это лицо было фантастически красивым. В нём как будто только-только просыпалась жизнь, хотя на самом деле умирала.

Эта женщина держала на руке отличное зимнее пальто изумрудного цвета с роскошным песцовым воротником. К петлице пальто булавкой была приколота записка: «Меняю на продукты». Вовка спросил женщину:

– И давно стоите?

Та печально посмотрела на него и слабым надтреснутым голосом ответила:

– Уже больше часа.

– Так, если не получается обмен, может, лучше сначала продать пальто, а уж потом на те деньги купить продуктов? – спросил Вовка.

– Деньги сейчас никому не нужны, да и где ты продукты видишь?

– Но я пока не ходил по рынку… – ответил мальчик.

– А ты пройди, я пригляжу за твоими санками. Только сначала напиши на бумажке, что ты за эти дрова хочешь, и иди, – сказала женщина и подала ему желтоватый клочок квитанции и химический карандаш.

Он взял их и, приложив бумагу к обломку половицы, написал: «Меняю на керосин». Карандаш вернул владелице, а край бумажки зажал в одну из трещин щепы.

– Так я схожу? – спросил он. – Заодно и керосин поищу.

– Сходи-сходи, мальчик, – сказала женщина. – И, если уж доведётся тебе увидеть кого-нибудь, кто продаёт хлеб, пшёнку или что ещё, спроси его: в какую всё это цену?

– Ладно, спрошу.

Вовка вернулся минут через десять.

– Ну, как? – подалась к нему его соседка.

Мальчик сконфуженно шмыгнул носом.

– Почти ничего. Только заметил, как одна женщина обменяла на что-то кружок жмыха, – сказал мальчик. – А вот другая, не поверите, выменяла у мужика кусочек сала.

– Са-ла? – не поверила соседка. – Не может быть. Где в нашем городе он мог достать сало?

– Я не знаю, – искренне ответил мальчик.

– А что он за него берёт? – поспешно спросила она.

– Мне показалось, что женщина отдала дядьке какое-то украшение.

– Ух, ты! – воскликнула соседка. – На драгоценности, значит. Жулик он, не иначе. Не нужда же им движет, а жадность. А ведь у меня есть дома одно колечко, доро-го-ое. Мальчик, а ты мне покажешь того мужчину? Сможешь его найти?

– А чего его искать? Вон он, – кивнул головой Вовка. – Метров сто до него, не больше. Видите, широченный такой дядька в тулупе стоит.

– Где? Где? – женщина стала напряжённо всматриваться в редкую, но не стоящую на месте толпу. – Я не вижу.

– Сейчас увидите, – успокоил он её и чиркнул валенком по снегу. – Смотрите вот в этом направлении.

– Смотрю.

– Вот бредёт бабушка с корзинкой, дальше тётенька в красном пальто, потом дед с лыжами…

– Вижу деда.

– А чуть дальше и левее стоит дядька здоровенный, как шкаф. Вон, кстати, как раз к нему подходит хромой, перевязанный платком.

– Всё-всё, я увидела его. Спасибо.

– Я сейчас, – сказал паренёк и поспешил к тем двоим.

Но дойти до них не успел. Хромой коротко поговорил с верзилой, развернулся и пошёл в направлении Вовки. Мальчик погасил в глазах любопытство и, отойдя в сторону, стал наблюдать за этим человеком. Судя по жиденькой бородёнке и молодым глазам, ему нет и сорока. На лице со следами пороха – ухмылка идиота. На груди – концы шерстяного платка, связанные в узел, за плечами висит тощий вещмешок.

Вовка вернулся к своим санкам, разочаровано сказал женщине:

– Я подумал, что это покупатель. Хотел ещё раз убедиться, что тот дядька салом торгует, а это так… бродяга.

– А давай перейдём поближе к нему, – предложила женщина. – Я ведь теперь надеюсь на него. Дочка у меня очень слаба.

– Пойдёмте, – согласился мальчик.

Они встали метрах в десяти от того загадочного дядьки и ещё около часа незаметно наблюдали за ним. Мужик был в годах. Его лицо, напоминающее лопату, удивляло своим брезгливым выражением. Сам он ничего никому не предлагал. Но к нему изредка подходил плюгавый, не в меру оживлённый тип. Они перебрасывались двумя-тремя словами, и ходок снова исчезал. Но сразу же после него к дядьке подходил кто-нибудь другой, уже с целью обмена. Что ему предлагали, видно не было. Но вот брали у него, судя по промасленной бумаге, кусочки сала.

– Я, кажется, понял, – сказал Вовка. – Тот второй ищет клиентов, договаривается с ними, а этот совершает обмен.

– Похоже на то, – согласилась женщина.

Когда Вовка уже основательно замёрз, – а на улице было градусов двадцать, а то и ниже, – и стал подумывать продать вязанку хоть за какие-то деньги и уйти, около него остановилась крепкая для своих преклонных лет женщина. Она была в белой хорошо выделанной шубе, а голову её покрывал пуховый кружевной платок.

– У меня есть керосин. За них, – она указала на санки с дровами, – я могу тебе дать четвертинку. Согласен?

– Согласен, – сказал Вовка.

– Тогда пойдём со мной, здесь недалеко.

Вовка виновато взглянул на соседку, потом на покупательницу и вдруг предложил ей:

– Извините, пожалуйста, обратите внимание на это пальто, – повёл он рукой в сторону соседки, – оно вам как раз по росту.

Покупательница немного удивлённо посмотрела на Вовку, перевела взгляд на пальто. Соседка расправила его, встряхнула воротник. Глаза у покупательницы потеплели.

– Хорошее пальто, – сказала она. – Откуда оно у вас?

– Это моё пальто. Я актриса. Недавний подарок мужа. Но я его так ни разу и не надела. Не успела.

– Актриса, значит. То-то, я смотрю, будто вы знакомы мне. Только куда я в свои годы надену его? – спросила покупательница.

Вовкина соседка умоляюще посмотрела на неё.

– Может, всё-таки возьмёте? Как только город освободят, у вас купят его за очень приличные деньги, – горячо сказала она.

Та немного подумала и спросила:

– А что вы за него хотите?

– У дочки дистрофия. Мне очень нужны хлеб и крупа, и хоть какой-нибудь жир, – сказала ей актриса.

Покупательница задумчиво куснула нижнюю губу и предложила ей:

– Я могу дать вам за него… пол-литровую банку пшена, полбулки хлеба и пять картофелин. Жира, по-моему, нет. Если согласны, пойдёмте со мной.

Соседка сожалеюще вздохнула и кивнула.

– Да, согласна. Спасибо.

Минут пятнадцать они гуськом шли по городу. Женщина с пальто всё отставала. И когда Вовка оглядывался назад, она тревожно смотрела на него. Но вот они свернули во двор. Слева, прямо у кирпичной ограды какого-то предприятия, стояла пошивочная мастерская. Возможно, поэтому двор был не слишком завален снегом. Справа, параллельно мастерской, трёхэтажный дом. У его ближайшего подъезда покупательница остановилась.

– Обождите здесь. Я пойду всё приготовлю, – сказала она и ушла.

– Мне повезло, что ты встал рядом со мной, спасибо, – сказала женщина. – Я совсем не умею продавать.

– Я на таком рынке тоже никогда не был, – сказал Вовка. – А вам не жалко отдавать такое пальто за всё это…– повёл он головой в сторону подъезда.

– Немножко да. И то лишь потому, что это единственная вещь, которую подарил мне мой муж. Но сейчас я теряю дочь…

– А сколько ей лет?

– Пять. Всего лишь пять лет моей Валечке. Кстати, меня Лиза зовут.

– А меня – Вовка, – сказал мальчик.

– Вот и познакомились, – сказала Елизавета. – Ох, и зима нынче длинная. Прошло только ползимы, а сколько уже всего было… И почему я не вывезла дочку из города? Не прощу себе этого.

– Не переживайте. Всё ещё образуется. Главное не сдавайтесь.

Из подъезда вышла хозяйка и протянула Елизавете узелок.

– Развязывайте и смотрите, – сказала она. – Там хлеб, пшено, картошка и граммов двести смальца, правда, старого. Попробуйте его перекипятить с корочкой хлеба, запах должен исправиться. Вот всё, что смогла.

Актриса заглянула в узелок и растроганно сказала:

– Спасибо вам. Вот ваше пальто, – протянула она хозяйке лучшую из своих вещей.

– Пожалуйста, – ответила та и перекинула пальто себе на руку.

Елизавета неуверенно отошла в сторону. А хозяйка достала из кармана шубы завёрнутую в газету бутылочку и подала её Вовке.

– А тебе, мальчик, – керосин.

Вовка развернул газету, остро пахнуло керосином.

– А фитилька у вас не найдётся? – спросил он.

– Ещё и фитиль? – раздражённо спросила хозяйка. – Ну, ладно уж, дам. Подожди, сейчас у сына возьму.

И направилась в мастерскую, крылечко которой выходило прямо в сторону дома. Не прошло и трёх минут, как она вышла оттуда. И уже без Лизиного пальто.

– Держи, – сунула она Вовке около полуметра шнура. – Теперь доволен?

– Доволен, – ответил Вовка.

– Ну, так отвязывай дрова и заноси их в дом.

Вовка быстро отвязал дрова, взялся за вязанку.

– Тётя Лиза, вы подождёте меня? – спросил он у актрисы.

– Да. Я пока посижу на санках, отдохну.

Мальчик переступил порог квартиры и нерешительно остановился. Весь пол был устлан огромным голубым ковром с весьма затейливым орнаментом.

– Чего топчешься? – спросила хозяйка. – Проходи. На дворе, чай, зима, не наследишь. Дрова у печки сложи.

Вовка положил вязанку дров у печи, развязал её и, сматывая верёвку, изумлённо огляделся. Повсюду только красивые вещи: мебель, посуда, картины. В доме тепло, сладко пахнет варёной свининой и ещё чем-то знакомым. Вовка, чуть ли не после каждого слова сглатывая слюну, спросил хозяйку:

– А если у меня ещё будут дрова, я могу вам их привезти?

– Вези, не обижу. У меня две комнаты и кухня, дров много нужно.

– Спасибо. Я пойду, а то меня ждут.

– Иди, мальчик.

– До свиданья, – сказал Вовка и вышел.

Елизавета, прижав к груди узелок, сидела на санках и спала. Вовка удивлённо взглянул на неё и пробормотал: «И когда только успела?» Он подошёл к ней и потряс её за плечо. Она открыла подёрнутые поволокой глаза.

– Тёть Лиза, пора, – сказал Вовка.

– А-а, я сейчас, – вздохнула она и попыталась встать. Но не смогла. Вторая попытка тоже ни к чему не привела. Она испуганно посмотрела на Вовку.

– Господи! Что же это со мной?

– То же что и с другими, – сказал Вовка. – А вам в какую сторону? – Налево. Ещё целых три с половиной квартала, – с глазами полными ужаса прошептала она.

– Ну, так это почти по пути. Садитесь удобней, я вас немного подвезу, – сказал Вовка. – А потом, может быть, вы меня. Хорошо?

– Да, – закивала она и стала руками укладывать свои непослушные ноги.

Через полтора квартала Вовка остановился. Его шатало. Он смахнул пот со лба, подошёл к санкам.

– Тёть Лиза, подвиньтесь, устал, – заплетающимся языком сказал он.

Женщина сняла ноги с санок. Мальчик сел рядом, стащил с головы шапку.

– Вова, пожалуйста, надень, простудишься, – сказала она.